Я снял очки, и мир перед глазами исчез. Вязкая глухая ночь навалилась разом, отсекая все краски. Сразу захотелось снова надеть их, хоть на минуту продлить ощущение единства с миром. Но нельзя, боту тоже необходим отдых. Его электронный разум имеет свои пределы выносливости. Забавно, что в автономном режиме бот может проработать без передышки очень долго. Уставать его заставляет именно общение с оператором. Меня мягко взяли под руки и повели. Вообще то при помощи трости-поводыря я вполне могу двигаться и сам. Но не сейчас, когда впечатления яркого мира еще слишком живы во мне.
Я – слепой. Краски человеческого мира исчезли для меня девять лет назад, после аварии вертолета. Последнее воспоминание – заваливающееся в куполе кабины небо, медленно вплывающий сбоку поросший травой холм, желтые одуванчики. И страшный удар. Темнота. Лижущий лицо огонь. Крики людей. Никогда больше не стану летать пассажирскими вертолетами... Вообще никогда летать не буду.
Удачное стечение обстоятельств навсегда изменило судьбу жалкого калеки. Исследовательскому центру требовался человек, лишенный зрения. Два требования: слепота не должна быть природной, человек должен иметь навыки пилота. Оба качества мне подходили. Когда же мне рассказали, а главное, показали, что я снова смогу видеть, пусть и не своими обожженными глазами, радости не было предела. Кто бы знал, что так тяжело будет расставаться с этим искусственным зрением.
Когда создавали разведчик с биоуправлением, с названием мудрить не стали – окрестили ботом. Нас же – операторов управления – называют кто наездниками, кто – погонщиками. Мне лично по душе безликое слово “оператор”. Нас не слишком много, и каждый ценится буквально на вес золота. Нет, куда там золоту... Центр охраняет целая дивизия мобильной пехоты. Говорят, есть там и вышки с импульсными орудиями, и старомодная колючая проволока. Мне не видно. Вообще, ирония судьбы. Многие люди мечтают увидеть своими глазами то, что я вижу каждый день. Я же отдал бы все, чтобы увидеть то, что ежедневно видят они. А вижу я исключительно инопланетные пейзажи. Те, которые никто из людей еще не видел. После того, как высадившиеся на одну из новых планет разведчики столкнулись с неожиданными трудностями, разведку прекратили. Говорят, вернулось не более трети людей, остальные остались там, пав жертвами враждебных миров. Тогда и понадобились боты.
Я видел бота снаружи всего пару раз, на тренировках. Чудовищный паук, снабженный к тому же богатым набором различных разрушительных орудий. Узкие щупальца, имеющие большие степени свободы, способные проникать в самые глубокие щели. В транспортном виде все это убирается под брюхо, и бот напоминает гигантское яйцо. Только шар антенны торчит над сверхпрочным пластиком. Целая сеть ретрансляторов обеспечивает передачу сигнала. Не знаю, как умники из Центра этого добились, но задержек почти не бывает, бот повинуется командам мгновенно. Что немаловажно, ведь это не простой радиоуправляемый робот. Не силен в научных подробностях, это вам к умникам. Что-то, что взаимодействует в моем мозгу с электрическими мозгами машины, какие-то биотоки. Для того, чтобы связь была прочной, необходимо одно – чтобы не мешали внешние раздражители. Говорят, поначалу пытались закрывать глаза человека плотной повязкой, но это не помогало. Нужна полная слепота. Но человек должен помнить, как выглядит трава, камни, небо. Нужны ассоциативные связи. Бот “видит” не своим зрением, а преображает реальность при помощи оператора. То есть наездника. То есть меня.
Сегодня работа закончилась рано. Сначала в зарослях тускло-фиолетовой травы я обнаружил колонию хищной плесени, мгновенно разъедающей любую материю. Именно от такой погиб целый отряд разведчиков. Бот осторожно обошел опасное место. Потом из-за скалы на меня кинулся какой-то местный организм, угрожающе клацающий исполинскими клешнями, напоминающими захваты автопогрузчика. Я выдержал необходимое для съемки время, а потом из-под брюха “паука” сверкнула ослепительная молния, и неведомый зверь превратился в пепел. А потом бот неожиданно подал сигнал о том, что ему необходим отдых. Перегрелся, видать. А может, неполадки какие. Я на всякий случай включил автосообщение для инженерной группы и снял очки.
- Ты хорошо поработал, - раздался из-за спины голос Координатора, и тяжелая рука опустилась мне на плечо. - Один твой выход стоит целого месяца работы разведчиков. Если так пойдет и дальше... Мы сможем перебросить тебя на другую планету уже к концу этой недели.
- Спасибо. - никаких эмоций я по этому поводу не испытывал. Минимум десять дней слепоты, пока автоматический транспорт будет лететь до следующей новооткрытой планеты. Ну что же, не привыкать.
