Они уже около часа, или, скорее, чуть поменьше, работали все вместе, исключая, правда одного чернокожего - тот снова не соизволил явиться! Идти же специально за ним никто что-то не выражал особого желания. А потому их здесь, у заваленного выезда, как и в последний раз накануне, было только лишь четверо.
Жульен сегодня спал довольно плохо и неспокойно, ему снились какие-то тревожные непонятные сны, сути которых он, правда, не запомнил.
– А жаль! Он знал, что на самом деле, очень даже стоит доверять ощущениям, одним из прямых следствий которых и являлись сны.
Проснувшись, он увидел, что девочка не спит, а сидит напротив, на соседнем сидении, и внимательно смотрит на него широко распахнутыми, немигающими глазами с расширенными во всю радужку зрачками, от чего они казались почти чёрными.
Оказалось, что и ей снилось что-то похожее на те сны, что привиделись ему. Она тут же принялась тормошить его, и рассказывать ему об этом, как только поняла, что он уже проснулся.
Маша снова видела маму, и та пыталась предупредить её о чём-то во сне!
Он, правда, не придал этому уж очень большого значения, хотя конечно отметил краем обострившегося сознания.
В принципе, обстановка оставалась той же, что и прежде. Конечно, особого оптимизма она не внушала, но, в общем, они к ней немного попривыкли, так что…
Взяв с собой Машеньку, (куда ж без неё!), и успокоив, её как мог, Жульен отправился к месту предстоящих работ. По пути, как и уговаривались, они зашли за Сабриной и американцем.
Те к тому времени всё ещё спали, наверное, они легли позже, чем месье Жуль и девочка. Потому им пришлось сначала стучаться в тёмные, не проницаемые в глухом мраке, тонированные стёкла, а после немного подождать, пока те, наконец, соберутся и пойдут вместе с ними.
Хотя казалось, что и спешить им всем некуда, на самом деле это было не совсем так.
Обитание в закрытом пространстве очень маленькой группки людей, да к тому же и подвергшихся сильнейшему стрессу, с каждым часом становилось чревато различными неприятными и, скорее всего, непредвиденными последствиями - это как минимум.
Да и неубранные трупы вскоре наверняка завоняют! Как тогда работать?
Жульен прекрасно понимал это. Тем более, понимал он и кое-что другое, а именно то, что еды становилось с каждым днём всё меньше! А где они найдут другую пищу, и найдут ли вообще, оставалось совершенно неизвестным!
Они все сегодня позавтракали остававшимся сыром, вином и водой с лимонами, добытыми Жульеном в ресторанном фургоне.
Даже Машенька с некоторым трудом, видимо сделав над собой усилие, проглотила маленький кусочек сыра и отпила пару глотков вина, хоть и поморщилась при этом.
Тед с девушкой были очень рады и этому, потому как у них самих к тому времени, вообще практически ничего не оставалось!
Хотя нет, кое-что имелось. У Теда в его походном наборе, кроме револьвера, ножа, альпинистского снаряжения, факелов, туристских спичек и твёрдого топлива, нашлось с десяток брикетов лапши быстрого приготовления - походный набор.
Но что такое несколько таких брикетов для четверых здоровых людей?
Чернокожего, с его неумеренным аппетитом, конечно, никто из них не принимал в расчёт, тем более, что они его уже давненько не видали.
Именно, что практически ничего! Нескольких таких пакетов было, конечно, ничтожно мало! Тем более, вода у американца и блондинки закончилась ещё вчера. Хорошо ещё, Жульен дал им одну бутылку.
Эти брикеты с лапши решили оставить на предстоящий вечер. Когда решат завершить работы.
Вот тогда нужно будет поесть хоть немного получше, чем с утра, что бы хоть немного восстановить силы! Ведь шансов, что они разгребут завал уже сегодня, имелось не так уж и много.
И вот они работали, по мере возможности разбирали обломки, стаскивали их вниз.
Пока что им удавалось достаточно успешно это делать, работа заметно продвигалась. Обломки попадались всё больше достаточно мелкие или среднего размера, таких огромных, чтоб Тед и Жуль вдвоём не смогли утащить их вниз, почти не было.
