Тэм Лин

Лилия Внукова               
               
                «ТЭМ  ЛИН»
                (по мотивам шотландской баллады)
                Часть I

               
  Стоял один из тех солнечных дней, когда мир кажется совершенным творением Бога. И человек, и все живые твари, и даже то, что принято считать неживым - радовалось своему существованию. Зеленели холмы,  леса любовно окружали старый замок, стоявший на возвышенности - словно справедливый господин над верными слугами. От ворот замка, через глубокий, полный воды ров, поросший белыми кувшинками, через поля, затянутые пёстрым разнотравьем, тянулась дорога. Не достигая деревни, дорога делилась на два рукава -- один из них словно бы стремился к старому лиственному лесу, полускрытому за холмами. Но тот, кто проезжал по этой дороге дальше - видел, что она лукообразно изгибалась, далеко обходя лес. К старым деревьям от этой  пешеходной реки не бежало ни одной тропки.

 Именно в сторону леса и направила свою лошадь молодая девушка - по богатству одежд, горделивой, ловкой посадке в седле -- знатного рода госпожа. Звали эту лёгкую всадницу Вивьен, и была она единственной дочкой и наследницей старого барона - владетеля этого леса, холмов, поселений и гостеприимного замка. . Вивьен уже давно доказала местным красавицам, что не только блондинки служат эталоном нежности и совершенства для воспевающих Любовь поэтов. Богатство и славный род её отца -- так же привлекали в замок многих женихов. Но теперь, когда девушка далеко за плечами оставила родной дом - всё напускное, господское слетело с неё. Осталось лишь детски-нетерпеливое любопытство, да упрямство в нахмуренных чёрных бровях.

Старый лиственный лес, к которому так решительно направляла свою лошадь Вивьен, назывался Картехогским. Он с древних времён принадлежал баронам этих земель. Но ни сам старый господин, ни кто другой из его слуг или домочадцев - никогда не бывали под этими сводами. В Картехогском лесу не устраивали охот или весёлых праздников, деревенские дети не приходили туда за ягодами или грибами. И даже признанные среди народа знахарки - не посещали его в поисках трав для своих снодобий. И потому лес всегда казался пустым и совершенно по-особенному молчаливым. А если случалось какому-нибудь крестьянину или же рыцарю проезжать мимо в ночной час - то они не забывали поспешно перекреститься.

Но нынче ясно светило солнце. После вчерашнего, долгого пированья Вивьен хотелось скрыться из замка куда угодно - хоть бы даже и в заколдованный лес. Потому, поднявшись раньше всех, Вивьен вспомнила о Картехогском лесе. И решила, что, пожалуй, сейчас самое время проверить - так ли уж он страшен? Она знала, что отец ещё долго не появится из своих комнат, и мать, конечно же, будет находиться рядом с ним. А гости - пусть лучше побеседуют друг с другом, да, может быть, поскорее разъедутся восвояси. И в их доме вновь настанет мир и покой.

С такими мыслями Вивьен подъехала к границе Картехогского леса, очнувшись лишь оттого, что лошадь её встала, не захотела идти дальше, мотала головой и сердито фыркала. Девушка внимательно огляделась. Здесь, в лесу казалось значительно лучше, чем нынче в её родном доме: чист и свеж был воздух, тихой прохладой веяло под лиственными кронами деревьев. Вивьен глубоко вдохнула аромат старого леса, рассматривая всё с удивлением. Ничего страшного не читала она в этих кружевных узорах листвы, в высоких колоннах старых, мощных ясеней и дубов. Она приветливо улыбнулась лесу, и смело направила свою лошадь дальше, по тропинке среди кустарника. Зелёная чаща манила и таинственно мерцала брызгами света, словно прохладный озёрный омут. Ветви деревьев будто бы склонялись, ласково гладили по голове девушку, солнце мягко светило сквозь листву над нею. Так что скоро Вивьен совсем перестала бояться. Тропинка мирно вилась всё дальше и дальше, лошадь легко шла вперёд, не доставляя госпоже неудобств тряской.

Скоро густой кустарниковый подлесок поредел, а кроны деревьев поднялись выше - как будто она миновала ворота, попав в чей-то величественный гостеприимный дом. Мягкий мох и трава делали почти всякое движение здесь бесшумным. Только голоса птиц и слышны были под этими сводами. И Вивьен вся растворилась в лесных ароматах, в свежести трав и пении птиц. Она почувствовала лёгкость и веселье, наполнившие её сердце.
 
Сколько времени прошло - Вивьен не знала. Но вдруг она заметила, что лошадь её давно уже движется по лесу без всяких тропинок. Девушка испуганно натянула поводья - очарование леса пропало. Кругом - высоко вздымались старые деревья, и ей стало по-настоящему страшно. Ведь она приехала сюда одна, никому ничего не сказав о своих целях! Вивьен постаралась вспомнить в каком именно направлении ехала до сих пор - и повернула лошадь, как ей показалось, обратно.

Она ехала долго. Временами ей встречались тропинки, однако же, это были просто звериные тропы, люди не ходили по ним. И скоро Вивьен убедилась, что совершенно потеряла всякие ориентиры. Всё же она выехала к ручью, решила следовать вниз по его течению, надеясь когда-нибудь выбраться из леса. Да и живой звон ручья - вселял уверенность, надежду. Вивьен убеждала себя, что Картехогский лес, вроде бы, совсем невелик.

Но… лес переменился!, стал совершенно чужим, незнакомым. Вивьен провела в нём уже несколько часов и чувствовала усталость. Ручей бежал внизу, в ложбинке. Между тем даже в лесу стало жарко. Остановившись на светлой поляне, Вивьен соскочила в траву, привязав поводья лошади к одному из деревьев, поближе к оврагу. Хотелось пить. Ручей тёк вроде бы совсем недалеко, девушка видела его в глубине небольшого на вид овражка. Она стала спускаться вниз, придерживаясь за кусты, трава была высокой. Однако же, склон становился всё более крутым, платье путалось под ногами, и туфли скользили в глубине мокрой травы. Так что, несмотря на жажду, Вивьен уж хотела повернуть обратно, когда нога её подвернулась -- девушка ухватилась за ближайший куст, тотчас вскрикнув от боли, и всё же упала.

 Рядом закачалась сломанная ветка шиповника. Одна роза на ней совсем распустилась, а две другие были ещё спелёнуты листьями. Несмотря на боль, Вивьен залюбовалась яркой розой, вздохнула.
--Ты красивая и колючая! Конечно - как же ещё тебе выжить?... Бедная моя ручка…
Вивьен стала разглядывать ссадины - в нежной коже застряли шипы острыми занозами, и кровь выступила там, где они вошли особенно глубоко.
Внезапно за спиной её раздался голос:
--Простите меня, но там, на поляне, я увидел чью-то лошадь...Вскоре услышал ваш крик.
Девушка вздрогнула так сильно, что от испуга только едва не лишилась чувств, вся кровь отхлынула от её лица. Она обернулась, как могла, быстро - трава зашумела под чьими-то мягкими шагами.
--Похоже, я испугал вас до полусмерти!
И Вивьен увидела, что это молодой человек, по виду и речи рыцарского звания. Он спустился ближе, присел.
--Позвольте, я помогу вам. Вы поранились?
--Об этот куст, -- кивнула Вивьен на шиповник.
Рыцарь помог ей подняться на ноги и почти что вынес наверх из оврага, в тень дерева. От жары, от усталости и испуга, девушка почувствовала слабость в ногах, опустилась на траву, возле дерева.

 Если раньше Вивьен сомневалась в том, что перед ней откуда-то, в чаще леса - вдруг возник человек - то теперь могла убедиться, что это не призрак или наваждение. Она до сих пор ощущала на своём локте прикосновение его руки.
--Что с вами приключилось? - спросил незнакомец, присаживаясь рядом.
--Мне кажется, я заблудилась в этом лесу, -- пробормотала Вивьен, -- я здесь уже несколько часов - и всё никак не могу выбраться к дому.
--Я выведу вас. Эти места я знаю хорошо, только назовите мне нужную вам деревню… или  замок.
Девушка назвала замок своего отца, не вдаваясь в подробности. Между тем молодой рыцарь сам спустился к ручью, принёс воды - так что Вивьен смогла сделать несколько глотков и даже освежить лицо, промыть ссадины на руке. Потом он попросил позволения посмотреть её руку, осторожно и ловко извлёк занозы, и перевязал ладонь девушки её же платком. И сделал всё это так быстро, так незаметно, что Вивьен просто не успела испугаться боли, когда он лечил её руку.
 
Девушка улыбнулась, с благодарностью взглянула в его лицо - увидела серые глаза, открытый лоб и золотистые, до плеч волосы молодого рыцаря. Он приветливо улыбнулся ей в ответ.
--Ну что, вы пришли в себя? - спросил он.
Вивьен согласно кивнула, обратившись к нему с должной строгостью.
--Я бы хотела узнать ваше имя. Кто вы? Как, почему оказались в этом месте?
Девушка теперь обратила внимание на вычурные одежды незнакомца, на отсутствие доспеха и какого-либо оружия - кроме кинжала на поясе, в красивых, богатых ножнах. 
--Меня зовут Тэм Лин, -- коротко ответил ей молодой человек, -- Я провожу вас до окраин леса, до той тропинки, что выведёт вас в сторону замка.
--Я буду очень благодарна вам за это, -- церемонно сказала Вивьен.
Рыцарь легко помог Вивьен сесть в седло и взял её лошадь под уздцы, ведя по высокой траве, а потом и в подлеске, между кустов и деревьев. И девушка почему-то почувствовала себя очень спокойно, доверившись этому человеку. Однако Вивьен только теперь различила, что на его поясе при каждом шаге позванивают серебряные колокольчики, всякий раз выводя новую красивую мелодию. И одежда рыцаря, расшитая серебряной нитью и драгоценными камнями, была зелёного цвета. А шел он так легко, что вовсе не слышно было даже шуршания травы под его ногами - сколько могла заметить Вивьен.

Но колокольчики выводили такую приятную музыку, что девушка заслушалась, и вновь принялась оглядываться вокруг. Лес снова окутал её пеленой своего очарования. Лошадь так плавно несла её - будто бы лодка скользила по озёрной глади. И Вивьен видела перед собой Тэм Лина: волосы его то и дело зажигали солнечные лучи, его плечи были широкими, крепкими, как у воина, но вся фигура, в целом, казалась до странности лёгкой. «Странно не видеть на нём воинских регалий, соответственных рыцарю! И почему я не слышала колокольчиков, когда он подходил к тому месту, где я упала?»,-- сквозь лёгкую полудрёму подумала Вивьен.

Тем временем как-то совершенно незаметно они выбрались на тропу, и девушка узнала места, по которым проезжала раньше. Тэм Лин остановился возле приметного старого дуба, здесь тропинка выходила из леса, а дальше видна была дорога и, на возвышенности, замок её отца.
--Ну вот, леди, я думаю, дальше вы доберётесь сами.
--Конечно. Спасибо вам, -- кивнула девушка.
Но он всё не отдавал ей поводья лошади.
--Позвольте мне подарить вам ту розу, которая так неосторожно вас поранила, -- улыбнулся Тэм Лин.
И Вивьен не заметила как, откуда, но в его руке вдруг появилась ветка шиповника, с таким же свежим, и ещё более разгоревшимся цветком.
--На стебле больше нет шипов, они не смогут поранить ваши нежные руки, -- сказал Тэм Лин, -- Прощайте, леди.
Он передал ей поводья и ветку шиповника, и прежде чем девушка решилась задать свой вопрос, углубился в лес по тропинке, и словно бы растворился в нём. Вивьен же медленно поехала в сторону замка.

Девушка вернулась домой как раз вовремя, когда перепуганная служанка хотела идти, виниться сеньору, сказать, что молодая госпожа куда-то пропала.
Не слушая её причитаний, леди оперлась о плечо грума, спускаясь на землю, и только тогда служанка заметила, что рука её перевязана.
--Что с вашей рукой?!
--Царапина, -- отмахнулась Вивьен,-- Я поранилась, когда срывала розу.
--И зачем она вам? В саду полно роз, тем более таких, -- заметила служанка.
--Ничего ты не понимаешь, -- нахмурилась Вивьен, -- У этой совсем иной аромат - леса и трав.

Час спустя Вивьен любовалась зелёной веткой шиповника. Роза на ней становилась всё пышнее, и нераспустившиеся бутоны с каждой минутой всё больше набирали цвет. Вивьен глядела на небо за окном своей комнаты, в едва заметных золотистых и розовых вечерних отблесках - и девушке казалось, что это томное и нежное небо вливается ей в грудь.
--Что-то вы разрумянились, -- осторожно заметила служанка, унося поднос с кушаньем,-- Может, заболели?
Вивьен встала и взглянула на себя в зеркало - и правда, прическа совсем растрепалась, вьющиеся, темные прядки выбились из кос, легли вдоль шеи и  смуглых щёк на влажный лоб, губы горели ярко, как розовые лепестки, глаза сияли шальной, изумрудной зеленью. Вивьен нахмурилась, отошла от зеркала и взяла в руки книгу. Но в конце-концов решила просто пораньше лечь спать. Больной она себя не чувствовала совершенно.


                II


     Прошла неделя с того времени, как Вивьен посетила Картехогский лес. Ветка шиповника всё так же украшала спальню молодой госпожи, только теперь уже три розы словно бы каждое утро приветствовали её. Иной раз Вивьен почему-то накрывала их тканью, веря, что цветы могут видеть и жить, совсем как люди. Ведь ветка не увядала, розы на ней оставались по-прежнему такими же свежими, как и в тот день, когда их сорвали.

И вот, неделю спустя, проснувшись, Вивьен увидела, что нежные лепестки одной из роз осыпались. Девушка подошла к цветку ближе, коснулась пальцами шелковых и бархатных одежд розы - ей стало грустно. Она осторожно собрала все лепестки в ладонь и унесла их в сад. Два дня спустя осыпалась и вторая роза. Третья стойко держалась дольше всех, прошло ещё четыре дня - когда, открыв утром глаза, Вивьен не увидела ни одного цветка. Но ветка шиповника всё ещё оставалась живой и зелёной. Девушка вынула её из воды, нахмурившись, -- ей так явно вспомнились серые глаза Тэм Лина, его улыбка! И ветка вдруг шевельнулась в её руке! Вивьен испуганно опустила шиповник обратно в воду.

  Сразу же после завтрака Вивьен приказала оседлать свою лошадь. Когда всё было готово, и Вивьен поспешно сходила на камни двора, чтобы сесть в седло - ей встретилась мать.
--Вивьен, -- заметила она, -- Ведь это твоя лошадь стоит оседланной?
--Моя, -- кивнула девушка.
--И ты одна поедешь верхом?
--Недалеко, мама, -- неожиданно для себя, легко солгала Вивьен, -- Я хочу немного прогулять её - она застоялась.
--Только, умоляю, будь осторожнее, не уезжай далеко одна, без слуг!
Вивьен согласно кивнула. Грум помог ей сесть в седло, и девушка нетерпеливо тронула поводья, стараясь как можно скорее отдалиться от замка, к Картехогскому лесу. Как и в первый раз, погода стояла на редкость приятная. Но Вивьен так подгоняла свою лошадь, что не замечала особо ни ласкового солнышка, ни синего неба.

  Картехогский лес хранил своё молчание, когда девушка въехала под его своды. Она не стала далеко углубляться по тропинке, помня прежний урок. Едва миновав границы леса, Вивьен соскочила с седла, взяла лошадь под уздцы и осторожно сошла с тропинки, примечая по деревьям, куда идёт. Остановившись на просторном месте, среди деревьев, Вивьен собралась с духом, позвала:
--Тэм Лин!
Лес подхватил её голос стозвонным, тихим эхом...

 Несколько минут прошло в молчании. Потом, позади себя, Вивьен услышала переливчатый звон колокольчиков и, теперь уже без испуга, обернулась. Он стоял возле одного из деревьев, опершись на него рукой, потом подошёл к ней ближе, улыбнулся -- Вивьен уловила грусть в его улыбке.
--Доброе утро, леди, -- вежливо сказал он, -- Вы уже поняли, кто я такой?
--Не до конца, не совсем, -- ответила Вивьен, -- Я, конечно, слышала всякие ужасные истории… Но можно ли верить сплетням?
--Судя по всему, у вас отважное сердце, и к тому же исполненное доброты, -- заметил Тэм Лин.
--Скажите мне, если только это позволительно, вы совсем не человек? - испытующе взглянула ему в глаза Вивьен.
--Отчего же! Я Страж Картехогского леса и принадлежу к свите королевы Маб, жестокой и прекрасной королевы фей. Но я человек, так же как и вы, Вивьен. Я жил в замке и был сыном лорда, ездил на охоты, учился владеть оружием. Это было далеко отсюда. И это долгая история. Я сохранил память о тех днях.
--Тогда я хочу её услышать, -- улыбнулась Вивьен, -- вот только задерживаться здесь долго - я не могу.
--Я Страж этого леса, и в его пределах мне доступно многое - если не остановить, то хотя бы замедлить время. Так, чтобы наша прогулка вышла неспешной и приятной. Желаете ехать верхом?
Вивьен отрицательно покачала головой. Тэм Лин подошел к её лошади, ласково погладил по гриве.
--Она никуда не уйдёт отсюда до нашего возвращения, и никто её здесь не тронет. Могу я предложить вам руку, леди?
Девушка оперлась на его руку, заметила:
--Пожалуйста, не зовите меня так церемонно. Достаточно просто Вивьен.
--Хорошо, Вивьен. Так с чего же мне начать свой рассказ?
--С самого начала - если это возможно. Отчего, как вы очутились в Волшебной Стране? Ох, я-то раньше считала всё это сказками! Кстати, ветка, та, что вы подарили мне - осталась в седельной сумке.
--Посадите её в саду, и на следующий год там вырастет куст шиповника, -- ответил Тэм Лин, -- А в королевстве фей я оказался почти случайно…

«Закатные лучи мрачно окрашивали стволы деревьев, зажигали их усталые, полусонные кроны. Марго произнесла последние слова и замерла - казалось, сердце её перестало биться, дыхание едва срывалось с губ…

И вот девушка услышала чьи-то шаги и широко раскрыла глаза - кто мог выследить её здесь? Ведь никто не знал, она так долго ко всему готовилась! И вдруг Марго поняла, что это Она. Шаги слышались всё отчётливее.
… Уже деревья вокруг стали подобны высоким аркам чудесного дворца. Шаги королевы Маб гулко отзывались среди пустых сводов. Марго ожидала увидеть кого угодно, но только не такую вот детски-хрупкую, утончённую женщину, в струящемся фиолетовом шёлке. На Марго взглянули глаза - темнее ночи - и от этого взгляда дрожь пробрала девушку до самого сердца, лишив её тело последней воли. Да и мысли тоже каким-то странным образом подчинились королеве.
--Приветствую тебя, Марго,-- улыбнулась Маб, -- Ты хотела говорить со мной?
Марго разлепила губы, с трудом произнесла:
--Да, я хотела…
--О чём-то меня спросить?
Улыбка не сходила с губ королевы - но жестокость чувствовалась в их красивых очертаниях.
--Времени у тебя не так уж много, -- заметила Маб, всё же не отпуская её из-под невидимой сети своего взгляда.
--Я люблю одного человека,-- заговорила девушка, -- Он знатнее и богаче меня, сын лорда. Он не смотрит в мою сторону - сколько бы я ни старалась. Мне нет надежды!… Но, мне кажется всякий час, что я умираю, когда его вижу! Вы всемогущи королева - сделайте так, чтобы он меня полюбил.