- Только не бросай работу. Продолжай в том же духе.
Как будто я могу бросить эту работу. Единственная для меня возможность – видеть. Каждый из нас прикован как каторжными цепями к креслу оператора. Но мы – добровольные рабы. Оператор – всегда эгоист. Можете сколько угодно говорить о ценности человеческой жизни, которую мы спасаем, бросаясь в неизвестность вместо живых разведчиков. Тщета... Что главное для слепца? Прозреть, пусть на время. Ради этого и работаем.
И снова качается в огромных стеклах кабины чужое небо. На самом деле нет никакой кабины и нет стекол – это порождение моего разума. Бот уверенно ползет в гору, осыпая целые лавины мелких камней. Временами он выпускает из брюха огненные облака – работает система активной защиты, выжигая чуждую органику. Впереди – темный провал. Кажется, пещера... Интересно. Повинуясь моим командам, бот начинает медленный спуск. Мелькают по краям границы изломанных скал, шапки неведомого розоватого мха, потеки влаги. Большинству операторов удается удерживать себя в человеческих рамках. Кто-то представляет себя в кабине бота, даже дергает за несуществующие рычаги. Кто-то наоборот отделяет себя от машины большим расстоянием и “управляет” ботом по радио. Полное слияние губительно для человеческого разума. Можно увлечься так, что не вынырнешь в реальность. Особенно когда реальность темна и безрадостна. Но сегодня я могу и хочу себе это позволить.
Минутная слабость, и стены кабины исчезают. Теперь я – сам огромный механический паук. Удивительно, но человек, иногда спотыкающийся на своих двоих, может легко управляться с куда более многочисленными конечностями. Я даже не задумываюсь об этом. Я просто спускаюсь вниз. Из неприметной расщелины на меня кидается что-то, напоминающее большого осьминога. Я хватаю его передними щупальцами и рву в клочья. Брызжет белая жидкость. Кровь? Еще один спрут появляется из темноты. Его я встречаю режущим лучом лазера. Спрут разлетается мелкими клочьями. Противно. Сколько их там еще? Сейчас проверим. Оставлять такое логово в тылу нельзя. Сюда все-таки пойдут люди. Выжечь их всех. Выжечь эту нору.
Неожиданно появляется свет. Яркий свет. Странно, я ощущаю жар. Вообще-то разогреть броню бота непросто. Но жар усиливается. По моему лицу начинает течь пот. Да что такое! Я сквозь лаву ходил без всяких неприятных ощущений. И вообще, меня тут нет, я нахожусь в зале Исследовательского центра, на Земле. Тут только бот, моя тень, мое отражение. “Я не верю в реальность происходящего”. Жесткая формула, мгновенно прерывающая слияние. Но она не работает. Я продолжаю спускаться, работая многочисленными конечностями. Свет становится еще ярче. Из стены вываливается вспугнутый спрут и падает вниз, в ослепительное сияние. Стоп. Дальше, похоже нельзя. Оператор тем и хорош, что может управлять своими ощущениями. Даже если сверхпрочный “паук” начнет плавиться, никаких неприятных ощущений наездник не получит. Но только не в режиме полного слияния. А выйти из него не получается. Кстати, я продолжаю спуск, хотя и не хочу этого... По-моему, пора давать сигнал бедствия. Но вот беда: на ощупь кнопку не найти. Да и нет меня там, в зале. Я здесь – в темном подземелье на чужой и враждебной планете. И... тут невозможно жарко. Свет режет глаза... режет... Он проникает в мой мозг. И я наконец-то вырубаюсь.
* * *
Перед глазами все белое. Странно. Это что-то новое – после непроглядной черноты, которая возникает после отключения от управления. Но я и не в системе – такое оператор обязан чувствовать всегда. Я где-то... И перед глазами – белая пелена, в которой я, приглядевшись, различаю какие-то полосы, слои. Приглядевшись?! И тут я окончательно понимаю, что смотрю на непонятную белую завесу своими глазами. Теми самыми, которые после аварии отказались служить мне.
- Он пришел в себя. - голос молодой, и кажется, женский. Взволнованный голос. О, а вот этот голос мне знаком. Координатор.
- Как мы себя сегодня чувствуем?
- Я... не знаю. Что со мной случилось? Давно я тут?
- Две недели. Мы просмотрели запись. Ты спускался в режиме полного слияния? - голос Координатора строг.
- Да. Я помню только свет. - я действительно почти ничего не помню кроме слепящего плазменного света. Слепящего? Ха-ха...
- Когда начал плавиться корпус, сработал сигнал тревоги. Тебя вывели принудительно.
- Бот погиб? - не то, чтобы мне было жаль машину, просто некоторое время я был им, а он – мной.
