Цикл ГАИ. Дороги и диалоги. Поездка за самогоном

               
   На заводе им. Малышева, где-то в 60-х годах я возглавлял патентную службу. А начальником БРИЗа ( бюро рационализации и изобретательства) был Саша Довбий. У нас с  ним и профессиональные интересы слегка пересекались, и просто так мы  приятельствовали. Парень он был симпатичный, общительный, сам  из деревенских, из села Шелудьковка, под Харьковом. В один из выходных дней  предложил он мне поехать в это село к его родителям  за самогоном. Уточнил, что самогон у них уже  готов, надо только возместить родителям затраты на сахар, а главное, достать дрожжи. Они в то время были в большом  дефиците. Хорошую водку достать тогда было  не просто, да и дорогая она была  ( 4..20 руб бутылка). Кто не мог обходиться без спиртного  (а это - не только  безнадёжные алкаши), часто пили,. так называемый, „биомицин” – жуткое плодово-ягодное вино „Біле міцне”, (такого типа было и красное),  чистая отрава, его называли ещё „чернила”. Чтобы не пить эту гадость, многие с удовольствием употребляли  самогон. Это  был  вполне приемлемый  заменитель достаточно дорогой водки. Осюда и дефицит дрожжей (они стоили копейки), необходимого продукта для его изготовления.
 
      Для меня проблемы достать дрожжи не было. Хлебозавод, построенный в Харькове в своё время пленными немцами , находился на „моей”,   в бытность  работы в милиции, территории.  Поэтому, по старой памяти, небрежно помахав на проходной пропуском в бассейн и,  бросив краткое: „БХСС”, я проходил на этот завод, заходил в  цех, где меня хорошо знали, и покупал у работяг дрожжи.. Так  решались  сложные проблемы преодоления дефицита.
 
    Загрузившись сахаром, дрожжами и трёхлитровыми  стеклянными банками для  свежевыгнанного самогона и свежесбитого подсолнечного масла, двинули мы на моей „Победе” в Шелудьковку. Чудный июльский день, настроение пркрасное, впереди  встречи с новыми, наверное, хорошими, судя по  моему другу Саше, людьми , деревенское  угощение...  Проезжая по пути какой-то райцентр, я в очередной раз грубо нарушил - превысил  обозначенную дорожным знаком (70 -80 км ) скорость езды по населённому пункту, и на этой скорости лихо вписался в крутой поворот. И...о, ужас! Передо мной возникает фигура автоинспектора, капитана, толстого-претолстого. У него не лицо, а мордоворот, и огромная задница. Стоит он, такой важный, а  в руках держит огромный кулёк, свёрнутый из газеты, из которого он что-то   достаёт и отправляет себе в рот. При этом смотрит прямо на меня, но отмашку  на остановку мне дает  не он, а его помошник. Прекрасно понимая, что виноват, и на все 100%  я  в его руках, всё-таки торможу не резко, немного проезжаю вперёд и, не спеша, выхожу из машины. Подхожу у нему и...  своей рукой лезу в кулёк, в котором у него, оказывается, сливы. Небрежно этак набираю из него полную горсть и строго спрашиваю:

    - Как оперативная обстановка? – При этом выразительно смотрю на его руку, полную слив
Он поймал мой взгляд и ... ссыпал сливы обратно в кулёк! Тогда я, наглея на ходу, перехожу уже на”ты”:
- Что, дома не наелся?- Забрав у него кулёк со сливами и передав его подошедшему Довбию, леплю „от фонаря”:

    - В селе (называю первое, пришедшее в голову название)  пьяные водилы выясняют между собой отношения, а ты тут со своими дружками на солнце  греешься –. - Кстати, слушай, тут не поезжал „Москвич” салатного цвета? - Достаю записную книжку и сообщаю ему „номер машины”, который меня, будто- бы, интересует.
Капитан виновато отвечает, что не видел.
-Да что ты можешь видеть? – продолжаю -  сливами тут брюхо набиваешь! Смотри...- строго заканчиваю.
В ответ:
    - Так точно! Будем бдительны!
    -Ну, давай – говорю я, подаю капитану руку, пожимаю, как бы в знак прощения. Медленно  иду к своей машине, сажусь в неё. Прощальный взмах рукой и...поехали.

