Поход на Вихоревку.
Из повести "Четыре реки жизни" Сайт автора- http://stixij.narod.ru/
Вот уже скоро закончится месяц, как я прибыл в Братск, по распределению из техникума. Уже начал работать на ремзаводе, поселился инженерном общежитии, стал знакомиться с людьми, работой, изучал и осматривал непривычную таежную округу. Сибирская тайга оказалась более разнообразной и не такой дремучей, чем в видениях с далекого Урала. Покорила мощь Ангары и громада водного пространства моря. Водохранилище начало заполняться и вода наступала на берег с каждой минутой. Еще вчера ты лакомился здесь мелкими сухими ягодами низкорослой малины, а сегодня эти ягоды краснеют под водой.
Необычное зрелище - посреди глубокого залива виден зеленый островок, образованный торчащими из-под воды верхушками сосен и берез. Ажурные листья проглядывают сквозь двухметровую толщу прозрачной, зеленоватой ангарской воды.
Но больше всего меня удивили громадные комары на Ангаре, в полтора раза больше наших, уральских, хотя и тех тщедушными не назовешь. Даже я, закаленный на ночных рыбалках, не всегда выдерживал их болезненные буровые установки. А вот мошка была обычной и не очень многочисленной. Да уже наступали утренние холода и вся эта мелкая вредная живность доживала свои последние дни.
Освоив и изучив ближайшую округу в радиусе около трех километров от общежития, я загорелся идеей побывать на речке Вихоревке. Согласно карте, что висела на стене у соседа по комнате, она находилась километрах в 15-20 севернее нашей комнаты. Для меня, не знающего усталости при ходьбе, такой маршрут, раз плюнуть. Будучи с детства дикарем-одиночкой, решил в поход идти один, хотя и предупредил соседа по комнате. Восемнадцать лет, сил и здоровья выше крыши, амбиций еще больше. Решил отправиться на два дня, в пятницу выйду, а воскресенье к вечеру вернусь.
Достал свой старый рыбацкий вещмешок, засунул туда грамм двести сала, несколько картофелин, 2 буханки хлеба, 3 вареных яйца, два десятка сахара-рафинада и карамелек. Соответственно лук, соль, пачку "Севера" и спички. Что-то завернул в свитер, что-то засунул в шерстяные запасные носки, обмотал газетами, а сверху большим куском полиэтилена. Кольца, катушка с жилкой и коробка с крючками и блеснами из мешка никогда не вынимались и всегда были готовы к рыбалке. Для плота приготовил несколько метров тонкой, но прочной, не ломающейся проволоки от ЛЭП. Нож, кинжал и старый походный топорик также всегда были в моем мешке, как и большая кружка с НЗ: бинтом, йодом и куском лейкопластыря, все из старых запасов. Зная свою неприхотливость, воду, как обычно не стал брать, иду-то к реке.
Плотно пообедав, отпросился с работы и уже после двух часов дня я бодро шагал по дороге на север по направлению к лесу. Было довольно тепло, самодельная штормовка с капюшоном, развевалась на ветру обнажая загорелую грудь, а недавно купленные кеды, оставляли запоминающийся рисунок в пыли на обочине дороги. Фуражка за ненадобностью покоилась в пузатом заплечном мешке, моток проволоки обвивал поясницу и издалека напоминал стильный ремень. Еще яркое солнышко било в левый глаз, а легкий ветерок тоже дул с запада, погоняя редкие ленивые облачка по уже выцветой синеве неба.
Через полчаса дорога свернула на запад, а я по бездорожью отправился на север. Туда мой маршрут, через сибирскую тайгу на речку Вихоревку, левый приток Ангары. Наверное, из-за того, что вырос на малых реках, меня к ним больше влекло, они были мне знакомее, роднее. Я их лучше понимал и они мне платили большим уловом рыбы. Поэтому, живя рядом с большим Братским водохранилищем и Ангарой я и отправился на поиски незнакомой мне Вихоревки, увидев ее на карте.
Местность напоминала предгорья Урала, холмистые лесные сопки, то тут, то там вставали на пути и заставляли петлять. Лес, преимущественно величавые сосны, мрачные ели и стройные пушистые лиственницы. Часто попадались высоченные тонкие березы.
Длинный, предлинный гибкий березовый ствол, с практически незаметной конусностью и, лишь на самом верху, желто-зеленая шапка листвы. Недавно показывали по ТВ, как оплодотворенная яйцеклетка прирастает к стенке матки – очень подобная модель. Удивляет единство конструкций в живой природе.
