Глава 3
И садится солнце
в море - аж шипит…
И старик над пивом
откровенно спит…
И луна лениво
заливает пляж,
Пивом нефильтрованным,
белым, как мираж…
Lu
Пахло морем.
И рыбой. И еще тем сухим острым запахом, который всегда есть на морских побережьях. То ли это водоросли, то ли прокаленный солнцем песок, то ли тела рыбаков…. Возле моря все пахнет морем. Даже люди теряют свой естественный человеческий запах и начинают пахнуть чем-то пряно-сушеным, и женщины на побережьях пахнут так, что их хочется съесть и запить пивом…
Сергей спал… или нет, уже дремал… или даже плавал в каком-то забытьи, вдыхая запахи моря, сладковатые запахи цветов, и примешивающийся к ним сигарный дым. Щека умостилась на чем-то твердом, шея затекла, что-то назойливо щекотало ногу в районе колена, но все равно – было хорошо! Он уже проснулся, но глаз не открывал, стараясь подольше протянуть это состояние неведения, когда вовсю работает воображение, и совсем еще не вмешалась реальность. Что за мир вокруг него на этот раз? Пахнет морем, теплым морем, сладковатыми цветами, и совсем не пахнет бензином. В ушах шум – ритмично накатывают и опадают мощные волны, и по долгим паузам можно догадаться, что рядом – океан. Вот появился запах хорошего табака. Где-то курят сигары… И сквозь шум океанских волн пробиваются волны людских голосов – бормочут что-то, смеются, мужские голоса сплетаются с нежными женскими, и голоса все расслабленные, полушепотом болтающие о разных пустяках, или со смехом перебрасывающиеся острыми словечками. Сергею начало казаться, что он вместе с этим миром плывет на каком-то большом плоту в океане… и тут вдруг мир взорвался музыкой. Зазвенели гитары, сухо затрещали маракасы, и на четкий ритм ударных лег бархатно-хрипловатый мужской голос, выпевающий вечную историю о вечной любви…
В ногу еще раз ткнули чем-то мокрым и холодным. «В баню…, - лениво подумал Сергей, - не буду просыпаться! Вон как хорошо!»
- Ску-ску-ску-у-у…, - раздалось внизу. И что-то шершавое лизнуло его руку.
Пришлось открыть глаза, и первое что увидел Сергей – недопитая кружка пива прямо перед его носом. «Ха! А я, пожалуй, проснусь… - подумал он, сел и энергично встряхнул головой…
И тут же схватился за нее обеими руками… ибо мир вокруг завертелся с бешеной скоростью! Закружились, как на гигантской карусели вокруг Сергея столики, стулья, люди, сидящие и танцующие, официантки, снующие между столиками, музыканты, редкие разноцветные фонарики, пальмы и кусты гибискуса у крыльца и белая собачонка, лизавшая Сергею колено, тоже закружилась вокруг него белым аэропланчиком…
«Ой-ё… опять я вусмерть??» - обреченно подумал Сергей. Закрыл глаза, выжидая, пока мир остановится. Дождался, когда пальмы замерли и собачка совершила мягкую посадку, открыл глаза. Собрался было осмотреть окрестности, но внизу опять требовательно заскулила собачонка, и Сергей протянул руку, чтобы ее погладить, и увидел эту руку, свою новую руку, и замер…
Рука была корявая и морщинистая, похожая на клешню. Бурые крупные веснушки покрывали ее всю, и редкие жесткие волосы торчали из неё, как из старой облезлой щетки…
Ноги были босы и, честно говоря, выглядели еще хуже, чем руки. Торчащие во все стороны шишковатые костяшки пальцев были почти белыми от въевшейся в них соли и песка – белого кораллового песка, который ранит нежные подошвы туристок. Выше простирались худющие колени, потом шорты неопределенного цвета, бывшая когда-то яркой рубаха-гавайка и неожиданно круглый живот, торчавший из расстегнутой рубахи. «О господи… я похож на Бабу Ягу мужского рода! – подумал Сергей, - сколько ж это мне лет? сто? или сто пятьдесят? Вот это да… а пиво таки надо допить, пока не помер…»
Он в два глотка осушил кружку, сосредоточился и попытался встать. С третьего раза получилось, он встал и, покачиваясь на неуклюжих ногах, поковылял к стойке бара. Оперся о стойку, пошамкал губами, поерзал локтями и придвинул невозмутимому бармену кружку.