Улыбка снова тронула губы Маб, медленно зажглась фиолетовыми огнями в её глазах.
--Так отдай мне то, что принесла. Я хочу взглянуть на него, прежде чем дать свой ответ.
Марго сняла со своей шеи ладанку и протянула её вперёд - скоро увидев эту ладанку в руках королевы, но совершенно не поняла, как это произошло. Завязки сами собой распутались, и золотисто-русый локон оказался в тонких пальцах Маб. Подняв руку, королева раскрыла свою узкую ладонь. Тот час же Марго увидела перед собой молодого господина - словно бы живого. Юноша повернул голову, взглянул на Марго, потом обернулся к Маб. Королева сжала ладонь - и видение исчезло. Девушку охватила дрожь, она вдруг поняла, что уже ничего невозможно вернуть обратно.
--Хорошо, -- ответила Маб,-- Я сделаю так, что Томас тебя полюбит. На одну ночь. Но ведь этого довольно, не так ли? Довольно для того, чтобы жар в твоём сердце стал не так силён? Жди моего знака. А о своей цене я скажу потом. Ведь ты согласна на всё, лишь бы обладать своим Томасом, -- не так ли, девушка?
Марго кивнула согласно - всё было правдой, Маб словно бы прочла её мысли. Но теперь уже ни от чего нельзя было отказаться!
--Жди моего знака. Ты поймёшь, что это я.
Услышала она все более отдаляющийся голос королевы Маб.

… Марго открыла глаза. Закат догорел, стало совсем холодно. Девушка с трудом поднялась на ноги - ей хотелось поскорее уйти из этого леса, с этого места. Но осторожность взяла верх, Марго снова опустилась на колени в траву, лихорадочно шаря по ней руками, собирая все то, что она принесла сюда для обряда. Всё это нужно было спрятать, ещё лучше - сжечь или утопить в реке. Слёзы покатились из её глаз, только теперь ей стало по-настоящему страшно.

Завязав в передник все вещи, Марго прижала к себе узел и бегом добралась до старой заброшенной мельницы, кинула всё в воду возле скрипучего колеса. Как ей хотелось теперь больше никогда, никогда в своей жизни не услышать голос волшебницы! Но он всё ещё продолжал звучать в её сознании…
.....................

Томасу исполнилось пятнадцать - а это значило, что пришло время первого испытания и посвящения в рыцари. Если только он сумеет доказать в поединке, что достоин такой великой чести.

Отец день-деньской гонял его на «вертушке», и лишь недавно смилостивился, сказал что-то похожее на похвалу:
--Лет через пять из тебя, может, и выйдет хороший мечник. Если бросишь читать глупые книжки. С кашей в голове на бой не выходят - это ты запомни.
Томас старался, как мог, но глупых книжек читать не перестал. Напротив, всякий раз, при случае проникал в книжные залежи священника и искал сведений о… Да, о прекрасной Стране Фей. Он и лучшим мечником хотел стать только по той причине, что быть может, когда-нибудь, ему повезёт увидеть ТЕ поля, леса, города и замки. Ведь ТАМ - всё прекрасно, всё намного совершеннее.

Мечты эти крепко засели ему в голову - оттого он и не смотрел на беленькие ножки Марго, как ни старалась девчонка при всяком удобном случае поднять повыше край юбки. Впрочем, никто из служанок или крестьянских девушек не мог похвастаться, что молодой господин «оказывает ей внимание». Томас сторонился девичьих посиделок. Проходя мимо, он часто различал среди девичьего шушуканья «милашка», «хорошенький» или даже просто «красавчик». Всех этих эпитетов Томас никак не мог признать за собой, особенно же гнусного определения «просто красавчик»!

Между тем, эта девушка - Марго, что с зимы жила в их доме, и вроде бы приходилась им какой-то дальней, дальней роднёй - эта девушка всё более и более пристально смотрела в его сторону. И особенно старалась услужить ему - прибрать ли в его комнате или что-то принести… Так что Томасу иногда жаль становилось смотреть на неё. А однажды, войдя в свою комнату после тяжелой тренировки - Томас застал девушку на коленях перед своей постелью, уткнувшейся лицом в его, только что сброшенную с плеч, рубашку. Марго исходила над ней слезами. Это зрелище заставило Томаса остолбенеть, и ещё - залиться краской до корней волос. Заметив молодого господина, девушка вскочила на ноги, поспешно выбежала из комнаты.

С того дня Томас попросил мать, чтобы Марго больше не прислуживала ему в комнатах. Но, сколько ни допытывалась мать, не открыл ей причины - почему.
Стояло лето и Томас все силы отдавал тренировкам. Даже призрачные видения Волшебной страны на время потускнели в его воображении. Однажды вечером он вышел из дома прогуляться, побродить возле реки. Вода была спокойной, тихой, меж плавных ивовых ветвей зажигались звёзды, ущербная луна качалась на тихих волнах, как неземной прекрасный цветок и ярко заливала всё кругом своим светом, так что Томас шёл свободно, как днём. Юноша спустился к воде. После жаркого дня приятно было искупаться. Уже одеваясь, Томас заметил на берегу огонёк - с той стороны, где шёл. Он знал, что дальше по берегу располагалась заброшенная мельница. Но вот кому понадобилось жечь там огонь? Разве что какие-нибудь бродяги нашли приют на ночь, того и гляди спалят сухое и ветхое это строение.

Юноша вышел на тропинку, быстро шагая в сторону мельницы. Скоро он увидел, что светилось верхнее, узкое окошко. И всё было до странности тихо, лишь вода плескалась в запруде, да мельничное колесо едва слышно поскрипывало. Он подошел ближе, открыл ветхую дверь, вглядываясь в темноту, очень густую, несмотря на яркий лунный свет. И вдруг ему почудился скрип ступеней, тихий, невнятный женский шёпот - словно бы голос этот молил о чём-то, так высоко звучали в нём серебристые ноты, а то вдруг падали до полных отчаянья бархатных тонов. Но всё слышалось неясно, всё скрывалось тьмой. И Томас решительно шагнул вперёд. Он двигался наугад. Под ногами шелестели солома и мусор. Рука коснулась стены, и скоро он встал на первую ступеньку, увидел, что свет идёт сверху - так, словно бы горит лучинка, которую время от времени задувает ветер. Ступени скрипели под его ногами, казалось, вот-вот готовы были рассыпаться в прах.

Томас встал на ровную площадку, толкнул дверь... Сначала он увидел только свечу в глиняном черепке, на полу, среди сухой соломы, веток и мусора. Неровное пламя свечи бросало вокруг себя причудливые тени. Потом... за пламенем свечи он разглядел госпожу... Прекрасную госпожу! Томас мог в этом поклясться! Ни одна девушка или женщина, что встречались ему раньше, не могла сравниться с ней. Звезды серебрились в её темных волосах, опутанных лёгкой сеткой, и фиолетовый шёлк платья -- был как будто продолжением тёплой летней ночи.

 Женщина подняла свои нежные руки -- и Томас увидел, что эти хрупкие запястья стягивает грубая верёвка. Пленница пыталась её пережечь, и на  белой коже остались следы ожога. Юноша поспешил подойти к ней, осторожным движением разрезал путы на руках и ногах дамы, сказал возмущённо:
-- Кто совершил такое злодейство?!
Но дама приложила пальцы к его губам, покачала отрицательно головой, и, поднявшись на ноги, жестом пригласила его следовать за собою. Теперь спускаться по лестнице было легче, дама предусмотрительно захватила с собой свечу в глиняной плошке. Наконец они достигли двери -- и Томас удивлённо взглянул на крепкие доски, плотно пригнанные друг к другу. Это была вовсе не та дверь, через которую он попал на мельницу! Пленница оглянулась на него, взглядом прося о помощи, поставила свечу на пол, потом коснулась рукой того места, где с той стороны, как видно, находился засов -- свечение изошло из её руки, просочившись сквозь доски, дверь слегка дрогнула, приоткрывшись, и тут Томас приналёг на неё плечом, упираясь в землю ногами. Дверь дрожала, не желая отворяться -- несколько минут длилось это противостояние. А затем по доскам пошли трещины, и они разлетелись в щепы, выпуская пленников на свободу. Юноша успел крепче прижать к себе даму, утянул её за собой, прикрывая от злых порывов ветра. Несколько острых щеп разорвали рубашку Томаса, ткань окрасилась кровью -- но юноша даже не заметил этого. Вместе, крепко держась за руки, они бежали прочь от старой мельницы.
 
Когда они достаточно далеко удалились от опасного места, и остановились, чтобы перевести дух, -- дама осторожно освободила свою руку из руки Томаса, отошла от него, но всё-таки ласково улыбнулась и жестом пригласила его следовать за собой дальше. Юноша понял, что она не ответит ни на один его вопрос -- если он вздумает задавать их. И... что-то произошло, что-то переменилось в нем самом -- потому что он безоговорочно последовал за дамой, забыв, что пора бы уже вернуться домой. Забыв обо всём на свете.

Долго или нет они шли по берегу реки -- Томас не знал. Но вот, миновав ивовые заросли, они спустились к воде. Юноша увидел лодку, лёгкую, словно лепесток лилии. Женщина уже сидела в ней, зажав в руке серебристое весло. Снова улыбнувшись Томасу, она указала ему на вторую скамью в лодке. Юноша медлил, не зная, выдержит ли его такое лёгкое сооружение. Его опасения были напрасны -- лодка оказалась намного прочнее, чем он думал. Волны сами оттолкнули её от берега, и, напевно качая, понесли за собой дальше, на середину реки. Сколько мог заметить Томас, лишь волны и ветер несли лодку, дама же только слегка направляла её бег веслом.

И вот они достигли другого берега. Юноша, выросший на этой реке, и узнавал -- и не узнавал его. Дама очень легко и ловко первой выбралась из лодки, и Томас поспешил так же сойти на берег, следуя за нею, вглубь ивовых зарослей, вглубь леса. Юноша не слышал её шагов -- просто видел впереди марево платья, да время от времени ловил на себе ласковый взгляд, улыбался ей в ответ. Томасу казалось, что деревья словно бы вздыхали и шептались вокруг них, и весь лес был полон сладких запахов и нежных звенящих мелодий.

Скоро на зелёной ровной лужайке Томас увидел шатёр. Дама, отведя его полог, скользнула внутрь, и юноша прошел за нею, удивленно оглядываясь -- внутри шатёр был намного просторнее, чем показался ему с наружи, и напоминал уютную комнату в замке. По стенам горели без всякого чада светильники, и всё было убрано мягкими коврами и красивыми гобеленами. Дама прошла вперед и присела на подушку у небольшого столика, подзывая к себе Томаса. Она заставила его стянуть с себя рубашку, своими нежными ручками приложила к его царапинам снадобья, и даже с умением перевязала их. Потом дама подвела его к другому столу -- возле застеленного ложа, где юношу ожидал богатый ужин -- и с улыбкой подавала ему разные кушанья, и наливала в кубок вино. Незнакомое ему, терпкое, но сладко-медвянное вино -- крепко ударило Томасу в голову, совсем затуманило его сознание. И он плохо помнил, что происходило потом. Картины эти совсем смутно сохранились в его памяти...

... Через некоторое время Томас открыл глаза словно очнувшись от сна, огляделся кругом. Где тот чудесный шатёр и его волшебница-хозяйка?... Он, не прикрытый никакой одеждой, лежал на поляне, залитой мертвенным лунным светом. Рядом с ним скорчилась Марго, чью одежду составляли тоже лишь распущенные волосы. И, когда она подняла голову, Томас испугался её лица -- бледного, искажённого страхом. Губы её дрожали, силясь что-то произнести. Внезапно совершенно чистое небо над их головами прорезала длинная молния, коснулась земли и словно бы отделила Томаса от девушки, и от всего, что окружало его в том мире. Он впервые услышал голос королевы Маб: "Ты получила то, что желала. Теперь пришло время платить. Я забираю его в свою страну -- навечно. Так я решила."

Гибкие холодные стебли вдруг стали расти вокруг него из вспучившейся чёрной почвы. Последним неимоверным усилием Томас попытался освободиться от этих тонких плетей. И вдруг они неотвратимо потянули юношу за собой, вниз, в чёрную влажную землю, откуда выползли подобные щупам чудовища. Он ещё слышал свой дикий вопль и сумашедшие крики Марго.
А потом для него началась другая жизнь. Хотя в тот миг Томасу показалось, что он умер."
.......................

-- Но это была не смерть,-- вздохнул Тэм Лин, -- Голым, как младенец, попал я в страну фей. Я ещё помню, как очутился таким среди толпы разряженных господ и дам. И какой стыд испытал при этом, когда смог думать, сообразил, что я не умер. Они о чём-то шептались... По знаку Маб, один из господ снял со своих плеч плащ, накинул его на меня.
Тэм Лин глубоко задумался, вертя в пальцах зелёную травинку. Вивьен смотрела в его лицо -- сведёные брови и жалкая улыбка, которой он постарался скрасить для себя эти воспоминания, заставили вздохнуть девушку.

-- Да, теперь я думаю, что только чистота сердца не подвластна Маб. Всё остальное -- всё низменное -- ей доступно... Если бы я был чуть старше в то время! Но прошлого не вернуть. О том, что ждало меня дальше, я не хочу вам рассказывать, Вивьен. Ведь отчасти именно чарующие сказки о Волшебной стране подтолкнули меня к владычеству королевы Маб.
Вивьен глубоко задумалась. Ручей так приятно журчал, тень дерева давала ей прохладу, зелёная трава и мох мягко стелились по земле.

-- Неужели весь этот лес -- все травы, цветы, деревья, -- всё здесь принадлежит королеве фей?
-- Надо всем здесь она властвует. Это одно из мест ещё принадлежащих королеве. Но насколько сильна её власть, я не знаю. Деревья и цветы здесь выросли сами по себе. Животные появились на свет не по её велению, и любой человек живёт на земле не по её воле.
Девушка взглянула на Тэм Лина спокойно покусывающего зелёную травинку. Он полулежал на земле, и его наряд почти сливался с яркой зеленью травы. Почувствовав на себе взгляд девушки, Тэм Лин оглянулся.
-- Значит, ты должен был привести меня к королеве фей? Чтобы я тоже стала одной из её подданных? -- напрямую спросила Вивьен, впервые ощутив, как далеко в лесу они сейчас оказались. Так что без его помощи ей вряд ли удастся выйти обратно.
-- Не бойся, -- сказал он, словно бы увидя её страх,-- я не сделаю этого. Всё волшебство, которым окружила меня королева, бессильно перед моей памятью о свободе. Я помню свой дом, и соколиную охоту в просторных полях, и весёлые незатейливые пиры... Пусть грубые, но простодушные нравы тех, кто меня окружал. И если бы мне ненароком проломили голову где-нибудь на турнире, в дружеской потасовке, на войне или на пирушке -- я был бы более счастливым человеком, чем теперь, когда изо дня в день живу в плену снов. О большем не проси меня рассказывать, Вивьен. Излишнее любопытство бывает так же пагубно, как и излишняя скромность.
Тэм Лин поднялся на ноги.
-- Что ж, нам пора возвращаться. Моя власть не безгранична, и тебя могут потерять дома.
Он подал руку девушке, помогая ей встать, но не отпустил её ладонь, наоборот крепко сжал в своей.

 Вивьен невольно вздрогнула -- что если он утащит её сейчас   с собой, к королеве Маб? Они вышли из-под тени дерева у ручья, и едва только сделали несколько шагов -- как девушка увидела свою лошадь, мирно пощипывающей траву. Тэм Лин отпустил руку Вивьен, отступив на шаг, почтительно поклонился ей. Потом он помог девушке сесть в седло, вывел её лошадь на тропинку.
-- Благодарю вас, Вивьен, за проведённое в моём обществе время. За то, что вы выслушали мой длинный рассказ -- и я увидел в ваших глазах сочувствие. За то, что вы мне поверили... Вы знаете, что в любой день и час, когда бы вы сюда ни пришли -- страж Картехогского леса отзовется, едва только кликните его.
Девушка улыбнулась.
-- Спасибо вам, Тэм Лин. Я обязательно посажу в нашем саду ветку шиповника. И как-нибудь навещу вас снова. Не грустите!
Молодой человек кивнул согласно, улыбаясь ей в ответ. Лошадь тихонько затрусила по тропе, без всяких понуждений со стороны Вивьен. И через минуту оглянувшись, девушка уже никого не увидела.
 
Выехав из леса, девушка пустила лошадь рысью, чтобы поскорее добраться до замка, но прежде чем въехать в ворота, свернула в сторону сада. Долго не раздумывая, она посадила ветку шиповника возле одного из старых грушевых деревьев. Когда Вивьен отвязала свою лошадь и вышла на дорожку к дому, она увидела свою мать, в сопровождении садовника и слуг. Девушка пошла им навстречу, неожиданно показавшись среди рядов старых деревьев.
-- Вивьен! -- всплеснула руками мать,-- А я-то ругаю слуг за невнимательность! Ты всё время была здесь?
-- Я проехалась недалеко, но потом вернулась обратно, чтобы посадить шиповник. Не убирайте этот куст, он возле одной из старых груш, -- обратилась девушка к садовнику, махнув рукой в ту сторону, где только что была.
-- Пойдём, Вивьен. Обеденное время близко. И отец хочет видеть тебя за столом, вместе со всеми. У нас гости.
-- Очередной жених? -- поморщилась девушка.
Мать промолчала. Но по тому, как расстарались служанки, одевая её и убирая её волосы в прическу, -- Вивьен поняла, что была права.


                III


    Вивьен каждый день не переставала вспоминать рассказ Тэм Лина. Ей верилось, что в нём не было лжи. Она как можно осторожнее расспросила служанок, что люди говорят о Картехогском лесе -- и тут же услышала множество историй, уходящих в глубокую древность.
 
О том же самом расспросила Вивьен и отца Гираута -- настоятеля монастыря и священника, давнего друга отца. Он всегда отличался справедливостью, разумностью своих решений, и ни разу ещё его советы не навредили Вивьен. Услышав про Картехогский лес, он вздохнул:
-- Древние кровавые капища когда-то стояли там. И лишь приход христианства запретил людям приносить на них жертвы. Я никогда не бывал в этом лесу, хоть он находится во владениях твоего отца. Барон, опасаясь дурной славы, так же туда не ездит.
-- Скажите,-- допытывалась снова Вивьен, -- А призраки тех жертв, могут ли они нынче существовать как люди, из плоти и крови?
Священник покачал головой.
--Жизнь отнята у них, и душа их во владениях дьявола. Вернуться сюда, чтобы тревожить нас? Не очень-то я верю в это, девочка! Хоть свидетельства о таких случаях имеются. Но, как говорят эти свидетельства, призраки бесплотны. А почему ты задумалась об этом, зачем спрашиваешь? Я знаю, что ты разумная девушка, Вивьен. Но всякая девушка может быть разумна лишь до определённого дня и часа!
--Нет, -- покачала головой Вивьен, -- если вы имеете в виду любовь, то, сдаётся мне, моё сердце никто не тронет. Я знаю желание своего отца. Однако, ни один из тех, кто бывал у нас, мне не приглянулся.
-- Прости мне такие слова, дитя, но женщины всегда были своенравны и непредсказуемы в своих решениях. Поэтому полагаться на твой неразумный, неопытный выбор в таком деле -- барону не следует. Я сам не раз говорил ему об этом.
--Если отец укажет мне прямо на того человека, которого он желал бы видеть своим зятем -- я не скажу ни слова поперёк, -- заметила девушка,-- Но он молчит.
Священник покачал головой.
--Ты должна знать, Вивьен, что он очень любит тебя. Ты помнишь, у тебя ведь был брат, он умер в цвете лет. Больше детей и надежд на продолжение рода барон не имеет. Поэтому он и не торопится с выбором.
Вивьен горячо пожала руку священника.
--Тогда благословите меня, отец, чтобы я не совершила неверного выбора! Ведь вы желаете мне счастья?
--От всей души, Вивьен,-- ответил священник, благословляя её.
Вивьен простилась с ним, вернувшись в замок успокоенная.

