Шумовая-подъёмная и разом

Параной Вильгельм
Блаженный идиотизм - это когда актер забывает реальность; поподает в душегубку; осваивается в новом мире;  сходит со сцены ума.
Таисия Шноудар

***

     Надраевич дело обрешил состряпать. 
     Ух-ты!.. 
     Баки свои вназилином насосал, чтоб витались, после уши намял сыняке, тискающему Тёть Ирыны затырки затарок с подвалов,  таз эмалированный подтёр хорошо до треска, да мыло из обмылков дегтярных насобирал.
     О как!
     А уже потом  и на солнце щурым босяком! В подшортиках клеточных и рубахе пернатой!      
     Далее подвалив к школе пения, Надраевич-то умылся со школьного  шланга раз один,  и ну людям шныряющим кто не мимо  ноги предлагать замыть ответственно...

     «Хто ж с грязными ногами входит в школу пения?..  Не хорошо граждане! Не хорошо.. Вон, пыль какая! Взяли б,  да и замыли пока можно! Ходят - снуют - грязь растирают. Вон, пожалуйста!  Смотрите!  Женщина!  Да  взгляните же вы наконец на свои копыта! Слышите!  Это же срам - грязь с пяток сыплется сухарями!..  Как не стыдно?  Ай-я-яй! Мужчина!  Вы на краги свои, гляньте хоть еще раз! Как из-засадницы! Не отворачивайтесь! Это вам-вам! Да!  Вы же в школу пения входите, а не на похожее место идёте ковылять, да вы же…».

    Да и тут же, с другого раза не сразу, парашютисты прыгали по одному через небо, а голуби  лишь упорно-по-парно покрывали  отважные головы, собравшихся вокруг  андиллемы Надревича.
    Красота…
    Первым испытателем стал Яков - со здешней стройки в перерыв - тихо молча приснув в тазу вместе  со своими ногами и пивом. Якову мыли ноги в долг для раскрутки упорно и долго, а потом разбудили.  Яков не поверил свои ушам – его ноги были похожи на ощипанных пеструшат и громко светились от воска.  Все заокали. Выстроилась очередь, организавалась сутолока, стали напирать и хамничать, многие занимали для родственников и друзей, начали перепродавать очередность на следующую неделю. 
    В толпу встрял, протискиваясь трамваем, старший сержант Музов,  с высоко-поднятым говорящим пистолетом, прижимая  к груди свою по-милицейски родную немигающую фуражку. Из окон школьного коридора пения всё также доносились басистый храп и  вокальный сап. Коты в натуре отвесно крышивались на подливках парапета. Воняло дёгтем, совестью, мушиной едой. Близилось несверкаемое чудо...
      
    « Тэ-Тэк! Дайте пройти! Попрошу! Тэк! День  - добр - сташ  - серж Муз! Какого…  имеете тут ограничивать проход? Да, пропустите, в нату... Что вы бабуля? В своём уме? Алло! Да! Да на задании я, всё пока!  Разрешите пройти! Разр-прой! Да не напирать!  Где документы на мытьё ног?..  Где до... Да, не жмитесь женщина, шо вы как! Да, разойдесь в самом деле!.. Тьфу-тьфу!  Сто восьмой! Семён! Тьфу-тьфу! Сто восьмой. Семён. Граждане! Еще раз повторяю, я занимал вот за этой бабулей! Да ёп! Тьфу-тьфу! Сто восьмой. Семён. Тьфу-тьфу! Сто восьмой Семён».
     Красота…)