Через час пути по тайге, все чаще и чаще стали встречаться буреломы и завалы из обгорелых деревьев. Сначала я старался их обходить, а когда они стали попадаться сплошными громадными массивами, ничего не оставалось делать, как идти напролом. Или перелазить через завалы, или пролезать под ними. Довольно изматывающее занятие, этот ход с препятствиями.
Обгорелые деревья стояли наклонившись почти до земли, лежали друг на друге и тогда приходилось пробираться под ними, выбирая щели. Но были и непроходимые завалы, их я обходил стороной, делая лишние сотни метров. Никакой красоты вокруг, одни черные следы человеческого варварства. Весь измазавшийся, уставший от бесчисленных нырков и пролезаний в щели, прыжков по поваленным деревьям, где-то через три часа пути я решил осмотреться и отдохнуть. Выбрал сопку повыше, залез на раскидистую не очень чумазую сосну начал всматриваться по направлению на север. Увы, везде простиралась гарь и лишь строго на западе едва замечался свободный участок. Отдохнув, туда я и отправился.
Красное солнце неумолимо садилось в сгущавшие на западе тучи. Надо было искать ночлег. Через полчаса наконец-то выбрался из гари. Сразу стало полегче на душе, но идти по темноте искать речку, посчитал напрасным занятием. Впереди еще два дня, никуда она не денется от меня. Конечно, хорошо бы умыться, да попить чайку, но получай турист свое, за самонадеянность. Надо было брать воду отправляясь в поход. Нашел подходящую сосну, срезал несколько веток кустарника, затащил их наверх, переплел их с ветками сосны и скрепил проволокой - вот и готово гнездо для ночлега в незнакомом месте, попробуй, найди меня. Наверное так ночевали наши древние предки, тебе с высоты все видно, а тебя никто не видит и никто не чувствует запахов, особенно самый страшный зверь-человек.
Волки, медведи и рыси в эту пору еще сыты и не представляют угрозы, особенно днем. Только не появляйся перед ними внезапно. Один человек, особенно днем, тоже не страшен - под часами заточка. А вот два и более человек, тем более ночью, от этих надо уносить ноги и не показываться. Поэтому, прежде чем залезть на ночевку, делаю быструю пробежку с резким поворотом и выжидаю в десяток минут. Тишина, еще один такой же маневр в противоположную строну. Обычно этого достаточно, чтобы идущий по следу за тобой, выдал себя. Лишь после этого можно осторожно идти к своему дереву и спокойно, но чутко спать.
Устроившись в гнезде, слопал кусок сала и лучок, пососал карамельку, пожалев, что не взял воду. Хорошая фляжка получается из флакона из-под одеколона "Шипр", но уж долго надо кипятить ее в соде, чтобы отбить запах. Вот почему я без воды. К реке иду! Никакого чувства страха, одиночества, лесных леших и приведений я никогда не испытывал и не испытываю до сих пор. Просто надо оберегать свою психику от фильмов и книг, где авторы с больным воображением повествуют об этой, выдуманной ими, дури. Но перед сном минут пятнадцать прислушиваешься к шорохам и звукам вокруг.
Вот протяжно заскрипело от порыва ветра дерево, какая-то потревоженная птица вскрикнула вдалеке, сухая ветка упала от прыжка белки или другого малого зверька. Зверье человека чует по запаху и лишь человек ночью слепой и беспомощный, видно давно он потерял это чувство. Зато у него есть оружие, за поясом топорик, в кармане нож, на полутораметровой палке привязан кинжал, чем не пика. А метать топорик и пику я научился с детства. Попробуй, сунься к такому!
Проснулся с рассветом. От холода и скрюченности затекли мышцы, спустил с дерева амуницию, с трудом слез сам, разжег костерок, погрелся и поджарил кусочек сала с хлебом и луком. Конечно, очень хотелось выпить кружку горячего чая, но когда нет воды, не надо о ней думать и жажда исчезнет сама собой. Росы не было. Привычка по много часов обходиться без воды, выработалась в последние годы на летних рыбалках. Мы категорически никогда не брали с собой воду и когда из реки Белой стало нельзя пить воду, а до родников добираться далеко, научились терпеть. Так и родилась привычка.
