Таманский запорожец
Этот замечательный памятник украшает станицу, некогда “самый скверный городишко из всех приморских городов России ”, которая по природным достопримечательностям, памятникам истории и культуры на душу населения может поспорить с крупнейшими городами не только Кубани, но и России. Судите сами, в Тамани находятся останки древнегреческой Гермонассы, генуэзской Матреги, древнерусской Тмутаракани, Турецкий фонтан, старейший черноморский православный храм св. Покровы, построенный “на кошт” Антона Головатого в 1794 году, археологический и литературный музей М. Лермонтова, валы Фанагорийской крепости, заложенной А.В.Суворовым; грязевые вулканы-Блеваки. В ряду этих достопримичательностей ярким бриллиантом выделяется “памятник Антону Головатому”, как называют в народе этот монумент. Изображение памятника Запорожцам можно встретить повсюду, на краевых периодических изданиях, на стеклах машин, бутылочных наклейках и бланках таманских предприятий.
Бронзовому Запорожцу нет еще и ста лет, а кажется будто он стоит здесь вечно, со дня возникновения Тамани, и как бы не прятали его за памятником В.И. Ленина и кронами деревьев станичные власти, красота его сияет во всей своей первозданности вот уже девятый десяток. Так бывает с выдающимся произведением искусства; появившись однажды на свет, он обретает жизнь вечную. Однако события, связанные с его созданием и установкой не были делом бесспорным и однозначными. Какова же история Таманского Запорожца, которому 5 октября этого года исполняется 85 лет ?
Идея создания памятника связана была с празднованием 200-летия Кубанского казачьего войска и присвоением ему старшинства от появления на Кавказе Хоперского полка . Известный украинский художник и архитектор Опанас Сластион в статье ”Портреты Антона Головатого”, напечатанной в “Журнале истории, литературы и культуры “ за 1918 г., об этом так писал: “ Идея создания в Тамани памятника Головатому и запорожцам, которые 25 августа 1792 года высадились тут, возникла давно: еще 6 марта 1894 года (1896 г.- Н.Т.), когда кубанское казачество праздновало столетний (200-летний - Н.Т.) юбилей своего существования... Вначале имелось в виду поставить на скале фигуру Антона Головатого, но разыскать его портрета не удалось, и поэтому комитет по возведению памятника решил, что фигура на скале должна представлять собой тип простого запорожца, но так чтобы тот запорожец был как будто бы и А. Головатым, то на противоположной стороне скалы выбить текст известной песни А. Головатого “Ой, годi нам журитися”.., а ниже подпись Антон Головатый, войсковой Судья войска верных козаков Черноморских”.
О. Сластион укорял кубанских казаков, что те не увековечили должным образом память Войскового Судьи, личности незаурядной, благодаря уму и талантам которой черноморцы получили Правобережную Кубань в вечное и потомственне владение. Ведь, по его мнению, это можно было сделать, так как существуют портреты Антона Головатого, их лишь следовало разыскать. Скульптор Опишнянский в статье “Як роблять памятники”, помещенной в № 266 газеты “Рада” за 1911 г. возмущался, что кубанцы не объявили конкурс, а заказали его частным образом скульптору Адамсону. Он доказывал, что “не только портрет, даже и портреты Головатого существуют” и что создание памятника, подобного Таманскому Запорожцу, “не может не возмущать людей профессиональных”. Он отмечал, что “даже погода была использована неудачно”. Но это, как писал О.Сластион, были словами “пост фактума”, к возведенному на Таманском берегу памятнику.
Действительно, портреты А. Головатого можно было найти в то время ( их не помешало бы разыскать и сейчас - Н.Т.); ведь, известен тот факт, что Я. Кухаренко посылал Т.Г. Шевченко в Петербург четыре портрета Судьи Черноморского казачьего войска, с которых просил сделать литографию. Вскоре Т. Шевченко был отправлен в ссылку, а портреты где-то затерялись в закутках Петербургской Академии художеств ( Так, к сожалению, случалось нередко в истории нашего казачества ). Они, возможно, и сейчас пыляться в самых отдаленных уголках петербургских музеев или в фондах той же Академии художеств. Но, как мне думается, на этот раз нашим предкам в те предреволюционные годы сильно повезло. Повезло, что у них не оказалось под рукой завалявшегося доподлинного портрета Антона Головатого и они склонились к тому, чтобы установить фигуру простого запорожца. Если бы в Тамани был поставлен памятник полковнику А. Головатому, его постигла бы судьба, микешенскй Екатерины II в Краснодаре...