Один такой им удалось обойти, другой же, поменьше они стаскивали уже втроём, пришлось и девушку в тот раз призвать на помощь!
Та, в основном, приглядывала за малышкой, играла с ней, лишь иногда, в исключительных случаях, подключаясь к общей работе.
На этот раз они с Машенькой расположились с некоторыми удобствами, принесли с собой плед и, конечно же, неизменных кукол.
– Как думаете, мы быстро разгребём все эти обломки? - Тед поглядел на музыканта, примеривавшегося к очередному куску битого бетона.
– Пока работа у нас, продвигается даже немного лучше, чем можно было бы предполагать, - задумчиво ответил тот. – Но обольщаться всё же не стоит, мы только в начале пути, что будет дальше - никто не знает. Думаю, что завтра станет виднее, или - если и дальше так пойдёт, то сегодня к вечеру!
– Так вы думаете, мы выйдем отсюда, или что? - американец остался явно неудовлетворённым таким туманным ответом.
– Видите ли, нет никакой разницы в том, что я думаю или не думаю! Я знаю одно, мы должны выйти! Ведь здесь, под землёй, мы по-любому долго не протянем, - в голосе Жульена звучали нотки убеждённости.
Они поднатужились, выворачивая очередной обломок, и поволокли его вниз.
Девушка, наблюдала за ними и за Машенькой, та всё это время, то играла, то разговаривала с ней или куклами, а то о чём-то задумывалась.
У неё из головы всё не шёл тот странный сон, что она увидела сегодня, когда спала.
Ей захотелось поделиться с Сабриной тем, что она видела, тем боле, что сон касался именно её, и ещё её спутника Ковбоя.
Правда, девочка помнила всё очень и очень смутно! Ей приснилось, что произошло что-то нехорошее, правда, она толком не поняла, что. Она слышала во сне, что Сабрина при этом очень сильно вскрикнула и тут же почему-то замолчала, как будто в сильном испуге.
Ещё она увидела, что Тед вроде как хромает. А потом как будто что-то с ним случилось!
Девочка во сне ощутила боль, ей показалось, что это не ей, а именно американцу было больно! Потом Сабрину куда-то то ли вели, то ли волокли в темноте.
Тут к ней, Маше, вновь пришла мама и велела ей идти за ними! И вот тогда девочка и проснулась, чувствуя, что вся дрожит.
Месье Жуль ещё спал, тогда она стала смотреть на него, на то, как он спит. Видно было, что ему так же снится что-то тревожное! Мимика лица его постоянно менялась.
В последнее время жизнь как будто издевалась над ним и подкидывала ему всё новые и всё большие непонятки. И это очень неприятное обстоятельство поневоле заставляло его задуматься.
А ведь не любил он этого, ох как не любил! Напрягало его это дело, причём сильно.
А посему, что ему оставалось? Только пить спиртное, чтоб, значит думалось лучше! Печально…
Он налил в пластиковый стаканчик по первой, жадно выпил. И здесь его осенило! Он вспомнил, что у него в загашнике спрятана травка!
Имелся у него совсем небольшой запасец, о котором он почти забыл по нескольким причинам.
Её употребление считалось довольно дорогим и весьма небезопасным занятием, а потому и сомнительным удовольствием. Совсем ещё недавно загреметь за это можно было на полную катушку. Да, совсем не то, что в Голландии! Но вот, правда, там Мышонок не побывал, не довелось.
Он вообще нигде не бывал, кроме своей стоянки и парочки баров. Зато о том, что творится в Голландии, был весьма наслышан! Там даже сортиры на улицах открытые всеобщему обозрению стояли, не говоря уже о траве в каждом клубе, и даже захудалой кафешке!
И народ там совсем не удивляется, если кто-то трахается в парке!
Да он, конечно же, мечтал там оказаться, но…
Так что находясь в Париже, он предпочитал спиртное, а тем более халявное.
Что ж, вот теперь он решил курнуть, тяжело опустился на четвереньки, полез под топчан. Там, в тёмной нише, и находился его тайник.