Перекусив и выбрав по солнцу азимут, отправился дальше на поиски этой злополучной речки. По запахам, цвету растительности интуитивно чувствовалась ее близость и действительно, через пятнадцать-двадцать минут пути показалась среди деревьев и кустов ее гибкая, темно-серебристая спинка. Неширокая, но довольно глубокая речка быстро несла среди невысоких своих берегов, холодную, чистую, с зеленовато-синим оттенком, прозрачную воду. С берегов к ней клонили свои пышные кроны березы, сосны и осины, много было упавших в воду стволов деревьев. Некоторые, особо длинные, достигали своими тонкими вершинами другой берег речушки в ее узких местах, образуя мостки для шустрого зверья. Извиваясь, поблескивая вороненой сталью в затененных местах и серебром на солнце, ее стремительные воды делали сплав на плоту опасным приключением. Рыба водилась. То здесь, то там виделись всплески голавлей и хариусов за брошенными мной кусочками хлеба. Прошел несколько сот метров по берегу, прежде чем нашел невдалеке от воды три подходящих для плота, подсохших сосны. Отрубил топориком концы достаточной длины, сделал две поперечины, стащил это все к воде и связал плот. Срубил длинный шест и толстую палку для весла, с двух концов плота сделал причальные концы из оставшейся проволоки. Еще раньше из сухой прямой ветки черемухи сделал удилище, с кольцами и катушкой.
Разжег костер, согрел в своей закопченной походной кружке чай и наконец-то вдоволь напился сладкого вкусного чая с заваркой из малиновых и березовых листьев. Отдохнув и немного порыбачив, с трудом спихнул плот с наклонного берега в холодную воду и стремительно поплыл. Приходилось постоянно работать шестом, объезжая препятствия и большие коряги в воде, перелезать через нависшие над водой деревья или сгибаться под ними, избегать столкновения с берегами на прижимах. В некоторых местах шест не доставал дна и приходилось грести толстой палкой, как веслом и лишь на редких плесах можно было передохнуть на десяток, другой минут.
Уже менее чем через час сплава встретился первый прочный затор. Река была напрочь перекрыта упавшими друг на друга с обеих сторон большими деревьями. Пришлось срочно чалить к берегу и осматривать затор. Чтобы его разобрать, здесь работы на полдня, в холодной воде, орудуя моим маленьким топориком.
Пришлось разбирать плот и по бревнышку волочить их по берегу через завал, а там снова собирать. Вторая копия получилась более хлипкой, но что получилось, на том и поплыл. Низко нависающие ветки и стволы, едва не сбросили вещмешок в воду, успел выхватить уже из воды. Поэтому пришлось его приладить на спину, а топорик засунуть за пояс, хотя это и создавало неудобства при беганье по плоту. Лес у речки стал гуще, а завалы чаще.
Затормозить у второго сплошного завала не удалось. Хорошо, что берег был рядом, только и успел выбросить удочку и выпрыгнуть сам с чальным концом в руке. Намочил кеды и брюки. Плот развернуло и дальний конец уже затащило под завал. Но рядом росла березка и чальный конец мог дотянулся до нее. Пользуясь дубиной, как воротом, более чем на метр вытащил плот на берег и разобрал передний конец на суши. Задний же конец пришлось разбирать, стоя по щиколотку в воде - рубить проволоку топориком. Снова пришлось перетаскивать по бревнышку плот через завал, волоча каждое бревно метров на двадцать. Потом уже в третий раз вновь собирать плот. Проволоки на чальный конец уже не осталось. Разболелась спина от чрезмерной натуги. Нет, не так я представлял себе воскресную прогулку по реке Вихоревке. Но что поделаешь, она с честью оправдывала свое название. А что на ней творится в половодье! Плот совсем получился хлипким и от хорошего удара мог развалиться на бревнышки. Поэтому плыл очень осторожно, невдалеке от своего берега.
Очередной завал возник за крутым левым поворотом столь внезапно и, едва избежав столкновения с правым берегом и угребая к левому, пришлось срочно менять направление. Плот на середине, его тащит на глубокий быстряк слева и тут же завал. Конечно, можно было направить плот к крутому левому берегу и выпрыгнуть на него. А как потом переправиться на свою сторону. Проволоки для плота больше нет. Да времени на обдумывание было всего несколько секунд.
Перебежал на заднюю часть и стал что есть сил тормозить движение плота. Течение мгновенно его развернуло его и стало помогать двигать плот к правому берегу. Но увы, передок уже начал входить под завал. Схватил удочку и мощным двухметровым прыжком сиганул в воду. Хорошо, что допрыгнул до отмели, промок лишь до пояса. Плот же от прыжка и течения через несколько секунд скрылся под завалом. Как удачно, что и топор, и мешок на мне и лишь плот пропал.