Отец Гираут был человеком весьма знающим, во многих науках. Времена менялись, и владельцу замка хотелось, чтобы его дочь росла образованной леди, учёной во всех законах вежества. Вивьен была благодарной ученицей -- книги она читала охотно -- как по необходимости, ради изучения наук, так и для развлечения. Последнего ни старый барон ни его супруга не понимали -- как можно увлекаться чтением каких-то выдуманных, лживых историй? Зачем?... Зато отец Гираут собрал большую библиотеку в своём монастыре, и даже теперь, несмотря на свой преклонный возраст, охотно ехал за множество миль взглянуть на какой-нибудь ценный фолиант, а ещё лучше приобрести его или раздобыть на некоторое время для своих усердных переписчиков.
 
Барон покровительствовал "причудам" друга, соглашаясь, что книги -- ценнее всего на свете ... для некоторых людей. В благодарность за покровительство и поддержку, отец Гираут частенько привозил своей выросшей ученице новомодные книги, те, что назывались романами -- о рыцарях и дамах, об их приключениях и подвигах, о волшебстве, о феях, конечно, о любви. Священник не видел в этих книгах большого вреда, Вивьен же они доставляли удовольствие. Если же сеньор замечал, что книги эти вовсе не духовного содержания, священник отвечал: " Запретный плод сладок, сеньор. Так стоит ли запрещать? Сейчас эти книги читают всюду, при всех сколько-нибудь знатных дворах королевства."

-- Пускай, -- в свою очередь утешил жену барон, -- помниться, когда я женился, мне было довольно того, что ты умеешь вести приходно-расходную книгу, да красиво написать свое полное имя. Но теперь от знатных девушек требуют другое.
--Да ведь это распутство, читать такие книги, -- вздыхала баронесса, -- Отец Гираут слишком увлекается всем новым!
--Он образованный человек, -- весомо заметил барон, -- И ум у него ясный. Конечно, насобирал он в свою библиотеку всякого, но ведь от чистой любви к книжному делу! Одно могу сказать точно: Гираут не привержен ни к колдовству, ни к этой... поганой магии.
Баронесса испугано охнула
--Спаси нас Боже от этого!
И больше не возражала мужу. По счёту баронессы дружба между владетелем замка и настоятелем монастыря длилась никак не меньше тридцати лет. А может и того дольше -- с тех самых времён, когда отец Гираут служил где-то простым клириком, а барон -- был очень молод, и еще не вступил во владения наследством. Дальние дороги связали их крепкой дружбой.
 
Так или иначе, но беседы с отцом Гираутом всегда веселили Вивьен -- ибо он был мастер пошутить -- и всегда приносили ей радость и душевное спокойствие: о чём бы они не говорили, о прочитанных книгах или просто о жизни.Смущённая рассказом Тэм Лина, Вивьен стала часто посещать монастырскую библиотеку, потихоньку от всех рассматривала разные книги, касаемые колдовства и фей. Но ничего полезного так и не отыскала.

Прошло время. Вивьен старалась об этом не думать, но... Картехогский лес звал её к себе. И однажды на прогулке, повинуясь этому желанию, её руки непроизвольно, сами-собой направили лошадь в ту сторону.

В этот раз девушке не пришлось звать Тэм Лина -- он встретил её как будто бы у ворот своего дома -- возле кромки леса. Как всегда, взял её лошадь под узцы, и помог сойти на землю Вивьен. День обещал быть жарким, они поспешили войти под прохладную тень деревьев. Поздоровавшись, Вивьен попросила стража не уводить её далеко вглубь леса.

--Побродим по окраинам твоих владений, -- предложила девушка, -- Отсюда виден наш замок, и деревня, и излучина реки. Мне так спокойнее.
--Я часто наблюдал всё это. Видел рыцарей и дам, едущих в замок, торговцев и бродячих музыкантов. Не раз я видел, как вы, вместе с отцом и матерью, в сопровождении слуг, проезжали по этой дороге, -- заметил Тэм Лин.
--И вам хотелось попасть туда, в число гостей?
--Да... Я слышал рожки, возвещающие начало охоты, и мог только сидеть под каким-нибудь деревом, закрыв глаза, вспоминая, как я был пажем, потом оруженосцем... Но я не могу выйти за пределы этого леса, Вивьен. Отсюда для меня открыт путь только в одну сторону -- во владения Маб.
--Я не знаю, что вас ждёт за пределами этого леса, и не собираюсь об этом спрашивать, Тэм Лин, но вы вспоминаете о том, что было до этого, с большой грустью. Сколько же времени прошло, как вы попали под владычество королевы?
--Должно быть, лет десять, -- ответил Тэм Лин, -- И за эти десять лет мне ни разу не удалось вот так, запросто, дружески поболтать с каким-нибудь человеком. Те, кто попадает к королеве Маб, отчасти перестают быть людьми. Они многое забывают, становятся словно бы слепыми. Я же чувствую себя шутом, увешанным колокольчиками! Но королеве нравятся мои подвиги на воинских турнирах, она любит славу, почёт. Любит, когда рыцарь с её гербом на щите, выходит победителем -- и только победителем... Возможно, она уже жалеет о своём решении -- сделать меня Стражем Картехогского леса.

Вивьен помолчала недолго и потом постаралась отвлечь Тэм Лина от грустных мыслей рассказами о жизни в замке, о своём детстве, и о женихах, что нынче часто приезжают к ней свататься:
--К нам приезжали разные рыцари. Я уже не раз говорила отцу, что выйду замуж за любого из них, мне всё равно. Но он сам не может без смеха слушать мои замечания! Например, сэр Гильом -- я уверена, что он умеет держать меч в руках и достоин всяческих похвал, как славный муж, превосходный воин. Но когда я задаю ему вопросы, пытаюсь говорить с ним хоть о чём-то, он только почёсывает в своём лысоватом затылке, повторяя: "Э... Леди... О!... Гхм..." И набор его слов почти неизменен. Пойдём дальше -- сэр Роберт. Он одного со мной возраста, собственно речь шла лишь о помолвке, ему ещё нет двадцати одного года. Я почти согласилась. Но у бедняжки Робби такой нежный цвет лица, что при каждом удобном и неудобном случае он краснеет. Рядом с ним я больше   чувствую себя мужчиной... Сэр Патрик. Он бывал нашим гостем несколько раз. И всякий раз от него так пахло ароматическими маслами, что поневоле чувствовался запах грязной рубашки! Причём духами пахло у него даже изо рта -- вместе с запахом пива, пищи и прочего... Сэр Олди, в отличии от него, приходил на самом деле чисто вымытым. Но было заметно, что это лишь на краткое время. Во время обеда он умудрялся так чавкать, что у наших собак слюни текли от желания присоединиться к его трапезе. Он вечно проливал соус на платье, и, видимо забывшись, вытирал руки о что попало. Я не решалась во время обеда сидеть рядом с ним... Сэр Родерик -- наш ближайший сосед. Он уже немолод, вдов, но меня это мало смущает. К тому же отец говорил мне, что брак этот сулит нам большие выгоды. Сэр Родерик долго ходил вокруг да около, приезжая к нам, якобы, из-за каких-то дел. Но однажды, опять же во время обеда, я заметила, что он потихоньку портит воздух -- знаете ли, оглядываясь и принюхиваясь время от времени. А один раз сделал это очень громко. Видно служанка в этот день сварила ему неудачный суп! Кстати, говорят, что он ещё тот скряга, и вполне возможно, что нормально питается лишь в гостях, а дома ест одну гороховую похлёбку. Когда я рассказывала потом о своих наблюдениях отцу, он смеялся до слез. И после не мог никогда разговаривать с соседом серьёзно, без улыбки. "Ты понимаешь, Ви, -- говорил он мне, -- Я начинаю говорить с ним, вижу его лисье лицо -- а мне всё кажется, что он... что он... принюхивается!" Я знаю, это нехорошо, смеяться над людьми -- так говорит наш священник...

Вивьен осеклась, упомянув о служителе церкви, взглянула на своего спутника. Тэм Лин, как и старый барон, тоже не мог сдержаться от смеха.
--Леди! У вас острый язычок! -- заметил он, -- Будь я среди ваших женихов -- и мне бы не поздоровилось! В любом человеке есть какая-то кривина, хоть в чём-то. Человек рождается не совершенным. Но вы видите эту кривину особенно ясно.
--То же самое говорит мне отец, -- вздохнула Вивьен, -- И смеётся вместе со мной, и грозится, что отдаст меня в жёны последнему уроду, если я буду так разборчива.
--И всё же, что такое уродство, милая леди? -- усмехнулся Тэм Лин, -- Вы видите меня. Я кажусь вам уродом?
--Я сказала бы, что ваш облик очень необычен, -- ответила Вивьен, коротко взглянув в его сторону, -- О большем я не берусь судить.

--Половина во мне -- лишь фантазии, волшебство прихотливой королевы Маб. Я не знаю -- лучшая ли половина? "К счастью, хотя бы половина," добавляю я всегда про себя. Я помню своего отца. Может быть, и ему были не чужды некоторые их тех недостатков, которые вы описывали. Но если взглянуть на всё добрыми глазами, если не придираться к мелочам -- неужели никто вам не был по нраву, Вивьен? Никто -- из стольких людей?
Девушка неприязненно взглянула на шагавшего рядом с ней Стража. Но слова его были простыми, правдивыми, и Вивьен почувствовала себя неловко.
--Я... я не знаю. Не было тепла в сердце. Никто не указал мне, что я не права. Боялись меня, или, может, не хотели со мной спорить. Предпочли искать другую девушку, более покладистую.
--Да и я ведь не спорю с вами, не наставляю вас, --отозвался Тэм Лин, --Но я слишком долго бродил в одиночестве по этому лесу, слишком о многом передумал. Что будет, если весь этот привлекательный внешний блеск исчезнет, Вивьен? И богатство, и красота, и молодость, и даже ласковость и обаяние речей, которому тоже научила меня Маб? Кто примет меня тогда? Кто не оттолкнёт?... А вы -- думали когда-нибудь о том же в отношении себя?
Вивьен представила на минуту, как богатство, знатность, красота, молодость и обаяние -- сдираются с неё словно позолота. Что же остаётся там, внутри, когда ничего этого не будет?

 Она вздохнула.
--Какие печальные мысли! Быть может только родители, мои любящие мать и отец, примут меня любой, какой бы я ни стала. Ни мужа, ни брата у меня нет.
--Я решил так же, -- взглянул на неё Тэм Лин, -- Счастлив тот, кого хоть кто-то любит настолько, чтобы принять любым -- а не только богатым, молодым, красивым и полным сил... Но -- и всё равно! -- нельзя полюбить пустоту. Родители любят или не любят своих детей, потому что они часть их самих. Нам повезло... У меня были любящие родные.
Сердце Вивьен сжалось от силы той печали, тоски, что слышалась в его словах.
--Вот видите, не такая уж вы бессердечная, как хотели бы себе казаться, Вивьен, -- заметил Тэм Лин.
--И потом, вглядитесь во всё внимательнее, Вивьен, вы для меня такое же неживое существо, как и я для вас. Возьмите мою руку в свои пальцы -- и вы почувствуете этот обман.

Вивьен осторожно взяла руку Тэм Лина. Сначала она казалась ей такой же живой, как и её собственная. Но через минуту-две чуткие пальцы девушки, не огрубевшие от работы, дали ей знать, что тепло от этой руки слишком ровное, и на ощупь она совершенно иная -- словно её пальцы касаются лишь какой-то неведомой, чуждой ей оболочки. Тэм Лин отнял свою руку.
--Моя душа во власти королевы Маб, -- ответил Тэм Лин на её молчаливый вопрос, -- Поэтому меня нельзя назвать живым. Но и мёртвым тоже не назовёшь. Я уже давно заметил, что ни птицы, ни звери меня не боятся, цветы не увядают, если я касаюсь их. Когда-то в детстве я тоже, как всякий мальчишка, любил полазить по глухим местечкам, поохотиться. И тогда все мои чувства были другими. Поэтому и вы меня, и я вас видим неверно, Вивьен. Не так, как должно. Я рассказал вам всё, рискуя тем, что вы испугаетесь, и никогда больше сюда не придёте. Рассказал всё равно, чтобы вы никогда не обманывались этим флёром королевы Маб, не полагались рядом со мной на своё зрение.
--А на свой слух? -- улыбнулась Вивьен.
--Только на мысли и чувства, моя леди.

Девушка слегка нахмурилась. Без сомнения, Тэм Лин был прав. Не только она знала, что Картехогский лес таит в себе страх. Простолюдины -- даже близко никогда сюда не подходили. Она взглянула вокруг себя -- всё было красиво, всё чаровало и слух и взгляд. Но то час, открыв навстречу этой красоте свою душу, Вивьен увидела, подобную тончайшей паутинке, сеть королевы Маб, скользящие, холодные нити её колдовства. Она вздрогнула, ей стало холодно.

--Теперь вы понимаете, о чём я тоскую? -- взглянул ей в глаза Тэм Лин.
--Да,-- дрогнув, отозвалась Вивьен.
--И вам стало здесь неуютно, -- заключил за неё Тэм Лин.
Девушка промолчала. Затем спросила Стража:
--Зачем ты мне всё это говоришь?
--Потому что мне хочется видеться и разговаривать с тобой. Но не хочется, чтобы ты попала в эту паутину! Я могу проводить тебя по ней безбоязненно. К добру, или к худу, но королева Маб сама сделала меня хозяином Картехогского леса. Это было великой милостью с её стороны. Однако, я не просто хозяин здесь, я -- друг. Потому что лес этот, так же как я, до сих пор жив. Мы оба живы, и оба мертвы одновременно.

Вивьен содрогнулась, она приложила ладонь к коре -- дерево как будто дышало.
--Нет, Вивьен, у них нет мыслей, -- покачал головой Тэм Лин и с другой стороны приложил ладонь к древесной коре. Тот час девушка увидела словно бы мелкие, затейливо разветвлённые реки, по которым струился жизненный ток дерева. Ярче и зеленее стала его листва, пронизанная этими тончайшими ручейками, она услышала какой-то глухой, низкий гул, похожий на вздохи... Вивьен отдёрнула свою руку, закрыв лицо ладонями. Когда она открыла глаза -- и дерево, и мир вокруг стали прежними. Привычно светило солнце, играла в его лучах листва.

--Сейчас ты на секунду видела всё моим взглядом, а я -- твоим. Многие из нас не выдерживают этого искушения... Ну что, теперь ты боишься даже подойти ко мне?
Девушка гневно сжала губы, потом недоверие сменилось жалостью и состраданием.
--Нет, Тэм Лин, -- покачала она головой, -- Я не боюсь тебя.
Она взяла его за руку, пошла с ним рядом дальше.
Страж леса больше не пугал свою гостью. Они вернулись к воспоминаниям, весёлым разговорам и шуткам. Время пролетело быстро.

Неспешно прогуливаясь и разговаривая они снова вышли к поляне, где паслась лошадь Вивьен.
--К моему огромному сожалению, вам пора уезжать, леди, -- заметил Тэм Лин, --Хотя я мог бы наслаждаться разговором с вами целую вечность.
--Да, --согласилась Вивьен, -- Уже пора. Мать потеряет меня, отец забеспокоится. А мне хотелось бы вернуться сюда ещё раз.
Тэм Лин посадил её в седло, подняв легко и осторожно, потом вывел лошадь на окраину леса, и отступил в тень деревьев, попрощавшись с девушкой.
 
Без особых приключений Вивьен вернулась домой.


                IV


    И снова долгие дни Вивьен думала о том, что рассказал ей Страж леса, вспоминала их прогулку. Читала ли она книги, беседовала ли с кем-то -- всё время, невольно искала сведений о Волшебной стране Фей, о том, как туда попадают люди, и можно ли избавить такого человека от заклятья. Но девушки, что делили досуг госпожи за рукоделием или развлечениями -- ничего не знали, кроме глупых, суеверных россказней, сплошь одинаковых, а в книгах -- сведения были очень скупы.
Однако Вивьен не оставила своих поисков. По-прежнему, почти каждый день наведывалась она в монастырь к отцу Гирауту, в его обширную библиотеку, не уставала листать пыльные тома. Тайком смотрела и те книги, что хранились в особом шкафу, в строжайшем секрете (однако же не от дочери господина барона...).

Всё это так увлекло Вивьен, что она мало замечала происходящие вокруг события. В один день, когда Вивьен велела оседлать свою лошадь, ещё не зная куда поедет, дверь в её комнату открылась, вошла мать.
--Доброе утро, Вивьен. Ты снова собралась куда-то ехать? -- строго спросила она.
--Всего лишь прогуляться, -- как можно сдержанней ответила девушка,
Госпожа вздохнула.
-- Ты каждый день куда-то уезжаешь! То прогуляться, то к отцу Гирауту, -- и всегда без сопровождения слуг, не спрашивая нашего с отцом разрешения! Какие слухи могут пойти о нас? Отец печалится о твоём своеволии, он и так мало в чём тебя ограничивает. Вспомни, когда ты в последний раз навещала отца, когда виделась с ним? Ты занята... какой-то фантазией, Вивьен! Уж и не знаю, что подумать!

Вивьен слегка нахмурилась.
--Но ведь ты не запретишь мне просто прогуляться? Я скоро вернусь, обещаю тебе. И... ты права -- я уже третий день не вижу папы. Что с ним? Он ведь никуда не уезжал?
--Наконец-то ты догадалась об этом спросить, -- укоризненно заметила баронесса, -- Отец болен. И его здоровье всё больше и больше меня тревожит, Вивьен. Твоему отцу уже много лет! Он, хоть и делает вид при твоих женихах, что держится ещё молодцом -- но только делает вид, поверь мне. Два дня назад лекарь уложил его в постель, запретив двигаться и волноваться. А он волнуется о тебе, Вивьен! Не было дня, не было часа, чтобы он не спросил, где ты. Что я могу ему ответить? Что не знаю, где пропадает наша дочь?... Господи, почему ты ни о чём не думаешь, Ви? Почему ты не думаешь о том, что с нами будет, если -- не дай Бог! -- не станет нашего сеньора? Кто встанет на его место?! Разорение и разруха могут наступить в нашем доме, леди Вивьен, если не станет в нём господина. Начнутся неизбежные споры, соседи вспомнят и те долги, которых не существовало. Справедливости не жди! Хоть наш отец и болен, и стар, но одно его имя внушает всем уважение. А что будем делать мы, оставшись одни-одинёшеньки?... Ты многим отказала, многих обидела своими речами -- а могла бы быть чуточку покладистей, умерить свою гордыню, и выбрать уже давно себе мужа. Ты ведёшь себя неразумно, Вивьен!   
Слова матери, обычно молчаливой, спокойной, в первую минуту уязвили девушку. Но потом она поняла, что действительно что-то важное вывело из себя баронессу, и стала подробнее обо всём расспрашивать, забыв о прогулке.

Так, негромко разговаривая, дошли они до комнат родителей, до их спальни. Раньше Вивьен вбегала туда, к родителям каждое утро, а то и ночью, путаясь в полах длинной ночной рубашки, -- а теперь вот появлялась нечасто. В просторной комнате окна были распахнуты настежь, впуская побольше свежего воздуха, и, в то же время, затенены от яркого солнца. И всё-таки Вивьен ощутила запах лекарств, запах болезни. Она старалась держать себя в руках, когда подошла к постели, присела возле больного. Но старый барон так изменился всего-то за несколько дней, и Вивьен была так испугана рассказами матери, что не выдержала, уткнулась лицом в постель и горько расплакалась.

--Ну-ну!, -- укоризненно взглянул на жену барон, -- Зачем ты так расстроила нашу девочку? Ви, перестань. Вы с матерью обе страшные трусихи!
Вивьен почувствовала на своей голове теплую руку отца, подняла на него глаза.
--Только скажите мне -- я хоть сегодня, хоть завтра выйду замуж по первому вашему слову! -- горячо воскликнула Вивьен.
Барон улыбнулся, заметил рассудительно:
--В этом деле торопыжничество к добру не приводит. Ты достойна самого лучшего мужа! А всё остальное -- пустяки, не думай об этом.
Сказав эти слова вполне бодро, затем барон положил свою большую руку на грудь, вздохнув, и закрыл глаза. Мать и служанка тут же оттеснили Вивьен от постели больного, хлопоча с какими-то чашками и лекарствами.
 
