Праздник пива

Любовь Алаферова
  - Уф! – сказала я, показывая родителям зачётку, - всё! Перешла на второй курс!
- Молодчина, доча! - обрадовался папа, а мама, критически оглядев меня с головы до ног, добавила:
- Исхудала, побледнела! Ты, отец, что хочешь делай, а мы должны выкроить хотя бы две недели, наскрести деньжат и обеспечить ребёнку отдых на море.
Я хотела возразить, что мне уже почти восемнадцать, и я никакой не ребёнок, но решила, что, как раз в данном случае с мамой  лучше не спорить.
  Как уж они там кроили и скребли – не знаю, но ровно через две недели папа вывел из гаража наш семейный экипаж –  старенький «фольксваген» какой-то там всеми  забытой модели, и торжественно объявил, что на сборы нам даёт ровно сутки, и  ждать никого не будет, если что – уедет один.
 
  А у нас  всё было готово – мы времени тоже даром не теряли!  На следующее утро мама с папой затолкали сумки с сарафанами, шортами и купальниками в багажник, я  устроила шляпки у заднего стекла, чтобы не помялись, посадила себе на колени нашу Джеську - вздорную болонку преклонного возраста, мама сказала: "С Богом!" Папа медленно вырулил со двора, и мы покатили к Чёрному морю.
  Я не стану рассказывать о том, как печальны заброшенные деревни по обочинам российских дорог, не стану повторять те не совсем приличные и совсем неприличные слова, которые то и дело слетали с папиных уст в адрес строителей этих самых дорог. Наоборот, я  скажу, что это было совсем нескучное путешествие: всю дорогу мы с мамой распевали самые разные песни, а чаще всего пели про то, как замечательный мужик привезёт нас Геленджик.
  Папа, сияя от гордости, рулил и старательно подпевал. Правда, лучше бы он этого не делал, потому что Джеське казалось, что её ненаглядный хозяин оплакивает горючими слезами свою несчастную судьбу. Она тут же вступала в общий хор, мама в ужасе махала руками и кричала, что у неё  от наших воплей в голове звенит, и если мы сию же секунду не замолчим, она за себя не отвечает.  Папа обижался и говорил, что в своей машине, будет делать, что душа пожелает, даже петь, неважно, что ему медведь на ухо наступил, а кому не нравится, может выйти, и топать ножками хоть к морю, хоть на все четыре стороны. Тут уже мама обижалась, и начинала вспоминать, о своей загубленной молодости, а я опять заводила замечательную песню про мужика из Геленджика, и наш горланящий, гомонящий «фольксваген» забытой модели весело пёр к тёплому морю.
  На исходе второго дня, вдали показались синие горы, и папа сказал:
- Ну, уже недалеко. А я уж думал  -  за неделю с вами не доехать.
- Это почему же? – поинтересовалась мама.
- Так вам же то по нужде приспичит, то пить захочется, то мороженое  подавай!
- Глупости, - сказала мама, - по твоей нужде не меньше останавливались.
Они ещё немного поспорили, но так и не выяснили чья нужда случалась чаще – дорога вдруг круто пошла вниз, а потом опять вверх. И внезапно из-за поворота открылась синяя морская даль.
- Ура! – закричали мы с мамой, - море!
- Ну, девчонки, держитесь крепче, сейчас прокачу вас с ветерком по горному серпантину, чур, не вопить!
  Какое там не вопить! Мы с мамой визжали, как сумасшедшие. Честно сказать, я визжала не столько от страха, сколько от восторга – море синее-синее,  с белой пушинкой паруса на горизонте лежало  где-то далеко внизу, горы, поросшие тёмно-зелёным лесом, облачко, прикорнувшее на вершине самой высоченной горы, и бесконечная синь южного  жаркого неба – я  и не знала, что мир, оказывается, так красив и светел!

  Комнату сняли у бабульки, которая говорила без остановки, попросту не закрывала рта. « Бедная бабулька, – подумала я, - тараканы в голове совсем не дают ей покоя!"
- Милая собаченька, иди к бабе! Баба тебе косточку даст! – просияла всеми своими морщинками наша будущая квартирная хозяйка..
И Джеся – капризная, сварливая, вечно всем недовольная Джеся – впервые в жизни пошла на руки к незнакомому человеку, расцеловала бабусины морщины, и призналась ей в любви с первого взгляда.
Конечно, мама тут же прониклась к бабульке всевозможными тёплыми чувствами,  даже не возражала, когда бабка запросила за комнату чуть ли не вдвое дороже, чем она стоила на самом деле. Пришлось папе вмешаться,  бабулька быстро поумерила свои аппетиты и сказала:
- Да, Господи! Я хорошим людям завсегда радая, да живите на здоровье, сколь есть – столь и платите.
- Не обидим! – сказал папа, и завалился спать – устал с дороги.   
 
