На опушке леса, подходившего к самым баракам, мальчишки сидели в кружок и поочередно снимали штаны. Хвастали друг перед другом своими задницами: у кого больше натёрто. Славке тоже хотелось поездить на лошадях и не отставать от старших. Они уже учились в школе, а он только осенью пойдет в первый класс...
Вечером мальчишки собирались у конбазы и, как только конюх-солдат открывал ворота, наперегонки бежали к конюшне, спеша разобрать уздечки – седел не было. Славке уздечки никогда не доставалось – даже самой плохой.
На этот раз он придумал, как все-таки поехать в ночное. Пока мальчишки взнуздывали выбранных лошадей, Славка подошел к Вишне, гнедой крутобокой кобыле, которую никто никогда не брал, с трудом ухватил ее за грубую веревку, висевшую у нее на шее. Вишня только слегка сопротивлялась, но шла, потому что знала Славку: он ей всегда что-нибудь приносил – либо хлебную корку, либо вареную картофелину. А сейчас сунул ей в мягкие губы орахисовый батончик, специально припасенный, и Вишня, поблескивая своим темно-вишневым глазом – может, потому ее и звали Вишней - осторожно схрупала подношение.
Славка подвел лошадь вплотную к загородке, а сам, не выпуская веревки из рук, взобрался на верхнюю слегу и, волнуясь, перекинул ногу на широкую, крепкую спину Вишни. Вцепившись обеими руками в веревку – для этого ему пришлось прижаться к ее нечесаной, грубой гриве, он слегка тронул теплые бока лошали голыми пятками, и Вишня пошла. В это время конная ребятня уже выводила табун со двора.
Но тут Вишня нагнула шею, чтобы щипнуть травы, потянула за собой маленького наездника, и тот кубарем скатился через ее голову в траву. Боли Славка не чувствовал, только досадно было, что не удержался. Вишня потрусила вслед за табуном.
«В следующий раз», – подумал он. Дядя Семен, конюх, худощавый, синеглазый солдат, выезжал верхом на Орле – самом красивом коне на базе. Он сказал пацану:
- Не ушибся?
- Да нет...
- Приходи завтра в обед, покатаешься...
Конюха Славка узнал еще зимой. Они только что переехали сюда в первый барак. Два других еще строились. Славка вертелся рядом и глядел, как работают заключенные под охраной автоматчиков, и вдыхал скипидарный запах сосновых стружек. Рядом остановилась лошадь, запряженная в сани. Из них выпрыгнул дядька в высоких валенках и белом бушлате. Он вытащил из саней целый ящик новеньких гвоздей и поставил их на снег. Потом оглянулся, подозвал Славку, протягивая ему вожжи:
- Ну-ка, малой, поезжай до конца последнего барака. Там, у выезда, подожди меня...
Славка взобрался на лавку, слегка дернул вожжи, как это делают взрослые, и каурая лошадь (потом Славка узнал, что ее зовут Тетерев) пошла. Метров через десять Славке надо было свернуть направо, иначе лошадь вывозида его на шосее, где мелькали машины. Самое страшное, что Славка не знал, как заставить лошадь повернуть направо! Еще немного, и она вытащит его на шоссе… В панике Славка уже хотел было выпрыгнуть из саней, но в последний момент, когда лошадь уже поравнялась с поворотом, рука его сама собой дернула правую вожжу, и Тетерев послушно свернул на поперечную колею. Славка от радости даже сдвинул шапку на затылок, почувствовав себя заправским возницей. В таком настроении он проехал еще метров тридцать и остановился в нужном месте.
Скоро подошел дядя Семен – это был он - и похвалил его:
- Ну, молодец!..
Вечером Славка взахлеб рассказывал матери, пришедшей с работы, как он сам управлял санями и как догадался дернуть правую вожжу, чтоб повернуть направо.
- Целый километр проехал! – приврал он.
- Ты, я смотрю, в деда пошел. Вот уж кто любил лошадей...
Мать подкачала примус, на котором уже стояла сковородка с нарезанной картошкой, и поднесла спичку - примус весело зажужжал.
