– Саша?.. Да ты как не в себе!.. Час от часу не легче…
– Маша пропала.
– Как пропала!..
– Пока не знаю. Обзвонил всё, что только можно в нашем районе… И в твоём тоже.
– Причём здесь мой район!
– Маша хотела задать тебе несколько вопросов о чём-то очень личном… Как будто старцу какому…
– Она приходила, была здесь пятнадцать минут и ушла.
– Ты можешь сказать, о чём она… что спрашивала? Это может оказаться вопросом жизни и смерти.
– Может и оказаться. Но не в том смысле, который ты сейчас в состоянии уразуметь.
– Так можешь или нет?
– Я могу сказать, что ей ответил.
– Так можешь или нет?!
– То, что она сказала, касается только её и никого кроме неё.
– Нет. Я хочу знать всё.
– Вот как! А много тебя уже не устраивает?
– Уже нет.
– Что ж, моли ко Господу. Я здесь бессилен.
– Опять за своё! Сколько можно меня за нос водить!
– Сейчас в тебе гнев, обида, неизвестность гложет тебя. Почему ты пришёл за ответами ко мне? Двенадцать лет прожил с женщиной под одной крышей, укрывался одним одеялом, взрастил одну дочь на двоих – и не понял, кто с тобой шёл по жизни все эти годы. Чем ты вообще был занят?
– Так, здесь мне ответа не найти.
– Сиди уж, коли пришёл. Будет тебе ответ, жди.
– Я не спал всю ночь, у нас собраны вещи, вечером мы должны отправиться в Испанию.
– Можно было придумать более достойный способ вложения средств.
– Хочешь мне в этом помочь? Посмотри, как ты живёшь. Это жизнь? Вот это… и вот это – ты называешь жизнью?!
– Друг мой сердечный, жизнь бывает разной. Это лишь смерть может выглядеть одинаково неприглядной. Но даже в смерти, как заметил один мудрый человек, в одном случае труп, а в другом покойник. Так и в жизни. Только нюансов поболе будет. Тебе перечесть их?.. Впрочем, с тебя и одного довольно будет. Ты ещё не жил. Ты только казался живым самому себе. И таким же как ты. Невелика честь.
– Кто бы говорил о чести! Я знаю, – она не просто приходила, она приходила к тебе.
– Вот видишь, для тебя задача уже упростилась. Даже если так – что это меняет для тебя?.. дополнительная головная боль? Или возможность выместить на ком-то своё негодование? Ведь невероятно трудно признаться самому себе в собственной несостоятельности.
– Я был прав.
– Я дважды был женат, и оба раза неудачно. Иногда ты напоминаешь мне самого себя в твои годы. Но мои жёны не бегали от меня по ночам. Им не могло и в голову такое прийти. Так почему вдруг?.. или всё-таки не вдруг? Спроси у дочери, – где может быть её мать. Может, там найдёшь ответ.
– Что она тебе сказала!..
– Я могу тебе ответить, что ей сказал я. Большего не жди.
– Говори.
– Я сказал, что милые бранятся – только тешатся, что муж да жена одна сатана. И что у вас чудный ребёнок, страдающий не меньше, если не больше своих глупых родителей.
– …Да… Даша!.. Когда?.. И всё?.. Еду… Слава Тебе Господи… Антон…
– Ничего не говори.
– Скажу. Маша появилась дома двадцать минут назад. Пьяная, мокрая с головы до ног, приняла душ и легла спать… прости.
– Саша, тебе даден ещё один шанс. Умоляю, не промотай, он может оказаться последним. Езжай в аэропорт и сдавай свои билеты. Отправляйтесь на машине куда глаза глядят, преломите хлеб в красное вино, как делали вы в первый год вашей семейной жизни. А когда поймёте, что преграды разрушены – возвращайтесь. Прощай, друг мой. Бог вам в помощь.
– Прощай.
– Припозднился, отец родной. Не заболел ли часом?
– Нет, матушка, – люди в беду попали, надо было хоть словом добрым приободрить.
– Без лукавства – рада за тебя.
– Матушка Ксенюшко, что за день такой сегодня праздничный? Что-то я календарь запамятовал.
– Вот те календарь, а вот те праздник! Два венчания подряд!.. Мало того, – младенцы как со всего города съехались, а никого не слышно. Вишь, как присмирели-то! И не шелохнётся даже ни один, мышками на руках притихли. А ты говоришь – календарь!.. Значит так, отец родной, сегодня тебя никто дожидаться не будет, это я проверила сама. Так что иди себе восвояси, а то на тебе лица нет.
– Что, так заметно?
– А то незаметно-то! Ты ж не девка, румянами не пользуешься. Или уже пользуешься?
– Матушка, Вы знаете, у меня с юмором плохо. Ну, солдафон я необразованный.
– У меня, отец родной, с юмором тоже неважно. А потому ври да не завирайся. Солдафон… Это малому своему скажешь.
– Какому ещё малому!
– А разве нет? Думала, что есть. Опять ошиблась… Так чего стоишь, – иди уж, а мы тут за тебя грех твой сегодняшний отмолим… Погоди, просфорочки возьми.
– Спасибо, матушка… Почему три?
– А я знаю? Сколько в руку попало, столько и взяла.
– Помоги Вам Господь, матушка.
– Дверь за собой затвори, дует сегодня шибко.
– Минуточку-минуточку!.. Маркиз, хоть ты не путайся под ногами… Да что с тобой такое, лохматый… Сейчас открою!..
– …Тоша, это мы.
– Полина… Полина?!.. Полинушка… родная моя…
– Тоша… Не надо, при ребёнке хоть не плачь… Дай вытру… Вот… Ты жив… Как я по тебе скучала, если бы ты знал… если бы знал… Господи помилуй…
– Ты жива-здорова… глазам своим не верю… Всё, я в порядке.
– Познакомься.
– Сколько ему?..
– Четырнадцатого августа четыре исполнится. День рождения теперь будете праздновать вдвоём.
– Да ты что! Вот это подарок!.. Тебя как зовут, моя радость?
– Тоша.
– Антон?
– Тоша.
– Меня тоже зовут Тоша. Вот наконец-то мы с тобой и встретились.
– Дедушка-деда, я для тебя денюжку нашёл. Возьми, пожалуйста.
– Что?..
– …Тоша… Тош… всё хорошо?..
– Теперь да. Лучше и быть не может.
Часть III "Четыре дня" http://www.proza.ru/2010/01/19/1230