Снаружи лаял пес. Вначале я не обращал внимания, но он никак не умолкал, и его лай начал потихоньку действовать на мои нервы. Он лаял бездарно и безобразно. В этом лае не было ни чувства, ни отношения. Просто пес лаял и не намеревался замолкнуть.
Прошел час, а он все лаял. Прошло два часа, однако этот балбес не умолкал. Черт побери, хоть бы по-человечески лаял, хоть пошел бы рвать глотку в каком-нибудь пустыре. А то встал посреди многолюдного городского квартала и надоедает своим невыносимым лаем.
Этот идиот не понимает, что находится в общественном месте, а не где-то джунглях или в зале заседаний, чтобы вытворять все, что душе угодно… Хотя бы лаял на кого-то или что-то, скулил бы, скажем, на луну или звезды, а не просто так, бесцельно, бессмысленно и беспринципно. Черт побери, собака это или прохожий, нажравшийся водки, как свинья.
Я уже не мог больше сдерживать себя и, выйдя на балкон, закричал на пса.
– Заткнешься, наконец, или нет?! Идиот!..
Он даже не посмотрел в мою сторону. В знак презрения свернул кольцом хвост и продолжил свой лай.
– Эй, осел, заткнись!– крикнул я.
Он снова не обратил на меня внимания.
– Турк!– заорал я, выйдя из себя.
– Зачем вы оскорбляете меня?– наконец откликнулся он.
– Убирайся отсюда, бездарный сукин сын,– все больше воспалялся я,– хотя бы умел нормально лаять…
– А я не лаю,– спокойно произнес он,– я декламирую…
– Убирайся к черту со своей декламацией, бестолковая скотина,– заорал я, потеряв всякое терпение.
– Мы еще встретимся, – с презрением произнес пес и удалился, рыча.
На следующий день он не появлялась на нашей стороне. Прошел еще один день, два, и он все не появлялся со своим идиотским лаем.
Я уже было забыл этого проклятого четвероногого, как однажды, включив телевизор, застыл от удивления: с экрана на меня смотрел знакомый пес. На шее у него красовалась «бабочка». Он снова лаял. А сидящие в зале аплодировали.