- Плесни-ка,… - попросил.
Бармен, казалось, не слышал. Крутился бесшумно за своей стойкой, будто исполнял ритуальный танец. Сергей ждал, пристально глядя на него. Он знал, что в конце концов он получит – или пива, или по шее. Но надеялся на первое. Бармен забрал у него кружку, спрятал и повернулся к Сергею.
- Все, Чак! Иди домой! – сказал - как отрезал.
Сергей пока не вмешивался, а старик покачал головой и сказал:
- Что мне дома делать? Плесни, плесни!
- Нет! Хватит. Все, домой!
Дед сердито засопел, Сергей уже собрался было начать его уговаривать пойти домой по-хорошему, как пробегавшая мимо официантка бросила на ходу:
- Да ладно, Билли, дай ты ему пива!
- Да? А платить ты будешь?
- Да хоть бы и я. Запиши на меня.
- Без проблем… - хмыкнул Билли…
И вот уже Сергей – Чак, с новой порцией пива путешествует через весь зал к своему столику в углу.
«Надо же… сколько столов понаставили… стулья сегодня какие-то сплошь раскоряки…а чего я вообще сюда поперся? через середину же короче! Ах, да… там же танцуют двое… а ну как пиво мое ненароком опрокинут? обойти их стороной – самое правильное… вот, по дороге присяду, отдохну… вот и добрался…»
Так. Теперь за труды – пива хороший глоток. А теперь и поосмотреться можно. Кто тут сегодня?
Ну, возле ног как всегда крутится Годзик – маленькая беленькая собачонка. Когда-то для смеха Билл ее прозвал Годзиллой, вот и зовут теперь все ее - Годзик. Псина почему-то любит Чака, и, когда он здесь, не отходит от него ни на шаг. Чак неоднократно пытался угостить Годзика пивом – что ему другу пива жалко, что ли? – да Годзик от пива отказывается. Ну и ладно…
Ну, за стойкой Билли. Этим все сказано. Этот тип все помнит, все знает, и никогда не бывает пьяный.
Вот Минни – кнопка, тащит пиво клиентам, по три кружки в каждой руке. Сама маленькая, а руки – железные, если надо и по четыре кружки потащит, проверяли… Пит как-то попробовал ради смеха с ней посоревноваться – ну, на руках, армрестлинг оно вроде по-правильному называется – так Минни его уложила… Пит потом час кружки таскал – за Минни. А чего? Проспорил - таскай… Вот мужики тогда насмеялись… Пока Пит кружки разносил, каждый посчитал своим долгом хлопнуть его по заднице и обозвать «крошка Питти»! Минни, может, и позавидовала – ее-то по тощему задку если и хлопнет кто, то только тот, кому уж все равно – Минни это или табуретка….
В центре зала - Альфред. Танцует с туристкой. Работает на совесть, выдает «мачо» по полной программе, даму свою американообразную, в шортах, из которых торчат ноги – сосиски, и так и эдак вертит, страсть изображает, то к себе прижмет, то глаза закатит (надо понимать, от обилия чувств), а две ее подруги, те, что пока еще сидят за столиком, аж разомлели все. Ну, Альфи сегодня подзаработает….
А вот и Ханна - заступила в «ночную смену». Вошла ленивой походкой, машинально покачивая бедрами. Это у нее профессиональное, она, наверное, и утром в туалет так идет… Красиво идет, однако!
«Красиво…» - согласился Сергей.