Он извлёк маленький кулёчек с травой и свернул из неё неуклюжую самокрутку, сжав её толстыми губами. Зажёг спичку, пыхнув оранжевым огнём, глубоко затянулся, задержав дыхание. Потом налил ещё коньяку, снова выпил.
На душе полегчало и повеселело, появилось ощущение спокойствия и полёта. Даже окружающая темнота понемногу отступила и больше не давила. Казалось, что вокруг стало немного светлее, да и веселее.
Мысли его так же полегчали и снова потекли во фривольное русло, а затем он и не заметил, как вырубился. Снова, как и накануне, не заметил.
Монотонный речитатив, как будто издалека, проникал ему в уши, сопровождаемый гулким стуком тамтамов, откуда-то снизу долетал звук падающей воды, а закат полыхал у него за спиной.
Он сидел, поджав под себя ноги, на совершенно плоской, вроде как даже искусственно выровненной каменной площадке, и под долетавший до него ритм повторял и повторял заклинания, призванные вызвать из недр горы душу ушедшего в мир мёртвых вождя.
То была гранитная вершина белой скалы, действительно искусно, почти до блеска отполированная. А сидел там он, Мышонок, собственной персоной!
Но вот странность, он как бы видел себя сейчас со стороны, и даже немножечко сверху!
Это был он и как бы вовсе не он! В белоснежной, неизвестного ему покроя одежде, покрывавшей всё его тело до пят, но без каких бы то ни было украшений. А на голове его почему-то отсутствовали «роскошные» рыжие дреды, которыми он так гордился. Вместо них там красовалась странная причёска, напоминавшая панцирный шлем.
И тут его как будто осенило странным знанием – он понял, кто он такой, и знал, что это за причёска - то были его собственные волосы, склеенные кровью гиены.
Такой шлем защищал почитай что и не хуже кожаного, даже проклёпанного бронзовыми пластинами! А белоснежная одежда, что была на нём, являлась ритуальным нарядом претендента на трон!
В этот миг Мышонка замутило, закрутило, и он вдруг оказался, ощутил себя в теле этого человека, того самого, что он видел, взглянул на мир его глазами!
Речитатив продолжал биться в сознании и в ушах, губы шевелились помимо воли. Они шевелились, беззвучно повторяя и повторяя слова заклинания.
И он знал, что это продолжается уже не первый, и даже не пятый день!
Он раскачивался в такт тамтамам вперёд-назад, глаза же его при этом оставались всё время устремленными в одну точку, в дыру, зиявшую чёрным бездонным провалом на ровной поверхности скалы.
Отвесная штольня, увенчанная дырой, уходила в толщу скалы, прямо в вырубленную в её глубине хижину мёртвых. Именно оттуда и должна была появиться душа одного из предыдущих вождей!
Совсем немного дальше, на расстоянии вытянутой руки, стояла ритуальная бронзовая чаша с неугасимым священным огнём, пылавшем в ней.
Он же, Мышонок, должен был поддерживать жизнь огня, а тот, в свою очередь, освещал для него дыру ночью и днём, а главное, он отгонял злых духов, восстававших по ночам от извечного дневного сна.
Поверхность чаши позеленела от времени, она покоилась на макушках трёх, отлитых из того же металла, черепов, покрытых чёрной эмалью, навсегда застывших в бешеном оскале и обращённых в разные стороны света.
То были черепа гиены, павиана и человека. Рубиновые глаза, вставленные в их пустые глазницы, яростно горели в свете уходящего светила зловещим, красным отблеском, тонкие острые изогнутые клыки сверкали червонным золотом.
Черепа, в свою очередь, не касались каменной поверхности скалы, их основания были насажены на хвосты изогнувшихся бронзовых змей, представлявших собою ножки всей этой устрашающей, и в то же время великолепной конструкции.
Змеи, покрытые зелёными чешуйками, поднимали от поверхности камня треугольные хищные фаллические головки с широко раскрытыми пастями, с высунутыми раздвоёнными языками. Создавалось полное и достоверное впечатление готовности каждой из них к немедленному броску.
Все три змеи также были разных пород, а глаза их, отливавшие янтарной желтизной, также казались живыми.
Прошёл уже год с того момента, как с бывшим вождём было покончено, и кровь его была пролита одной из девственниц на пол хижины мёртвых, в полном соответствии с древним ритуалом.