В первую очередь вытряхнул все из намокшего вещмешка и разложил сушиться. Хорошо еще, что помогла обертка из полиэтилена, папиросы и продукты не намокли, а вот свитер и носки хватанули воды немного. Про одежду вообще нечего говорить, вся промокла до пояса. Быстро снял всю одежду и обувь, обтерся сухими концами, все тщательно отжал и развесил по кустам на ветерке и солнышке. Удаль прошла, начался озноб, пришлось, в чем мать родила, бегать по берегу чтобы согреться. С девяти лет мы с другом Борисом использовали этот надежный способ для согрева тела, когда в его холодной комнате барака, становилось невмоготу играть в карты или шашки. Побегав по берегу, нашел прекрасное тихое место, с гуляющими поверху голавлями, за очередным нагромождением упавших в воду деревьев.
За несколько рейсов перетащил туда все свое имущество, разжег высокий костер, согрелся и немного приоделся в полумокрую одежду. На себе все сохнет быстрее, тем более у жаркого костра. Подсушившись и окончательно согревшись, пошел ловить голавлей. Проснулся охотничьей азарт, сразу добавились силы, появилась радость от первого пойманного хорошего голавля.
Солнышко уже поднялось высоко, под завалом, в затишье, в наброшенной на голое тело штормовке было не так уж сильно холодно и зубы уже не стучали, друг об друга, да и мурашки исчезли. Клев был неплохой и уже четвертый голавлик трепыхался на проволочном кукане, однако пятый сорвался и увел стаю. Пришлось менять место лова. Пробежал вниз метров тридцать, до крутого берега, привязал «мушку» и поймал пару небольших хариусов. Потом вернувшись на старое место взял еще одного крупного голавля.
Часа через полтора рыбы было около двух килограммов. Можно было готовить обед, тем более, что одежда и кеды почти высохли. После каждой пойманной рыбине, приходилось подбрасывать дров в костер и поворачивать развешанную на палки одежду. Не спеша почистил всю рыбу, подсолил с луком, завернул по несколько штук в мокрую газету и засунул в угли, пусть преет. Сверху на огонь поставил свою знаменитую, видавшую виды полулитровую закопченную кружку кипятить чай. Приготовил малиновые и березовые листья для заварки и минут через двадцать уплетал за обе щеки наше фирменное с детства блюдо – знаменитую парениху. Это самый простой способ быстро запечь рыбу в костре. Первых два пакета нежной диетической рыбы, с легко отделяемыми костями, были съедены голодным туристом, за несколько минут, остальные два пакета охладил и оставил про запас. Потом минут двадцать я с удовольствием прихлебывал ароматный горячий чай с сахаром и хлебом, поглядывая по сторонам и обдумывая свой дальнейший маршрут.
Благодать! Неярко светило солнце уходя с зенита, белые и более темные облака кучковались на западе и медленно плыли в мою сторону, подгоняемые легким ветерком. И речка уже не казалась такой чужой и агрессивной, как прежде. Мой плот остался под завалом, но снова идти в холодную воду и рубить проволоку, повиснув на одной руке, очень не хотелось. Зачем еще раз рисковать в холодной воде!
С такими мыслями я подбросил толстых дровишек в костер и прилег вздремнуть на подстилку из веток и травы. Вчерашние горелые препятствия, ранний подъем, да и сегодняшний скоростной слалом на трех плотах, измотали силы. Плотный обед и горячий чай разморили экстремала-одиночку, вот я и уснул, провалившись в небытие.
Снилась, как всегда река Белая, поклевки поплавков. Как я с товарищами ставлю перемет, плывя с камнем-грузом в холодной воде. Проснулся от холода. Костер потух, солнце спряталось в набежавшие тучи, ветер усилился и стал прохладным. Подогрел остатки чая, подкрепился немного и схватив копье с удочкой в одну руку, с топором за поясом и мешком за плечами, бодро зашагал вдоль берега реки. Было около четырех дня последней субботы сентября 1962 года.