Не помня себя, выбежала Вивьен из спальни родителей. Скоро она спустилась по ступеням во двор замка, сама, без помощи слуги, села в седло, и быстро выехала в открытые ворота -- не зная, куда и зачем так спешит.

Она опомнилась лишь тогда, когда увидела, что лошадь везёт её по знакомой лесной тропинке. Тэм Лин ожидал девушку возле старого дуба. Заботливость и печаль отразились так же и на его лице, когда он увидел заплаканные глаза Вивьен. Девушка молча приняла его помощь, слёзы сильнее покатились из её глаз, и Тэм Лин, впервые за всё время, позволил себе приобнять её, поддержать сочувственно.
--Что случилось, милая леди? -- спросил он, -- Какое событие или неприятное известие так огорчило вас?
Оглядевшись, Вивьен увидела, что они уже сидят на знакомой полянке, возле ручья. И Тэм Лин протягивает ей сложенную из листьев чашу, полную прозрачной родниковой воды. Вивьен отпила несколько глотков и умылась, холодная вода немного её успокоила.

--Да, Тэм Лин, сегодня произошло одно событие! -- горько заметила Ви, -- Одно очень важное событие! Я наконец-то поняла, что мой отец постарел, что... что... ему недолго осталось жить!
Губы Вивьен снова задрожали, безудержные слёзы покатились по щекам. Вздохнув, Тэм Лин обнял её крепче за плечи, ожидая когда она успокоится. Через несколько минут он заметил:
--Вивьен, не огорчайтесь так... Если я правильно всё понял, если ваш отец заболел -- то в этом я постараюсь вам помочь. Ведь я давно уже брожу по этому лесу, и знаю многие цветы и травы. Мы отыщем такие, чьи свойства помогут барону. Только расскажите мне обо всём подробнее.
В словах Тэм Лина Вивьен увидела хотя бы слабую надежду, взяв себя в руки, она стала говорить обо всём, что рассказала ей мать. А потом, поднявшись на ноги, они углубились в лес в поисках нужных растений. И Тэм Лин много необычного, интересного рассказал девушке о каждой травке и каждом дереве, к которым они подходили. Когда всё необходимое было собрано, и Вивьен внимательно выслушала советы Стража Леса, не медля больше ни секунды, она поспешила домой.

 В замке, открыв свой плащ, в который было завёрнуто бесценное богатство Картехогского леса, Вивьен отобрала часть трав для приготовления питья. Час спустя она сама принесла его в комнату родителей, для больного, сказав матери с уверенностью:
--Это непременно должно помочь, матушка.
К удивлению госпожи, постепенно выпив всё лекарство -- барон глубоко, спокойно заснул.
С того дня Вивьен сама готовила целебное питьё для больного, и старый барон с таким гордым видом брал чашу из её рук, словно бы дочь наливала туда для него чистейшее золото.

Благодаря заботам жены и дочери, барону становилось всё лучше и лучше. Но собранных трав хватило ненадолго. И скоро Вивьен вновь отправилась в Картехогский лес, на этот раз прихватив с собой вместительную холщовую торбу -- она видела, что крестьянки ходят с такими в лес, собирать целебные корешки, ягоды и травы.

Как всегда, Тэм Лин уже ожидал её появления. Увидев радостное лицо Вивьен, он   
тоже улыбнулся, поздоровался с ней.
--Я вижу, вашему отцу помогли мои снадобья?
--Да, и я так благодарна вам за это! Вы должны открыть мне тайны цветов и трав Картехогского леса, Тэм Лин. Я вас прошу об этом.
--Охотно,--отозвался Страж Леса, -- Каждую новую встречу -- я буду рассказывать вам о новых растениях. А их здесь столько, что и за семь долгих лет я распознал ещё не все.
И, оставив пастись вольно лошадь Вивьен, они углубились в лес. Теперь девушка совершенно не боялась идти рядом с Тэм Лином.

Через несколько часов Вивьен устала, и они расположились отдохнуть возле ручья. Девушка достала припасённую еду, Тэм Лин принёс ей воды. В обмен Вивьен предложила ему взять хотя бы хлеба. Но Страж леса только слегка качнул головой.
--Вы видно питаетесь нектаром и амброзией там, в вашей стране? -- улыбнулась Вивьен
--Нет. Но земной пищи я не могу от тебя принять. Так же как никогда не дам тебе попробовать ни кусочка, ни глотка из волшебного королевства. Не хлеб и не мясо едят там.
--А болезни? Бывают ли они у вас? И откуда ты знаешь все эти травы?
--Я знаю все эти травы потому, что Страж этого леса, да ещё оттого, что сам когда-то был человеком. А болезней в стране фей нет.
Коротко ответил Тэм Лин. И, вспомнив его предупреждение, девушка не стала больше ни о чём расспрашивать.


                V


    И Вивьен стала часто бывать в Картехогском лесу.
Правда, от родителей приходилось скрывать -- в каком именно лесу собирает она целебные травы, и кто её обучает этому искусству. Но родители не могли запретить ей такого полезного занятия, прежде всего из-за господина барона. На время гости перестали посещать их замок, пирования прекратились -- и это тоже пошло на пользу сеньору, вместе с чудодейственными снадобьями Вивьен, вместе с заботливостью и любовью, которой его окружили. Барон постепенно чувствовал себя всё лучше и лучше. Из гостей он принимал только своего старого друга, отца Гираута, и с гордостью рассказывал ему о новом, очень полезном увлечении Вивьен. Священник только вздыхал и настороженно хмурился, предпочитая пока что молчать о своих подозрениях. Так прошло лето, наступила осень.

В сентябре, из-за дождей встречи их стали реже. Но в любой погожий день Вивьен стремилась попасть в Картехогский лес, чтобы увидеться с Тэм Лином. Хоть он старался казаться при ней весёлым, и всё же от встречи к встрече всё больше грусти замечала Вивьен в его взгляде. Девушка знала, что с наступлением зимы их встречи прекратятся. "Картехогский лес уснёт", так говорил ей Тэм Лин, и ей самой было тяжело и грустно от этого. В дождливые дни она сидела в своей комнате, разбирала, раскладывала по порядку засушенные травки и свои записи, делавшиеся ею всякий раз, после посещения леса. Запах лета, солнца, цветов, возвращал её к счастливейшим дням.  И Вивьен вдруг поняла, что со страхом думает о долгой разлуке с Тэм Лином.

Однажды, может быть из-за этих мыслей, всю ночь ей виделись тяжкие сны. Вивьен проснулась от удушья, сжимавшего горло. Она села на постели. Рассвет только занимался, дождик стучал в окно мелкими, дробными каплями, и она вдруг ощутила такую тоску, такую печаль в душе, что, поднявшись с постели, стала ходить по комнате. Потом открыла окно. Сырой, холодный, по-настоящему осенний воздух коснулся её груди, её лба. И взгляд девушки поневоле обратился к Картехогскому лесу сквозь дымку дождя и тумана. Снова Вивьен почувствовала, как что-то беспокойно толкнуло её в груди. Несколько минут она стояла раздумывая, затем тихонько оделась и спустилась вниз, во двор замка. Ещё никто не проснулся. Вивьен растолкала конюшего, попросив оседлать свою лошадь, а затем дала парню несколько монет, за молчание.
--Я скоро вернусь, --сказала ему Вивьен, -- Но ты должен молчать, будто ничего не видел, ничего не знаешь.
Слуга согласно кивнул, и помог госпоже без лишнего шума покинуть замок.
Дорога вся раскисла от грязи, Вивьен пришлось нелегко. Несколько раз она чуть не упала, однако лошадь её сама со всем справилась, и, хоть за долгое время, они всё же добрались до Картехогского леса.

Когда Вивьен очутилась в его пределах, впервые за долгое время страх снова сжал её сердце. Мокрые, тёмные деревья, казалось сами рождали этот холодный осенний туман и колючую сырость... Но Вивьен пересилила себя, и направила лошадь по знакомой тропинке, не всегда успевая уворачиваться от мокрых веток.
 
Раньше ей казалось, что старый дуб, возле которого обычно поджидал её Тэм Лин, растёт недалеко от дорожки. Нынче она проехала в два -- если не в три раза большее расстояние, прежде чем заметила его мощный ствол и раскидистые ветки среди других деревьев. Твёрдой рукой натянула она поводья, сворачивая в сторону дуба, под золотой шатёр его ветвей. Подъехав к самому стволу, Вивьен соскочила на землю, вслушалась во влажную тишину и негромко позвала:
--Тэм Лин...

--Я здесь, Вивьен, -- отозвался за её спиной голос, в котором она не сразу узнала голос Стража, -- Не оглядывайся -- ты не увидишь меня, потому что я этого не хочу. Я позвал тебя, чтобы предупредить: отныне в Картехогский лес приходить будет опасно. Простолюдины и без того обходят его стороной. Но вы, леди, больше не переступайте его пределов. Это моё предупреждение и ... глубочайшая просьба, Вивьен.
Девушка всё же оглянулась, и никого не увидела за своей спиной. Она обошла вокруг дерева, внимательно всё оглядывая -- бесполезно! А голос слышался ей так близко!

--Как я могу поверить, что именно Тэм Лин говорит со мной, если не вижу его?, -- спросила девушка пустой воздух, -- Покажись, и расскажи мне всё сам, что бы с тобой ни приключилось. Я хочу тебя видеть. Или же завтра я приду сюда снова, чтобы проверить твои слова.
Возле дуба, с противоположной стороны, стала тускло очерчиваться фигура Стража: он стоял, словно бы в бессилии, прислонившись к мокрой коре дерева. Вивьен быстро подошла к нему ближе. Исчезли серебряные колокольчики, и платье Стража больше не блистало богатством. Лицо Тэм Лина покрывала тусклая бледность, такая словно бы не человек стоял перед нею, но призрак или мертвец. И она увидела чёрные раны на его руках и шее, на его лице. Девушка взяла Тэм Лина за руку, они сели у корней дуба на мягкий мох.

--Что там с тобой сделали! -- воскликнула Вивьен, крепче сжимая его холодные пальцы.
--Я больше не Страж Картехогского леса, -- отозвался Тэм Лин, -- Но никто другой пока здесь тоже не властен. Я пришёл предупредить тебя о смене хозяина. Мы больше не увидимся, Вивьен.
Девушка осторожно коснулась его ран, её слёзы упали на руку Тэм Лина.

--Не плачь. Они затянутся со временем, а боли я почти не чувствую. Ничто не может продолжаться вечно, и мы должны быть благодарны судьбе, за то, что нам позволено было встретиться, бродить по этому лесу -- и быть счастливыми, хоть какое-то время.
Вивьен подняла на него глаза.
--Ты не обо всём говоришь мне, Тэм Лин! Ведь ты проиграл турнир. И что ждёт тебя теперь?
Рыцарь недолго помолчал. Но Вивьен настойчиво ожидала его ответа.

--Да, -- кивнул он, --Семь долгих лет я выходил победителем. Но всегда находится кто-то сильнее тебя, или же обстоятельства вдруг складываются так, что победа тебе не достаётся. Что об этом жалеть! Я лишился милости королевы, и теперь, верно, меня отправят в изгнание, подальше от двора.
--Ты мне лжёшь, Тэм Лин, -- уверенно заметила девушка, -- Если бы ты что-то значил для неё -- она сохранила бы тебе жизнь. Но теперь она тебя убьёт! Расскажи мне всю правду, прошу, умоляю тебя об этом!
Тэм Лин опустил голову, тяжко вздохнув:
--А хочешь ли ты её услышать, Вивьен?...
--Да, я хочу знать обо всём, -- твёрдо отозвалась девушка.
Но Тэм Лин продолжал молчать. И Вивьен поняла, что он сам не желает ей ни о чём говорить, что он уже приготовился к смерти.
--Если ты мне сейчас ни о чём не расскажешь, то, клянусь, я приду снова в этот лес и всё-таки узнаю о твоей судьбе!

Тэм Лин вздрогнул.
--Лучше бы мы не встречались, Вивьен!... Ведь я всегда знал, что меня ожидает. И я не мог теперь не прийти -- следовало предупредить тебя. Зачем ты поклялась?... Слушай же!, и может быть, услышав обо всём, ты узнаешь о моей судьбе, и тем лишишь свою клятву силы. Простишься со мной. Так будет лучше, поверь, Вивьен. Я расскажу тебе всё, как есть, чтобы ты не очаровывалась сказками о волшебном мире, и знала всегда, что нет ничего лучше глотка простой родниковой воды и искренних чувств земной, живой женщины. Королева фей давно пожалела, что сделала меня Стражем Картехогского леса!

 Слушай же -- раз в год в стране королевы Маб устраиваются воинские состязания и разные другие турниры, чтобы лучшие из всех могли стать... её любовниками, Вивьен. Да, моя плоть не чиста, а значит и дух мой грязен. Семь лет я оставался победителем воинских состязаний, и королева испытывала ко мне склонность -- время от времени я разделял с ней ложе, как иногда слуга ублажает свою госпожу. Это случается каждый год, и со многими из нас. Тех, кому королева благоволит, она оставляет в своей стране или же отправляет обратно -- смотря по тому, каковой будет её милость.

 Но мне нечего рассчитывать на щедрость королевы. Я слишком долго, противу её воли, оставался лучшим, и слишком многое себе позволял. В ночь на День Всех Святых -- так называется этот день здесь -- я буду принесён в жертву, "как лучший из лучших", вот что сказала при всех королева, одарив меня величайшей из своих милостей!... Может быть, ты передумала, Вивьен? А если ещё пытаешься найти для меня выход, листаешь своими нежными ручками пыльные книги -- вместо того, чтобы срывать ими фиалки и розы -- то я расскажу тебе и об этом: спасти меня почти невозможно...

В Ночь Всех Святых кортеж королевы повезёт меня на место жертвенника. И вот тогда, на краткое время, путь их пройдёт и по этой земле. Здесь, если встать на перекрёсток трёх дорог, можно увидеть всадников королевы. Я буду среди них. И если бы я коснулся земли в то время, и если бы кто-то смог удержать меня здесь достаточно долго -- несмотря на все заклятия королевы -- тогда я снова стал бы человеком...

Но послушай так же и вот о чём, Вивьен: каким я вернусь в этот мир, я не знаю. Стариком или молодым, красавцем или уродом? По моему, очень приблизительному счёту, прошло десять лет. Но, возможно, минуло их много больше здесь, в этом мире. И ещё я должен сказать тебе, что заклятия королевы не шутка! Она всеми способами постарается вырвать меня из твоих рук -- и страх, и нестерпимая боль, и все другие чувства, что может испытывать человек, всё будет ей подспорьем. И даже смерть, Вивьен. Теперь я рассказал тебе всё. Других клятв остерегись произносить! Мы слишком часто клянёмся, забывая, что слова не исчезают бесследно, а всё, что связывает нас -- уже не является нашей доброй волей, а значит и вполне бескорыстным решением... Что же касается меня, то я могу сказать ещё вот о чём -- своей смерти я не почувствую, и никакого страха или боли не испытаю. Моя душа будет принесена в жертву, а что станется с телом -- это уже неважно. Но моя душа давно запятнана грязью, Вивьен, значит туда ей и дорога! То ясно было с самого начала моего пути.

Тэм Лин замолчал. Вивьен несколько раз за время его рассказа чувствовала, что слёзы набегают ей на глаза, и катятся по щекам. Она больше не сжимала так горячо руку Тэм Лина. Правдой было то, что всё сказанное разрушило её мечты, её домыслы. Но и оттолкнуть от него -- не оттолкнуло.
--Я понимаю, что человек бывает слабым, -- заговорила Вивьен, -- Он боится смерти, и боли, и каких-то других физических страданий. Тот, кто живёт в мире наслаждений -- не хочет их потерять... Но ты был добрым со мной, Тэм Лин. Ты не обманывал меня, а если что-то не договаривал, то я об этом знала. Ты вернул здоровье моему отцу, ты не отвёл меня к королеве Маб -- хотя должен был это сделать. Я хочу попробовать помочь тебе, но ничего не обещаю, и клятвы давать не стану. Тэм... скажи мне, как я могла бы тебя узнать, там, среди других рыцарей королевы?

--Я буду ехать на белом коне, в белых одеждах, где-то в конце этого кортежа, -- глухо отозвался Тэм Лин, -- Лучше не пытайся ничего предпринять, Вивьен. Потому что я ни о чём не узнаю, ничего не почувствую. Моя душа во власти королевы Маб. А вот ты можешь быть наказана ею за невиданную дерзость. И наказание это будет жестоким! Не всё ли для меня равно, Вивьен, где и как умереть?
Девушка положила ладонь на его руку.
--Я не обещаю тебе, что приду.

Тэм Лин взглянул в её сторону, улыбнулся -- прежняя ласковость отразились в его улыбке, во взгляде.
--Перед смертью я буду думать о днях, проведённых здесь, с тобой. Мы... словно бы вернулись в детство! Я глубоко уважал тебя, Вивьен. При жизни здесь -- мне не довелось встретить такой девушки. А моя жизнь там... О ней лучше не говорить. Теперь я должен вернуться, пока никто не заметил моего ухода. И ты возвращайся домой. Помни, что у тебя есть отец и мать, которым ты обязана много больше моего. Взгляни на них, Вивьен, потому что я знаю, как ты их любишь. И как они любят тебя... Пойдём, в последний раз я провожу тебя до тропы из леса.

Вивьен поднялась на ноги. Тэм Лин отказался от её помощи, поднявшись сам. И даже помог девушке сесть в седло, но когда рука Вивьен неловко соскользнула и задела его грудь, гримаса боли свела его губы.
--Значит всё-таки больно! -- негромко, про себя заметила Вивьен.
 Тэм Лин взял под уздцы её лошадь и медленно вывел на тропу, сопровождая их до самой кромки леса -- откуда были видны теперь уже осенние поля и холмы, темные от сырости и беспрерывных дождей.
--Прощай, Вивьен. Я постою здесь, посмотрю... Провожу тебя хотя бы взглядом.
--Прощай, Тэм Лин, -- тихо отозвалась девушка, крепко пожимая его руки.

Лошадь повезла её в сторону родного замка. И Вивьен почувствовала, что слёзы застилают ей глаза, беспрерывно бегут и бегут по щекам.

