Дождева Алёна ВИНТАЖ
любовь, которой никогда не будет
«Кто зовет меня, кто отвлекает от гонки?»
Чередуя холодное с теплым, мы ныряем в подземные коридоры метро, и в разные стороны по одной ветке уходим, даже взгляда не оставляя друг другу: я на север, ты на юг. В этой гонке за временем мы забываем жить, и это настолько банально, что об этом не говорят вслух и боятся думать.
Это ведь проще вечно двигаться, не замечая глаз и даже избегая их, делая вид, что они тебе сняться наяву. Я окружаю себя цветами и увожу их в заповедник пьяных поэтов. Ты остаешься курить и пожимать руки незнакомым и знакомым людям. Может пора бросить привычку не курить?
Я не знаю правил, по которым ты движешься, да и своих не смогу сформулировать, и остается только набирать обороты и отдаляться все дальше и дальше от страха отказа, от чувства ненужности тому, кто может быть так рядом. Сложить оттопанные крылья под легкой пелериной и двинуться на свой северо-запад, чтобы запить белыми ночами этот привкус недоступной близости.
Этот шепот за спиной мне только почудился или я его себе придумала?
«Все больше овладевала им тоска»
Раскрашивая стены в разные цвета, ты забываешь давать названия картинам. Ты знаешь слово изнутри и снаружи, но не соединяешь его с изображением, и мне остается заниматься поэзией, угадывая тебя в жестах кисти.
Я на ощупь, интуитивно ищу выхода из темной комнаты. И вот она дверная ручка, но от неё бьет током. Сжав зубы и широко открыв глаза, забываю себя и то, кем я являюсь миру поутру, двумя руками открываю дверь.
Теплые вечерние лучи солнца красят мои щеки, но никому этого не видно. Я улыбаюсь и подглядываю в щель. Тихо-тихо, чтобы не спугнуть сердца и не выдать себя шумом в ушах, приближаюсь к клетке с тигром, стоящим мордой к солнцу и хвостом ко мне. Мне не страшно остаться без пальцев, но сделать неловкость больно.
Жесткая шерсть взъерошена на загривке, вибрисы насторожены, кончик уха нервно подергивается – слышит, но не двигается. Тянусь, опускаю взгляд, чтобы не столкнуться с вертикалью зрачка, бездыханно мелкими шагами все ближе и ближе.
Прутья осыпаются сгоревшей бумагой, и весенний шаловливый ветер уносит пепел предрассудков и стереотипов прочь.
«У меня это не совсем ловко получается»
Путается в паутине слов мысль, эмоции застревают в груди, нет им выхода. И только маленькие кнопки электронных игрушек шуршат под пальцами. Семьдесят кириллических символов – это предел откровению. Заплетаются ноги, глаза не видят препятствий, но видят небо, вытягивающее душу в полет.
Улицы заполнены улыбчивыми парочками и голубями. Незаметной длиннополой тенью просачиваюсь мимо. На задворках вокзалов техногенные пейзажи и безумное питерское небо. У меня солнце близится к горизонту, твоё уже село за ближайшие крыши.
На канате в красных балетках танцует сама музыка, лоскутная одежда вьется вокруг неё пламенем, и с каждым шагом все выше и выше взбирается фигурка, приближаясь в своей страсти к самому Богу.
У чуткого края неба оборачивается танцовщица, кивает мне, целует воздух и легкое её дуновение доносит до меня аромат ментола и яблока. Я касаюсь пальцами губ в неуловимом ответе на поцелуй. Откидываю волосы рукой в незаметном прощальном жесте, и возвращаюсь на землю, все еще чувствуя запах дыма сгоревшей страстью музыки.
«Никто ничего не скажет»
Чистота твоего голоса в наушниках. Я смотрю в темноту и слушаю тебя. Ты спрашиваешь незнакомого мне человека о его жизни, просишь описать себя одним словом. Я слушаю голос душой, не разбирая на отдельные смыслы, и чувствую тебя немного ближе.