Еще когда сидел у костра, решил, что не стоит мучиться с плотами. Хотя течение быстрое, но ни на одном плоту я не плыл более часа. А разбор и сборка плотов, забирает времени и сил больше, чем если бы я шел по берегу, да и постоянные извивы реки слишком медленно приближают меня к пересечению с дорогой, идущей вдоль Ангары. По ней я и собирался вернуться в Братск на пойманной попутке. Почему бы мне не попытаться идти по направлению реки, спрямляя ее многочисленные изгибы, тем более, что завалов из деревьев вдали от реки не так уж и много и они обходимы. Вот я и шел, то приближаясь к руслу реки, то отдаляясь от него, сглаживая ее колены.
Часам к шести нашел недалеко от берега хорошее дерево для ночного гнезда, сплел его из гибких березовых веток, забросил сухой лапник. Затем спустился по берегу метров 100 вниз, развел костерок, хорошо поужинал остатками паренихи и чаем, тщательно затушил костер и замаскировал его. Наследил, будто пошел дальше вниз по течению, а сам осторожно, с утайками и стараясь не следить, прошел лесом обратно, бесшумно забрался в приготовленное гнездо на сосне. Примастерив копье, мешок и дубину, чтобы не упали при неосторожных движениях, долго озирал окрестности, со своей спальни на четырех метровой высоте.
Солнце еще подсвечивало сгущавшиеся тучи на западе, а стальная гладь реки уже почернела, едва видимые контуры берега, сливались с растущими кустами. Лишь хорошо просматриваемые верхушки высоченных берез и сосен мерно покачивались под легкими порывами северо-западного ветра. Их тихое, еле слышное поскрипывание и легкий шелест осенних листьев, навивали благодать и спокойствие. Перекурив последний раз, засунул мешок под голову, натянул капюшон штормовки на фуражку и укрывшись полиэтиленом, заснул чутким сном одинокого охотника.
Много лет, начиная с детства, мотаясь по ночевкам, нередко на 2-3 дня, давно заметил, что уже на второй день такого дикого одинокого существования начинаешь более глубоко и обостренно чувствовать окружающий безлюдный мир. Всякие многолюдные многодневные походы не дают такого обострения. Особенно развивается слух и обоняние. Нередко, идя вечером или ночью, сначала по запаху определяешь знакомое место и лишь потом визуально. Начинаешь замечать, что ночью все в лесу продолжает жить своей размеренной, не всегда замечаемой нами днем, жизнью. Вот раздался легкий всплеск и какой-то мелкий зверек завозился на берегу и опять все стихло. Кто-то, шурша, оставил свой звуковой след и более долгий, след запахов на лесной подстилке и опять тишина, лишь, на грани ощущений, доносится далекий, монотонный звук реки, струящейся через завал.
Раннее воскресное утро, встретило меня прохладным северным ветром, низкими пасмурными тучами и предчувствием скорого дождя. Быстро разжег костер, согрел чай, позавтракал остатками еды и отогрелся. Сразу стало веселее.
Надо было идти, пока не пошел дождь. Проверил все свои оставшиеся съестные припасы. Увы, еды на скудный завтрак, не более: небольшой кусочек сала, полбулки хлеба, пяток рафинада, 2 карамельки и сухарь (НЗ). По моим подсчетам, где-то на юге, юго-востоке, в 10 км должна быть дорога на Братск, чуть дальше Ангара. Но так как и дорога петляет вокруг сопок и Вихоревка, то возможно до дороги, и все 20 км. Солнца не видно, азимут по ходу туч, если ветер со вчерашнего вечера не изменился, можно взять с погрешностью около 30 градусов. По мху на березах и муравейникам погрешность направления на юг, еще больше.
Особенно начинаешь плутать в дождь. Плохая видимость, шум дождя, обходы завалов, заболоченных мест и крутых поросших склонов сбивают слабый интуитивный автопилот человека. Поэтому, при плохой видимости, в дождь или ночью путник переходит на большие круги, теряется и погибает в тайге. Все это я прекрасно знал, опасался, но знал я что сил и еды у меня достаточно, что при любых обстоятельствах, я рано или поздно выйду к каким-нибудь дорогам, снова к Вихоревке или к самому Братску. Да и хотелось испытать себя, как теперь говорят, "экстремом". Идти строго обратным путем, по отметкам из сломанных веток, надежнее, но долго и не интересно.
Поэтому решил не спешить, наловить рыбки на обед, сделать парениху, пока нет дождя и лишь потом отправляться в путь. Кто его знает, сколько еще идти, а идти сытым всегда веселее. Но холодный ветер загнал голавлей на дно, а хариус вообще пропал. Сменив множество мест рыбалки, с трудом поймал трех небольших голавликов, затратив больше двух часов. Еще раз согрел чай, напился от пуза, остаток в кружке, прикрыл плотно привязанной крышкой, отправился с таким водяным запасом в путь.