 
                VI


    До Дня Всех Святых у Вивьен осталось немало времени, чтобы обо всём подумать. Молодая госпожа не казалась никому мрачной или подавленной. Напротив, она приложила все усилия, чтобы ни слуги, ни родные -- не замечали ничего. И всё-таки труднее всего было обмануть родителей. Мать без конца спрашивала, отчего она грустит, над чем так часто задумывается? Да и отец -- не раз пытался её разговорить. Но Вивьен не в силах была ни о чём рассказать им. Как могла, она усыпила и успокоила все их подозрения.
Погода в эти дни стояла в меру дождливая, приятно-солнечная. И Вивьен часто приказывала оседлать свою лошадь, но к Картехогскому лесу больше не приближалась. Настал и последний день перед той ночью, о которой говорил Тэм Лин.
Вивьен вышла к ужину, который всегда в их семье проходил церемоннее, важнее, чем обед или же завтрак. Довольно часто к ужину приглашали гостей. Но нынче лишь их семья собралась за столом. Старый барон и его жена встретили Вивьен так ласково, что у неё защемило сердце, и во всё время ужина девушка, как ни старалась, была не в меру молчаливой. Она снова, в какой уж раз!, обратила внимание, что отец её стал старым, совсем седым. В нём ещё чувствовалась властность, горделивость прошлых дней, но уже не было прежней силы. Мать мягко, обеспокоено взглянула на Вивьен, и она подумала -- сколько же горя уже пришлось пережить этой женщине, узнать о смерти старшего сына, похоронить другого ещё младенцем! Неужели она отнимет у них последнюю надежду?... Вот что было по-настоящему тяжело! Но ужин подошел к концу. Вивьен сказала, что сегодня пораньше хочет лечь спать, и подошла, как обычно, чтобы поцеловать родителей, пожелать им спокойной ночи. Как хотелось ей как можно крепче обнять мать! Как ей хотелось прижаться к отцу, и тут же всё ему рассказать -- о том страхе, да страхе!, который заставлял колотиться сердце, отсчитывать каждую минуту времени. Но тогда стоило оставить мысли о перекрёстке трёх дорог, который отыскала Вивьен в эти дни. И она сдержала себя, простилась с родными спокойно, улыбнулась и ласково пожелала им "спокойной ночи, приятных-прятных сновидений."
Войдя к себе, Вивьен приказала служанке её не тревожить, при ней разделась и легла в постель. Она лежала, притворяясь спящей, не менее часа, время от времени различая тихие шаги в коридоре. Несколько слезинок скатились из глаз Вивьен на подушку, особенно когда баронесса тихо вошла в комнату, и несколько секунд стояла рядом с её кроватью, прикрывая рукой светильник, поправила одеяло. Потом вздохнула и вышла из комнаты. Всё в замке затихло.
Вивьен осторожно поднялась с постели. Она двигалась легко, бесшумно, зная что мать спит очень чутко, да и вообще -- навряд ли ещё уснула. Девушка положила на своё место в постели тряпичную куклу, оделась в темноте в то платье, которое давно уже для себя приготовила, и завернулась в старый отцовский плащ, плотного сукна -- хотя ночь была лунной и как будто ничего не предвещало плохой погоды. На своём столе, под бронзовую чернильницу, Вивьен положила, на всякий случай, письмо для своих родных, написанное ещё накануне. Постояв недолго на пороге, Вивьен накинула на голову глубокий капюшон, бесшумно отворила дверь и выскользнула из комнаты в коридор, а оттуда -- на чёрную лестницу, ключ от которой припасла заранее.
 Девушка беспрепятственно миновала все преграды. Она увидела, что конюшня заперта, и вспомнила, что тот слуга, который седлал в прошлый раз её лошадь, больше не попадался Вивьен на глаза. Но на свою лошадь девушка в этот раз и не рассчитывала. Она выбралась через ход для челядинцев в огороды, а оттуда -- в сад, где почувствовала себя совершенно свободной.
Луна светила ярко. Но свет её показался теперь Вивьен необычайно холодным и каким-то мертвенным. Она быстро шла по дороге, к тому месту, которое, по всем описаниям Тэм Лина, подходило ей. Через час быстрого шага, девушка пришла на перекрестье трёх дорог, далеко от деревни, и достаточно далеко от замка. Холмы и кое-где лес виделись с этой возвышенности. Серые большие валуны лежали у дороги, как раз близ перекрёстка, и Вивьен спряталась среди них, не зная точно, могут ли заметить рыцари королевы сторонних наблюдателей. Вивьен прислушалась к звукам на дороге, к тому, что могло донестись до неё из деревни, но всё было погружено в глубокий сон. Только ветер порывами овевал верхушку холма, на котором притаилась Вивьен. Какие песни он напевал -- девушка не вслушивалась, мысли её заняты были другим. Но иногда, невольно ей слышалась в его порывах то простая, народная песня, а то -- замысловатый лютневый перебор, красивый, мужской голос, поющий о смерти, о печальной судьбе человека в этом мире, где всех ждёт одна участь...
 Она прождала не меньше часа. И вот ветер донёс до неё совсем иные звуки -- призрачное цоканье множества копыт по камням и едва слышное бряцание доспехов. Луна, казалось, направила все свои лучи на перекрёсток, образуя уходящий в небо, широкий, словно бы хрустальный столб. Вивьен увидела кортеж королевы фей -- сначала проехала она сама и окружавшие её рыцари (девушка старалась не смотреть туда, лишь скользить по ним взглядом, чтобы её не заметили). Затем, словно тени, проехали рыцари в чёрных доспехах и на чёрных конях. И вот показались те, чьи кони сияли снежной белизной. Но -- Вивьен чуть не вскрикнула при этом -- их было много, Тэм Лин умолчал об этом! И они все были такими же безликими, одинаковыми, как и чёрные всадники. Отбросив всякий страх, Вивьен подошла к самому краю лунного столба, поняв что ни всадники, ни королева не могут её увидеть. Они ехали по трое в ряду, и Вивьен умоляла само провидение, чтобы Тэм Лин подал ей хоть какой-нибудь знак! И вдруг, в предпоследнем ряду, рыцарь, ехавший с опущенной на грудь головой -- поднял её, и посмотрел именно в ту сторону, где стояла Вивьен. В ту же секунду девушка бросилась в междурядье под ноги его лошади, и, схватив всадника за одежду, стянула его на землю, оттаскивая в сторону с дороги, из лунного столба -- к серым камням. Неимоверно громкий, режущий слух звон, оглушил Вивьен, так же как и голоса слуг, громко взывающих к королеве о том, что "славного Тэм Лина похитили!" И Вивьен теперь убедилась в верности своего порыва. Она как могла крепко прижала к себе совершенно безвольное, тяжёлое тело, укрыв его своим плащом. И вдруг тело Тэм Лина стремительно изменилось, превратившись в холодную змею -- она обвилась вокруг шеи Вивьен, пытаясь её задушить. Но Вивьен только крепче прижала к себе холодные чешуйчатые кольца. Прошла секунда или две, когда холод вдруг сменился обжигающим до костей жаром, девушка стиснула зубы -- пот заструился по её лбу -- теперь она прижимала к своей груди раскалённый брусок железа. Вивьен почти теряла сознание, но не разжала кольца своих рук. Тогда он снова изменился, и девушка увидела Тэм Лина в своих объятьях обнажённым. Вивьен прижала его к себе со всей радостью, какой мать приветствует новорождённого ребёнка. Она поняла, что Тэм Лин спасён. Раздался удар грома и сверкающая молния прорезала совершенно чистое небо, расколов хрустально-лунный столб света. Вивьен увидела лицо королевы фей, возникшее перед ней в осколках -- её рот искривился, гнев отразился во всех чертах -- и Вивьен отдалённо услышала голос:
--...Ты получишь своё наказание! Я воздам тебе сполна!... И он, тот кто так стремился вернуться в мир людей, будет брошен им под ноги и смешается с грязью!
Но тот час же девушка услышала другой, холодный и бесстрастный голос:
--Ты позволила человеческим чувствам зародиться в себе. Ты теряешь свою силу, Маб. Страж Картехогского леса -- мёртвый или живой -- уже не принадлежит тебе. Своды Картехогского леса -- лишены твоей власти.
Голос этот послышался Вивьен одновременно с тем, как сияющий острый луч полетел на них из открытой ладони Маб, раздвоившись, будто змеиное жало. И девушка почувствовала, как содрогнулось в конвульсии в её руках тело Тэм Лина. А затем другой луч, подобный клинку, рассёк её лоб, погружая в темноту сознание.

                Часть II
                I
   И Вивьен очень удивилась, когда почувствовала вновь своё тело, услышала рядом голос матери -- она о чём-то тихо говорила со служанкой. И это было так сладостно! Девушка слегка пошевелилась. Тот час женщины прекратили свои разговоры, мать взяла её за руку, принялась гладить по волосам, восклицая:
--Вивьен, неужели ты очнулась! Скажи мне что-нибудь, открой свои глазки -- если ты меня слышишь!
И мать принялась осыпать поцелуями её лицо и руки. Вивьен медленно подняла веки... И не увидела перед собой ничего, кроме серой пелены. Потом она повернула голову, и различила тусклый отблеск огня, -- но ни матери, ни служанки, ничего больше она не увидела.
--Матушка, -- ровно произнесла она, -- Как я оказалась здесь? Кто меня нашёл?
Мать радостно рассмеялась.
--Она жива и говорит со мной вполне разумно! Беги, немедленно сообщи обо всём сеньору!... Вивьен, утром мы нашли твоё письмо -- вернее, я ещё раньше, перед рассветом вошла в твою комнату, словно бы что-то чувствовала! Людвиг, я и священник, и ещё несколько слуг -- все мы тот час поехали к указанному тобой месту. И на холме, среди камней, увидели тебя без чувств. В первую минуту я посчитала тебя мёртвой. Но Отец Гираут сказал нам, что ты не мертва, что люди иногда впадают в такое состояние -- близкое к смерти, но не смерти на самом деле. На днях ради тебя сюда был привезён лучший врач. Слава Богу, ты очнулась! Ты пришла в себя!
--Матушка, скажи мне, -- крепко сжала её руку Вивьен, нащупав рядом со своей, --Вы нашли ещё кого-нибудь возле меня, или недалеко от тех камней? Ещё одного человека?
--Мы не смотрели окрест, Ви. Но рядом никого не было, я уверена в этом. Место там открытое, и если бы кто-то ещё нуждался в помощи, мы бы её оказали... Почему ты спрашиваешь об этом?
Вивьен молчала. Смешно было надеяться на чудо, но она снова спросила мать:
--А плащ? Ты помнишь его, из толстого серого сукна, его носил иногда зимой отец. Этот плащ был на мне, или где-нибудь рядом?
--Ни на тебе, ни рядом никакого плаща не было, -- ответила баронесса.
Вивьен услышала голоса и шаги многих людей, потом дверь открылась. Она услышала радостный и очень взволнованный голос отца, услышала, как он подошел к постели, так же как и мать, ласково сжал её руку:
--Ну и напугала ты нас, моя девочка! Слава Богу, что всё обошлось и ты жива. Позволь господину лекарю осмотреть тебя, сказать нам, что с тобой всё в порядке.
--Хорошо, отец, -- отозвалась Вивьен, --Выйдите пока что вместе с мамой. Но не уходите от меня далеко.
Все удалились. Вивьен почувствовала, что в комнате остался только один человек, и он подошёл к ней, осторожно взял её за руку, щупая сухими, прохладными пальцами её запястье.
--Вы и есть тот самый, лучший лекарь? -- обратилась к нему Вивьен.
--Да, леди, -- вежливо отозвался он.
--Есть ли здесь ещё кто-нибудь, кроме нас?
--Нет, все вышли. Не болит ли у вас что-нибудь? Попробуйте сами сесть на постели.
Вивьен оперлась на его ладонь, и, хоть чувствовала слабость, смогла приподняться, сесть. Она широко раскрыла глаза, стараясь увидеть свет, но снова ничего не различила, кроме серой, как паутина, пелены.
--Скажите мне, день сейчас или ночь? -- обратилась она к лекарю, -- Горит ли камин в моей комнате?
--Сейчас день, леди, -- очень серьёзно ответил доктор, -- Но камин и правда горит. Вы видите огонь?
--Очень смутно, -- ответила Вивьен, поворачивая голову туда, где виделось ей размытое светлое место в ровной пелене, -- А всё остальное затянуто серым цветом.
Врач отвёл как можно дальше полог на её кровати, осторожно взял её лицо в ладони, слегка развернув к свету.
--Изменилось ли вот так что-нибудь?
--Ничего,-- отозвалась обречено Вивьен.   
Она почувствовала, что руки доктора дрогнули, он разжал ладони, молчал несколько минут. Потом принялся задавать Вивьен новые вопросы, на которые она послушно отвечала. По его просьбе, девушка встала, сделала несколько шагов по комнате, держась за его руку, и снова легла в постель.
--Пожалуйста, скажите сами обо всём моим родителям, -- обратилась девушка к лекарю, --Я не имею сил сама сообщить им такую новость.
--Хорошо, -- медленно сказал он.
Вивьен вновь заговорила.
--Если это возможно, дайте мне немного времени побыть одной, прежде чем я их увиж... буду говорить с ними. Я хочу, чтобы мать успокоилась, привыкла к этой мысли, равно как и отец. Если вы добрый человек -- найдите им первые слова утешения. Скажите, что их горе будет для меня в сто раз больнее, чем моя собственная боль.
Врач молчал некоторое время, но Вивьен слышала, что он никуда не ушёл из комнаты. Наконец, он сказал:
--На месте ваших родителей, я бы гордился вами. Не всякий мужчина может похвалиться такой твёрдостью духа! И вы, несомненно, превозможете свою болезнь. Потому что я видел слепых людей, которые жили и наслаждались жизнью, и приносили пользу окружающим не меньше зрячих.
Вивьен согласно кивнула в ответ. Но, кажется, всё-таки слёзы пробежали по её щекам. Врач тихо покинул комнату.

                II
   С того дня мир погрузился в Сумерки для Вивьен.
Она училась жить заново -- и это было очень нелегко. Девушка отчётливо помнила всё, что произошло с нею на вершине холма, в Ночь Всех Святых. И самым большим мучением для неё было думать, что ничего так и не удалось изменить, и душа Тэм Лина -- принесена в жертву. Но временами Вивьен казалось, что всё, произошедшее с ней -- было всего лишь обманом "прихотливой королевы Маб", искусной во лжи.
Родители ни о чём не спрашивали Вивьен, как и почему она оказалась на тех камнях, в народе пользующихся дурной славой. Её ни разу ни в чём не только не упрекали, но даже не высказывали сожалений о её слепоте. Мать неотлучно находилась рядом с Вивьен, да и отец очень часто заходил "навестить их", как он говорил.
 За эту долгую -- казалось, что очень долгую! -- зиму, они лучше поняли и полюбили друг друга. Вивьен могла лишь предполагать, как тяжело было её родителям, оставаться по-прежнему спокойными, видя её увечье. Но отец всего лишь раз сказал ей, и то как-то к слову:
--Пока я жив, никто не посмеет тебя обидеть.
И Вивьен запомнила эти слова. Её Сумерки внезапно согрелись теплом любви и заботы. С удивлением Вивьен поняла, что чувствует себя до странности счастливой.
Немного окрепнув и освоившись со своим положением слепой, Вивьен задумала поговорить со священником. Во время болезни Ви отец Гираут довольно часто навещал её, развлекал своими беседами. Но нет-нет, да и проскальзывало в речах отца Гираута желание узнать правду о той ночи. Зная наблюдательность и ум священника, Вивьен решила всё рассказать ему, чтобы увидеть то место его глазами. В последнее время для госпожи сделали специальную линейку, чтобы она могла писать, и девушка сама написала письмо священнику, сама отдала его слуге.
Отец Гираут сразу же откликнулся на послание Вивьен, и, вернувшись, слуга сказал, что священник придет ближе к вечеру. Ожидая отца Гираута, Вивьен, на сей раз, покинула свою комнату (она уже начинала одна, свободно ходить по замку, убедив матушку, что ничего опасного в этом для неё нет), перешла в небольшой зал. Слуги растопили камин, и Вивьен села возле огня, в одно из кресел. Сколько раз, вот здесь же она слушала уроки отца Гираута, всегда интересные! В детстве ей казалось, что весь мир заключён в этом замке. А потом оказалось, что весь мир, конечно же, значительно больше. Многое вспоминалось Вивьен -- прощание с братом, их последний задушевный разговор. Ей тогда было одиннадцать лет, а ему больше двадцати, когда он увёл отряд из их земель в королевское войско. И не вернулся домой. Об этой трагедии в их доме никогда не вспоминали вслух.
Но вот дверь в зал открылась, и Вивьен узнала шаги и голос отца Гираута. Девушка поднялась со своего места, приветствуя его. Священник пожал её ручки, охотно занял одно из кресел возле камина и пригубил поданное ему подогретое вино, жалуясь на "зверский холод". Пока Вивьен раздумывала, как лучше начать разговор, священник заговорил первым:
--Я прочитал ту книгу с вашими записями, что вы мне отдали, леди. Вернее, я, с великой бережностью передал её в руки одного монаха -- он давно уже занимается описаниями всяких трав нашей местности, изучением их свойств и полезностью для человека. Он сказал, что не видел ничего более интересного ни в одном травнике! Названия растений, названия болезней вы не указываете, но об этом легко догадаться по описаниям. И он говорит, что есть там цветы и травы совсем никому неизвестные. И вы можете дать им какие захотите имена -- так как это ваше открытие. Сколько лет вы собирали этот удивительный травник, Вивьен?
-- Несколько месяцев, отец Гираут -- о чём я теперь и хочу вам рассказать, -- улыбнулась девушка, -- Вернее, не только об этом, ещё о многом другом, что привело к таким...  печальным результатам. Я доверю всё вам как другу, а не как священнику -- с двумя только условиями -- вы не расскажите всего услышанного моим родителям. И второе -- вы правдиво и честно опишите мне всё, что заметили на том месте, где меня нашли. Ведь я знаю -- вы очень наблюдательный человек, отец Гираут!
Напоследок, не без лёгкого лукавства, заметила Вивьен.
--Хорошо, -- после минутного раздумья согласился священник,-- Обещаю.
Вивьен начала свой рассказ с первого путешествия по Картехогскому лесу, подробно описала внешность Тэм Лина и вспомнила всё, о чём он говорил ей. Она без утайки рассказала об их встречах, и о последнем свидании тоже. Но о лунном столбе и пережитых ею самой испытаниях, Вивьен упомянула кратко. А когда девушка закончила свой рассказ, священник встал и, в волнении ( Ви знала за ним такую привычку) несколько раз прошёлся по комнате. Девушка ожидала пока он остановится, затем заметила:
--Вот, отец Гираут, я выполнила своё обещание. И жду вашего рассказа. Конечно, я хочу узнать, что сталось с тем человеком? И смогла ли я вызволить его душу из плена королевы Маб? Спасла ли её от жертвенника?
Священник вздохнул, садясь на своё место.
--Когда мы нашли вас, -- заговорил он, -- то рядом никого не было. Я и теперь не до конца поверил бы вашему рассказу, решив, что всё это в лучшем случае -- сказки, в худшем -- заведомая ложь, чтобы скрыть встречи иного толка. Простите, что я говорю прямо, Ви. Но вы верно сыграли на моём любопытстве! И тогда тоже -- любопытство взяло верх над горем, потому что я давно и многое уже замечал. Знаете ли, Вивьен, в сказки я не верю. Или, лучше сказать, не верил до сих пор.
Когда ваши мать и отец, а так же слуги -- вместе с вами, на носилках -- покинули то место, я вернулся и присмотрелся ко всему внимательнее. Час был ранний, гроза только собиралась, но дождь ещё не шел. Я хорошо знал отпечатки подков лошадей барона, а так же отпечатки нашей обуви. И вот, на дороге, на влажной ещё от росы земле, я увидел совсем иные отпечатки множества копыт! Все они направлялись вдоль перекрёстка, возникали ниоткуда, и уходили в никуда. Там же я различил и отпечатки ваших ног, и ещё один след -- как будто по земле волокли что-то тяжёлое -- он тянулся к камням, на которых нашли вас, без сознания. И среди камней я обнаружил половину сломанной пряжки. Приглядевшись к ней я вспомнил тот плащ, к которому она крепилась -- известный мне, старый плащ барона, серого, добротного сукна. Никаких других следов больше не было. Будь это какие-нибудь бродяги -- они не ограничились бы плащом.
Повторяю, драгоценная моя леди, до сих пор я не верил в правдивость сказочных историй! Но я сам, своими глазами видел те, ни на что не похожие следы на перекрёстке, и в моём кармане до сих пор лежит половина поломанной пряжки. В конце концов я слышал теперь ваш рассказ. И не могу не верить очевидному!
--Дайте мне потрогать эту пряжку, -- попросила Вивьен.
Священник протянул её девушке, она коснулась пальцами металла, говоря:
--Да, я узнаю её, потому что очень долго застёгивала в темноте плащ.
--А что те следы от испытаний? -- осторожно спросил священник
--Их не осталось. Так говорят моя мать и ещё служанка. В разное время, порознь, я спрашивала их об одном и том же.
Священник кивнул согласно. Потом, словно вспомнив о чём-то ещё, спросил:
--А этот человек, Тэм Лин, не называл ли он хоть каких-нибудь имён? Местности?
--Я рассказала вам всё, о чём говорил мне он сам. Спасибо, отец Гираут. Ваш рассказ дал мне хотя бы слабое утешение, -- улыбнулась Вивьен.
Между тем, за их беседой прошло незаметно почти три часа. Потому священник простился с девушкой, и покинул замок в глубокой задумчивости.