- Все отдыхают, как люди, а я как ишак опять должен таскать вашу сумку, - ворчал папа  утром, спускаясь по дорожке к морю.
-А как же? – говорила ему мама, - купальники надо, полотенца надо, фотоаппарат надо, и мало ли что ещё потребуется!
- Да ни черта не надо! Всё ваши выдумки, да вас же не переспоришь.
- Вот и не спорь, а неси, да смотри не растеряй ничего.
- О, Господи! – сказал папа, и покорно пошагал следом за нами.

  А на пляже народу была тьма-тьмущая, вот уж точно яблоку некуда упасть, но мы с мамой всё равно страшно развеселились, и тут же побежали купаться.  Джеська, не раздумывая, залезла под деревянные лежаки и с тоской смотрела  на волны, на весёлых резвящихся детишек, на толстых тётенек, присматривающих за всей этой гомонящей детской оравой.  Она наотрез отказалась мочить свои беленькие, чистенькие лапки в солёных морских волнах,  море ей, видимо, совсем не внушало доверия.
И не только ей – папа тоже с сомнением посмотрел на желтоватую мутную пену прибоя, на веселящихся, брызгающихся ребятишек и, вздохнув, сказал:
- Ну, что, Иришка, поплыли?
Мама осталась плескаться среди других солидных тётенек и дядечек с животами и лысинами, а  мы с папой заплыли подальше -  туда, где сквозь прозрачную бирюзовую воду видно каждый камешек, и папа научил меня нырять, и мы даже достали со дна хорошенькую ракушку.
- Её надо срочно показать маме, - сказала я.
- Да, - сказал папа,- пора на берег, мама, наверное, скучает без нас, и  как бы нам не влетело по первое число.
- Не боись! – сказала я, -  Поплыли?
- Вперёд!- скомандовал папа, и мы устремились к берегу наперегонки, да папу разве перегонишь! У него же первый юношеский по лёгкой атлетике и  по лыжам, он у нас спортсмен в далёком прошлом.
А мама и не думала скучать, она увлечённо рассказывала одной тётеньке как надо варить варенье, чтобы оно не портилось и не засахаривалось.
- Вот попробуйте, сделайте по моему совету, и никакой плесени не будет!
Папа полежал, послушал, и сказал:
- Скучно валяться целый день на пляже, не махнуть ли нам куда-нибудь?
- Махнуть! Махнуть! – закричала я, - а куда?
- Можно подняться по канатной дороге в горы, там такая красота, - сказал папа.
- Здорово! – завопила я, - давайте по канатной дороге!
  Мама повздыхала, что нигде ей нет покоя, и тоже согласилась.

  Канатная дорога, поскрипывая и раскачиваясь, медленно ползла всё выше и выше. Море осталось далеко внизу, горы поросшие тёмной зеленью медленно плыли навстречу, я болтала ногами на такой высоте, что захватывало дух, и, наверное, немного испугалась, потому что сердце вдруг скатилось куда-то вниз и противно ёкало где-то в пятках. Джеська тоже струхнула, прижалась ко мне и тихонько поскуливала.
- Ничего, Джесечка, не бойся, я тебя крепко держу, скоро уже приедем, - уговаривала я Джеську, и себя, заодно, тоже.

  На вершине мама сказала:
- Да… Изумительный вид!
  А я ничего не могла сказать, только стояла и, не в силах оторвать глаз, смотрела на лежащий внизу белый город, на горы, словно закутанные в тончайшую кисею облаков, на  бескрайнюю морскую синеву.
« Как странно, – думала я, - зачем люди  воюют, стреляют, убивают? Вот же -  мир прекрасный, светлый, вечный – роскошный  подарок всем и каждому. Живите, любите и будьте счастливы! Отчего люди этого не понимают? Это же так просто!"
 