С тех пор тело его, помещённое в навозный ком (такой, как делали священные скарабеи), хранилось там же, в толще скалы.
Вход туда, сразу после проведения всех необходимых церемоний, замуровали, чтобы дух вождя не мог покинуть пещеру этим путём.
И вот, несколько дней назад, наступило назначенное время.
В один из ближайших дней дух вождя, покинув его бренное тело, должен будет выползти из пещеры. При этом он обязательно примет вид одного из священных тотемных животных.
Претендент же на трон (кем и являлся сейчас он Мышонок), непременно должен увидеть и схватить это животное, то есть дух вождя, чтобы воссоединиться с ним!
Голод терзал желудок Мышонка, еду ему приносили только один раз в день, и то весьма скудную. Наверное, он даже похудел, бедняжка!
Но всё равно он, не отрываясь, смотрел и смотрел на чёрную дыру, в надежде, что вот-вот произойдёт чудо и, наконец, избавит его от страданий!
Время от времени он подбрасывал, в пылающий зев чаши дополнительную щепотку дурманящих ароматических трав. Огонь жадно вспыхивал, пожирая приношение, заволакиваясь на миг дымкой.
Но сидевший старался пореже вдыхать аромат, дурманящий его и щекотавший ноздри, так как боялся потерять сознание, которое и так уже мутилось!
А ему обязательно нужно поймать дух мёртвого вождя и пройти потом положенное испытание, потому как в противном случае пройти его невозможно!
Чернокожему не хотелось даже и думать о том, что с ним станет, если его миссия по поимке духа окажется неудачной. Тогда ему придётся позавидовать мёртвым!
Солнце медленно опустилось к зелёной кромке джунглей и стало понемногу исчезать за сплошной пеленой дождевого леса.
Вот последний луч уходящего на покой светила, блеснув напоследок красным отсветом, погас. На площадке, скалы стало почти темно, только блеск огня священной чаши играл, на чёрном лице того, кто там находился.
И тут это произошло!
– Сабрина, Сабрина! - Маша потянула девушку за руку. Та как раз смотрела на мужчин, тащивших вниз большущий обломок. – Ты знаешь, мне приснилось что-то странное, я во сне видела тебя и Теда!
В этот момент мужчины как раз стянули обломок вниз. Мысли девочки, как это часто бывает, перескочили на другую заинтересовавшую её тему.
– А они разберут весь этот завал? Весь, весь? - спросила девочка.
В голосе её улавливались нотки удивления, ей казалось, что обломков так много, и все они очень-очень большие!
– Нет, они разберут, только маленький проход, чтобы мы все смогли выйти. Так будет намного быстрее! - ответила девушка.
И правда, перед началом работы месье Жуль сообщил им с Тедом об именно таком своем намерении.
Вот только почему-то ей показалось, что проход получается слишком уж большим, а вовсе никаким не маленьким!
Когда мужчины спустились вниз и присели немного передохнуть, она спросила об этом.
– Зачем такой большой проход? - обратилась она к месье Жулю. Тот внимательно посмотрел на неё и заявил:
– Мы должны выйти отсюда… все!
– Но мы выйдем и через гораздо меньший проход, чем вы делаете! - возразила ему она.
Тут только и американец обратил внимание на это странное обстоятельство.
– Да, действительно, зачем делать излишнюю работу? - спросил и он в свою очередь.
Девочка с интересом поочерёдно переводила взгляд на каждого из них.
– Вы оба не понимаете, чёрный тоже должен выйти, и пойти с нами! - сказал месье Жуль. – Этот ублюдок? Который даже не приходит, чтоб нам помочь?! - одновременно возмутились и Ковбой, и Блондинка. – Он нам не нужен!
На минуту возникла тяжёлая пауза.
– Да, а жрать вы что намерены господа?! - наконец осведомился музыкант, пристально глядя им в глаза и переводя взгляд с одного на другую.
Видно было, что смысл сказанного не сразу дошёл до собеседников, а когда дошёл, то их физиономии вытянулись, а глаза полезли на лоб.