                III
    Прошло полгода с того времени, как Вивьен ослепла. Наступила весна.
Хотя привыкнуть к этому чувству было невозможно, девушка научилась лучше ориентироваться в пространстве, теперь чаще улыбалась. Особенно после разговора с отцом Гираутом Вивьен стала как будто спокойнее и веселее, что очень радовало баронессу. Ей определили в услужение девушку, умеющую читать. Кроме того, Ви много времени проводила за своим столом, переписывая на память отрывки из любимых книг. Баронесса не трогала её листочки, обычно сидела в соседней комнате, чтобы не надоедать ей.
 Ви сидела за столом, неуверенно рисуя буквы. Это монотонное, требующее терпения занятие, успокаивало её. Да и она поставила себе цель -- к концу весны научиться писать по-прежнему хорошо и быстро. Она чувствовала, что утреннее солнце освещает стол, тепло касается её рук и лба (по привычке, занимаясь письмом, она наклоняла голову, как будто глядела на бумагу). И вдруг ей почудилось совсем иное прикосновение к своим рукам, солнечные лучи стали холоднее, так словно бы солнце закрыли облака. Перо самовольно дёрнулось в её руке, линейка сама собой отодвинулась в сторону, а рука, помимо её воли, обмакнула перо в чернильницу, бойко выводя строчку за строчкой. И одновременно Вивьен слышала, как чей-то насмешливый голос читает написанное вслух, внутри её мыслей:
-- "Прелестна Маб, царица Маб!
   Капризен детски вольный нрав,
   И прихотливостью ума
   От всех других отличена!"
--Лгунья! -- воскликнула Вивьен, силясь остановить перо, изгоняя из своих мыслей насмешливый голос. Но перо всё так же бешено строчило по бумаге, и она слышала смех, безудержный женский смех.
Вивьен вскочила с места, отбрасывая от себя перо. Послышались шаги. Баронесса вошла в комнату, спрашивая:
--Вивьен, все хорошо?
Девушка сжала рукой спинку стула, попросила:
--Матушка, пожалуйста, прочтите то, что написано на этом листе.
Баронесса взяла листок в руки, ровно прочла уже слышанное Ви четверостишие. Но потом запнулась.
--Что дальше? Пожалуйста, читайте!
--"Он труп, он давно мёртв, умер, умер, умер...." И больше ничего. Только эти слова.
Вивьен опустила голову, потом взяла из рук матери листок, резко смяла его, отвечая кому-то.
--Ты известная лгунья! Ты лжёшь, чтобы досадить мне!
И вышла из комнаты в свою спальню.
Через несколько дней Вивьен попросила родителей выслушать её.
--Отец, -- обратилась девушка почтительно к старому барону, -- я хочу настоятельно просить вас выбрать мне супруга, а себе зятя -- по своему усмотрению. Я с благодарностью приму любой ваш выбор -- будь это человек богатый или бедный, знатный или простого сословия, старый или молодой. Если кого-то не остановит моё увечье, тому я стану верной и любящей женой.
Барон задумался, остановил свой взгляд на жене, которая молчаливо сидела рядом с ним.
--Вивьен, -- заговорил он наконец -- Ты должна знать, что первейшим нашим условием в твоём замужестве будет такое: ты останешься жить здесь, со мной и матерью. А те, кого это не устроит, уедут отсюда ни с чем. До тех пор, пока я жив, никто не посмеет не то чтобы обидеть тебя, но и дурного слова произнести о тебе. Так что, даст Бог!, я ещё увижу своих внуков, а ты будешь счастлива, если не с добрым мужем, то хотя бы с добрыми детьми, которые тебя не оставят. Мы с матерью рады твоему решению. Я думаю, что супруг для тебя найдётся. А до того времени -- отдыхай спокойно, и помни мои слова, которые я тебе только что сказал.
Вивьен поблагодарила отца и мать за заботу, повторив, что согласится с любым, какой бы они ни сделали, выбором.
Сразу же после этого разговора барон развернул свою деятельность -- он написал письма некоторым влиятельным друзьям, жалуясь что уже стареет, что желает выдать свою единственную дочь, наследницу всего состояния, поскорее замуж и что с этой целью, ему, возможно, позволят устроить рыцарский турнир. И места и средств у него на это, без сомнения, хватит. Одновременно он послал гонца к королю, с нижайшей просьбой -- устроить в своём замке турнир, расписав свои старческие немощи и печальное положение Вивьен.   
 Неофициально повсюду бродячие певцы и музыканты говорили о том, что старый барон очень плох, а гордячка Вивьен -- теперь заметно присмирела.
Менестрели и жонглёры на всех углах злословили о преимуществах глупой жены перед умной, немой перед болтливой и слепой перед зрячей. При этом всё же мимоходом упоминали, что леди Вивьен ещё молода, и очень хороша собой, а маленький недостаток -- лишь усмирил её непомерную гордость, сделал нежнее, покладистей и ласковее. Так что многих мужчин не только не оттолкнула слепота Вивьен, но заинтересовала даже больше, чем её красота, или богатство.
Господин барон получил множество ответных, заинтересованных писем на все свои послания. Он зачитывал их своей супруге, комментируя, что "зря Вивьен печалится -- женихи найдутся, и даже больше, чем прежде. У всякого отца есть младшие сыновья, которые за счастье почтут стать сеньорами... Если уж на то пошло". В конце весны, посланный в Кэмлайт гонец, привёз-таки долгожданное письмо от короля, оказавшего барону величайшую милость -- провести рыцарский турнир в своих владениях -- "из-за несчастья, постигшего бедную девушку, и ради многих лет верной службы и прежней воинской доблести самого барона." Так писал король.
С того дня в замке начались бурные приготовления к предстоящему празднику. А барон всюду известил об устройстве рыцарского турнира, куда смогут попасть все, желающие сражаться "за руку и сердце прекрасной Вивьен".
Что касается самой Вивьен, то её не задевала вся эта суета. Она спокойно и тихо жила в своём замкнутом мире. И лишь с единственной просьбой обратилась к отцу -- чтобы до последнего, решающего часа -- женихи не толпились бы возле их дома, и не видели бы её. Старый барон во всём согласился с дочерью. Из этих соображений большую турнирную площадку стали разбивать подальше от замка. Так же во всеуслышание было объявлено, что лишь немногие рыцари, победившие в первых состязаниях, получат приглашение от барона посетить его дом и увидеть предполагаемую невесту. Чтобы через день-два продолжить свою борьбу.
                IV
       До Вивьен не могли не доходить эти слухи и шутливые песенки о "преимуществах разных жён". Хотя баронесса строго-настрого запрещала слугам собирать сплетни, приносить их в дом, но молва, как ветер, пробьётся в любую щель. И, может быть, оттого улыбка всё реже стала появляться на губах Вивьен. Опасаясь за спокойствие дочери, барон удвоил охрану замка и сада, где любила гулять Вивьен. На время -- никто из гостей не посещал его дом.
В эти погожие дни конца весны и начала лета, Вивьен часто можно было увидеть в саду, в сопровождении служанки, или же в одиночестве. Особенно любила она останавливаться возле куста шиповника, что посадила в прошлом году. Множество молодых зелёных веток тянулось к солнцу -- на месте одной-единственной, когда-то сорванной Стражем Картехогского леса. Но куст никак не  хотел цвести (хотя другой шиповник уже давно пышно цвёл). Место это находилось в тихом, спокойном уголке сада, и баронесса в конце концов распорядилась, чтобы там поставили скамейку, для молодой госпожи. Именно там и можно было увидеть чаще всего Вивьен -- за рукоделием или слушающей чтение книг. А то и с лютней в руках.
Как всякая знатная леди, Вивьен была обучена музыке. Но с особой охотой она брала лютню именно теперь, когда больше стала полагаться на свой слух. Пела она негромко, и почти всегда в одиночестве, стесняясь посторонних слушателей. Ви с удовольствием подбирала на инструменте разные песенки, вспоминала то, что учила прежде, или придумывала что-нибудь новое сама.
Однажды баронесса невольно услышала одну песню в исполнении Вивьен, и это надолго запомнилось ей. Девушка пела немного громче обычного, считая, что находится в саду одна, и баронесса смогла различить слова, положенные на грустную, красивую мелодию. Баронесса была уверена, что никогда раньше не слышала такой песни:

-- "Фиалку -- маленький цветок--
Я приколю к своей косе,
Мой взгляд пуглив и одинок,
И платье всё в росе.

Я шла... Зачем я шла к тебе?
Чтоб эту нежность испытать.
В неверном сне людских страстей
Женой, подругой стать.

Но вот сказал мне глухо лес,
Что стал бездонным свод небес,
И серебром пропел ручей --
"Твой шёлк волос -- ничей..."

Впервые, плача и скорбя,
Спросила громко рощи я:
Что дарит смерть им,
И какой несёт душе покой?

Молчала сонная земля,
Садилось солнце за поля,
И фиолетовый закат --
Размытым стал от слёз...

...И тот же всех томит недуг,
Едва коснутся нежных рук,
Едва заглянут мне в глаза,
Чья зелень так чиста...

Фиалку -- маленький цветок,
Я приколю к своей косе,
Мой взгляд пуглив и одинок,
И бледный лоб в росе".

Окончив песню, Вивьен закрыла глаза рукой. Баронессе показалось, что она плачет... Но нет, через минуту девушка поднялась с места, оставив свою лютню на скамейке, пошла в сторону дома. Мать тихо, в отдалении следовала за нею -- и впервые что-то пугающее, нереальное в Вивьен бросилось ей в глаза: как она шла по саду, освещённая солнечным светом, как, словно бы, льнули к ней все цветы, все травы, и каждая зелёная веточка. И шаги её были совсем лёгкими, неслышными, и весь облик излучал какую-то странную красоту, так что баронесса невольно перекрестила её, от всякой нечистой силы.
 Хоть баронесса запомнила эту минуту -- она прошла и больше не повторялась. Сколько ни вглядывалась она потом в Вивьен, дочь всегда казалась ей по-прежнему близкой, родной и понятной.
Старого барона в это время полностью захватили приготовления к турниру. и всё складывалось удачно, как ему хотелось -- только одно письмо огорчило его, письмо от его старинного друга, которое он посчитал нужным зачитать Вивьен.
Она, как всегда, гуляла вместе с матерью по саду, когда барон подошёл к ним. В последнее время он словно бы помолодел, стал подвижнее и легче на подъём. Он сел на скамью рядом с женой и дочерью, любуясь ими, и заговорил сразу же о письме:
-- .. Когда-то мы прошли не один поход вместе с тем человеком. Я ещё не приобрёл своего владения в то время, и он так же был не богат. Тогда мы договорились о том, что когда-нибудь непременно породнимся. То была шутка, Вивьен, ведь ни он, ни я к тому времени ещё не были женаты... Но Мэтью запомнил эти слова, напомнил мне о них потом. Я не ответил ни "да" ни "нет" на его письмо, отговорившись, что жених ещё под стол пешком ходит, а невеста лежит в колыбели. И вот старина Мэтью вновь вспоминает о нашей дружбе, пытаясь подсунуть мне своего отпрыска!
--Если вы спрашиваете моего мнения, отец, то я не знаю что сказать,-- пожала плечами Вивьен, -- Мне всё равно, кто он и что, лишь бы от этого человека могли родиться нормальные дети.
Барон усмехнулся, покачал отрицательно головой.
-- Ну уж, девочка! Если тебе это безразлично, то мне-то нет. И я должен хотя бы взглянуть в лицо будущему зятю, посмотреть, каков он в деле. Если он размазня или просто расхлёбанный малый, то мне такого зятя не нужно. Никто не сможет похвалиться, что моя дочь досталась ему в жёны просто так, без всякого старания и усилий. Потому я отпишу лично старому Мэту -- пусть присылает сюда своего сынка, а там посмотрим, на что он годен. Женихов-то, слава Богу, у тебя хватает! -- с гордостью заметил старик.
Вивьен вновь неопределённо пожала плечами. И перевела разговор на другую тему.

                V
    Турнир был назначен на самое тёплое и благодатное время лета -- середину июля. К началу августа барон уже рассчитывал объявить всем о помолвке Вивьен. А там начнётся весёлая свадебная суета... Казалось, что старый барон ждал этого часа даже больше и нетерпеливее, чем сама предполагаемая невеста.
 Так наступил июль и незаметно подошёл к своей середине.
Вивьен слышала обо всей суматохе, что творилась в замке. Она терпеливо сносила рассеянность своей служанки, и то, что отец заходил к ней лишь мельком, а мать появлялась только к вечеру. Из опасений кого-нибудь встретить девушка вела почти затворническую жизнь в своих комнатах. Лишь один раз, когда начались большие турниры и Вивьен отпустила на них свою служанку, она спросила её об участниках, и о том, кто стал победителем, получил приглашение от барона посетить их замок. Служанка перечислила Вивьен многие имена, среди которых были и знакомые и совсем незнакомые ей.
-- Ох, дорогая леди!, если бы вы видели, какое это было столпотворение! Приехало столько народу, что никто и не ожидал. Три дня шатрами пестрел весь большой луг, что недалеко от нашего замка. За три дня судьи передрались сами, устав судить дерущихся. Но господин барон лично наблюдал за каждым состязанием, и только лучшие удостоятся чести вас увидеть.
Вивьен слегка улыбнулась, представив грузную, важную фигуру отца на какой-нибудь лошади поспокойнее. Она представила себе радость простых людей и детворы, для которых это зрелище было потрясающим, незабываемым праздником.
--Я вижу вам тоже стало немного веселее, -- заметила служанка, -- А то в последнее время вы ходили такая грустная, будто бы не ради вашей свадьбы устроена вся эта суета... Скоро всё закончится, и много рыцарей приедет к нам в гости, чтобы продолжить свою борьбу.
--За моё имя и моё приданое, -- заметила Вивьен.
--Вы зря так думаете, леди, -- решилась возразить ей служанка, -- Я слышала и видела сама, что некоторые рыцари осаживают глупцов, тех, кто смеет непочтительно о вас отзываться. И
--Довольно, -- остановила девушку Вивьен, -- Не говори больше ни слова: ни о тех, кто сражался за пределами замка, ни о тех, кто сюда приглашён. Выбор останется не за мной, а за моим отцом и матерью.
Служанка послушно замолчала.
Впрочем, Вивьен без надобности было расспрашивать обо всём служанку, потому что вечером сам барон зашёл к дочери и перечислил ей всех, приглашённых им в замок.
--Завтра утром они приедут сюда. Как видишь, девочка, среди них много знатных, достойных рыцарей. Любого из них, с лёгким сердцем, я назвал бы своим зятем -- кроме одного. Потому и пришёл сейчас поговорить с тобой. Время ещё есть, а человеку, тем или иным способом, всегда можно сказать, что он здесь неугоден.
--Не тот ли это рыцарь -- сын вашего давнего друга?
--Именно он, -- серьёзно заметил барон, -- Парень, прямо скажу, не красавец. К тому же я узнал, что он долгое время бродил Бог знает по каким дорогам. И по нему это заметно, очень заметно, Вивьен!
Девушка опустила голову, тихо спросила:
--Быть может, его считали умершим?...
--Что можно узнать у немого! А этот парень -- по-настоящему немой. При необходимости, он пишет о том, что хочет сказать. Его оруженосец -- такой же придурковатый человек, как и он сам. Здесь передо мной лежит письмо Мэтью, где он ещё раз напоминает о старой помолвке и моём обещании, и просит не препятствовать его сыну в достижении цели. Хотя с последним я мог бы и поспорить.
--Я помню, что вы писали сэру Мэтью о чём-то подобном. Хорошо ли теперь будет отказываться от своих слов? А что касается его внешности, так ведь я всё равно его никогда не увижу.
Старый барон ласково погладил дочь по руке.
--Что ж, девочка, ты справедливее меня с этим уродом. Сражается он превосходно, как воин -- он один из лучших. Я помню Мэтью, тот тоже славился своим мастерством, а сын превзошёл своего отца. Никто не может понять его техники, так она необычна... Впрочем, всё это тебе не понять, Ви, так и к чему говорить? Но если бы ты могла его видеть!... Однако, решим по справедливости: он заслужил своё право посетить наш замок. Завтра вечером ты должна показаться перед гостями. Не хочешь ли присутствовать на ужине, который я даю в их честь?
--Нет, -- покачала головой Вивьен, -- Я покажусь ненадолго и снова уйду к себе.
--Разумное решение, -- согласился барон, желая Вивьен спокойной ночи и крепкого сна.

                VI
   Пиршественный зал в замке барона представлял собой огромное, с высоким потолком помещение, со столь же большим камином в одной из стен, где запросто могла зажариться бычья туша. Серая каменная кладка в иных местах украшалась цветными пятнами тканых гобеленов с изображением самых разных сцен: от охоты -- до сбора урожая осенью.
Нынче длинные деревянные столы расставили с особой продуманностью, так чтобы всем гостям был виден широкий балкон--возвышенность, где настраивали свои инструменты жонглёры. Свежий речной тростник и зелёная хвоя устилали каменный пол возле столов. Воздух в зале был прохладен оттого, что окон не закрывали, и большие двустворчатые двери в зал тоже оставались открытыми. Слуги ловко сновали меж кухней и пиршественным залом, меж столов, разнося многочисленные блюда. Каждому гостю в доме барона отводилось за столом своё место и отдельный столовый прибор -- он состоял из серебряной ложки, ножа и двурогого предмета, называемого вилкой (нововведение, сделанное бароном по совету отца Гираута). Позади каждого рыцаря оставалось место для его оруженосца, чтобы прислуживать сеньору за столом -- наливать в его кубок вино, подавать кушанья, а так же воду для омовения рук. Ярко начищенные серебряные и позолоченные блюда сверкали при свете огня в камине и от света светильников на стенах.
Устраивая нынешнее пиршество, барон не поскупился на роскошь обстановки и обилие угощения. Ведь в его замок прибыло не меньше двадцати рыцарей, ближайших соседей и тех, кто приехал издалека. Все они постепенно собирались в зале, рассаживаясь по своим местам. И никто не остался обижен тем, что занял место ниже своего соседа. Рыцари забыли обиды -- шутили и смеялись над разными случаями, что приключались ещё совсем недавно, на турнирной площадке. Сняв с себя оружие и доспехи, рыцари теперь старались перещеголять друг друга бархатом широких плащей и колетов с длинными, до пола, рукавами, богатством кинжалов и других украшений, приличных мужу, ароматами душистых масел, умащающих их волосы и складки одежды. Приятный мирный шум голосов, ненавязчивая игра жонглёров -- всё это должно было порадовать хозяина. Но старый барон и его жена не спешили появиться перед гостями.
Благодатное время середины лета украсило столы барона многими плодами. Пышные гирлянды цветов, ради красоты, украшали стены зала, их запахи в вечернем воздухе стали ещё слаще, а богатая зелень нисколько не увядала. Даже речной тростник на полу, неоднократно примятый ногами гостей и слуг -- оставался по-прежнему зелен. Охотничьи, специально прирученные собаки старого барона лежали вдоль столов и у камина, в ожидании подачек. Их внимательные глаза, крапчато-чёрные и мраморные морды, или же рыже-палевые разводы густой шерсти, их гибкие тела и сильные лапы -- всё говорило о бывшем увлечении хозяина охотой. Теперь собаки были ленивы, верно, хозяин не часто выезжал в леса -- но всё же их присутствие напоминало гостям, что у этого изобильного дома есть верные стражи.
Невольно оглядываясь кругом, рыцари не могли не замечать атмосферы  ожидания. И многие из гостей испытывали в глубине души волнение, хотя внешне никак не хотели этого показать, прикрывались кто весёлыми шутками, а кто -- вниманием к чужим рассказам.
 Пора уж было появиться хозяевам дома, а пиру -- начаться. Но вместо старого барона и его жены объявился ещё один гость, молча занял последнее, пустующее место за столом. Рыцарь этот во время поединков успел с лихвой доказать свои умения и силу, и многие соперники в глубине души затаили на него обиду, злость. Многие впервые видели его без доспеха -- и это не прибавило гостю красоты. Внешность его оказалась отталкивающей: синеватые, неприятные на вид шрамы повсюду стягивали кожу на его лице, шее, на грубых руках, русые волосы, по возможности расчёсанные, всё равно производили впечатление грязи, засаленности, а одежда, без всяких украшений, никак не подходила для пира. Он сидел неподвижно, положив руки на стол. Кто-то попытался обратиться к нему с вопросом и ни слова не услышал в ответ. 
Чтобы скрасить затянувшееся ожидание, один из менестрелей поднялся на балкон к жонглёрам, прося позволения у гостей исполнить свою новую кансону. Рыцари охотно согласились, разговоры за столами утихли, а менестрель заиграл на лютне мелодию, жонглёры подхватили её вслед за ним. Затем он запел красивым, низким, полным печали голосом:
--" Dame, вы со мной жестоки --
Снова слышу я отказ,
В вашем сердце лишь упрёки--
Словно жизнь оборвалась!
Словно жизнь оборвалась...

