Жизнь моя. Верчу в своих руках головоломку. Вот эта пирамидка, ее надо куда-то пристроить, чтобы сложился кристалл. Примериваю его так и эдак - без него не сложится. И вот без этого, и без этого. Разноцветные грани одного целого: зеленый цвет - истории моих путешествий, дальних и удивительных, черный - это когда снег ночью идет и фонари горят, а голубой - экзотика про моря и полеты на воздушном шаре, но я выбираю красный - распухшие от поцелуев губы и шелковый шарф, прячущий от глаз настольную лампу.
Холостяцкая квартира. На белой скатерти стола рассыпана клубника, а впрочем, вру: не клубника, а розы в целлофане со спиралями лент. Мы их так и не поставили в воду... Лифт долго скрипел меж этажей, до цветов ли тут.
Слабые руки дергают бантики шнурков на ботинках, злые маленькие бесенята намертво сворачиваются в узел. Пиджак падает, едва зацепившись за спинку стула. Вдвоем, наедине - голова кругом. Мы лукаво называем это любовью. И я, принимая эту игру, говорю : «Любимый мой...». Змеями по полу чулки и галстук. Языки сплетаются, дрожат, и зубы просят упругой плоти.
Безсуставное тело еще извивается в судорогах. Блаженство до боли. Сознание, как поплавок во время поклевки, ушло в темную глубину, вот-вот вынырнет...
Либидо, любовь, ложь. И звон в ушах - поздний трамвай за окном скользит по озябшим рельсам. Целое распадается на части.
Ему пора домой, и чтобы ворсинок от шубки не осталось на пальто. А мне так хочется сказать: «Семь бед...», однобокое мое безрассудство.
Хлопнула за спинами дверь подъезда. Пирамидка встала на место. Игрушка собрана, можно поставить на полку. А завтра будет «Снова».