- Не желаете прокатиться на лошадях? – подошёл к нам  молодой чернявый парень, - есть две свободные лошадки.
- Желаем! Мама, ну, пожалуйста, я всю жизнь мечтала покататься на лошади.
- Одну ни за что не пущу, только с папой!
Но папа сказал, что к лошадям совершенно равнодушен, и он нас подождёт вот в этом уютном кафе с видом на море.
- А они смирные? – спросила мама, с сомнением поглядев на двух скучающих лошадок непонятного цвета.
- Тишайшие, - заверил нас парень, - давайте, садитесь быстрей, все уже собрались, вас ждут.
Я вскарабкалась с его помощью на лошадь и уселась, как мне кажется, довольно грациозно – подтянув живот, и выпрямив спину.
А маму папа с этим джигитом еле затолкали в седло. Папа похлопал лошадь по спине  и сказал:
- Бедное животное!
- Это почему же бедное? – насторожилась мама.
- Семьдесят килограмм – не шутка, - сказал папа.
  Мама хотела обидеться, но не успела – наша кавалькада медленно двинулась по тропинке. У маминой лошадки оказался какой-то неуживчивый характер, или она и вправду расстроилась из-за семидесяти нешуточных килограмм, не знаю, но только она всё время старалась куснуть моего грустного конька.  Он оборачивался, взлягивал ногами, так что сидеть на нём было довольно неуютно, тем более, что мы шли по тропинке не сказать, чтобы уж очень широкой, скорее узенькой, каменистой, и с правой стороны был жуткий обрыв, почти пропасть. Мама, видимо, тоже не чувствовала себя лихой наездницей, потому что  то и дело кричала мне: «Ирочка, держись крепче!»  в общем, я пришла к выводу, что верховая езда не наше семейное увлечение.
  А папа, между тем, славно устроился  в уютном кафе с видом на море – перед ним уже стояла запотевшая кружка  пива, орешки, чипсы, солёная рыбка – всё то, что страшно вредно, но очень вкусно.
- Вы как раз успели, - сказал он, помогая маме слезть с лошади.
- Куда это мы могли опоздать? -  поинтересовалась мама.
- Праздник пива! – папа вытер ей ладонью капельки со лба,  - устала? - спросил он.
- Немного. А пивка бы сейчас хорошо!
- Не только пивка, а и пообедать не мешает, правда, Иринка?
- Правда! Да ещё какая правда!
- Пиво Иринке нельзя – она ещё маленькая, - сказала мама.
- Ерунда! Какой шашлык без пива, это всё равно, что жизнь без радости, – и папа  поставил передо мной большую кружку пива -  холодного,  янтарного с пышной пенистой шапкой. В тени старых могучих деревьев было нежарко, вкусно тянуло дымком и ароматом шашлыка, негромко звучала нежная томная мелодия старинного танго:
" В этот час ты призна-а-алась, что нет любви!".
Музыка неожиданно оборвалась, на сцену вышла полная блондинка в красном коротком платье с голой спиной, и объявила: «Сегодня в нашем кафе состоится праздник пива! Приглашаем всех желающих принять участие в конкурсе частушек, пословиц и прочих перлов народной мудрости. Победителю приз – бесплатная кружка пива»

  И началось!  Вот что значит любимый народный напиток! Поговорки, стихи, анекдоты – все старались перекричать друг друга. А одна дама почтенного возраста, выдала такую частушку, что папа с мамой переглянулись, и я даже слегка покраснела  Скоро, однако, все выдохлись и ничего нового никто придумать не мог.
- Последнее усилие! – надрывалась ведущая, - кто вспомнит ещё одно изречение о нашем любимом напитке -  тот и станет победителем!
 И тут меня осенило:
«Губит людей не пиво – губит людей вода» - закричала я.
- Поаплодируем! - обрадовалась ведущая, - в конкурсе народной мудрости победила девушка со светлой косой и в белых шортах!
  И мне принесли большую кружку пива , но  я совсем не разделяю всеобщих восторгов по поводу этого напитка, и  отдала свою честно заработанную кружку папе.
- Молодец, доча! Ты у нас сообразительная – вся в меня - сказал папа.