Как бы не шумели, не возмущались скульпторы - профессионалы тех, уже бесконечно далеких дореволюционных лет, что заказ на создание памятника достался не им, нам, кубанцам, все же повезло . Повезло, что нашли в лице А.И. Адамсона самоотверженного художника, ставшего отцом таманского шедевра.
Амандус Генрих (Аманд Иванович) Адамсон родился на х. Ууга-Рятсепа, вблизи Палдиски, в Эстонии 31 сентября 1855 года, умер в Палдиски 26 июня 1929 года. В 1879 году он закончил Петербургскую Академию художеств, а в 1907 году стал ее академиком. А. Адамсон является автором скульптурной группы фонтана в Мисхоре, памятника затопленным кораблям в Севастополе, созданного в соавторстве с В. Фельдманом в 1905 г., Петру I в Полтаве -1909 г. ,и наконец, нашего Запорожца.
56-летнего скульптора вдохновила и зажгла, казалось бы далекая для эстонца тема Запорожского казачества, и он работал над созданием памятника, не жалея ни сил, ни времени. И в довольно короткий срок он создал макет монумента, одобренный строительным комитетом и правлением Кубанского казачьего войска.
Осенью 1911 года, когда бронзовая фигура казака была отлита, в Тамани закипели подготовительные работы по установке памятника. До этого в станице была реставрирована обветшавшая казачья святыня - Покровская церковь, приведены в порядок все войсковые и общественные здания. Правление и все Кубанское войско готовились к торжествам, связанным с открытием памятника, намеченным на 5 октября.
В 1896 г. черноморцы вместе с линейцами отметили 200-летие Кубанского казачьего войска, установили в Екатеринодаре памятную стелу, а спустя несколько лет, они спохватившись, обратились к высшему начальству с настоятельной просьбой установить старшинство Кубанского казачества с 1516 года, то есть со времени возникновения Запорожской Сечи. В этом им было отказано по той причине, что запорожцы служили тогда Польше и земли их не входили в состав России, забыв однако, что и Кубань в те времена принадлежала Турции. Грамотных, думающих черноморцев не могло не оскорбить явно выказанное желание отнять у них историческую память, память о славных предках, что вызвало взаимное недоверие и напряженность в отношениях. Желание самодержавия навязать черноморцам новую историю привело к прямо противоположному результату. Правление Кубанского войска сделало запрос в Петербург с просьбой о передаче войску регалий Запорожцев, хранящихся в музеях Москвы и Петербурга, подчеркивая свое наследство. Памятуя события 1905-1906 года, самодержавие решило не осложнять отношений с казачеством, переименовало два кубанских полка в Запорожские, а одному присвоило имя З.Чепиги. Смягчило свои позиции и войско, решив однако поддержать инициативу казаков ст.Таманской и увековечить память своих предков, установив памятник Антону Головатому. По всем частям и станицам войска были собраны пожертвования на памятник запорожцам.
29 сентября 1911 года , когда подготовительные работы по установке памятника близились к завершению, из Екатеринодара в Тамань отбыли два парохода с офицерами, атаманами и выборными казаками от каждой станицы для участия в открытии памятника. Возглавил эту депутацию начальник штаба Кубанского казачьего войска генерал-майор Андрей Иванович Кияшко. С ним вместе отправился и войсковой старшина Петр Павлович Орлов, бывший старший адъютант Войскового штаба, которому было поручено войсковым атаманом описать торжества. П.П. Орлов блестяще справился с этим поручением, оставив потомкам замечательную книгу с довольно длинным названием “Описание торжеств в станице Таманской по поводу открытия 5 октября 1911 года Памятника, сооруженного Кубанским казачьим войском первым Запорожцам, прибывшим 25-го августа 1792 г. к берегам Тамани и высадившимся здесь”. Вряд ли П.Орлов обладал особым литературным даром,но торжественность и возвышенность события, стремление передать его простыми словами делают книгу интересной и захватывающей.