Выбрал направление, чуть левее хода облаков, намечая далекие ориентиры и стараясь не сбиваться с намеченной прямой. Низкие тучи, подгоняемые холодным северным ветром, почти скребли верхушки высоких деревьев, что росли на крутых сопках. Шел по бездорожью, с одной мыслью, как бы не напороться на гарь, так уж не хотелось преодолевать эти грязные препятствия и зазря изматывать силы.
Вот и пошел «столь долгожданный» татарин-дождь. Сначала лишь редкие мелкие капли, словно случайно, как бы извиняясь перед путником, падали лишь на траву и на ветки кустов, делая кеды мокрыми и лишь потом дождь обнаглел и стал бросать холодные капли в лицо. Пришлось остановиться, сделать из полиэтиленового куска конус, прошить его проволокой, прорезать дыры для глаз и рта и водрузить это сооружение на голову. Спереди полиэтилен закрывал туловище, сзади опускался почти до колен. Для путешествия в дождь по проселочной дороге это было неплохо, но в тайге, ветки задевали конус, он съезжал, приходилось идти полуслепым, лишь потом сообразил и обвязал веревкой и проволокой конус на шее и на поясе. Шел ходко, упираясь копьем на скользких склонах, стараясь, пока не сильно промок, найти хоть какую-нибудь лесовозную дорогу или тропку. Шагая по ней, не надо думать об азимуте, тропа обязательно выведет на дорогу, а дорога на шоссе.
Но время шло, промокли кеды и носки, штаны уже до колен, хоть отжимай, а ни тропки ни дороги нет и в помине.
Устал. Разжег под раскидистой елкой костер, сделал парениху, чай. Разделил остатки еды на две части: кусок хлеба, сало, сухарь и карамельку в НЗ, все остальное съел сейчас. Подсушив брюки и кеды отправился в путь. Шел пятый час дня. Уже начинало смеркаться, из-за дождя и низких туч. Маршрут пролагал стандартно, от направления движения туч двадцать градусов левее, определяя ориентир в виде далекого большого дерева или сопки и старался держаться этого направления. Встретив муравейник или мшистое дерево, растущее на поляне, сверял направление на юг.
Постепенно стало совсем темно. Зашел на вершину соседней сопки, с трудом забрался на скользкое мокрое дерево и около 2-х часов пристально всматривался по направлению на юго-восток. Ну должна же хоть какая-то машина блеснуть фарами на подъеме-повороте и определить мой последний бросок к дороге. Но было воскресенье, вечер, дождь и редкий транспорт в этих краях, решил не показываться мне. А может не туда гляжу!
Так и сидел я, дикий человек, на ветке под дождем озираясь по сторонам в надежде уловить своими зоркими глазами хоть какой-то отсвет фар в пространстве или на облаках, пока не заметил легкое покачивающее свечение. Оно показалось совсем не в той стороне, чем я ожидал увидеть. Скорее это был где-то северо-восток. Отблеск помаячил несколько секунд и пропал. Однако мне этого было достаточно, чтобы наметить направление и ориентиры пути. Обрадованный, быстро слез с дерева, выложил палками направление и задумался.
Напрямую, до увиденного отблеска, по расчетам, около двух километров. Это в степи, в хорошую сухую погоду можно увидеть отблеск фар и за десять километров, а здесь тайга, дождь и горы, два километра наверное предел видимости, даже если и смотришь с высоты. Звук же глушат и отражают горы и деревья, поэтому звука и не слышно. Но два километра по прямой, это все 4-5 километров по гористой ночной тайге, где сбиться ночью в дождь, пара пустяков. Ждать утра или идти в эту кромешную жуть. Эти мысли сверлили в моей голове несколько минут.
Конечно, можно залезть под мохнатую шубу ближайшей елки, разжечь костерок, поужинать, обсушиться и с рассветом отправиться в путь. Или шагать в ночь, под дождем, в кромешной тьме, в мокрой одежде по скользкому бездорожью, где любая ветка так и норовит выколоть глаза. Да и маршрут выдержать непросто. Поскользнулся, упал, встал, куда идти, где направление. Только интуиция и спасает в таких ситуациях.
