БОРИС БЕМ
Время, как известно, лучший доктор. Оно восстанавливает в памяти даже самые малозначительные эпизоды жизни. Очень хорошо помню себя в шестилетнем возрасте, на дворе стоял март тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, и на отрывном настенном календаре чернела крупная цифра «пять». Народ на улице плакал, на лицах ощущалась тревога , еще бы… Ушел из жизни отец всех народов великий Сталин. Мы шли с мамой по дороге домой из детского сада и удивительно, она не плакала. Мне даже показалось тогда, она слегка улыбалась. Мы шли по обледенелому тротуару и глядели под ноги.
–Есть, сынок, такое государство, тихо и загадочно, а главное – не в попад , произнесла мама,– где очень, очень тепло, везде растут душистые цветы и щебечут певчие птички. Это не земля, а настоящий рай.
Именно в таких теплых тонах описывала мама недавно, образовавшуюся на Ближнем Востоке, новую страну Израиль. Она ее никогда не видела, информацию черпала лишь из газет, но, похоже, заочно полюбила ее всем сердцем.
–Дай мне слово, сыночек, что , когда ты вырастешь, обязательно посетишь землю наших предков.
Мамочка прижала меня к себе. От волнения у нее выступили на глазах слезы…
… Я давно стал взрослым. С тех пор прошло еще пятьдесят три года. Уже нет в живых моей мамы, да и я сам стал дедушкой, а обещание посетить райскую восточную землю удалось выполнить лишь в преддверье прошлого лета.
Cегодня немецкий публицист Борис БЕМ делится своими впечатлениями об этой поездке:
Израиль – удивительная страна и люди, живущие здесь, тоже удивительные.
Сегодня мы расскажем Вам о некоторых из них, честных и мужественных, добрых и открытых, инициативных и предприимчивых. Немецкий журналист Борис Май изъездил страну вдоль и поперек. С репортерским диктофоном посетил он многие малые и большие города крохотной страны. Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию его путевые заметки:
1.
АВТОГРАФЫ НА ЗЕМЛЕ…
г. Лод
Все дороги из аэропорта Бен Гуриона ведут через Тель-Авив в другие города страны. Маленький и пыльный городок Лод прилепился в нескольких километрах от воздушной гавани. Город хоть и находится на еврейской земле, но преобладает в нем арабское население. Встретить здесь на улице людей с темной или смуглой кожей – дело обычное. Этот населенный пункт облюбовала на жительство большая колония сефардов, выходцев из африканских стран. И живет в этом городе одна еврейская семья, с которой мне посчастливилось познакомиться. Обычная типичная семья, каких здесь в этой стране многие тысячи, однако история, рассказанная бывшими соотечественниками, очень взволновала меня, и я хочу поделиться ей с читательской аудиторией.
Ева и Борис Лавские родом из Кишинева. Живут здесь уже одиннадцать лет. По вузовскому диплому Ева – инженер метролог, а ее муж Борис–выпускник Кишиневского техникума, окончил он его, кстати, с красным дипломом. Приехали всем семейством– с двумя крепышами-сыновьями. Фортуна повернулась к новым репатриантам лицом – Ева почти сразу после окончания языковых курсов нашла постоянную работу на одном из заводов города в качестве инженера-технолога, а Борис пошел слесарить на частную фирму. Взяли ссуду в банке, купили себе благоустроенную квартиру. Подросшие дети стали уже задумываться над будущим.
…Удар ниже пояса Ева получила , выражаясь спортивным языком, совсем неожиданно. Производство, на котором работала женщина, стало сокращаться, и Ева вынуждена была оказаться за стенами проходной завода. Ее деловые амбиции были довольно высоки, во всяком случае ,на производстве она слыла компетентным специалистом. Одна беда–стаж работы на предприятии был невелик , это и перевесило чашу весов, когда решалась ее производственная судьба.
Ева не сломалась и не поддалась панике. В одной из местных газет она вычитала объявление о наборе на краткосрочные курсы помощников по хозяйству для одиноких больных людей. Зарплата не прельщала, она выглядела на уровне минимальной – порядка четырех долларов в час.
На одном месте и камень мхом обрастает,– решила Ева и написала заявление о приеме. Вот уже восьмой год подряд Ева Лавская поднимается не свет ни заря , и на своем юрком автомобильчике отправляется к своим стареньким клиентам, которые ее с нетерпением ждут.