- Вот как дед лошадь продавал..., - ее щеки округлились в улыбке: – Придет к нам домой покупатель, дед усадит его за стол, вином угостит, закуской. А гостю все не терпится: «Ну, пойдем лошадь смотреть!..» А папаша ему: «Сейчас, милец, лошадь сама сюда придет!» - Да ты что, лошадь да в избу? – удивлялся покупатель. «Для такого гостя, как ты, можно и в избу!» Ну, гость возражает, а папаша все равно заводил кобылу. В избе она кажется огромной, сильной, да еще дед расхваливал ее на все лады. Тут покупатель быстро соглашался и били по рукам... Вот какой дед хитрый был!..
- А как это били по рукам? – спрашивал Славка.
- Ну, соглашались о цене, договаривались…
В это время Славку кто-то позвал с улицы, и он убежал. А мать задумалась, вспомнила свою воронежскую деревню, родителей...
Крут был отец. Когда она впервые надела пионерский галстук, он сорвал его, пошел во двор и изрубил топором. Она долго плакала... А однажды пришла из школы с прививкой от оспы на руке, он увидел и сказал:
- Что это такое? Кто разрешил?! – взял уздечку и со всей силой хлестнул ее по плечу. Ей было очень больно Потом, проверяя прививку, учительница ее спрашивала: «Зина, что это у тебя рубец такой на руке? Кто тебя ударил?» - Папаша.., - сквозь слезы она рассказала про наказание...
А папаше было отчего злиться. Во время коллективизации у них забрали трех лошадей, овец, корову и даже самовар унесли. Ей, 12-летней девочке, больше всего было жаль семейного самовара – медного, двухведерного. Она сама нередко его раздувала... А вот отец сильно за лошадей переживал, лошади были для него все. Он даже детей своих, может, не так любил, как их. В знак протеста он никогда не вступил в колхоз. Но в конце концов устроился туда конюхом, чтобы быть поближе к своим бывшим лошадкам, поберечь их, насколько было возможно. Но все равно не уберег их отец. Первую, ВОрона, загнал председатель, когда ездил по делам в район за двадцать пять верст. Вторая, Красуха, провалилась в половодье в ледяную реку, захворала и уже больше не встала... А через год и третья, Стожар, крепкий рысак, тоже пропал – заездили во время уборки... Так и остался отец без своих любимцев. А его дочь, отличницу, не принимали в агрономический техникум из-за того, что отец ее – единоличник. Так и не выучиться бы ей на агронома, если бы не чудо: ее учительница написала письмо директору агрономического техникума в М-ске*, своему бывшему однокашнику, и наказала девочке передать письмо лично в руки директору, что она и сделала. Директор прочитал письмо и сказал ей: «Зина, ты зачислена, приходи 1 сентября на занятия». А шел 1935 год...
Назавтра в полдень Славка дожидался дядю Семена у конбазы. Скоро тот появился верхом на Гусе – ярко-рыжем жеребце с симпатичной белой звездочкой на лбу. Соскочив с седла, конюх-солдат сказал:
- Гусь – умная, спокойная лошадка... Вон видишь, там проходная? – и показал на ворота лагеря в конце узкого прохода между складскими постройками. – Проедешь дотуда и обратно!
Он подсадил Славку в потрепанное седло, Славка вцепился в поводья уздечки, слегка дернул их и издал звук поцелуя, как делали мальчишки, когда трогали с места. Гусь послушно зашагал.
– Только смотри, не гони, - напутствовал дядя Семен, - а то свалишься, а мне за тебя отвечать...
Счастливый Славка ехал на рыжем Гусе с белой звездочкой на лбу по узкому проулку и воображал себя то мушкетером, то Щорсом – из виденных недавно в клубе фильмов, а по небу наперерез ему шли белые облака. Жалел Славка только об одном – что сидел он в седле и не натрет себе хотя бы немного задницы, чтобы потом похвасться перед ребятами...
«Ничего, - утешал он себя, - я снова на Вишне попробую. Теперь у меня получится!..»