  А потом начался конкурс на скорость – кто быстрее всех добежит до барной стойки, тот и получает бесплатное пиво.  Вот где пригодился папин первый юношеский по лёгкой атлетике – ему просто равных не было, он всех обошёл на финишной прямой.
День незаметно клонился к вечеру, веселье в кафе набирало обороты. Папа  совершил уже пятый победный марш-бросок к барной стойке. Пышнотелая ведущая пивного праздника мило ему улыбалась,  называла «наш чемпион», и то и дело поправляла бретельки своего красного платья.
- Нахалка! - сказала мама, - старуха размалёванная. Девяносто килограмм целлюлита.
- Ну, что ты, мам! Она конечно  старая, но для своих тридцати вполне ничего, – заступилась я.
- Пятьдесят! – отрезала мама, - не меньше!
 Папа закашлялся, наверное, пивом подавился, и мама отстукала на его спине что-то вроде марша или галопа.  Папа ойкнул и удивлённо на неё посмотрел:
- Ты чего?
- Ничего! - сказала мама.
- Ах, так! -  в папиных глазах зажглись опасные огоньки.
- Этого только не хватало ! - подумала я, - увлеклись родители, даже про нас с Джеськой забыли!
- Мама, папа,  а где же наша собака? Что-то её давно не видно, - озабоченно спросила я.
 Надо сказать, Джеся всё это время тоже не скучала – свела дружбу с усатым, дочерна загоревшим шашлычником и вкусно пообедала. Кроме того, у каждого столика замирала с таким голодным и несчастным видом, что её тут же угощали чем придётся, но поскольку, в  надутое Джеськино пузо ничего больше не вмещалось, она озабоченно уносила добычу в кусты и там старательно закапывала.
А что? " Запас карман не тянет!" - так, наверное, рассуждала наша хорошо воспитанная собака.  Один лысый гражданин не захотел делиться,  Джеся его  лапой за штанину поскребла вежливо: «Дядя, не жмись, угости собачку!» Но дядечка отвернулся, и сделал вид, что никаких собак он не видит и ни с кем делиться не собирается. Жадина, одним словом. Джеся так ему и выложила всю правду-матку. И, обидевшись, после долго лежала под столом,  а потом, вдруг, пропала.
- Я знаю, - заявила мама, - это её шашлычник стащил, вон у него какая бандитская рожа. Он мне сразу не понравился!
- Нет, - сказал папа, - это тот жмот её с обрыва сбросил, я пойду с ним разберусь!
И папа с самым решительным видом направился  к лысому гражданину. Дело принимало нешуточный оборот –  решительный папа, да ещё, впридачу, разгневанная мама. У жадного дядьки почти не оставалось шансов. Хорошо, что в эту самую минуту из кустов выскочила Джеська -  грязнющая,  с колючками  в кудрявой пыльной шёрстке, но зато с очень довольной мордой.
 « Ничего себе, – за один день из белоснежной болонки превратилась в чумазую дворняжку!» - подумала я и сказала:
- Ну, вот что, дорогие родители,  нам пора!
- Да, -  согласилась мама, взглянув на папино разгорячённое лицо, – скоро стемнеет,  и вообще…

  И опять поскрипывала, раскачивалась канатная дорога, медленно проплывали горы, залитые алой краской заката, море сияло, искрилось, и тихо пела моя душа:  «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось..."

  Где-то вдалеке, на набережной, играла музыка, светились огни, взлетали в вечернее небо звёздочки фейерверков, но папа потащил нас к морю по заросшей тропинке, круто обрывающейся внизу. Мы с ним легко спрыгнули, а маму пришлось долго уговаривать. Наконец, папа вышел из себя:
- Давай же, прыгай! Не будь божьей коровой!
Мама обиделась и прыгнула и, и чуть было не придавила папу, но он не стал возмущаться, а спросил:
- Вы знаете как купаются ночью в море? Не знаете?  Ладно уж, открою вам один маленький секрет - ночью в море купаются только голышом!
- Очумел? – спросила мама, подавая ему плавки, - ребёнок же рядом!

  Но папа не стал заморачиваться с этими плавками, подтянул повыше резинку на семейных трусах в мелкую розочку и отважно нырнул в морскую пучину.
 Наказав Джеське сидеть и ждать, мы с мамой медленно вошли в воду и поплыли по багряной волнующейся дорожке туда, где уже почти догорел закат. А потом, лёжа на спине, качались на волнах и смотрели на первые ещё робкие и тусклые звёздочки. Ночь, тёплая, влажная  наступала быстро, и пылкая бездна чёрного южного неба страстно дышала, перемигивалась, сорила неисчислимыми брызгами  далёких огней.
- Мама, смотри какие звёзды! – сказала я .
Но мама, вдруг, вскрикнула так громко, что у меня бешено стукнуло сердце. Оказалось, это папа подплыл незаметно и схватил её за пятку. У  мамы от страха даже слёзы  покатились по щекам.
Папа, тоже испугался маминого крика, и стал её утешать:
-  Ну, чего ты? Я же пошутил!
-  Тебе всё шуточки! А я думала это акула!
- Какая акула?! Дурочка моя маленькая, я же любя!
- Ничего не любя, -  всхлипывала мама, -  ты мне сегодня весь день разное такое говоришь, и ты меня совсем не любишь.
Тогда папа обнял её  и что-то прошептал  на ушко, и  мама тихо сказала:
- И я…
 Смеялись, дурачились, подмигивали звёзды, даря свой свет ласковым волнам Чёрного моря. « У них, наверное, сегодня тоже свой, звёздный праздник, » - подумала я. А одна маленькая глупая звёздочка до того расшалилась, что не удержалась на небосклоне и покатилась вниз, оставив на небе яркий, быстро гаснущий росчерк. Через мгновение и он погас, но я успела. Загадала!
Наверное, сбудется! Как вы думаете?