Пусть невзгоды угнетают,
Пусть седеет голова,
Но подобно чёрной стае
Для меня твои слова.
Ты признай, что не права!

Голос ночи и разлуки
Мне грозит -- что ж, так и быть!
И возьму я лютню в руки,
Чтоб тоску мою излить.
Дама, мне вас не забыть!

Уведёт меня дорога,
Заберут с собой года,
Жить осталось так недолго,
Радость в жизни -- так редка!
В сердце -- сумрак и тоска!

Стану ль песней слух тревожить,
Буду ль молча дальше жить--
Лишь одно мне сердце гложет--
Дама, мне вас не любить!
Словно жизнь оборвалась..."

Песня была исполнена с большим чувством -- и к месту -- тем больше похвал досталось исполнителю. Многие рыцари с ещё большим нетерпение стали поглядывать туда, откуда должны были спуститься в пиршественный зал хозяева дома. Но прежде всех -- Вивьен.
И едва только менестрель выслушал последнюю похвалу своей песне, сошел с помоста, как показался хозяин дома -- старый барон приветствовал всех своих гостей длинной, многословной речью. Рыцари слушали его внимательно и терпеливо...
Вивьен не выходила из своей комнаты до самого вечера. Потом служанки помогли ей одеться, а мать заботливо оправила на дочери платье и в сопровождении двух служанок женщины спустились в большую пиршественную залу -- мать крепко поддерживала её под руку. Осторожно спускались они по ступенькам, неслышно скользили в полутьме коридоров -- девушки освещали им дорогу масляными светильниками.
Наконец Вивьен услышала голос отца и рядом с матерью встала за его спиной. Окончив свою речь, барон слегка посторонился, и Вивьен низко поклонилась всем гостям. Она не могла никого видеть, но заметила, что в зале стало очень тихо... Все собравшиеся рыцари словно бы видели её впервые, даже те, кто давно и часто посещал замок барона. Перед ними стояла совсем иная Вивьен. Беззащитность её взгляда -- завораживала. Из черт лица ушло всё властное и надменное, выражение грустной нежности таилось теперь в очертании её губ и невидящий  взгляд девушки, казалось, наоборот достигал самых глубин души. Красоту Вивьен увидели, почувствовали все.
Но девушку испугала окружившая её тишина. Постояв недолго рядом с отцом, она сказала своё короткое приветствие гостям -- и не дождалась ответа... Тишина угнетала её. Постояв с минуту в окружении этого молчания, Вивьен ещё раз поклонилась гостям и ушла.
После того как Вивьен удалилась, возобновились разговоры. Начался пир. Внесли   одни, затем другие блюда с разнообразной снедью. Вино беспрерывно лилось в кубки... Однако же шумного и беззаботного веселья -- не получилось. Желали того гости барона или нет, но нежность Вивьен, её красота -- пробудила в душе грусть. Рыцари по очереди беспрерывно просили жонглёров петь и играть, чтобы заглушить в себе это непривычное, непонятное чувство.
И вот кто-то из гостей попросил менестреля вновь спеть ту же самую песню. Во второй раз она слушалась совершенно по-иному: может быть, сам певец придал ей другую окраску? Но... будто бы дыхание Смерти колыхнуло вдруг жаркий пламень в камине, приглушило яркие светильники крыльями Ночи. И только одинокая голубая звезда -- чарующая Вивьен -- сияла в этой темноте всем ласковым, усталым, тихим светом своей души. Ведь острую косу -- сжимала тонкая девичья рука, а тёмные волосы её украшал венок из поникших сонных маков...
Менестрель закончил свою песню.
Несколько минут длилось молчание... Но потом суетливый шум пира вновь взял верх над грустью. И много было выпито вина, больше, чем требовало того обильное угощение. Час или два спустя, хозяин дома оставил своих гостей, беспокоясь о Вивьен. Едва только старый барон ушёл, шум и деланное веселье пира -- как-то сами собой угасли. Вина уж было выпито достаточно, да и жонглёры утомились веселить гостей. Тогда один из молодых рыцарей, поднявшись со своего места, сказал громко то, о чём, вероятно, думали все присутствующие:
--За ту Вивьен, какой я её помню прежде, я не дал бы себе поранить и мизинца. Но за эту девушку -- готов пролить кровь до последней капли!
Сразу же вслед за ним высказал своё мнение и другой гость, никогда раньше не бывавший в доме барона:
--Я скажу о том же: все мы перед ней равны, что бы ни думали о себе за стенами этого дома. Все -- кроме одного... Вот этого молчуна!... И, клянусь Богом, если он сейчас не скажет нам ни слова, то стоит всем вместе попытаться его разговорить!
Снова молчание повисло в пиршественной зале -- никто не хотел бы довести дело до шутовской, пьяной потасовки. Но многие рыцари настроены были против Молчуна. Всё это время он сидел низко опустив голову. Потом призвал к себе своего оруженосца -- парень быстро подал ему письменный прибор и чистый лист бумаги. Господин, окончив писать, знаком попросил прочесть всё собравшимся. Оруженосец взял лист бумаги и начал читать написанное так громко, что слышно стало даже самым тугоухим:
--"Я никогда прежде не видел госпожи Вивьен, и приехал сюда лишь потому, что дал обещание принять участие в турнире… Я знаю, что девушка эта слишком хороша для меня. Как, впрочем, и для каждого из вас. Увидев её сегодня, я хотел уехать, отказаться от участия в решающем поединке. Но ваши хвастливые речи вынуждают меня остаться, и принять ваш вызов -- всех вместе, или каждого по отдельности. Что же касается того быть мне -- или не быть женихом госпожи, пусть это решит она сама и её родные."
Окончив чтение, оруженосец поклонился всем гостям. А рыцарь поднялся с места, и вместе со своим слугой покинул зал, не притронувшись к угощению.

                VII

    Старый барон дал отдохнуть своим гостям целые сутки. Лишь через день после пира был назначен решающий турнир. Зал, где собирались гости, плац, где они могли поупражняться, и их комнаты -- всё находилось в отдалённой от комнат Вивьен половине замка. К тому же барон приставил нескольких слуг охранять покой молодой госпожи. За это время девушка никуда не выходила из своей комнаты без сопровождения матери или служанок.
В день решающего турнира, рано утром Вивьен вместе с баронессой спустилась в сад, к любимому ею розовому кусту. На листьях ещё дрожала роса, и солнце только-только вставало из-за деревьев. Вивьен подошла к шиповнику, как всегда, ласково провела ладонью по его ребристым листьям.
--Матушка, не распустилась ли на нём хотя бы одна роза? -- спросила она баронессу.
--Как странно, Вивьен! Именно сегодня ночью на ветке раскрылся один бутон, и такой пышный, что, пожалуй, будет красивее садовых роз!
Вивьен кивнула, улыбнувшись.
--Матушка, положите мою руку на этот цветок.
Баронесса взяла руку дочери и положила её на верхнюю, цветущую ветку, Вивьен осторожно провела по ней пальцами. Кроме распустившегося бутона, она заметила так же два других, ещё спелёнутых в зелёные листья.
--Пожалуйста, срежьте осторожно ветку вот здесь.
Указала девушка на стебель ниже нераспустившихся цветков. Баронесса срезала ветку шиповника, аккуратно обвернув её платком, чтобы ни она сама, ни дочь не укололи пальцы, и затем передала её девушке. Вивьен вдохнула сладкий аромат розы.
--В точности так же пахла она и в первый раз, когда я её увидела, -- заметила девушка,-- Я подарю её вместе со своей лентой победителю турнира.
Прежде чем вернуться домой, женщины присели на скамью, подышать немного утренним воздухом. Баронесса нежно погладила Вивьен по пышной косе, вздохнула:
--Я должна сказать тебе, Ви, что наш отец совершил вчера неосторожный поступок... Он подтвердил, пообещал, при всех наших гостях, что именно победитель турнира станет твоим супругом.
--И что же в этом плохого?, -- повернулась к матери Вивьен, -- По словам отца, все наши гости достойны этого.
--Все, кроме одного, -- поджала губы баронесса.
--За что он вам так не приглянулся? -- усмехнулась Вивьен.
--Он явно не в себе. А взглянуть только на его шрамы!, больше, кстати, похожие на следы какой-нибудь дрянной болезни. Они словно синие гусеницы бегут по его коже... Я не знаю, зачем отец допустил до тебя такого человека! Увидь ты его -- ты испытала бы лишь отвращение.
--Но я его никогда не увижу, --заметила Вивьен.
--Дай Бог, чтобы так оно и вышло!, -- вздохнула баронесса, подумав совсем о другом.
Они встали со скамейки и неспешно вернулись в дом.
...До самого полудня Вивьен оставалась у себя. Она не захотела присутствовать на турнире, но слышала отдалённый шум, доносившийся со стороны турнирной площадки. Ей ни о чём не говорили -- Вивьен сама ни о чём не спрашивала своих девушек. Между тем, на турнирной площадке кипели такие страсти, что служанки
возвращались оттуда одна возбуждённее другой, горячо перешептывались друг с другом. Изредка, несмотря на то, что они старались говорить тихо, девушки забывались, и Вивьен невольно слышала их рассказы.
--... Господин Адемар, тот красавчик из дальних приезших -- так упал со своей лошади, что всем показалось -- больше не поднимется. Несмотря на весь его задор, победы ему не видать...
--... Я!...Я видела, как Молчуну нанесли знатный удар! Чуть не выбили из седла! И кто бы вы думали? Наш сосед, сэр Гильом! И какая жалость, право, что они разъехались, так ничего и не решив.
--А ведь многие бросали Молчуну вызов на боевом оружии, то есть пожелали сражаться до смертного исхода.
--Зато и многим за это досталось…
--Послушай, посмотрела бы я на тебя, когда столько людей ни за что, ни про что желают твоей смерти!… Мне даже жаль этого рыцаря.
--А мне жаль господина Адемара. Да и других… 
--Знаешь, этому юному розану в рыцарских доспехах не нужно было громче всех кричать, что он «снесёт башку этому уроду». Тогда бы и своя голова, глядишь, целее была!
Вивьен плотнее закрыла дверь в свою спальню, стараясь не слушать их разговоры. Время от времени голоса девушек казались волнами -- звучали то тише, то дальше от неё. Вивьен предпочла заняться работой. Она достала из воды срезанную утром розу и тщательно удалила с её стебля все шипы. Потом перевязала цветок голубой лентой (цвета собственного платья и вуали -- так она попросила служанок, выбирая эту ленту) и мелкими, ровными стежками прочно прикрепила ветку к широкой ленте победителя... Ждать оставалось совсем недолго.
Приближался полдень и турнир близился к завершению. На площадку должны были выехать двое -- неизвестный никому рыцарь из дальних земель, "Молчун" -- как уже давно прозвали его зрители. И один из соседей старого барона, граф сэр Гильом. Кто бы мог подумать до этого дня и часа, что сэр Гильом -- косноязычный (граф заикался, и в разговоре -- всегда стеснялся этого своего недостатка) совсем невысокого роста рыцарь -- окажется таким искусным воином, обойдёт всех своих соперников -- и даже самого Молчуна -- чуть не выбьет из седла своим ударом! Его появление на ристалище люди встретили радостными возгласами, Молчуну досталось лишь враждебная тишина.
Герольд объявил о начале поединка и рыцари разъехались в разные стороны. Им предстояло сразиться верхом, на копьях, а затем и на мечах -- так пожелали оба соперника.
По знаку герольда, рыцари, прикрываясь щитами и выставив копья, помчались друг на друга. И -- копья их, обоюдно, переломились. Тогда они сошли на землю, обнажив мечи. Так же как и копья, они были остро отточены (так пожелал сэр Гильом, противник согласился с его решением). Барон внимательно следил за поединком -- силы соперников были равны, чужак как будто был ранен в предыдущей схватке. А сэр Гильом, хоть и ниже его был ростом, но отличался ловкостью. Быстроты его ударов не мог оспорить ещё никто, из известных барону рыцарей. Но поединок их длился уже долго, и соперники начали уставать. Они стоили друг друга... Когда внезапно обманным и очень быстрым движением чужак нанес удар сэру Гильому, свалив его на землю. А потом все увидели, что Молчун отвёл меч в сторону, и подал руку графу, помогая ему подняться. Толпа ошеломлённо молчала...
 Ожидая конца турнира, служанки одели госпожу Вивьен, красиво уложили её косы, скрыв лицо вуалью, так пожелала она сама и госпожа баронесса. Ждать оставалось недолго. После полуденного часа начался последний поединок. И скоро мальчишка-гонец от старого барона вбежал в комнату молодой госпожи. Они услышали ответ о том, что осталось лишь два соперника. Вивьен встала со своего места, вышла из комнаты в сопровождении своих девушек, спустилась вниз и ещё несколько минут ехала верхом на лошади, до разбитого поодаль от замка ристалища. Слуги господина барона сопровождали  её до самой турнирной площадки, до той минуты, пока она не поднялась под навес, к отцу и матери. В то время, когда Вивьен оказалась рядом со старым бароном, по шуму толпы, она поняла, что победитель определился. И вскоре услышала из уст герольда незнакомое имя... Старый барон пожал руку дочери, и она почувствовала, что рука его непривычно дрожит.
-- Спустись к нему, Вивьен, -- сказал он,-- Девушки тебе помогут. Но не задавай ему вопросов -- твой жених всё равно никогда на них не ответит!
Вивьен ласково обняла отца, поцеловала его в щёку. Потом взяла в руки приготовленную ленту, две девушки помогли ей спуститься вниз по ступеням.
Но едва только Вивьен почувствовала под ногой зелёный дёрн, она отстранила руки девушек, пошла дальше одна. И безошибочно приблизилась к рыцарю. Она слышала его дыхание, и лёгкое позванивание доспехов -- видно, он снял перчатки и шлем. Вивьен осторожно коснулась рукой его брони. Затем, одевая ленту, дотронулась до влажных волос и залитого потом лба. Когда лента легла на плечи победителя, Вивьен негромко обратилась к нему:
--Вы не можете ответить, но всё-таки слышите мой голос. Эта роза, что приколота к вашей ленте, для меня почти священна. С ней связаны самые радостные и чистые воспоминания моей жизни. Я хочу подарить её вам. Я буду любить и искренне уважать вас, как своего супруга.
Рыцарь вздохнул, взял её ручку и слегка пожал её, а потом осторожно коснулся губами. Вивьен долго не отнимала своей руки из его ладони, фигуры их сблизились, склонившись друг к другу, и будто застыли... Зрители непонимающе наблюдали за этой молчаливой сценой.
 Потом Вивьен слегка пошатнулась. Служанки тот час подбежали к ней, увели, поддерживая под руки. Рыцарь поднялся на ноги. Едва Вивьен ушла, возмущённые крики прервали тишину.
--Разбойник с большой дороги! Наёмник, или убийца! Будто бы этого незаметно!
--Урод! – если бы девушка могла увидеть тебя, то предпочла бы в мужья чёрта!
  Рыцарь оставался совершенно спокоен, не повернул головы ни на один возглас. Сам барон вскоре приказал «прекратить этот балаган». Рыцарь почтительно поклонился барону и его супруге. Затем невозмутимо дождался своего оруженосца, с его помощью сел в седло и покинул ристалище.
Ближе к вечеру старый барон навестил свою дочь. Всем стало известно, что Вивьен больна -- потому что едва только служанки увели её, госпожа потеряла сознание и долгое время не приходила в себя. Поэтому Вивьен встретила отца лёжа в постели, куда насильно уложила её матушка, беспрерывно хлопоча возле -- как будто её недомогание было просто смертельным. Сеньор попросил жену удалиться, оставшись наедине с дочерью. Присел на постель.
--Вивьен, -- заговорил он твёрдо, -- Вивьен, злосчастный мой язык, помимо моей воли!, пообещал отдать тебя победителю турнира и на следующий же день сыграть вашу свадьбу. Но свадьбу можно отложить -- например, из-за твоей болезни. Хотя бы на время. А там как-нибудь уладить этот вопрос. Остальные рыцари не могут оспаривать победы немого, это правда. Но я согласен с ними, как же можно прелестную девушку, мой лучший цветок отдать в руки такому человеку?!
--Но ведь вы произнесли эти слова, отец. И, если не хотите лишиться чести, выполните их.
--К чёрту честь!-- возмутился барон, -- Что такое честь? Она не стоит того, чтобы твоя судьба была поломана.
--Отец, -- заговорила умоляюще Вивьен, -- Я прошу вас не сомневаться и быть верным своему слову. Все говорят мне о его уродстве. Но я стояла рядом с ним, разговаривала с ним, и не почувствовала ничего с его стороны, кроме глубокого почтения! Быть может, он окажется неплохим человеком. Пожалуйста, пусть свадьба состоится завтра. Ведь вы знаете, что нет у меня никакой болезни. Я просто слишком волновалась.
Барон молчал. Через несколько минут он заговорил с горечью и усталостью в голосе:
--Хорошо, пусть будет так. Вот уж не думал я, что за все свои хлопоты приобрету такого зятя!... Хорошо, Вивьен, хорошо. Я скажу отцу Гирауту, чтобы он готовился к обряду.
Вивьен кивнула, бессильно опускаясь на подушки.
Она не могла сказать отцу, что в тот момент, когда человек этот сжал её руку -- последнее пожатие Тэм Лина так ярко вспомнилось ей, что она задохнулась от горя, сломалась под тяжестью печали.
Барон ушёл. К ней снова подошла мать и снова заговорила об одном и том же. "Если вы не оставите меня сейчас в покое -- я умру, не дождавшись этой свадьбы!" -- чуть не вскрикнула Вивьен. Но мать увидела это по её повлажневшим глазам. Она перестала говорить о свадьбе, о её женихе, о гостях, Вивьен оставили одну, отдыхать. Чтобы завтра около полудня привести её на обряд венчания.