– Вы это серьёзно, месье?! - Сабрина смотрела на невозмутимое лицо Жульена.
– Нет, я так здесь с вами развлекаюсь! - Тот усмехнулся, но взгляд его оставался серьёзным и жёстким.
Почему-то Сабрине показалось, что месье Жуль и не собирался сейчас шутить.
– Пожалуй, это без нас с Тедом. Мы не станем есть человека! - не очень решительно сказала она. Американец же, видимо, счёл за лучшее промолчать.
Месье Жуль снова как-то непонятно усмехнулся.
– Вы полагаете его человеком, мне же кажется, он просто жирная невкусная свинья!
На лицах всех четверых играли противоположные чувства, даже Маша, возможно, что-то поняла из этого разговора!
Вдруг за их спинами раздалось тихое покашливание. Все они, кроме девочки резко обернулись.
Там стоял тот, о ком они только что упомянули, и невозможно по его виду было определить, когда же он подошёл и что же, собственно, слышал из их разговора.
– Ты гляди ка, кто к нам пожаловал! Сам господин работник стоянки! - насмешливо произнёс Тед, хлопая руками, чтобы вытрясти пыль из перчаток. Месье Жуль последовал его примеру, и оба они стали спускаться вниз.
Сабрина и Машенька, несмотря на всё своё любопытство, невольно отодвинулись подальше, так противен им был вид этого жирного неопрятного человека.
Даже с некоторого расстояния они чувствовали запах его немытого тела.
Конечно, и все они тут далеко не благоухали, учитывая обстоятельства и ограниченный запас воды, но этот чернокожий, по их мнению, так и просто вонял!
Тем не менее, они смотрели на него во все глаза, не зная, чего ожидать от этого его визита.
Тем временем месье Жуль с Тедом спустились вниз, но ни один из них не спешил протянуть пришедшему руку. При этом оба они сделали вид, что не хотят снимать, а затем надевать перчатки.
Месье Жуль присел на бетонный обломок, скрестив руки на груди, он молчал и просто смотрел, на стоявшего пред ними. Американец, заложив большие пальцы рук, в карманы джинсов, видимо решил взять в этот раз инициативу на себя.
– Так что же вас, наконец, привело к нам, месье? - спросил он снова с едва заметной усмешкой.
Мышонок, конечно же, уловил не очень к нему доброжелательное отношение, исходившее от всех четверых. Хотя, рассчитывать на то, что они его нежно полюбят после того, как он ни разу не явился в течение довольно длительного времени, было бы в высшей степени глупо. Даже он мог это понять!
Увидел он также и насмешку в словах ковбоя, но решил всё же, что тот вряд ли стремится его оскорбить.
По крайней мере, он решил, что это делается по-другому, а совсем не так.
Что ж, выказывать возмущение таким холодным приемом ему явно пока не стоило, тем более он думал, что в итоге последнее слово всё же окажется за ним.
– Я это, я решил поработать с вами, - с натугой ворочая мыслями и языком, произнёс он. Говорить он был не мастак.
– Смотрите-ка, дамы и месье, оно решило к нам присоединиться! - Тед с прищуром рассматривал чернокожего. Тот не нравился ему всё больше и больше, и не только из-за своего отвратного внешнего вида!
Мышонок же, в свою очередь, не понимал, чего же ковбой, собственно, добивается! Драться вроде не хочет…
К тому же, из-за своей тупости, необразованности и общей узости кругозора, он не понимал и половины произносимых тем слов.
– Наверно он просто не любит чёрных! Решил он, он был наслышан, об американском расизме.
На выручку ему пришёл музыкант. Он встал, снова хлопнув ладонями в перчатках, от чего из них полетела белёсая цементная пыль.
– Ну всё, хватит здесь трепаться, пора работать, а помощь нам не помешает! - сказал он, обращаясь, видимо, к американцу, а может и ко всем сразу.
– Пошли, - кивнул он чернокожему электрику и Ковбою, и полез на завал.
Перчатки же Мышонку никто и не подумал предложить, а может, на него и не рассчитывали! Сам же он захватить их как-то не подумал, совместная с остальными работа во всём задуманном им плане оставалась где-то на самом последнем месте.