Картина пятая
Длинный и довольно узкий больничный коридор, переходящий в просторный холл с телевизором и стульями. Женщины в халатах и спортивных костюмах смотрят сериал. С первого этажа подтягиваются мужчины – каждый со своим стулом, пристраиваются к обществу. Баба Дуся громким шепотом комментирует фильм, на нее шикают. Баба Дуся забирает стул и уходит в палату, следом за нею тянется Лида, которая чувствует себя одинокой.
В холле появляется ночная медсестра, Софья Андреевна. Это старая женщина, в безукоризненно чистом халате и косынке. Под носом у нее марлевая повязка, глаза колючие. Молча приглушает звук в телевизоре под общий ропот, быстро исчезает в процедурной комнате. Вслед за нею идет дежурный врач и медсестра из мужского отделения.
Из палаты снова выходит баба Дуся – в столовую, за кипятком.
Картина шестая
Палата, освещенная довольно тускло. Катя вяжет что-то на кровати, Людмила Ивановна пытается читать. Вера вслух мечтает.
ВЕРА. Вот девчонки обрадуются, когда я в общагу вернусь! Они там без меня скисли. Каждой хочется, как мне, выскочить... за любого придурка, лишь бы...
Входит баба Дуся.
БАБА ДУСЯ. Девочки, что я узнала! Привезли такую тяжелую – кошма-ар! На носилках – и в манипуляцию! Все сбежались. Там паника! И зав приехал! Все сбежались! А у нас-то коечка свободная! А везде-то занято! А дежурит Софьюшка! Уж она постарается нам свинью подложить!
Все отрываются от своих занятий и переглядываются.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА (деловито). Так, женщины! Пока этого не случилось – ужинать! Быстро по местам!
Все очень живо и, очевидно, привычно, принимаются за дело. Вера и Катя составляют из стульев импровизированный стол – вдоль койки Людмилы Ивановны, баба Дуся отправляется за продуктами в холодильник, который находится в столовой. Людмила Ивановна достает из тумбочки пакет с парниковыми огурцами и зеленым луком, режет в миску салат. Лида наблюдает за всеми из своего угла.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА (тоном командира). Лида, а вы чего расселись? Тащите на общий стол свои запасы. Если, конечно, не жалко...
Лида радостно вскакивает.
ЛИДА. Не жалко, что вы! У меня скумбрия копченая есть, и огурцы тоже, и еще...
Выбегает из палаты.
ВЕРА (мечтательно) Ску-умбрия! Копченая! Жаль, что вам, девочки, нельзя! Сто лет не ела! Она же дорогущая сейчас, у-ужас!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Почему это – нельзя? Мне можно все!
Возвращается баба Дуся и на ходу, как обычно, задевает вешалку, потом опрокидывает табурет.
БАБА ДУСЯ(мрачно). Знаете, сколько из нее гноя выкачали? Полведра! Плеврит. Срочно ужинать!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. И что мы будем делать без вас, Евдокия Батьковна? Наступит полный информационный голод.
Появляется Лида и начинает суетливо выкладывать на составленные стулья пакетики с нарезанным сыром, колбасой, разворачивает копченую рыбу. В палате повисает запах свежих огурцов и копченостей. Вера блаженно принюхивается.
ВЕРА. Прощальный ужин. Завтра я буду жрать картошку в мундирах с килькой. Интересно, килька еще существует в природе?
Все рассаживаются: Вера, Катя, Людмила Ивановна рядом, впритирку, баба Дуся на табурете, спиной к двери. Лида – сбоку, на стуле.
КАТЯ (задумчиво). Итак, тыл прикрыт. Спина ваша, Евдокия Петровна, лучше всякой ширмы.
Баба Дуся гордо выпрямляется.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Наша мымра, Софья, чтоб ей было пусто, все равно унюхает запретное... Так что давайте без пауз. Говорильню – на потом.
Все молча жуют, передавая друг другу одноразовые тарелочки с едой.