Мне не с кем поговорить, кроме твоего отражения в записи. Я думаю о том, что меня окружает сейчас, и впервые за три года понимаю, что терять-то нечего. Несколько удобных вещей, документы, тетради… Всего лишь два шага до двери в новую веру.
Никто мне не помощник, никто не даст совета, никто даже не услышит моего воя в четырех стенах, а если услышит, сделает вид, что не заметил. Да и нужны ли мне слова их. Поминки по себе я уже отпраздновала, дело за малым – возродиться.
Периодическое умирание идет на пользу птице Феникс, только что там за пределами смерти?
Я в одиночестве своих мыслей собираю из осколков реальности слово Вечность, чтобы подарить его тебе. И пусть мои руки становятся похожи на мясо от остроты углов. Никто ничего не скажет, не кому будет осудить нас, потому что этот мир мы строим для себя заново.
«Ты молод, но скоро убедишься в этом сам»
По фитилю огнем разбегается моё сердце, и еще мгновение и дотронется до тротила любви. Я храню молчание на этой зыбкой границе, уже не боюсь и не жду. Не предвосхищаю. Ловлю солнце кожей и замираю от каждого нового ощущения. Что это? Дождь?
Пятна фонарей расплываются звездами под ресницами, что устали охранять бдение глаз. Каждый день как самостоятельная песня, как великая и непостижимая загадка. Чем закончится? Стоять на краю проще, чем прыгать, правда?
Молодость так часто граничит со смелостью и безрассудством, и только отчаянию свойственно принимать решения, которые не подчиняются разуму. Это не сумасшествие, это жизнь, это движение вверх, в котором отказывают себе по бытовому мудрые.
Я устала быть соломинкой в заводи, я, легко-легко касаясь воды, выбираюсь на середину течения. Впереди шум водопада меня разламывающего пополам или море счастья, в котором чудной серебряной пеной станет русалочка, спасающая и спасенная?
Зачем мне ноги, если у меня есть твой голос? По реке вниз к закату я достигну всего, чего так боялась. Теряя мудрость - становишься моложе.
«Как сладка ты, дождавшаяся»
С подвернувшимся под ногу обозом я преодолеваю семьсот верст. Не жду встречи, а только дышу тем городом, что для тебя дом. Ты рискуешь и, улыбаясь, вылавливаешь меня-рыбку из потока людей.
Широкие мосты строим прямо к продажным храмам, блуждаем вместе с дождем, не веря в прикосновения, путаемся в многослойных одеждах, проверяя искренность слов руками. Собираем капли, запивая тишину откровений.
Последние метры к расставанию преодолеваем молча, чтобы ярче запомнить, четче отпечатать, чтобы не думать о том, как долго может длиться время, как растягиваться. Красивые расставания - портят встречи, а потому мы превращаем для себя его в обыденность, срываясь на последних секундах.
Распятая на стекле ладонь – НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ. Каменная улыбка твоя улетающая в непознанное количество дней и ночей до новой (будет ли?) встречи. Губы еще помнят.
Разноцветный день, который закончился в два часа после полудня разрезом дверей вагона. Никто не предполагал, что мир умеет сжиматься до маленькой точки твоего зрачка, прячущегося за веками.
«Гасите факелы! Уже рассвет»
Мерцающий монитор с замороженной фразой на нем. Глухой офф-лайн. Мы запутались в словах, разделенных километрами, или ты решил не грешить перед миром и Богом, покинувшим тебя? Я не хотела молчать там, где стоит быть откровенной, а ты решил за двоих.
Пальцы еще час назад плясали в попытке кричать. Быстрые буквы отскакивали от нежных клавиш ноутбука. Невозможно передать эмоции, когда не слышишь голоса. Я не чувствую себя и не хочу верить в то, что сказка рассыпается пылью, я собираю осколки незажженных звезд.
Еще не пришел час, когда я буду складывать мечты в коробки глубокой памяти, но рассвет уже наступает на холодные пятки ночи. Вместе с пробивающимся светом монстр реальности приближается ко мне и его щупальца тянутся к горлу. Мне не хватит воздуха, чтобы выжить, чтобы прожить целый день, понимая, что никакого дальше уже не будет.