   Сашка упал на сидение. С ним истерика:

  - Ну, ты артист! Нагло нарушил, сливы забрал, да ещё обругал человека!...

    Мы с ним доели сливы. Они были крупные и сладкие,  их он, наверняка, тоже у кого-то отобрал ...  Так что совесть меня не мучила. Наоборот, в душе всё пело от очередной победы  при „встрече на дороге”.


    Доехали в Шелудьковку мы уже к вечеру. Я там был впервые.  Красивое украинское село, с живописным. ставком (прудом),  над которым ”плачущие” вербы (плакучие ивы), низко склоняющиеся к воде. Нас ждали: отец и мать Саши, две его сестры с мужьями, детьми, брат, словом,  большая деревенская семья. „У вишневому садочку”  накрыт стол. А на столе... трёхлитроваая бутыль со свежевыгнанным, крепчайшим, но  необыкновенно приятным на вкус  самогоном. Чтобы продемонстрировать нам его спиртоносные качества и крепость, из бутыли отлили немного и подожгли. Загорелся синим пламенем! И далее:  налитое в глубокую тарелку, только что вышедшее из-под пресса, подсолнечное масло, распространяющее вокруг  свой  одуряющий, замечательный аромат, нарезанный крупными кольцами синий  репчатый лук и пёрышки свежесорванного зелёного лука, только что с грядки, свежие, блестящие, с весёлыми зелёными хвостиками помидоры, крупные зубцы молодого чеснока, укропчик, молодая, дымящаяяся в миске картошечка,  румяная, покрытая хрустящей корочкой  курица, янтарный  куриный суп с лапшой , сало, толщиной с ладонь и ещё тёпленькая кровяная колбаса ( только что кабана зарезали ), ну, и конечно же, свежевыпеченный, духмяный хлеб...  Пища богов! Всё своё, только что выращенное, собранное, приготовленное. Ну, а дальше пошел застольный разговор.
     Особенно интересен был отец Саши. Небольшого роста, кривоногий ( бывший кавалерист),  суховатого телосложения, подвижный, с тонкими, длинными усами, свисающими вниз. Говорил по-украински, с юмором.  Украинский язык вообще, по-моему, создан для юмора и пения. Тосты, поздравления, благодарность мне за оказанную „честь” – приезд к ним в гости. И после выпивки - разговоры, разговоры, разговоры, задушевные, сбивчивые, интересные. Я страшно любил застольные беседы и, особенно, рассказы, воспоминания стариков, таких как Сашин отец –  умудрённых опытом, с  хитрецой, с юмором, насквозь, несмотря на простоту и не шибкую грамотность, видящих и понимающих собеседника.
 
     Он  был кавлеристом, прошел всю гражданскую войну в 1-й Конной Армии, потом, в двадцатых годах воевал с басмачами в СреднейАзии. От него я впервые узнал о катастрофическом поражении Красной Армии в Польше во время Гражданской войны.  Вместе с  тысячами красноармецев он попал в плен  к полякам, провел там не один год. Там, оказывается, погибла  от голода, болезней и издевательств польских властей  не одна тысяча солдат Красной Армии.  Для меня это было такое неожиданное откровение! . Мы ничего об этом, как  и о многих других эпизодах Гражданской войны, не знали. Это тщательно от народа скрывалось.

 
    Всю ночь  мы пили, говорили и пели. И как пели!  У них у всех в этой семье были чудесные, от природы поставленные голоса, прекрасный слух, и они знали множество замечательных украинских и русских народных и всяких других песен. Пели на разные голоса. Это была незабываемая ночь в вишнёвом саду, под яркими звёздами,   с  этим прекрасным семейным хором  и сольными , в  том числе, и моей, партиями. Так поют только на Украине и ещё - в Грузии!


   Ранним утром мы загрузились самогоном и разнообразными закусками к нему – щедрыми подарками от этой замечательной, гостеприимной семьи.
Обратная дорога была благополучной и спокойной, без всяких нежелательных встреч и диалогов. Самое ценное, что осталось от этой поездки – мои воспоминания.