Какая разность между хладным трупом и только что заболевшим человеком? – Несколько часов, и разговор о разности можно будет прекратить…
МАЛЬВИНА КОРЯГИНА
Среди ночи он проснулся, чувствуя, как она ворочалась на соседней половине кровати. «Милая моя Магда, - подумал он, - тебя снова донимает мигрень». Мигрень, hemicrania, «половина головы». В ее случае – мигренозный статус. Он за девять лет привык к отсутствию искусственного освещения в доме, к разговорам шепотом, к фильтрации запахов на кухне. Все потому, что она нужна была ему любая: раздражительная, угнетенная, подавленная, сонная, вялая. Он чувствовал свою никчемность оттого, что не мог вылечить ее. Лечение дорогостоящее – откуда возьмет столько денег издатель, состоявший шестой год на бирже труда?
Шесть лет назад Магда получила инвалидность, ей стали начислять пенсию. Тех денег едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Поэтому бедной (во всех смыслах) Магде приходилось травиться подобием лекарств от мигрени из муниципальных аптек. А иногда денег не хватало даже на них. В таком случае, она сама пыталась найти способ лечения: горячий или холодный душ головы, смоченная теплая или прохладная одежда, горячая ванна или отдых в темной тихой комнате. То был, однако, эффективно ненадолго, всего на несколько часов боль оставляла ее измусоленный мозг. Тошнота, рвота, головокружения, помутнения сознания – сколько всего они вместе пережили за эти девять лет!
Десятого числа каждого месяца он шел в муниципальную аптеку купить Магде суматриптан.
- Сегодня вот завезли, усиленный ибупрофеном. Хоть и вдвое дороже, зато забудете о мигрени недели на две, а тут как раз на неделю приема. Давайте ваш рецепт, - сказал фармацевт.
Он достал из кармана рецепт, а потом две зеленые бумажки одного номинала… Цены в аптеках на лекарства росли, словно грибы после дождя. После каждого визита в аптеку, он понимал – в нашу злостную эпоху воинствующего потребления лучше не болеть.
Десятого числа каждого месяца он приносил домой, купленный в аптеке суматриптан, но с каждым разом, с каждым месяцем эффекта от «чудо – таблетки» наблюдалось все меньше и меньше. Мигрень стала сопровождаться, совершенно не характерными симптомами. Мало того, что Магда кричала от нестерпимой головной боли более суток, так при этом у нее начался сильный жар. В это время он носился по комнате в поисках завалявшийся где–то в тумбочке пресловутый агонист серотонина. Нашелся только кофе, после двух чашек она уснула.
Глядя на нее, он думал: «Ну, она же не напрягается, питается регулярно, не пьет, не принимает контрацептивы.… За что, за что моя Магда так мучается?». «Его Магда» много рассказывала ему о своей матери, вскрывшей себе вены из-за адски сильной боли в правой части головы, отдававшей в челюсть и шею. Потом вскрытие показало, что у нее уже довольно долго развивалась доброкачественная опухоль мозга, которая переродилась в злокачественную. Мать Магды можно было спасти и, возможно, она жила бы еще долго и счастливо, если бы зажравшиеся бюрократы из Минздрава лет на пять раньше выдали справку о предоставляемых льготах на лекарства. Пятью годами ранее, больному человеку не пришлось бы покупать НПВП втридорога. Он всегда у всех занимала денег, ей нужно было прокормить семью, но все деньги уходили на эти чертовы таблетки. «Когда я пришла домой я услышала лишь шум воды в ванной.… Там в воде, смешанной с кровью лежала моя мама.… А в прихожей на полочке для обуви я увидела деньги, говорившие обо всем откровеннее всякой предсмертной записки: ровно половины от них не хватало на анаболик», – рассказ Магды вырывал сердце.
- Боже мой, Магда, у тебя температура под сорок! – воскликнул он, доставая из-под нее градусник. В ответ Магда только кричала от внезапно начавшейся боли. Суматриптан, усиленный ибупрофеном, не прошел испытание: недельный запас исчерпал себя, но вот – опять приступ. Он начал было варить кофе, потом решил, что от него температура может только повыситься. В доме не было ни обезболивающего, ни денег. Он выгреб мелочь из карманов. Столько хватит только на жвачку в придорожном магазинчике. Крик Магды, бессловесный крик о помощи, просто вынудил его бежать. Бежать в аптеки и просить там дать хотя бы парацетамол или аспирин в долг.