Несложившееся стоит картинкой, отраженной в слезах. Мне не остановить потока. До утра я могу себе это позволить, а после жизнь утрет меня подолом, отвесит шлепок и шмыгая носом, я понесу себя по кругу неустроенного быта, думая только о том, что, возможно, новой ночью, я смогу прочесть во фразе «Изыди!» другой смысл.
«Ты думал, я умерла?»
Жестко, не жалея ни себя, ни мира вокруг себя, ломаю пространство, путаю день с ночью, иду по кругу одиночества через запреты оставить тебя и сны о тебе. Когда мне становиться грустно и больно, я открываю вены, чтобы почувствовать жизнь. Смотрю на капельки сердца и перетягиваю руки материей из ангельского пуха.
Без движений лежа на холодном полу, даю отдых мышцам, пока мысли ищут ответа на безумие параноидального сознания. Ждать – это самая жестокая кара, которую могли придумать. Ожидание человека – это замороженное сердце, остановка его биения, пережидание боли – это шаг в темноту, не знаешь границ и не знаешь итогов, не знаешь, будет ли свет на твою голову.
Минуты каплями «Тебя нет, и никогда не было. Нет. Нет. Нет,» - бьют по темечку старинной китайской пыткой. Время, потраченное на уговоры себя много проще, тех часов, когда ты вспоминаешь прошедшее.
Глаза в темноте не закрываются, потому что нет разуму моему покоя. Тень сна не посещает даже моих желаний. Картина потолка изучена досконально, но скоро я встану, и мне нужно будет махать крыльями, ступать ногами за чьи-то двери. И хуже всего то, что я даже жить без тебя смогу. Только не сейчас, а когда-нибудь потом.
«Довернув, пошли борт в борт»
Ты не посвящаешь стихи таким, как я. Плоть не достойна фраз, а духом я не владею. Он поистрепался в дороге из юношества во взрослую жизнь, я растеряла себя по крохам, а потому не претендую. Иди с миром, ищи смысл.
Оставлю в своей памяти местечко для уединения с образом сильного и нужного человека. Буду возвращаться туда временами. А в жизни ты останешься тем же, кем был. Мне хватит сил и самообладания улыбаться и приветствовать, шутить и обсуждать сплетни о тебе с неизменившимся лицом. Никто даже не заметит, что в моем сердце аккуратно собран пепел надежды, что в глазах уголь вместо огня.
Не остается выживших в стихии. Все, как один (и ты, и я), теряют часть себя, кто-то большую кто-то меньшую – это и ведет к растерянности, к страху растворится и потеряться в этой жизни окончательно.
Женщине суждено быть водой, чтобы биться о камень-мужчину, я же скорее ртуть и растекаюсь зеркальной поверхностью, не оставляя шанса проникнуть внутрь или встревожить до волны. Разбил меня на мелкие шарики и раскатал – не собраться ни с мыслями, ни с мечтами, ни с желаниями. Остается только выжить.
«Ради всего святого, дайте взглянуть»
Ты вычеркнул меня из всех списков, и это говорит о том, что хочешь видеть. Ты читаешь мои записи и следишь за моими стихами, как будто ждешь для себя повода меня забыть. Я всеми силами отвожу глаза от окошка, где под твоим именем надпись «в сети».
Оказывается это так просто смотреть, как ты хвастаешься тем, что остался в моих. Чувствую себя холодной и не проницаемой, ведь никому не видно по ту сторону монитора, что я свечой стекаю на полировку стола, не имея шанса отвечать на выпады тявкающего твоего характера.
Чудесен будет тот миг, когда я смогу увидеть тебя, с изменившимся лицом в толпе ничего не подозревающих прохожих. Пылью нарисованная на асфальте, моя тень прилипнет к твоим ботинкам, а ты в наивности своей будешь надеяться, что отвернувшись, станешь свободным.