А Ханна присела у стойки, оглядела зал. Мда… не густо. Сегодня явно не ее день. Три бледных дамы «гринго», еще даже не успевших поджариться на пляже. И все! Даже Пита – ее то ли постоянного клиента, то ли уже приятеля – тоже нет. Ханна вздохнула, села поудобнее, взяла у Билли коктейль, выпила его – не быстро, но и не медленно, рассиживаться-то некогда! Перебросилась с Билли парой слов, засмеялась, махнула рукой, и пошла – на набережную. На работу.
А вон там в уголке, прикрывшись газеткой – читает он якобы! – Тим Кэптайн, писака местный, папарацци хренов, опять раскурил какую-то дрянь - и все, и хватит о нем, и что с него теперь взять до завтрашнего утра?
Пиво, между тем, заканчивалось – как ни крути. Дед заглянул в кружку, прикидывая – на один глоток осталось или на два? Наверное, и впрямь пора…. А Сергей уже не хотел уходить. Было здесь как-то, на удивление, уютно и тихо – несмотря на игравшую музыку, и гомон голосов, и поскуливание Годзика…
И тут Чак заметил Минни. Она шла явно к нему, шла, и несла в руке две кружки пива! Ах, дай тебе бог, деточка, того, что тебе больше всего хочется, и почаще!
- Привет, Чак, - Минни умостилась напротив, - выпьешь со мной?
Она еще спрашивает! Дед засмеялся:
- Деточка, ты слишком молода для меня! Ты испортишь мне репутацию!
Засмеялась и Минни, махнув на него рукой. Потом, отхлебнув пива, спросила:
- Ну, как живешь, Чак?
« Как же… больно я тебе нужен!» - подумал дед, но вслух сказал:
- Ничего.
- Так и живешь один?
- Ха! Ты ж не идешь за меня замуж!
Минни опять рассмеялась, потом спросила:
- А что Майк? Не навещает тебя?
Майк был внуком Чака, и уже лет как пятнадцать, окончив школу, уехал с родителями туда, где жизнь так непохожа на их тихий остров. Поначалу приезжал летом, а потом перестал – и впрямь, что ему тут делать? Болтать с Минни, своей детской подружкой? Да у него там, в той жизни, таких Минни, поди, пруд пруди! А эта, вишь, все Майка вспоминает… пивом его, Чака угощает… и слава богу! Надо девочке чего-то приятное сказать, а то совсем скуксилась…
- Письмо недавно прислал, - соврал дед.
- Да? Что пишет?
- Вроде на Рождество собирается приехать - если вырвется.
Минни усиленно делала вид, что ей все равно, а улыбка так и лезла из нее наружу! Допила пиво, встала.
- Ну ладно, мне работать надо. Пока, Чак! И, это… Майку скажи, пусть заходит, как приедет….
- ОК, детка…
Время шло, дед все так же сидел в уголке над недопитым пивом, полуприкрыв глаза – то ли спал, то ли думал о своем… Притих и Сергей внутри него – тоже думал. Странно, что после многих возвращений он опять попал в совершенно новый мир. Что бы это значило? Он пока не мог понять, но чувствовал, что это пробуждение принесет ему что-то новое… А Чак слушал музыку с закрытыми глазами, и вспоминал. Свою жизнь, свою молодость, друзей, которых давно уже подрастерял… Лили, жену свою вспоминал, что умерла уже лет пять назад. Да, была б жива Лили, не сидел бы он тут, выпрашивая пиво у Билли…
Дед открыл глаза, и Сергей увидел, что картина в центре зала изменилась. Альфред сменил партнершу, и музыка тоже была другая – вместо томного танго звучал резкий хулиганистый рок-н-ролл. И непонятно было, кто же кого решил «укатать» в танце – Альфред явно нарвался на профессионалку! Было видно, что он уже забыл про то, что он на работе. А дама его, длинноногая поджарая блондинка, коротко стриженная, двигалась как машина, с застывшей улыбкой на лице, чутко улавливая, что же сейчас еще выкинет Альфред, и мгновенно оказываясь в нужное время и в нужном месте. У Альфреда глаза разгорелись, улыбка до ушей – обычная его, человеческая улыбка – и по нарастающей – темп, темп, темп! Ну… вот… сейчас… еще чуть-чуть… собьешься, стерва! А стерва презрительно сжала маленький ротик на застывшем лице, и в том же темпе – танцует! Летят невесомо над выщербленным полом маленькие ножки на высоких каблуках, и узкие, но крепкие бедра не пропускают ни одного такта музыки! И неизвестно, чем бы закончилась эта дуэль, но музыканты доиграли последние аккорды, и отложили инструменты – надо отдохнуть! А Альфи с туристкой остановились посреди зала, дышат оба легко – хоть сейчас опять в пляс, и глядят друг на друга настороженно – что дальше-то? а потом вдруг рассмеялись оба, обнялись и вышли прочь…
Хе! Альфи-то сегодня на работу забил…
«Пора, пожалуй, и мне…» - подумал Чак, и Сергей согласился – пора. Они допили пиво, встали из-за столика и направились к выходу. Как-то странно кружилась голова, и Годзики внизу путались под ногами – откуда их столько, утром же был один?