–Если бы мне там, в Кишиневе, где я трудилась начальником метрологической лаборатории, стало известно, какая мне будет уготована здесь судьба, я бы просто не поверила , -признается Ева.–Однако Израиль– моя новая страна и скорее, не вина, а беда, что приехала я сюда далеко не в молодежном возрасте. Есть хоть такая работа , и слава Богу. Многие и этого не имеют. А что денег мало платят, печально, конечно, но что я могу изменить? Разве что дополнительную подработку взять? Я и так возвращаюсь с работы после восьми вечера, а на мне еще висит дом с мужем и младшим сыном. Старшенький мой, живет уже отдельно в Иерусалиме, обзавелся семьей…
Еве по жизни здорово повезло. С Борисом они познакомились еще на школьной скамье, когда оказались вместе в девятом классе, да так по жизни и шагают вдвоем уже тридцать шесть лет. Отменный специалист по механической части, Борис ремонтирует детские коляски в централизованной производственной мастерской, получая за труд далеко не высокую оплату – порядка пяти долларов в час, и не жалуется на жизнь.
Квартира есть,– улыбается Евин супруг, холодильник полон продуктов, дети, слава Богу, при деле, один работает, другой грызет гранит науки в университете –изучает японский и другие восточные языки, чего еще нам нужно? Главное, конечно, это здоровье, а на эти руки , –Борис растопырил свои натруженные пальцы,–мы найдем еще муки. Да и не мука это вовсе, когда чувствуешь себя нужным людям…
Я на секундочку поймал себя на мысли, окажись семья Лавских не в Израиле, а в Германии, например, и спокойная пожизненная старость в виде социального пособия была бы им государством обеспечена. Как бы читая мои мысли, Ева встрепенулась:
«Да, мы трудно живем, и обстановка политическая тут далеко не курортная, однако здесь наш дом, сыновья, старший сынок подарил нам внука. Это ли не счастье?
Каждый нормальный человек мечтает оставить о себе добрую память. Вот и я стараюсь для своих немощных стариков…»
Ева вынула из комода залежалый номер местной газеты и протянула ее мне:
–Вот посмотрите, в газете про меня напечатали. - Видно ценят, как работника. А это , –Ева смахнула с лица наплывшую слезинку,–и есть самая настоящая радость…
МОИ ДРУЗЬЯ –МОЕ БОГАТСТВО…
г. Тель-Авив
Так уж получилось, что нынешний день Победы выпал на будничный день, я трудился на военной базе, а как только наступила пятница, я поспешил в Тель- Авив. Мне предстояла интересная встреча с очень неординарной и героической личностью–председателем Союза инвалидов второй мировой войны легендарным Авраамом Коэном.
Журналистская удача оказалась милостива ко мне и на этот раз. Мы сидим с председателем в его служебном кабинете, и он неспешно начинает мне рассказывать о себе:
« Прав, ой как прав был библейский мудрец Соломон, высказавший универсальную истину еще более трех тысяч лет назад: Поколения приходят и уходят…»
–Мое утверждение касается только одного поколения , нашего поколения.
Голос председателя звучит гордо и значительно.
–И правильно будет сказать, что правительства приходят и уходят, а проблемы ветеранские остаются. Больше шестидесяти лет назад после окончания второй мировой войны, участниками которой было немало евреев, группа одержимых бойцов во главе с Ицхаком Зандманом, Авраамом Перчуком, да будет свята их память, и Авраамом Ингбером, да продлятся его годы, начала собирать инвалидов войны, вышедших из госпиталей, раненых, с ампутированными конечностями, просто контуженных. Мы собирали их в Польше, Италии, Германии и позаботились доставить их в Израиль, государство, которое только что было создано. Нам удалось привезти в страну почти тысячу инвалидов с разной степенью тяжести. И тогда началась борьба за признание нас воинами, за предоставление жилья, за достойную абсорбцию, медицинское обслуживание. Мы боролись за предоставление нам рабочих мест и пенсий, нельзя забывать, что были мы тогда молоды и находились в трудоспособном возрасте. Об этом уже много написано. Скажу главное, вот уже шестьдесят с лишним лет я связан с заботами об оказании помощи инвалидам войны об увековечении героической борьбы еврейского народа. Будущие поколения должны знать, что их отцы и деды не посрамили себя в молодости.
Даже, когда я работал на других ответственных должностях по заданию израильского правительства, я всегда находил время заботиться о ветеранах. Уже почти тридцать лет я возглавляю наш Союз. Эта деятельность позволила мне близко узнать премьер-министров, членов кабинета и депутатов Кнессета. Поэтому я могу позволить себе сейчас сказать, кто из политиков действительно стоял на страже наших интересов.