Расчесывай раны, делай их глубже, я буду болеть ими, ведь кто-то же должен еще верить в то, что есть солнце, что есть доверие и искренность, которую примут и прижмут к сердцу. Оставь мне все: переживания, скуку, жажду видеть – все, я прощу и останусь по эту строну навсегда. Жить немного сложнее, чем не желать жить, а мне уже без разницы.
«Тогда были хорошие времена, тогда Джейн была со мной»
В самый разгар лета, когда солнце уже нагрело воду до температуры купания, я поднимусь на середину моста и вспомню, как ругала тебя за темные мысли покончить с собой, как умоляла не делать этого, не посмотрев в мои глаза.
Низко-низко опустив голову, буду искать тени, чтобы разорвать одиночество отражением в воде. Ни звука, ни движения только подводные лучи золотыми рыбками плещутся, как воспоминания, как короткие отрывки, что остались на поверхности спустя время.
Раскалывая впечатления на части, я пересматриваю картинки тактильных ощущений. Щетина – наждачка-нулёвочка по лицу у пыльной дороги, синяя сетка строительного забора в спину, шершавая кора, горячие твои руки, мягкие, настойчивые губы.
Солнце опускается за горизонт, и я отпускаю свои мысли о тебе, в колодец с холодным равнодушием, разбавленным чистосердечным отчаянием. Ничего не оставлю боли. Пусть она захлебнется в отсутствии причин проявить себя. Всё, что было, все эфемерности и реальности, останутся вне её досягаемости, и я не дам шанса ей поселиться в душе.
Вода приятно проглотит моё тело, оттолкнувшееся от мостков. Скоро кончится это лето, а вместе с ним и разлука.
«Ты станцуешь нам войну?»
Стеная от безысходности своей невыносимой ситуации, я раскрываю объятья ветру и лечу вместе с листьями вниз с холма. Вот и осень, а это значит, скоро я буду ближе, не зависимо от состояния твоей души. Просто физически ближе. В объятиях одного города.
Впрочем, погрузив себя в отчаяние сам забываешь, кем ты был до него. Узнаю ли я тебя? Смогу ли прочесть жесты, скрытые в глубине. На что станет похожа встреча?
Я увижу тебя и промолчу, я стану тайной, которую не знает никто. В ответ жестами и телодвижениями ты будешь объяснять, что растерян. Танцевать руками по столу будешь и не прятать глаз.
Поговори со мной, будто мы немного знакомы, о пустяках или просто пошути. Мне станет легче и боль облаком раствориться, а может вслед ей растает любовь. Пожалей меня. Сделай вид, что мы немножко знакомы, и у меня не будет шансов подойти к тебе ближе дозволенного.
Если внутреннюю свою черноту и стужу не можешь преодолеть – не калечь никого – иди с миром. Но дай шанс остыть, без повода на надежду. Обезнадежить - это сделать одолжение, сменить мотивацию, дать повод идти дальше.
«Я помню. До завтра»
Моя кожа, ошпаренная кипятком твоего взгляда, покраснеет, и я выйду на воздух. Подниму голову вверх, как та побитая собака, что видела полынью, в которой исчезли её однодневные щенки. Слышать, как ты ретушируешь откровенность под общественный манифест тяжелее, чем её осознавать. Буду фантазировать, что мне это почудилось.
Да, я всё знаю, да ты так же рванёшь в противоположную сторону от меня, чтобы не прикоснуться, то есть, чтобы не захотеть прикоснуться. Не надо расставлять точек там, где не было запятых. Мы ничего не успели написать, мы только мечтали это сделать. Любовь, которой никогда не будет, частицами распада отравляет мою кровь.
Не бойся, я выйду, чтобы вернуться другой, пустой и уже не привлекательной, специально для тебя не привлекательной, но настолько же чертовски красивой. Не четкими, резкими движениями, я буду курить в ожидании ещё раз тебя увидеть, а потом брошу под ноги не докуренную иллюзию, и пойду прочь.
- А что дальше? – спросит меня она, догоняя и прижимаясь к плечу.
- Абсолютно ничего.
- Никогда?
- Такого слова нет в лексиконе циника.
(с) Дождева Алёна