Муниципальная аптека была закрыта, часы работы – до десяти вечера. А в три часа ночи в этом районе города найти круглосуточную аптеку можно через две остановки от дома. И он бежал, в ушах стоял пронзительный крик Магды. Все отошло для него на второй план: возмущающиеся парочки, которых он сталкивал на своем пути, наркоманы, кучкующиеся в темноте где-то по углам и отпускающие в его адрес матерные ругательства.
И вот, он в аптеке. Ядовитый свет, заливающий стекло, за которым находятся изобилующие ассортиментом препараты. Фармацевт, обрюзгшая блондинка «уже за сорок», раскладывала перед стоявшим впереди молодым человеком презервативы, прячась, как и препараты за аптечным стеклом.
- Вот, смотрите, эти с дополнительной стимуляцией.… А вот это ребристые с малиновым запахом…
Черт побери, в то время, когда близкий человек мучается, как в аду, приходится стоять в очереди, смотря на прогрессирующее падение нравов.
- Простите, пожалуйста, мне срочно нужен парацетамол, хотя бы одна пластинка, - вмешался он в разговор, не выдержав ожидания.
- По-моему, я еще не расплатился, - заявил молодой человек.
Однако он оттолкнул «извращенца» от кассы.
- Я вас прошу, моей жене плохо, у нее приступ мигрени!!! – почти уже в истерике кричал он.
- Вот, прошу вас, на здоровье, - фармацевт положила перед ним обернутые в фольгу таблетки. Он высыпал в ответ звенящую мелочь.
- Но… тут же не хватает…
- Да-да, буквально каких-то единиц не хватает, чтобы спасти от мук человека…
- В таком случае, я не могу отпустить вам их, холодно заявила блондинка.
Ему на глаза случайно попалась рекламная надпись «Суматриптан». Он четко представил Магду, бьющуюся головой о стену.… Потом он взорвался в истерике и сквозь истеричные рыдания рассказал этой стерве на кассе о случившемся Магдином приступе мигрени и о хронической нехватке денег.
- При всем моем уважении, - холодно говорила она, - чем так вот мучиться, собрали б документы на развод… Лекарства, они всегда дорогие…
Его обуяла ненависть к самому себе, к своей беспомощности противостоять дурацкому бюрократическому аппарату. У него в голове не укладывалась циничность человеческой натуры, фильтрация всего и всех.
В аптеке никого не было. Он собрал всю волю в кулак: этим самым кулаком разбил стекло, за которым стояла хабалка. Все ее лицо оказалось в крови. Она кричала что-то матом от болевого шока. Он схватил крупный осколок, которым ударил ее в сонную артерию. Она упала, и ее блондинистые волосы постепенно становились бардовыми. Сразу же после того как стекло разлетелось, словно дешевый китайский фарфор, сработала сигнализация. Он успел взять несколько упаковок парацетамола и суматриптана.
И он снова бежал, теперь уже домой. Только что он внес свой посильный вклад в поддержку справедливости, потому что только справедливость могла спасти жизнь его Магде. Он не понимал, почему те, кто сидят выше имеют право жрать все подряд, пить, сколько влезет и делать все, что вздумается, а якобы простым смертным всегда должны доставаться «уши от мертвого слона». Он просто бежал, а навстречу ему - снова возмущенные люди, наркоманы, бомжи.
Он не вошел в квартиру, он туда вломился. Опять же по привычке, не включая свет, но сдержать крик не удалось впервые:
- Магда, Магда, - но ответа не следовало. Он ринулся в спальню и увидел там то, что меньше всего предполагал увидеть. В свете луны лежащая на кровати Магда, кухонный нож плотно вошедший в ее живот не оставлял никаких надежд. На ней был светлый халат, а темно вишневые следы крови на нем рисовали на нем цветение сакуры в начале апреля.
Он долго не мог сдвинуться с места. Как же больной ей было, что даже не хотелось жить! Примерно через пол часа он побрел на кухню, где налил в стакан воду из под крана, высыпал на стол парацетамол и суматриптан. Он совершенно не чувствовал, как перемешанная с водой химия дошла до желудка. Совсем скоро у него начнется либо какой –нибудь отек, либо излияние чего-нибудь куда-нибудь.
Вот путь по коридору, ведущий в ванную, куда он открывает дверь. Вспомнил о Магде, перешагнул порог, закрыв за собой дверь. Закрыл дверь до прихода нового дня, где ни его, ни, тем более Магды, уже не будет.