Среди них Леви Эшколь, Менахем Бегин,Моше Кацав,Эхуд Ольмерт и самый дорогой для меня в этом ряду –Арик Шарон, который на всех должностях министра обороны, строительства и , наконец, премьерства, доказал это своими добрыми делами.
Мы, борцы против нацизма, всегда будем помнить слова, с которыми он приветствовал нас или расставался с нами на многочисленных встречах:
«Как воин воинам, я салютую Вам…»
Авраам Коэн придвинул к себе книгу в красочно-бордовом переплете, посвященной евреям – фронтовикам и сделал мне надпись.
Это тебе, дружок ,–обратился он ко мне ,–на память, на вечную память о героях нашего народа. Эти славные ребята память людскую заслужили…
АНГЕЛЫ ВЗМЫВАЮТ В НЕБО…
Смерть с фейерверком
г. Иерусалим
… Экскурсия по бывшей центральной Иерусалимской тюрьме подходила к концу и, когда наш гид остановился у висевшего на мрачной стене фото- стенда , я весь превратился в слух. Экскурсовод поведал нам очень грустную историю.
Государства Израиль еще не было и в помине, когда в далеком тысяча девятьсот сорок седьмом году здесь появились два арестанта-смертника евреи Меир Файнштейн и Моше Баразани. Эти патриоты, как могли, боролись с ненавистным британским режимом, отстаивая свои национальные права. Приговоренные к смерти, одетые в красную одежду, они ожидали отправки на эшафот. Британцы не хотели казнить евреев в святом городе. Девятеро мучеников , казненных англичанами в Эрец Израэль, были повешены в тюрьме города Акко. Файнштейн и Баразани должны были оказаться первыми еврейскими жертвами, казненными в Иерусалиме. В один из апрельских вечеров, подкупив надзирателя, друзья арестантов передали в камеру смертников две гранаты, внешне похожие на апельсины, начиненные взрывчаткой. Друзья намеревались на следующий вечер устроить громкий фейерверк, взорвав себя в камере в присутствии руководства тюрьмы. В назначенное время в камеру кроме начальника тюрьмы и его помощника, вошел и раввин, чтобы сделать последнее причастие. Присутствие священника никак не отождествлялось с планами арестантов, и они перенесли взрыв на более позднее время.
Уже глубоко за полночь, когда в коридорах тюрьмы повисла тишина, друзья взявшись за руки , бросили под себя гранаты. Раздался мощный взрыв. Смельчаки геройски погибли, вознеся свои души к господу. Они ушли, так не дождавшись торжества рождения новой страны, до которого было так близко…
СЧАСТЛИВАЯ ЖЕНЩИНА…
г. Хайфа
Солнце нещадно пекло. Наша группа стояла на обзорной площадке верхнего города и любовалась неописуемой красотой строений с высоты птичьего полета.. Рядом со мной случайно оказалась симпатичная женщина средних лет. Видимо, проходила мимо, но тоже загляделась на панораму города. Изящный каблучок ее туфельки зацепился за лежавшую на асфальте банановую корку, и вот, чуть не споткнувшись, она успела повиснуть на моих руках. Мы познакомились. Женщина оказалась из старожилов, приехала в Хайфу пятнадцать лет назад выпускницей черноморского института морского флота. Здесь, в новой стране обрела семью, правда брак оказался не настолько прочным, через несколько лет муж сильно запил и ушел из семьи, оставив на руках двух малолетних детей.
–Мне ничего не оставалось, как искать в себе запас оптимизма,– признается Соня, так назвалась моя случайная городская попутчица. – По профессии я – инженер по эксплуатации морских портов. Мне повезло найти приличное место, ведь Хайфа – морская гавань. Только стала приходить в себя – случилась новая беда, погибла моя родная сестра в Виннице, оставив сиротой пятилетнюю девочку. Пришлось срочно оформлять внеплановый отпуск и ехать туда оформлять опекунство.
Я – счастливая женщина , –улыбается Соня. Сегодня у меня есть четверо надежных помощников. Это мои старшие дочери- восьмиклассницы, племяшка , которую я удочерила и, наконец, недавно в доме появился новый жилец – смуглый красавчик Салим. Его родители погибли в автомобильной аварии, так что я теперь–многодетная мама.– Не знаю, что бы я делала сегодня в Украине, а здесь я себя чувствую великолепно. Хожу по замечательным улицам и скверам моего города , и готова целовать камни. Какое это великое счастье – жить в своей любимой стране, где практически каждый второй –твоей крови.
