Ж И З Н Ь Д Е Р Е В А
Старый платан умирал. В эту весну он понял, что дни его сочтены и нужно прощаться с миром.
Внешне он все еще выглядел мощным деревом, но знал, что сила эта обманчива. Другие деревья давно уже были в зелени листьев, а он все не мог проснуться от зимней спячки, когда весь обледенелый дрожал и скрипел под ветром. Он смотрел на молодую поросль, голый и одинокий, втайне завидуя всему, что остается жить после него в мире.
Признаки надвигающейся старости платан почувствовал давно. Вначале он и не знал, что это предвестники смерти, приписы¬вал все временным недомоганиям. Просто как-то ему показалось, что стало трудней перекачивать соки в верхние этажи веток, но то бывало и раньше. Он решил экономить силы, стал посылать меньше питания вниз, к тяжелым и сильным ветвям, полагая, что те могут выдер¬жать и так, ведь расти им было не нужно. Но вскоре заметил, что они стали отсыхать и гибнуть, предпочел пожертвовать ими, чтобы не умереть всему.
Так продолжалось долгое время. Ему приходилось прощаться все с большим числом своих членов. С печалью замечал платан, что превра¬щается в уродливого великана, со всех сторон облепленного корявыми, высохшими сучьями. Смерть подкрадывалась к нему все выше, пока не завладела телом. И тогда он понял бесплодность противостояния природе, отдался тлению, выжидая, когда можно будет отдохнуть от бессмысленной борьбы за жизнь, отнимавшей много усилий. Он стоял сейчас сиротли¬вый, с присосавшимися голыми ветвями, не сознавая даже, жив еще или нет, распустятся ли на нем в последний раз листья.
Испещренная морщинами кора платана походила на весь в извилинах мозг философа, придавала древнему дереву величественный и мудрый вид. Но он-то знал, что далеко не так умен, как кажется. Атрофированные корни не работали по-настоящему, задерживали живительную влагу с земли, необходимую для нормального роста и мыслей.
Он весь напоминал сейчас Антея, жалкого и беспомощного, вероломно оторванного от земли, что питала силы и мощь.
Этот платан мог бы многое рассказать о том, что видел и слышал за свою жизнь. Но его никто ни о чем не расспрашивал, и он умирал молча, никем не замеченный.
Уходя из жизни, он знал, что ничего нового и неизведанного после него не случится.
Опять будут меняться времена года. За весной обязательно при¬дет лето, когда солнце светит жарко и безжалостно. Потом начнут высыхать травы и опадать листья - настанет осень, которая, чтобы не случись, приведет за собой зиму, капризную и вредную подругу.
Засушливые годы придут на смену относительно благоприятным для роста и наоборот.
Таков суровый порядок вещей, который не изменит ничто на свете.
Эта жизнь не была дорога ему, и платан не жалел о надвигающейся смерти. Полуденные лучи согревали больное тело, и он разомлел на солнце, впал в полузабытье, уносясь на крыльях воспоминаний в годы юности.
В то время он еще был полным сил деревом, тянулся что было мощи в небо за причитающейся у солнца своей долей тепла. Моло¬дость делала наблюдательным и полным интереса к миру. С жад¬ным любопытством следил он за происходящим вокруг, за людьми, казавшимися загадочными и плохо понятными обитателями совместного мира.
В ту пору по ночам к его подножью пробиралась влюбленная пара,устраивая место встреч под раскидистыми ветвями. И он, и она были молоды и красивы, платану льстило, что молодые приходят к нему. Это означало, что он тоже приглянулся им, такой сильный и стройный. И он стремился быть еще привлекательнее, распускал к их приходу по-особому листья, делая место свиданий уютнее и романтичнее. Платан прислушивался к разговорам внизу, радовался их счастью, а жизнь представлялась безоблачной.