Взвесив все за и против, опять решил рискнуть. Для здорового, жилистого почти девятнадцатилетнего парня, это хорошее, не смертельное испытание. Людей в тайге в такую погоду нет, сытое зверье спряталось от дождя, далеко слышит и убежит, при виде такого страшного горбатого приведения с пикой в руках, с топором за поясом и высоким конусом на голове. Пропастей здесь не должно быть, а попадется болото или возникнут другие неодолимые трудности, всегда можно остановиться, разжечь костер и переждать до утра.
Немного отдохнул, подкрепился хлебом, двумя кусочками рафинада и полизав мокрые листья, в углублениях в которых скопилась безвкусная вода, неспешно, осторожно двинулся в путь. Маршрут сверял по движению едва видимых облаков и ветру. Шел одиннадцатый час ночи, для конца сентября, это время самой колючей темени.
Пробирался почти на ощупь, медленно обходя завалы и болотистые места, часто останавливаясь и прислушиваясь, вдруг появится шум автомобильного мотора. Но было темно, сыро и только шелест капель дождя о листья тревожил ночное спокойствие таежного мира, да еще шум шагов и удары копья ночного дикаря-одиночки, придирающегося сквозь заросли. И если бы кто-то встретил меня в тот момент - плохо бы спал несколько месяцев, настолько был страшен это, не похожее на человека, приведение. Конечно, больше всего опасался пьяных охотников.
Пальнут со страха и нет человека. Но сколько иду, даже у речки не встречал следов человека, хотя и видел давние кострища. А следы давно размыли дожди и росы.
Шел и чувствовал в себе силу, что я могу, что я преодолел себя, что мне многое по плечу. Шел и шел, то насвистывая, то напевая знакомые бесконечные туристские песни, подбадривая себя и отпугивая невидимое зверье. Все больше приходила очевидная мысль, что заблудился, что пора становиться на ночлег под мохнатой елкой. Одежда промокла уже до пояса и постепенно натирала движущиеся части тела. Еще несколько часов такой ходьбы и появится первая кровь, а до этого нельзя допускать.
Вдруг почувствовал ногами, что попал в длинное углубление. Зажег свиток сухой бересты, что хранил, в кармане штормовки, на всякий случай. Ураа! Действительно это была старая, заросшая травой лесовозная колея. Только в какую сторону идти, где она идет в лес, а какое направление на шоссейку. Поди узнай! Поставил знак в виде пирамиды из сучьев, с направлением движения и пошел, как бы в сторону юга. Если через час не выйду на шоссе, значит надо идти в обратную сторону. Отдохнул у костерка, подсушился и не спеша пошел в выбранном направлении. Через час заметил, что колея расширилась, стала свежее, значит «Правильной дорогой идете товарищи!», как говаривал вождь пролетариата, хотя и завел страну в разруху и войну. Но здесь я угадал верное направление и через пару часов был на дороге. Мои мучения кончились, я преодолел страх и тьму.
Тихий дождь мелкой сеткой, монотонно ткал лужи, кромешная черно-серая темень скрадывала силуэты ближайших деревьев и, даже стоя на дороге, можно о ней было только догадываться.
Далее трех метров в любую сторону она не просматривалась. Рассчитав, что раньше утра, вряд ли удастся найти попутку, разжег под громадной сосной у дороги хороший костер, собрал с широких листьев воду и заварил чай. Почистил одежду и умылся, чтобы не напугать своим дикарским небритым видом водителей. Всю одежду снял и разложил сушиться на ветках над костром, сам же переоделся в сухие шерстяные носки и в трусах и майке, крутясь у огня, в очередной раз то ли поужинал, то ли позавтракал остатками еды из НЗ. Лучше ждать сытым, да и зачем теперь НЗ. На попутке до Братска меньше получаса хорошей езды. Это пешком по бездорожью, крутить по завалам и сопкам полдня, а у машины мотор и колеса, жми на газ и крути баранку и нет проблем даже в осенний дождь. Подсушившись, напялил всю одежду на себя, нагреб сухой хвои и лапника устроил лежанку. Перекурил и укрывшись куском полиэтилена, через полчаса спал мертвецким сном у костра, возле шоссейки.
Удивительна приспособляемость человека. Казалось, уже несколько сот лет живем в относительно комфортных условиях, а попал в «экстрем» на несколько дней и начинает тобой руководить много-тысячелетняя память подсознания, где записан весь лучший опыт многих тысяч предыдущих поколений древних людей-охотников. Через твой тонкий слой опыта, как сквозь вязкий сон, вдруг начинают пробиваться легкие всполохи этого древнего инстинкта. Важно суметь к нему прислушаться, ощутить его тонкую вуаль и отдаться его воле.