–Вы такая эффектная женщина ,–восхитился я.–Нельзя не гордиться Вашим мужеством. Жить ради детей–очень жертвенно и благородно, однако и о себе не лишне подумать…
Наша группа экскурсантов стала медленно спускаться по лестничному пролету вниз, а гордая Соня , приосанившись, поправила на переносице очки, бросила мне вдогонку:
« Я–бриллиант в дорожной пыли, среди камушков незаметна , но тот, кто отыщет, отмоет его и вставит в оправу, станет навек счастливым и удачливым.
… Ее, Сонина, правда, лучше о себе и не скажешь…
ОДЕССИТ-МИШКА…
г. Цфат.
Центральная площадь, где остановился экскурсионный автобус, гудела как растревоженный улей. Торговцы сувенирами сновали между прохожими, расхваливая свои поделки. Я, изнывая от жары, доедал мороженое, теребя в руках бумажную обертку, и искал глазами близко стоящую мусорную урну. Неожиданно около меня, буд-то из земли, вырос высокий худощавый мужчина, на вид семидесяти пяти лет, и изящно, просто воздушно, изъял бумажку из моей ладони и бросил в катившийся на колесах, мусорный бак. Наши взгляды встретились. У старика были живые озорные глаза. А когда он заговорил, я сразу обнаружил неповторимый одесский говор.
Старик снял кипу, обтер лысину носовым платком и представился:
«Миша из Одессы. Ша, мальчики, Мишей я был там и давно, а здесь я просто Моше.»
Мусорщик присел на стоящую рядом скамейку и лукаво спросил:
«А ты кто такой будешь, из залетных , небось?
Я представился туристом из Германии, Моше прищурился:
« Много Вас здесь за день проезжает, спасибо, что работу даете, что бы я делал, если бы не мусорили. Сегодня, мил человек–пятница, а вот в шабад у меня . действительно, начнется работа. Сегодня окурки да бумажки валяются, а завтра вся площадь будет в халах усеяна.– Эх. Жаль я не в правительстве.– Я бы таки этим умникам подсказал, как нам выйти из нефтяного кризиса. Каждый килограмм брошенной халы я бы предложил им обменять на литр нефти. Хорошая бы получилась коммерция…»
Словоохотливый старик рассказал мне историю своей жизни. Приехал не так давно, всего три года назад. Старуха долго и мучительно болела, прошлой зимой померла. Дети живут в Иерусалиме, все при деле. Моше получает от государства небольшую пенсию и подрабатывает по социальному минимуму на уборке улиц.
Ты думаешь, дружок, что я горблюсь здесь от жадности ,–старик вскидывает натруженные руки вверх и продолжает:
Все у меня есть. Квартира справная , пенсии на харчи хватает. Еще с устатку и рюмочку по вечерам держу. А что касается работы, не могу, братишка, без дела сидеть. Вся жизнь в движении, как у метлы: туда- сюда. Приварок опять же идет большей частью внучатам, они в вузе учатся…»
Бывший старый одессит мне рассказал, как с освобождением любимого города от фашистских захватчиков, примкнул к регулярным частям Красной армии и так до самого салюта Победы не снимал солдатской гимнастерки, а было юному бойцу тогда неполных четырнадцать лет.
–Две боевых медали мне тогда на грудь навесили. Старый Моше вынул из портмоне засаленную фотографию, на которой был запечатлен уже с полным иконостасом.
–Десять лет назад в Одессе встречался с однополчанами, в аккурат, на полувековом юбилее, поди, уж почти все померли…
Раздался вой проезжавшей мимо пожарной машины, который прервал воспоминания доброго фронтовика. Моше поднялся со скамейки, поправил сбившуюся набок кипу и выдохнул:
« Песню про одессита - Мишку, помнишь? Так это почти про меня. Руки – ноги целы, а в остальном , все сходится. Морская гвардия не тонет… Будешь в Одессе , поклонись Золотому Дюку, и по Потемкинской лестнице пройдись…»
Моше толкнул тележку и неторопливо завернул за угол, а я заворожено стоял на площади, где проворные голуби пожирали хлебное крошево, в голове продолжали чеканно звенеть его последние слова:
«Морская гвардия, братишка, не тонет…»
Вместо послесловия:
Изъездив страну с Севера на Юг и с Востока на Запад, я побывал и на Мертвом море, и в пустыне Негев, проезжая мимо огороженных проволокой палестинских территорий. В этих путевых дневниках я рассказал Вам лишь несколько эпизодов из жизни израильтян, многие оказались , как говорится за кадром. Уезжая из страны, я бросил в Средиземное море монетку, свято веря, что еще вернусь, когда ни будь на Святую землю. Так что точка в моих записках еще не поставлена. Продолжение следует…