Директор школы номер восемь Иван Петрович находился с утра в дурном расположении духа. Потому как сегодня в школу нагрянула санэпидемстанция. Кто-то из родителей пожаловался, нервно расхаживая по кабинету, думал Иван Петрович. С самого утра он послал физрука за букетом цветов, конфетами и шампанским (про физрука, надо сказать, шла слава отчаянного ловеласа и дамского любимца), и какова же была его досада, когда представителем санитарных властей города оказался мужик, невысокий, в синем костюме и с лысиной. «Маленький, синенький, сверху блестящий», - злобно подумал про него Иван Петрович, запихивая в шкаф ненужный букет. От обеда в школьной столовой мужик отказался, а тратиться на водку Иван Петрович не стал, и так до зарплаты всего стольник остался.
Физрук повел санврача по школе, а Иван Петрович с тоской думал о том, что придется, видимо, платить штраф за засорившуюся некстати канализацию и тараканов, которых развели на кухне нерадивые буфетчицы.
Грустные думы директора прервал появившийся на пороге физрук.
- Иван Петрович, требуется ваше вмешательство.
Еще что-нибудь, подумал Иван Петрович и отправился за физруком.
Санврач стоял в спортзале, рядом с нагромождением матов, в окружении учеников и учениц, галдящих на все лады.
- Что здесь происходит? – пробасил Иван Петрович, сурово разглядывая ребячью толпу.
Из отрывочных реплик он понял, что «маленький синенький», проверяя состояние спортзала и количество в нем грязи и пыли, пытается пробраться в угол за матами, а дети всеми своими детскими силами пытаются этому воспрепятствовать.
- А ну всем разойтись! – гаркнул директор.
Разошелся только санитарный доктор, отлетев к ближайшей двери. Ученики же, привычные к зычному гласу директора, стояли, как вкопанные.
Что-то они там прячут, наконец догадался Иван Петрович.
- Ну, что там у вас? Токмакова, докладывай, - обратился он к круглой отличнице, гордости школы.
- Там у нас шуршик, - звонко отрапортовала Токмакова.
- У вас там… кто? – не понял Иван Петрович.
- Шуршик! – хором проскандировал класс.
Ребята опять загалдели.
- Он нам счастье приносит!
- Он хороший, добрый такой!
- Мы у него пятерки просим, или чтоб к доске не вызвали, если урок не знаешь!
- Так, стоп, - остановил словесный поток Иван Петрович, решив, что у пятого «а» наблюдается редкая форма коллективного помешательства, и заодно размышляя, как бы потихоньку вызвать сюда школьную медсестру Киру Федоровну, чтобы та подтвердила его догадку. – А взглянуть на вашего шуршика можно? Или только вы его видите?
Токмакова обернулась к классу, дети покивали, и она сказала своим звонким голосом:
- Можно. Только пусть он, - кивок в сторону санврача, - отойдет со своей отравой подальше.
- Токмакова, так про взрослых нельзя… - начал было физрук, но директор уже повернулся к мужичку и попросил его на минуту покинуть зал.
Чертыхаясь и проклиная сумасшедших школьников во главе со сдвинутым директором, «маленький синенький» вынужден был удалиться, захватив чемоданчик «с отравой».
Дети расступились, и Иван Петрович заглянул за маты.
В углу сидело странное существо. Маленькое, размером с мышь, оно напоминало мохнатого дракончика. И глаза, огромные, выпуклые. Шуршик внимательно смотрел своими выпуклыми глазами на директора. Иван Петрович сказал «а ну-ка» присел, осторожно взял шуршика большим и указательным пальцами правой руки, посадил на массивную, грубую ладонь левой и приблизил к лицу.
Мгновением позже Иван Петрович осознал, что сидит на чем-то бугристом и жестком, но в то же время теплом. Перед ним было огромное лицо, помятое, несвежее и недовольное. Это я где, хотел спросить он, но изо рта раздались звуки, напоминающее то ли шипение, то ли шуршание. Лицо напротив открыло рот и, создавая неароматный поток воздуха (перегар плюс недавно выкуренная сигарета), произнесло то, что не смог сказать Иван Петрович. Голос был сердитый и очень громкий, и Ивану Петровичу захотелось заткнуть уши.
Уши затыкать было нечем по причине отсутствия рук. Лапами, которые почему-то заменяли Ивану Петровичу руки, затыкать уши было крайне неудобно – лапы эти были коротки и когтисты. Вот же оказия, одновременно сказали лицо и Иван Петрович.
Так это же я на своей ладони сижу, осознал вдруг директор. Значит, я и есть шуршик? Хорошо, а как назад? Или теперь шуршик будет директором, а я стану любимцем пятого «а», который обеспечивает отличную учебу и выдает на-гора пятерки?
Иван Петрович с ужасом осознал, что вполне возможен другой вариант – его отдадут варвару-санврачу, и тот попрыскает на неизвестного науке животного своей отравой. Не хочу отравы, подумал Иван Петрович. Дети, заступитесь за меня, я буду хороший, честное слово!
- Занятная зверушка, - сказал лже-директор. Адаптировался, гад, подумал Иван Петрович. А директор продолжал, обращаясь к физруку:
- Глянь-ка, Александр Николаевич, - и сунул тому в руку Ивана Петровича.
Через мгновение Иван Петрович стоял перед ребятами в теле физрука. А лже-директор, пробасив «разбирайтесь тут сами», быстренько смылся.
Так и живет теперь Иван Петрович в физкультурниковском теле, физвоспитание преподает. Правда, его вот-вот должны назначить директором за хорошую активность в жизни школы. Сначала было трудновато – года все-таки не те, но потом ничего, привык. Свое бывшее тело ни он, ни кто-либо другой никогда больше не видели. Физкультурник же внедрился в тело санврача, а дальше Иван Петрович не знает. Вернее, сейчас-то он уже не Иван Петрович, а Александр Николаевич.
Но одна мысль не дает ему покоя – кто же убежал в его теле? Хотя – какая разница, и так все неплохо вышло, думает Иван Петрович, заглядываясь на симпатичных старшеклассниц и молоденьких учительниц, физрук-то помоложе лет на пятнадцать будет.