В Тамань депутаты прибыли с незначительными приключениями 30 сентября; до торжеств оставалось всего пять дней, а открывать собственно было нечего, на месте его установки высилась груда гранитных блоков. 1 октября в торжественной обстановке проходил праздник Покрова; в обновленной Покровской церкви отслужена служба и проведен храмовый праздник. Погода стояла прекрасная, но уже на следующий день она, как свидетельствует П. П. Орлов испортилась. В тот день в своей тетраде он сделал запись, которую затем поместил в книгу: “Море глухо и злобно шумит и шлет свои черные вспененные волны одну за другой, гулко ударяя ими о берег. Будет непогода ! А около памятника работа кипит, молотки рабочих стучат неустанно, обтесывая гранит; когда же ночь изгонит свет, тогда зажигаются газокалильные фонари, тогда тьма бежит от этого места, и молотки стучат чуть что не до полуночи: дела еще много, а времени мало ! Начальник штаба каждый день, а в день и по несколько раз, приходит к месту сооружения памятника, чтобы лично видеть успешность работ и здесь проводит целые часы; когда же его начинают терзать опасения, что сделать не успеют, то Адамсон успокаивает, говоря, что успеют, но только если рабочие не приостановят работ “. 2 октября в воскресенье настал ответственный день - на уже возведенный пьедестал была установлена фигура Запорожца. П.Орлов так описал этот торжественный момент:”...Стучат молотки рабочих о гранит, работает лебедка и железным канатом поднимает на блоках на вершину скалы-пьедестала фигуру запорожца. Она грузно висит, слегка покачиваясь в воздухе, над постаментом, затем, управляемая привязанными к ней пеньковыми канатами, начинает принимать положение стоящего человека, опускаясь ногами все ниже, все ближе к пьедисталу, вот опустилась, вот вошла своими шипами в приготовленные в камне гнезда, вошла и прочно стала, Канаты ослабли, они не нужны, и громкое, радостное “ура” раскатилось над собравшейся толпой зрителей. Фигура Запорожца не полна, не достает еще правой руки, держащей знамя. Эта часть фигуры лежит пока в ящике на земле. Как только кончится укрепление фигуры в камне, начнут поднимать руку со знаменем. Захолодало еще более, все спешат по домам погреться.”
Оставалась самая малость, все от А. Адамсона до П.Орлова расчитывали, что монтаж памятника завершится к вечеру. Отправляясь на вечернюю службу, начинавшуюся в пять часов, П. Орлов братил внимание, что и рука со знаменем была “поднята на пьедестал и положена там у ног Запорожца. Работы оставалось на два-три часа; по случаю завершения работ генерал Кияшко готовил “небольшое чествование скульптора-академика” для чего им было заказано шампанское, а всем депутатам приказано было после службы быть у памятника. Из церкви все поспешили на строительную площадку. “Вот и площадь вот и памятник, окруженный лесами-,описывает войсковой старшина событие, произошедшее вслед за тем -, но рука со знаменем продолжает по-прежнему лежать у ног Запорожца. Отчего же она не поднята на место ? Около памятника виднеются две-три фигуры рабочих финнов да А.И. Адамсон.” Оказалось, что рабочие забастовали, и отказавшись завершить монтаж, разошлись по своим квартирам. Генерал Кияшко приказал подъесаулу Толстопяту, бывшему тогда приставом ст.Таманской немедленно собрать рабочих. Вскоре были собраны рабочие и монтаж памятника продолжился теперь под присмотром депутатов и войскового начальства. Дул холодный ветер, срывался снег, генерал Кияшко предложил депутатам отправиться по квартирам, но никто не пожелал покинуть строительную площадку. В половине одинадцатого ночи 2 октября 1911 г. дружное “ура” депутатов возвестило об окончании установки памятника. “Под рев и завывание разыгравшейся непогоды” все присутствующие прочитали молитву “Спаси, Господи, люди твоя” и разошлись по квартирам.