По обрывкам речей он понял, что влюбленные встречаются тайно, боясь навлечь на себя гнев родителей, противящихся браку. Юноша был из богатой семьи, ему пророчили блестящую будущность, родственники собирались подыскать ему соответствующую невесту. Но так любили они, эти двое! И никакие преграды, казалось, не страшны им были! Юноша рассказывал любимой о том, как они будут жить после свадьбы, как он будет работать, чтобы прокормить семью, потому что знал: родители не простят своеволия. Молодые понимали, что поначалу им придется отказываться от многого, но в преддверье испытаний лишь крепче любили друг друга.
Первые дни платан наблюдал за этой парой просто так, из любопытства. Но постепенно он привязался к влюбленным, их дела и заботы стали волновать, как и собственные. И он уже с нетерпением ждал каждый раз сумерек, волновался и нервничал в предвкушении встречи. Душные летние ночи стали теперь главным интересом жизни. Он рос, переполненный нежностью и любовью к миру.
Сейчас, спустя много лет, ему казалось, что именно тогда он чувствовал настоящий смысл жизни, запамятованный за давностью лет.
Юноша и девушка и не подозревали, какой переворот в сознании понравившегося им дерева произвели встречами при луне. Да ему и не нужно было, чтобы они узнали о нем. Чувствуя, что за ними наблюдают, они вели бы себя по-иному, а, быть может, вообще нашли б себе иное место для свиданий. Ведь влюбленным хочется быть одним в целом свете, им неприятно, если об их секретах подозре¬вает даже обыкновенное дерево.
Он видел, как радуются эти двое тому, что могут находиться вместе,
что им не нужно большего от жизни - только бы не разлучаться друг с другом, - и в нем закипало негодование на неведомых ему людей, противящихся такому желанию.
Потом в мире произошло нечто, вмешавшееся и в жизнь его пары. Он услышал ночью, как жених прощался с невестой, говорил, что началась война и его долг быть в сражении. Платан не понял, что такое война, потому как не слыхал такого слова прежде. И оно показалось ему жестким и чуть ли не непристойным, чужим для нежных уст подростка. По тому, как встрепенулась молодая женщина, он догадался, что слово таит в себе опасность, может навсегда разлучить влюбленных, и он видел, что плачущая думает так же. Но будущий воин прикрыл ей ладонью рот, не давая сдавленному стону вырваться наружу, стал убеждать горячо и страстно, что это совсем не страшно, война, он скоро вернется настоящим героем и они заживут в радости. Он говорил так уверенно и спокойно, что платан поверил ему, как и женщина, которую тот успокаивал.
- Я буду приходить на это же место, вспоминать наши встречи,- услышал платан ее голос и обрадовался, что не останется совсем один.
Днем он стал приглядываться к тому, что происходило в городе, стремясь вникнуть в смысл непонятного слова "война". Кругом стало шумно, мужчины теперь ходили в одинаковой форме, собирались группами на вокзале, и их увозили куда-то под звуки оркестра. Женщины приходили провожать их с цветами и долго бежали вослед уходящему поезду, ма¬хая платками. «Война-это, когда много цветов и музыка», - решил он для себя и подумал, что это совсем неплохо, когда вокруг много цветов и играет музыка.
Женщина приходила часто. Она усаживалась на то место, где была счастлива с любимым и глядела в тишину ночи застывшими от тоски глазами. Ему было страшно, что они сольются со звездной бездной, потому как в них были такие же голубые точки. Потом она уходила нетвердыми шагами, согнувшись под тяжестью навалившейся разлуки. Днем он видел таких же женщин на улицах, согбенных, высушенных горем. «Война - это, когда плохо женщинам»,- предположил он и удивился, что родился таким сильным и крепким, неподвластным бедам.
Дни тянулись медленной чередой птиц, летящих на юг. Ветер гнал за собой охапки высохших листьев, еще недавно зеленых и нежных. Платан смотрел на вымерший город и думал о предстоя¬щем ненастье, когда приехал тот поезд, пыхтя от сдерживаемого напряжения.