КАТЯ. Дочки у вас, Людмила Ивановна – чу-удо! Образцово-показательные, прямо как дедушка-голубчик у Евдокии Петровны. Ни дня не пропустили. А ты, Веруня, из гордости на магазинных харчах просидела две недели. Надо было все-таки известить родителей. Да мама твоя не простит, что ты скрыла...
ВЕРА (после паузы). Они думают, что муж все сделает...
КАТЯ. То есть, они знают, что ты в больнице?!
ВЕРА(быстро). Нет. Зачем их... волновать?
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. А свекровь? Она ведь женщина! Как она может бросить невестку, если та...
ВЕРА (перебивает). Да ну ее! Она просто мечтает, чтобы я окачурилась! Сынок-то рассказал все, правда? Она своего добилась. Мечтала развести – сбылось.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА (бодро). Ничего, мы Леню окрутим! Все-таки будущий врач. И...стой, а он хоть знает, что ты замужняя?
ВЕРА (смеется). Стал бы он целоваться с девицей! Они, медики, все такие – мастера постельных дел.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Ты хочешь сказать, что уже успела...
ВЕРА. Да ну вас с вашим Ленечкой!
БАБА ДУСЯ (мечтательно). А я, девочки, люблю страстных. Чтоб как грузины! Вы знаете, как мой голубчик ведет себя... на финише? (громко и театрально) О-о-о!!! (стонет). Умир-а-а-ю!!! Все, умираю!
Все смеются.
БАБА ДУСЯ (войдя в роль). Как хорошо-о-о! Умира-а-аю! И тут... соседи слева и справа начинают стучать в стенку, ха-ха-ха! Думают, что я своего голубчика режу.
КАТЯ (смеясь). Ну, вы и артистка! Так прямо и стучат!
БАБА ДУСЯ (широко крестится) Вот те крест!
ВЕРА. В таком возрасте – умирать? Он же старый!
БАБА ДУСЯ. Ста-арый? Шестьдесят семь – и старый?! Да его батя детей рожал до самой смерти – по возрасту! Настрогал десять душ. Мой голубчик – девятый.
ВЕРА (поднимает брови). Что ж он вам... не настрогал? Если у него такая природа?
БАБА ДУСЯ (спокойно). Настрогал и мне. Двоих.
Все молча переглядываются.
КАТЯ. А вы не говорили о них. Женились и уехали?
БАБА ДУСЯ (с непроницаемым лицом). Утонули.
Все одновременно перестают жевать.
ЛИДА (с ужасом смотрит на бабу Дусю). Ка-ак?
БАБА ДУСЯ. А так. Стукнуло им по шестнадцать. Пошли с друзьями на Днепр. Без нашего разрешения обошлись. Дурачились, лодка перевернулась. А ветер был страшный, почти ураган. Трое спаслись, вернее – их спасли. А мои... плохо плавали, хоть и на Днепре выросли. А, может, что-то случилось... Тех, одноклассников, спрашивали потом... Ведь можно было за лодку ухватиться... И почему – оба, а?
Все потрясенно молчат. Баба Дуся одна жует огурец с тупым лицом.
БАБА ДУСЯ (после паузы). Вот тогда меня и хватил первый инфаркт. Не микро... А если бы не хватил, я бы... удавилась. Просто не было физических сил. И мой голубчик... его мой инфаркт тоже спас. Кто бы за мной ухаживал?
КАТЯ (тихо). Извините нас, мы не знали...
БАБА ДУСЯ (твердо, едва улыбаясь). Все, перевернули пластинку. Если Бог есть, им там хорошо. Они были славные ребятки. Шахматисты. Правда, не сильно спортом увлекались, все больше книжки, книжки... Ну, а если, как говорят коммунисты, Бога нету, тогда их тоже больше нет.
Входит Софья Андреевна. Смотрит на пустую койку, переводит глаза на компанию, нюхает с шумом воздух. Людмила Ивановна жестом фокусника накрывает еду приготовленным полотенцем.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2009/04/30/675