С этого момента Таманский Запорожец явился на свет в полной свей красе, чтобы жить вечно. Вот как описывает свое впечатление П. Орлов в минуту рождения этого шедевра: “Запорожец сделал последний шаг, вылезая из под прибрежной кручи на скалу, сделал да так и застыл на веки с растегнутым воротом рубахи, опираясь правой рукой о твердо поставленное на землю знамя, а левой придерживая висящую сбоку саблю. Он уже успел окинуть взором развертывающуюся прелестную богатую картину ландшафта и теперь, подняв к небу свое истомленное душевными и житейскими невзгодами, а также и трудным морским переходом, лицо, устремил туда свой молитвенно-восторженный взор, возсылая хвалу и благодарение Богу и великой Государыне за дарованныя ему земли, изобилующие роскошной растительностью, зверем, птицей и рыбой, за земли, что будут кормильцем-поильцем его, за земли, в которых предстоит ему насадить гражданственность, завести хозяйство, упрочить экономический быт и вообще зажить трудовой жизнью... Мне казалось, когда я смотрел на Запорожца, что он дышит и вечно будет живым в этом чудном своем образе, и мнилось, что этот Запорожец родился в минуту чуда: занавес развернулся, и он предстал пред глазами восхищенного зрителя спокойный, величавый, умиленный, восторженный”.
И действительно, лицо Запорожца живое, в нем можно прочитать целую гамму чувств, а как раз именно это свойство отличает скульптурный шедевр от пусть даже хорошо сделанной поделки. Незря недосыпал А. Адамсон, коротал дни и ночи на строительной площадке, он знал, что именно этим монументом увековечит память о себе как о выдающемся мастере.
4 октября в Тамань прибыл Наказный Атаман М.П. Бабыч , его встречали хлебом-солью станичный атаман и строй казачьих частей. Церковный перезвон обеих Таманских церквей возвестил о прибытии епископа Ставропольского и Екатеринодарского Агафодора.
5-го октября выносом казачьих регалий из Покровской церкви началось торжественное шествие войск к открываемому памятнику. День открытия памятника выдался солнечным и погожим. В Вознесенком храме, который стоял напротив памятника ( на месте летнего кинотеатра - Н.Т. ) состоялась торжественная литургия, по окончании которой, под звуки марша “Коль славен...” регилии, а вслед за ними и все участники торжества направились к памятнику, накрытому полотном. Выстроившись вокруг памятника, казаки и приглашенные выслушали молитву и речь епископа Агафодора. И затем наступил самый торжественный момент - открытие памятника. Вот как он происходил: ...”Наказный Атаман отдает приказание, и начальник войскового штаба подает команду: ”Накройсь !”Когда же участвующие в параде войска и школьники надели головные уборы, командует: “всем парадом, слушай на караул !” Сабли сверкнули, винтовки щетиной штыков стали отвесно . Музыка заиграла войсковой марш, присутствующие воинские чины приложили руку к головному убору, а прочие лица обнажили головы. Завеса на памятнике тихо раздалась, задержалась немного, зацепившись за что-то, и упала. Пред тысячами зрителей предстал Запорожец во всей своей могучей, художественно-пленительной красоте”.
После речей и парада войск, отдавших честь своему увековеченному в бронзе предку, памятник обступили жители Тамани и гости праздника. На следующий день, как издавна водилось у казаков памятник “обмыли” на “войсковой хлеб-соли” и зачитали у памятника поздравительные телеграммы, пришедшие со всех концов Российской империи. Среди них была и ответная монаршая телеграмма на имя Наказного Атамана из Ливадии, в которой говорилось: “Передайте Кубанским казакам мое сердечное спасибо за выраженные мне верноподаннические чувства. Верю в их преданность Престолу и Родине. Николай”. Открытие памятника запорожцам было воспринято казаками как общий войсковой праздник, оно отмечалось концертами и застольями во многих кубанских станицах. Пожалуй лучше всех выразил свои чувства, связанные с открытием памятника в Тамани, помощник атамана станицы Новомышастовской Лукьяненко в посланной им телеграмме на имя Кияшко, говоря о своих станичниках в третьем лице, писал начальнику штаба: “Доложить Кошевому, що и воны сегодня писля церквы за общественным столом, писля Царских ура, гаркнулы ура своему Кошевому Бабычу, як ридному по крови. Козакы дуже хвалылы за дию предкивського запорожського памятника и теж роздилялы мысли Таманского праздныка. 80-литний козак Саменко, узнав це, сказав: я теж черкесив быв, гирко плакав, танцював и спивав; всих перенесло сегодня до Вас, на Тамань на вспомыны дорогого памятныка, Ура вам всим !”
Вечером того же дня в летнем театре состоялась постановка спектакля Г. Доброскока “Козацьки прадиды”, а ночной салют, расцветивший безоблачное небо Тамани, завершил празднество, связанное с открытием памятника запорожцам.