Солдаты выгружали с вагонов аккуратные ящики, делали свое дело поспешно и торопливо. Его заинтересовало, что было спрятано там, внутри, и от чего так голосят запрудившие платформу женщины. Вот один из работавших допустил неверное движение, крышка соскочила с ящика, и платан увидел в нем куклу наподобие той, что бывают частенько в руках детворы. Удивило лишь: что заставило делать ее такого же размера, как и люди? А затем наряжать в военную форму? Как вдруг платан сообразил, что это вовсе не кукла, а превращенный в нее настоящий солдат, потерявший подвижность а, женщины оттого и убиваются так, что им возвращают мужчин в таком состоянии. "Война - это когда превращаются в кукол", - понял он, наконец, и только сейчас со всей определенностью осознал, чего так боялась женщина, приходившая по ночам на свиданья…
Теперь он уже пережинал не меньше ее. До чего странны эти люди! Кто мешал им жить так же счастливо и мирно, как эти двое, что к нему приходили? Стоило ли затевать войну, чтобы лишать друг друга жизней, превращаться в неподвижные манекены? Платан знал теперь, что слава, которую можно добыть там, в сражении, сопряжена с риском и может стоить не дешево.
С тревогой глядел он на женщину, сидевшую по ночам у его ног. С неудовольствием он стал замечать, что красота той меркнет, тени под глазами были длиннее, чем следует. «Переживания не красят женщин", - заметил платан и продолжал ждать, когда закончатся испытания.
Но однажды она прибежала к нему днем, и он был неприятно удивлен этим, потому что почувствовал, случилось что-то необычайное. Подойдя, она бросилась на землю, хоть трава там пожухла и выгорела, и не могла быть удобной для отдыха, стала рвать на себе волосы, плакать, проклиная в горячности минуту, когда появилась на свет.
Он не прислушивался к бессвязным воплям и сообразил сразу, что заставить так убиваться может лишь только смерть, превратившая жениха в безжизненный манекен.
Платан ненавидел себя за то, что родился деревом и не может помочь в отчаянном горе. Тоска и обида за людей перепол¬няли его, а она продолжала лежать на земле, посыпала главу пылью.
Она ушла к ночи, и он не досадовал, ибо вид страданий действовал угнетающе. Впервые почувствовал он тогда, что жизнь - это бремя и ею можно тяготиться.
Но женщина вскоре вернулась, заставив мучаться и переживать вновь. То, что произошло потом, так и не изгладилось из его памяти. 0на подошла с явным намерением совершить что-то ужасное. Он угадал это еще издали, по походке, по тому, как неестественно легко шла она, расправив плечи.
Она приближалась к нему, а он весь трясся в ознобе, боялся, что как только она дотронется до него - произойдет непоправимое и злое. Но она улыбнулась ему впервые, как старому знакомцу, и у него отлегло на сердце. Она гладила шершавую кору, потом прижалась в нежном порыве к стволу, обвив руками; и платан зашумел, взволнованно и недоверчиво. В страстных словах она благодарила за то, что он много раз давал приют их счастью; потом забылась, называла дорогим и люби¬мым, ласкала прикосновениями разгоряченного тела. И он понял, что эта женщина не в своем уме, смерть жениха лишила ее рассудка, но боялся
отвлечь ее от странного занятия, опасаясь, что та совершит что-нибудь еще более безумное.
Но она пришла в себя, огонь сумасшествия угас, уступив место скорби. Девушка сняла с пальца кольцо и вложила в небольшую трещинку в стволе дерева.
- Это тебе от меня, ты будешь жить долго", - услышал он слова прекраснейшей из дочерей человеческих.
То, что свершилось потом, было ужасно. Она перекинула через сук веревку, и, прежде чем платан успел что-либо понять, все было кончено. Она раскачивалась на ветру с обезображенным от удушья лицом в неестественной позе. Платан чувство¬вал на себе тяжесть хрупкого тела и трепетал в горе.
"Она сделала с собой то же, что произошло с любимым", - подумал платан и подивился красоте и жертвенности поступка. Ему было горько за разбитое счастье влюбленных, хотелось рассказывать всему миру о том, чему довелось стать свидетелем, еще и еще раз вместе со всеми восхищаться мужеством изящной женщины.