На улице вовсю трещали цикады, шумел океан, и ночные цветы пахли сегодня сильнее обычного. Чак начал спускаться вниз по нескольким ступенькам, да вынужден был присесть тут же – что-то сердце защемило. Наверное, из-за того, что Лили вспомнил. Он уж заметил, стоит ему вспомнить жену, все равно что – или как они жили вместе, как ругались порой, и потом мирились, или как его Лили умела танцевать - куда там той туристке! Или про то, как ее не стало – но нет, нет, Чак, не надо про это, не вспоминай тот день, когда она так глупо… так глупо утонула… а ведь любила и умела плавать! Чертов океан. Он забрал у него Лили. Он сейчас как стена между ним и Майком! А…да пошли все….никто ему не нужен…
- Чак? Ты чего? – это Минни вышла подышать. - Тебя домой отвести?
- Меня? Вести? – дед решительно встал, несмотря на шум в ушах, заглушавший рокот океана. – Ах ты, бесстыдница! Так явно вешаться мне на шею!
- Ну смотри, если надо я помогу…
- Иди, иди! А то я за себя не ручаюсь!
- А ты?
- Все! Я пошел домой! Я ОК!
И чтобы Минни видела – пошел почти твердым шагом в сторону дома. Шел, покачиваясь, но надеялся, что Минни решит, что он опять перебрал. А уйдя подальше, свернул к океану – не хотел он идти домой никак. Ну никак…
На пляже было хорошо. Он любил ночной пляж – нереальный, залитый лунным светом, с шумящим где-то рядом океаном, и теплым все еще песком. Длинные пальмы, похожие на тощих черных привидений, мягко взмахивали рукавами над мелкими крабиками, шуршащими внизу, у их корней. Здесь и устроился Чак – спиной к стволу пальмы, лицом к океану, подставив лицо прохладному ночному ветру, стараясь не думать о боли в груди и будто ожидая чего-то…
И когда полная луна перекатилась с верхушки одной пальмы на другую, дождался.
Чак не открывал глаз, но видел, как из набегающих волн вышла к нему из океана темная фигура - такая знакомая… и идет, почти не касаясь песка, идет к нему, выжимая руками воду из длинных волос. Тело аккуратное и совершенно не расплывшееся, и красный купальник на нем – Лили его так любила! Подошла к нему, опустилась рядом, протянула руки – здравствуй, Чак! Я скучала без тебя! А потом обняла его за шею, и прошептала:
- Сережка, заяц,… возвращайся домой!… я тебя так жду!
А ближе к утру пришел на пляж Годзик. Заметил старика, сидевшего у пальмы, завилял хвостом, и, повизгивая, побежал к нему… а подлетев на полметра, вдруг замер как вкопанный, попятился и лег, положив голову на лапы. И так и лежал, поглядывая на то, что он когда-то считал своим хозяином, и тихо-тихо поскуливал….