                VIII
      На следующий день, с самого утра девушку начали готовить к предстоящему обряду. Мать неустанно хлопотала об её наряде, о причёске, о тысяче других мелочей -- и ни слова не говорила о женихе.
--Матушка, -- спросила наконец Вивьен, -- Что делал вчера и сегодня мой будущий супруг? Не ранен ли он? Ему пришлось выдержать множество поединков.
--Если и ранен, то нам об этом он ничего не сказал, -- сухо заметила баронесса, -- Он закрылся в своей комнате, от ужина -- отказался. Не поговорил со священником, который пришёл сюда ради него. И вернул тот час же слуге твоего отца все бумаги, с короткой припиской, что, мол, на всё согласен. Я посылала к нему свою служанку, он и ей не открыл. Девушка утверждает, что ни шороха, ни движения не слышно за дверью -- словно это и не живой человек вовсе!
--Я бы сама пошла туда, -- заметила Вивьен, -- Прости матушка, но вы первые обидели его своим пренебрежением.
--Что ты!, -- замахала руками баронесса, -- Невесте нельзя видеться с женихом раньше венчания, это плохая примета.
--Дурная примета!, -- вздохнула Вивьен, -- Дурно было бы оставить человека вот так, без всякой помощи. Он участвовал во многих поединках, и весьма вероятно, что ранен. Мама, отошлите сейчас девушку с письмом -- от моего имени. Дайте мне бумагу и мою линейку, я сама обо всём напишу.
Мать пожала плечами, и отошла в сторону, не заглядывая через плечо Вивьен, пока девушка писала. Она аккуратно вывела своё имя, сложила письмо, но не стала его запечатывать. Служанку отправили во вторую половину замка, и полчаса  спустя она вернулась -- с ответом. На лице баронессы отразилось удивление. Она нерешительно держала в руках письмо, не зная, что с ним делать.
--Прочтите, мама,-- обратилась к ней Вивьен.
--"Благодарю вас за заботу, -- прочла она, -- Я ранен, но легко. Это не помешает нашему венчанию, если только вы сами не захотите его отложить или отменить вообще. Достаточно одного вашего слова, леди, чтобы я уехал отсюда. Что касается завтрака, можете не переживать об этом -- мой слуга припас для меня немного вина и хлеба. Мне этого вполне хватило."
Щёки баронессы покрылись румянцем из-за того, что дочь её оказалась внимательнее к их гостю, чем она -- хозяйка дома. Она опустила взгляд ниже, читая последние строчки:
--"Я смотрю теперь на ветку шиповника, ту, что вы мне подарили, -- и любуюсь. Её красота -- совершенна, так же, как ваша."
Вивьен улыбнулась, взяла у матери письмо и несколько минут держала его в руках, водя пальцами по строчкам. Потом аккуратно спрятала его в шкатулку, в изголовье своей кровати. Девушка отказалась от завтрака, сказав, что если её будущий супруг предпочитает поститься, то и она оставит для себя только хлеб и воду. В одиннадцать Вивьен спустилась вниз, чтобы неспешно дойти до часовни, близ замка. Церковный служка встретил невесту, и девушек её сопровождавших. Их отвели в небольшую комнатку, где все сели на лавки, в молчании.
Отец Гираут зашел к ним, благословил и ласково приобнял Вивьен:
--Жених уже здесь, -- сообщил он, -- Твои отец и мать тоже. Многие рыцари и простолюдины пришли посмотреть венчание. Как ты чувствуешь себя, Вивьен?
--Я счастлива, как всякая невеста, -- улыбнулась Вивьен.
С минуту отец Гираут постоял в раздумье.
--Вивьен, -- сказал он, -- Если ты смогла выдержать такие испытания, как в ту ночь, то соберёшь все свои силы и теперь.
--Если вы говорите о моём женихе, то мне не важно, что о нём думают другие. Его лица я не вижу.
--Может быть, твои глаза острее всех прочих, -- заметил священник, уходя, и уступая место отцу и матери Вивьен.
Собравшиеся в церкви люди напряжённо ожидали появления жениха и невесты. Дух ожидания каких-то событий -- витал в самом воздухе, и рыцари негромко переговаривались меж собою. Наконец, старый барон вывел невесту -- и все замолчали. Одновременно с ней жених приблизился к алтарю. Многие заметили, что его лицо стало ещё более пугающим, очень бледным, а на плечах лежал старый суконный плащ, совсем не соответствующий такой пышной церемонии. Лента Вивьен и её ветка шиповника виделись под плащом, на тёмной одежде рыцаря. Жених и невеста встали рядом, тогда как все другие отошли в сторону. Отец Гираут раскрыл книгу и спокойно начал обряд венчания.
... Слова священника таяли, растворялись в воздухе -- ведь воздух в церкви словно бы потемнел, несмотря на полдень и яркий свет солнца. Необъяснимый страх сковал сердца многих, бывших внутри церкви -- кое-кто поспешно вышел на простор и свежий воздух, набожно крестясь. Остальные отступили дальше, к выходу, широким полукругом. Немногие рыцари остались в церкви, наблюдая за всем происходящим. А глубокий, ровный голос священника теперь отчётливо звучал под сводами церкви, где всё больше темнело, пока не погрузилось в серые, почти ощутимые как паутина, сумерки. И только три фигуры вырисовывались словно бы в замкнутом кольце лунного света: девушки, рыцаря и священника. Одежды их стали совершенно белыми, и только кресты темнели в этом мертвенном свете.
--Желаешь ли ты, Вивьен, стать супругой Томаса Линна, и разделить с ним счастье и радость, горе и беду?-- спросил священник девушку.
--Да, -- отозвалась она слабым, похожим на шёпот листвы голосом. Святой отец благословил её.
--Желаешь ли ты, Томас, взять в жёны Вивьен, и быть с ней до конца жизни в горе и радости, в счастье и беде?
Заминка длилась не дольше секунды, прервавшись вдруг хрипловатым голосом того,  кто до этой минуты хранил молчание.
--Да.
Прозвучало под сводами церкви.
И все, кто присутствовал на церемонии, были вдруг ослеплены ударившими сквозь тёмный воздух лучами света. Кто-то закрыл глаза руками, или просто зажмурился – но, открыв их, все увидели себя просто стоящими в церкви, чей пол заливало яркое полуденное солнце.
Люди услышали всхлипывания и причитания баронессы, растерянный голос старого барона и окруживших их девушек Вивьен. Знатные рыцари подошли ближе. Жених и невеста лежали у алтаря, казалось, без жизни. Рыцари с удивлением смотрели на немого, теперь облик его не внушал того отвращения, что прежде. Им даже показалось, что сэр Молчун как будто стал выше ростом. Девушки подняли на руки Вивьен, а служки храма подняли и унесли вслед за нею Томаса, в сторону небольших комнат-келеек.
Отец Гираут оглядел столпившихся вокруг него людей. Они ждали объяснений. Священник отёр усталой рукой лоб, закрыл свою книгу.
--Они теперь обвенчаны именем Бога, и переданы Его воле, -- коротко ответил священник, проходя через толпу туда же, куда унесли молодых.

                IX               
               
     До вечера гости, вернувшиеся в замок, оставались в неведении. Всякие разговоры о несправедливом выборе -- прекратились, те кто имел мужество достоять в церкви до конца церемонии, рассказывали разное. Говорили так же и об отце Гирауте -- уж не предан ли он злому духу? Но все случившиеся чудеса, и чёткое следование обряду -- убеждали рыцарей в обратном. И понемногу гости стали приходить к выводу, что им довелось присутствовать при совершении нечто совершенно чудесного. Но ни Вивьен, ни Томас ещё не пришли в себя. И, как говорили слуги, барон и его жена "неотлучно находились возле своих детей". Говорили, что рыцарь был ранен, и на венчании рана его открылась, так что вся рубашка пропиталась кровью.
Слуги принесли ужин, накрыв в большой зале стол для гостей. Тихие разговоры не прерывались и во время трапезы. Когда на лестнице послышались шаги, в зал вошёл старый барон. К удивлению и скорби всех присутствующих, лицо его было залито слезами, он не скрывал их. Барон остановился, оперевшись рукой на перила лестницы.
--Я... должен вам сказать... Что Вивьен очнулась! Да ведь я всегда знал, что так оно и будет!... То есть я хочу сказать, что всё будет хорошо. Но, добрые государи, свадебный пир отменяется. Мой зять, которого я теперь назову своим сыном, он тоже пришел в себя. И представьте, они одновременно открыли глаза, в одну и ту же минуту! Моя жена сидела рядом с ним, я же оставался возле Вивьен. Томас порадовал нас разумной и связной речью. Но врач удерживает его в постели, из-за раны. И потому, оберегая покой наших детей, мы с женой просим вас тихо-мирно разъехаться. Но! Всего лишь до крестин моего первого внука -- это я вам обещаю! -- гордо заключил старый барон.
Гости не стали шуметь при этом известии. Однако же кто-то из молодых людей вполне разумно заметил:
--Мы не станем бурно веселиться. Но тихо выпить за здоровье и процветание молодых, забыв про все обиды -- ведь это вполне возможно, господин барон?
Хозяин секунду помедлил, затем согласно махнул рукой слугам, и спустился в зал, к пирующим. Тот час виночерпии разлили по кубкам душистое вино -- и разливать им пришлось ещё неоднократно, несмотря на гневные замечания спустившейся к ним хозяйки дома.
На этом, до странности тихом и всё-таки очень весёлом свадебном пире, барон неоднократно поклялся, что соберёт их всех, всех снова в этом зале -- через год, или чуть больше, в честь рождения внука.
--Да почему же через год? И почему именно внука? -- спрашивали его гости
--Я знаю, знаю...
Отвечал хозяин дома, делая какие-то неопределённые знаки в воздухе рукой, и вновь просил наполнить свой кубок. Впрочем, к утру все гости разъехались, хотя  некоторые совсем плохо держались в седле. Но зато увезли с собой радость и веселье, и щедрые подарки от старого рыцаря -- каждому, сражавшемуся на турнире за руку и сердце "моей чудесной дочурки Вивьен".
                Эпилог
... Всадник и всадница неспешно ехали под пологом по-осеннему убранного леса.
Томас (как она теперь предпочитала его называть) уверенно выбирал тропинки. Нынче он непременно хотел добраться до ручья, возле которого они встретились. И лес словно бы послушно вёл их нужными дорожками. Лучи солнца играли золотом на русых волосах Тэм Лина, он то приостанавливал лошадь, то позволял ей идти вольно, без поводьев управляя животным. Правая рука его ещё не совсем зажила. Вивьен вообще не могла вообразить себе, как он, будучи ранен, смог одержать победу в турнире, как мог пересиливать боль. Но Томас сказал ей, что в поединках -- почти ничего не чувствовал. Это всегда помогало ему побеждать.
Они подъехали к знакомой Вивьен поляне, Томас соскочил с седла, помогая и ей сойти на землю, расстелил на траве плащ. Они сели рядом, под мягким осенним солнышком. Недалеко на склоне оврага виделся куст шиповника с оранжевыми, крупными плодами.
Нынешний владелец Картехогского леса, барон сэр Томас Линн – был -- и не был тем Тэм Лином, которого Ви повстречала здесь когда-то… Она положила свою руку на ладонь Томаса.
--Помнишь, ты обещал рассказать мне, что было с тобой после Дня Всех Святых? Ведь я рассказала тебе честно и открыто всё, о чём думала, чем жила в дни разлуки.
Тэм Лин оперся спиной о ствол дерева, взглянул на синее высокое небо над ними, уже по-осеннему тихое, погладил ручку жены.
--Хорошо, Вивьен, я расскажу. Нелегко всё это вспоминать! Да и тебе ведь было нелегко, -- улыбаясь, слушала Вивьен мягкий, хрипловатый голос Томаса-Молчуна (это прозвище так и сохранилось за ним со времени турнира). Недолго помолчав, Тэм продолжал говорить дальше:
    "Я очнулся от холода.
И если бы не тёплый плащ, как оказалось потом твой, Вивьен, то мог бы и не сидеть теперь здесь, рядом с тобой, не вспоминать о прошлом. Кроме этого плаща на мне не было никакой одежды... В голове был полный разлад. Но тело действовало вернее головы, а оно просило движения, чтобы согреться. Некоторое время я бежал, сам не зная куда, пока не наткнулся на стог сена, зарылся в него и заснул.
Во второй раз голод заставил меня проснуться, я вылез под яркий дневной свет. Осеннее солнце совсем не согревало, и мне снова пришлось передвигаться быстро. К тому же я отыскал ручей, напился из него, и там, возле этого ручья во-первых увидел своё лицо, оглядел руки и тело, сплошь покрытое мерзкими струпьями. А во-вторых понял, что не могу произнести ни слова. Какая-то злая сила напрочь лишила меня голоса. У меня был язык и гортань, и всё, что необходимо человеку для речи, но я не мог ничего сказать! Я кричал -- но кричал беззвучно. Я не мог вспомнить, кто я и откуда такой явился, куда мне теперь идти и где искать пристанище? И помню, что я был, явно, не в себе.
Потом я вышел на дорогу. Наверное, желание жизни подсказало, куда идти, но не голова. И первой моей жертвой стало огородное пугало, с которого я сорвал тряпки, чтобы прикрыть свою наготу. И вот жители той деревни скоро почувствовали на себе моё присутствие рядом. Я жил в лесу, как зверь. Но время от времени воровал у людей еду, достал себе более пригодные тряпки и обувь, однако же с твоим плащом не расставался, Вивьен. Берёг его, сам не зная почему. Охотно верю в то, что тогда я походил на настоящего сумасшедшего. Я редко разводил костёр -- крестьяне стали охотиться на меня, как на зверя. И всё же я был сильнее и хитрее их.
Жители смирились бы с моим присутствие в лесу. Но наступили холода, выпал снег, и я всё чаще стал объявляться в деревне. Да, какая-то тоска на меня напала, что я трое суток ничего не ел, и вот, при свете дня, открыто вышел из леса. Должно быть, выглядел я ужасно, потому что женщины, встретившие меня на дороге, побросали свой хворост, и с криком побежали обратно в деревню.
Помню, что я шел по улицам, и вдруг увидел домашнюю, свежую пищу, выставленную напоказ. Я почти наверняка знал, что эта еда может быть отравленной, но сел на землю и стал есть. Скоро голова моя закружилась, всё поплыло перед глазами, я встал на ноги, шатаясь, и потом снова упал на землю…
 В третий раз я очнулся в чьём-то доме, в мягкой постели. Пожилая женщина, сидя на краю моей постели, держала в своих руках -- мою руку, и тихо её гладила. Жестом я попросил пить, она дала мне напиться. Потом заплакала. Радость сквозь слёзы сияла в её глазах, Вивьен. Это была моя матушка.
Скоро с её слов я узнал, что крестьяне не стали убивать сумасшедшего, но, крепко связав, отвезли его в господский дом. Там меня и признали, не знаю уж как, больше по особым приметам, чем по внешнему сходству. И весть, что молодой господин, пропавший бог знает куда лет пятнадцать назад, нашёлся -- скоро облетела все деревни.
Я проболел почти два месяца. Ни дома ни родных я не узнавал, но мозги мои хоть немного встали на место. Мать много разговаривала со мной, рассказывала всё, что произошло за эти годы. Потом я постепенно стал отвечать ей, время от времени беря в руки перо и бумагу. Скоро я встал на ноги и вполне поверил, что в этом доме я никому не мешаю. Отец испытал меня на оружии, я ничего не помнил, но чувствовал, что, несмотря на слабость, могу взять над ним верх. От нечего делать, я часто за зиму и весну тренировался с мечом и копьём, и в верховой езде. Это доставляло мне удовольствие.
Жизнь моя текла спокойно, мне ничего больше не хотелось. Когда в начале лета отец сообщил мне о турнире, и о своём желании, чтобы я принял в нём участие, и -- больше того! -- женился!... Помню, что я вспылил, ушёл из дома, бродил по полям до самого утра. А, вернувшись, выслушал ещё раз спокойно своих родителей, и согласился поехать. Я дал обещание отцу участвовать в турнире, и увидеться с его старым другом, твоим отцом, Вивьен. И больше ничего не обещал.
Как только я приехал под стены вашего замка, я стал испытывать жестокие мучения, как будто приблизился к чему-то смертельно-опасному для себя. Дома я видел Марго, о которой, кажется, рассказывал тебе. После встречи с королевой фей эта девушка лишилась рассудка. Но это был единственный человек, кто там, дома признал меня в ту же секунду, как только увидел. Я из сострадания подал милостыню сумасшедшей -- а она вдруг впилась зубами в мою руку, прокусив её до крови... И вот Маб, порой в образе Марго, стала приходить в мои сны. Когда я подъехал к стенам вашего замка, кошмары многократно усилились. Мне уже чудилось, что Марго (или Маб) находится где-то постоянно рядом со мной. Я был как зверь, который страдает от боли, и не понимает её причины. Но и, как зверь, яростно сопротивлялся ей. Для меня Маб являлась олицетворением смерти. Эти дни и до сих пор наполнены для меня каким-то разрывающим сердце ужасом. Не удивляюсь, что в те дни я производил впечатление сумасшедшего! Пэт, мой оруженосец, рассказывал мне, что каждую ночь тогда просыпался от моего беззвучного крика. Видно, волна моего ужаса накрывала и его с головой.
Потом... Я чуть было не сбежал, увидев всю притягательность твоего света...  Может, волшебство королевы обезобразило меня, но, помимо её воли, заставило твою красоту сиять ярче? Я ничего не вспомнил. Но я хотел убежать, как бежит зверь, привыкший жить в темноте, и вдруг, в неурочный час, выползший из своей норы, ослеплённый дневным светом. Я бы, наверняка, бежал, но хвастовство рыцарей заставило подняться мой гнев. Я не мог так просто спустить их презрение.
В моих мыслях лишь смутно удержались те поединки. Только схватка с графом Гильомом помнится мне. Потому что этот человек заставил все мои силы напрячься. Я мог бы проиграть ему, Вивьен. Но судьба решила по-иному. С той минуты, как ты подошла ко мне, коснулась моего лба, моей руки и с милой искренностью сказала, что "будешь мне верной и любящей женой" -- кошмары оставили мои истерзанные мысли.
 И дальше, потом, вплоть до венчания, я только следовал своей судьбе... Вдруг почувствовал какое-то тёплое течение, которое подхватило моё усталое тело и понесло к желанному берегу. Я доверился этому течению, и ещё -- твоим словам.  Что-то очень яркое, сильное шевельнулось в душе, когда я увидел розу, которую ты мне подарила. Именно тогда подумал -- почему бы и нет?
Помню, что я вернулся в свою комнату, и крепко, без всяких сновидений, проспал всю ночь. Когда проснулся, я чувствовал себя слабым, словно младенец, и, доведись мне тогда с кем-то сразиться, я неизбежно бы проиграл.
 Но и в момент венчания -- я ничего не вспомнил… Всё остальное ты знаешь, не хуже меня."

Вивьен вздохнула, улыбнувшись.
--Скажи, королева и правда больше не тревожит тебя, даже в твоих снах?
--Она больше не вернётся в нашу жизнь, -- уверенно ответил Томас, -- Не просто мили, но много-много больше, чем любое расстояние, разделяет нас. Человеку нашего мира не понять этой преграды, Ви. У нас с тобой есть теперь наш дом, наши земли -- и этот лес. Ты помнишь, о чём мы с тобой разговаривали ещё в те времена и встречи?...
Вивьен кивнула согласно.
Тэм Лин лёг на спину, глядя в небо. Никогда он не упоминал о тех днях, что провёл здесь, в Картехогском лесу -- в этой чудесной темнице, раскрывшей ему столько тайн. Обоюдно не произносили они имя волшебницы. Но вместе уже несколько раз посетили Картехогский лес, и никаких тяжёлых впечатлений не оставалось. Воспоминания радостных дней, безмятежных и чистых, оказались сильнее тоски и боли.
Они долго ещё переговаривались о самом разном... Затем нехотя встали с земли, отряхивая помятый плащ Томаса. Но вот вернуть прежнюю причёску Вивьен -- не удалось, и её волосы темными, густыми волнами упали на плечи, до самого пояса. Вивьен рассмеялась усилиям мужа заплести ей косы. И они вместе спустились к ручью, чтобы напиться из пригоршни чистой родниковой воды, а деревья медленно осыпали их жёлтыми листьями.
  И в следующем году, когда снова зацвёл под старой грушей шиповник, барон задал пышный пир, как и обещал, в честь рождения внука. И тогда же, с лёгким сердцем (так он сказал при всех гостях), полностью передал право сеньора -- своему сыну, то есть супругу Вивьен. Сложил со своих плеч эти, уже тяжкие для него, обязанности.
    ...Так закончилась история Тэм Лина и Вивьен, и Картехогского леса, чьи чудесные владения они отстояли у жестокой и прекрасной королевы фей -- сумеречной королевы Маб.
 Но история Волшебной страны на этом не заканчивается...

                15-14 июля 2004 год
                (23:39 - 2:06)