Утром какие-то люди сняли ее с веревки и унесли в ящике, вроде тех, что он уже видел.
Он много размышлял потом обо всей этой истории, потому что теперь по ночам у него было время, и его никто не тревожил.
Платан был столь удручен случившимся, что не сразу заметил, как в городе опять начались перемены. Вновь стала слышна музыка, женщины на вокзале встречали солдат, уцелевших после всех испытаний. Конец войны совпал с весной, наполнявшей воздух пьянящей радостью.
Но ему не было до всего дела, потому что никакие изменения в мире не могли воскресить погибшей у него на глазах. Платан высу¬шил на себе ветвь, повинную в гибели девушки, так как не мог допустить, чтоб жила часть тела, на которой та умерла.
Новая неожиданность заставила его вернуться к жизни для того, чтобы страдать и мучаться вновь.Он смотрел на стенающего в бессильном горе мужчину и отказывался верить тому, что видел.
Это был тот самый юноша, что ушел на войну от любимой, возмужавший,
ставший мужем отрок, но он! Как могло подобное произойти, какая трагическая ошибки стала виною поломанных судеб, он никогда не узнал.
Как горевал потерявший невесту влюбленный, какая тоска была написана на исказившемся от горя лице! Он валялся в пыли, изорвав одежду, целовал землю на тропинке, что вытоптали они раньше, пробираясь на свидания, простирал к небу руки, проклиная неведомого изверга.
Потом он ушел, содрогаясь от рыданий, неверной походкой, подкашиваемый горем.
И платан стал ждать. Ждать того, что тот вернется для того, чтобы совершить с собой то же, что и любившая женщина. Ему было жаль еще одной поломанной судьбы, он искренне сочувствовал чужому горю.
… Но проходило время, и недоумение на бывшего любовника разрасталось в нем, потому как тот все откладывал и медлил. Платан не мог обижаться, понимая, что на такой шаг решиться не просто. Но через неделю бесплод¬ных ожиданий стало ясно, что тот уже не придет потому, как решил остаться жить.
Это возмутило его, в гневе затрясся платан, спугнув стаю птиц,
примостившуюся в ветвях. Как смеет тот пытаться выжить после всего?
Что значат его клятвы, заверения в том, что только в любимой
видел смысл существованию и случись что-нибудь с ней - он не выживет? Платан шумел ветвями, протестуя против мира лжи и обмана, где любовь не выдерживала испытаний.
То была последняя встреча с неудавшимся влюбленным, и после платан уже ничего не знал о его судьбе. Должно быть, того уже нет в живых, ведь организм людей не столь крепок и подвержен большему числу болезней.
Платан злился на то, что рожден только деревом, возмущался неверным любовником, который испортил историю, не воспользовался милостью судьбы, предоставившей случай поступить красиво и благородно.
И тогда он понял, что давно уже и горячо любил женщину, о которой на земле не осталось памяти, любил с первого момента встречи и был глубоко несчастен. Платан вспомнил горячее трепетное тело, прижи¬мавшееся к нему в минуты безумия, и понял, что то были самые светлые мгновения жизни, ради которых произвела его на свет природа.
Легко и нежно сжимал он в груди кольцо, оставленное любимой, доживая остаток дней размеренно и по инерции.
Высохший старый платан занимал много места и мог рухнуть с возвышения, причинив несчастный случай. Поэтому, во избежание недоразумений, мертвое дерево было решено спилить.Для удобства транспортировки массивный ствол был разрезан на части и в таком виде вывезен за пределы опасной зоны.
При пилении металлическое орудие в руках одного из рабочих взвизгнуло, натолкнувшись на что-то, неподдающееся разрушению. Этим предметом оказалось кольцо, неизвестно каким образом попавшее в ствол дерева.
-Витька, золотое, что ли? - полюбопытствовал напарник у обладателя находки.
- Да нет, медяшка, - ответил тот, которого звали Витькой, и швырнул кольцо вниз, в сутолоку и суматоху улицы.
1980,2009