И тогда, это неизвестное раннее тебе состояние, выведет из леса, поможет найти ночью дорогу, сориентирует сделать правильный выбор в критической ситуации и не даст совершить опрометчивый поступок. Словно, кто-то свыше ведет тебя. Важно лишь не спугнуть это ощущение логикой своего левого полушария.
Такова общая система жизни, все что развивается в правильном направлении имеет право на жизнь, остальные направления вырождаются и погибают. А правильность определяется критерием, где лучше. Не надо быть Дравиным, чтобы заметить это. Достаточно быть пытливым, замечающим человеком и чаще быть одиноким на природе. Тогда все встанет на свои места, даже не противореча Библии. Просто ее символический текст непротиворечив разным уровням знаний.
Увы, не всем это дано, не всегда это чувство повторимо. Жил в соседнем общежитии выпускник-инженер Серега. Заядлый закаленный турист-одиночка. Даже в лютые сибирские морозы ходил в легком свитере под х/б штормовкой. Его выносливость и закаленность восхищали всех, в том числе и меня. В любую погоду, по вечерам он уходил на лыжах накручивать круги по замерзшему морю. Но глубокой зимой, в феврале его накрыло сильной метелью. Ушел и не вернулся. Только на следующий день нашли его замерзшее, свернутое в клубочек тело, на подстеленных лыжах. Замерз такой парень!
Видимо заблудился в круговерти метели, устал, прилег и уснул. Не дошел до берега всего триста метров. А сколько плутал, одному Богу известно. С метелью шутить нельзя. Любой зверь в метель забирается в самую лесную гущу и пережидает ее там. На плоской, ровной, как скатерть глади замерзшего моря, укрыться негде, негде переждать непогоду. Ориентир только берег. Потерял берег из виду и нет тебя.
Лишь к рассвету меня разбудил натруженный рев идущей по шоссе машины. Выскочил на дорогу, водитель опешил и остановил грузовик. Нехотя впустил в жаркую кабину разухабистого ЗИЛка небритого, промокшего бродягу, которого сначала принял за пьяницу-БИЧа. Когда разговорились, удивился еще больше. Вместо того, чтобы выпить и спать в теплой постели общежития, этот, по его понятиям «придурок», шастает ночью в дождь по дремучей сибирской тайге. Этого он никогда не поймет. Для него такие люди, как инопланетяне. Вот он, другое дело. В субботу и воскресенье хорошо вмазали с друзьями на трассе и весело покатили с дружком в Братск. Но у дружка случилась авария, полетел кардан, от «частой смазки» рассыпался подвесной подшипник. Вот и тащит он ГАЗон дружка на буксире, а мотор на каждом подъеме кипит, как самовар. Приходится доливать из каждой лужи и остужать мотор ЗИЛа. Ночь проспали в кабинах и спозаранку тронулись в медленный путь. Так как должны были приехать в Братск еще в пятницу.
Уже совсем рассвело, когда разговорчивый «водила» притормозил невдалеке от моего ремзавода. До начала смены я успел принять горячий душ, переодеться в сухую «робу» (рабочую одежду слесаря) и приступить к работе. Только трехдневная щетина напоминала о необычно проведенном времени, да излишняя сонливость.
Вот так необычно я отметил свой девятнадцатый День Рождения. Много раз приходилось их отмечать и до и после этого, круглые и обычные даты, но лишь этот остался в памяти на всю жизнь, до мельчайших подробностей. А другие - пойдет месяц и все забылось. Да и я, после такого похода стал другим, более уверенным в себе. Но как ходил без компаса, так и хожу до сих пор. Надо же хоть иногда соревноваться с гусями по «ориентированию» без компаса. Чем мы, люди-человеки хуже их!
PS: Недавно написали мне велотуристы из Братска, с претензией- где там можно было заблудиться!
Открыл карты Google Maps (Google Планета Земля). Действительно, теперь, через 46 лет, многое изменилось. Везде дороги, асфальт, населенные пункты. А тогда...
Было две-три дороги: асфальтовая с выбоинами, по улице Гидростроителей и далее до ГЭС и гравийная дорога от Братска-5 (Падунские пороги) до ЛПК (будущего Братск-8). Да заброшенная лесовозная дорога у левой стороны Ангары, куда я и стремился. И кругом тайга без дорог и троп, с завалами от пожарищ и ураганов. Мы стареем, цивилизация наступает...