- Да. Сгорел. Там оказались такие температуры, на которые мы не рассчитывали. Зато у колонистов теперь будет надежный источник энергии. Как только мы завершим разведку... Правда, теперь ее ведут люди...
Мне плевать на разведку! Мне плевать на колонистов, которые будут иметь под боком неиссякаемый обогреватель. Мне плевать на бота, оказавшегося не рассчитанным на сверхвысокие температуры. Более всего меня интересует, что случилось со мной.
- Когда тебя обследовали медики, выяснилась одна интересная деталь. Похоже, к тебе начинает возвращаться зрение. - Координатор вздохнул. - Я знаю, тебе сказали, что это невозможно... Но врачи говорят, что скоро ты сможешь видеть как раньше. Возможно, подействовал шок от слишком яркого света.
- Это значит...
- Это значит, что в нашем проекте тебе делать больше нечего. Ты не сможешь управлять ботом. Извини за прямоту, но мне очень жаль...
Жаль ему... Да мне плевать, кто там будет управлять ботом! Главное, я буду видеть. Видеть! Понимаете ли вы, что такое для слепого – снова увидеть яркий мир? Да я готов всю жизнь проносить темные очки, готов как вампир прятаться от солнечных лучей, что там еще придумает доктор... Но я буду видеть реальный, земной мир, а не проклятые инопланетные пейзажи.
- Я могу снять повязку? Это ведь бинты?
- Нет. Врач сказал, что пока этого делать нельзя. Если снять бинты прямо сейчас, ты снова ослепнешь. Нужно подождать дня три, пока подействует восстановительная терапия.
Три дня. Да я готов ждать неделю, месяц...
- Повторяю, мне очень жаль терять самого опытного оператора в Центре. Ты спас уже сотни жизней и мог бы спасти еще тысячи. Но я понимаю тебя. Удачи! И... прощай.
Понимает он. Для того, чтобы понимать, надо ослепнуть самому. Ослепнуть – а через девять лет вновь обрести зрение. Это как помилование для приговоренного к пожизненному заключению. Нет, Координатор, вы не понимаете меня. Я. Буду. Видеть.
Вечером меня разбудил непонятный шум в коридоре. Я приподнялся на локте. Проклятые бинты! Шум приблизился. Я уже различал отдельные голоса.
- ...готовь все, что есть! Там два десятка раненых.
- Мы не справимся! У нас нет такого количества обезболивающего.
- ...волнует! Достаньте! Транспорт прибудет через двое суток. Какое несчастье!
Что там могло случиться? Снять бы повязку... Но нельзя, надо терпеть, если только я хочу снова увидеть нормальный человеческий мир. А! Вот голос сестры. Надо выяснить, что случилось...
- Сестричка, что там за шум? Стряслось что?
- Случилось... Погиб разведывательный корабль “Прогресс”. Он высаживал десант в кратер, оттуда вырвался огонь... Уцелело несколько десантников и почти весь экипаж, но они страшно обожжены. Часть пострадавших направлена к нам.
- У вас же Центр офтальмологии? Почему к вам?
- Некоторые получили ожоги глаз. Все, больной, отдыхайте, вам вредно много говорить.
Вот, значит, как... “Прогресс”- лучший корабль Исследовательского центра. Полезли в ту пещеру, высадили десант. Рискнули сунуться в неразведанное до конца место. Был бы там автоматический разведчик... Но боты все наперечет, а операторов и того меньше... Медицина творит чудеса, калеками становятся все реже. Где найдешь слепого, который раньше был зрячим, да вдобавок умеет управлять кораблем? Я знаю, два разведчика работают в поясе астероидов, ведут геологическую разведку. Еще один – в дальней экспедиции, и вернется не ранее чем через полгода. Координатору видно очень нужна эта проклятая планета, раз он рискнул своими лучшими разведчиками. Людьми рискнул. И – проиграл. Планета сожрала еще несколько человеческих жизней... И сколько еще сожрет. Люди отступать не умеют.
“Ты уверен в том, что собираешься делать?” - вкрадчиво спросил кто-то внутри меня.
“Ни в чем я не уверен. Но там – люди.”
“А ты – не человек? Тебе мало девяти лет слепоты?”
“Я смогу видеть – там, в космосе.”
“А, ты надеешься на новое чудо? Зря. Такое бывает раз в жизни.”
“Заткнись”
“Ты вновь собираешься жить иллюзиями? Ты еще молод. Ты можешь найти себя в нормальной жизни.”
“Заткнись”
“Ты найдешь себе настоящую любовь. У тебя могут быть дети.”
“Заткнись”
- Заткнись, заткнись!!! Заткнись!!!
* * *
Прибежавшая на шум медсестра увидела пляшущего перед ослепительной лампой человека, размахивающего горстью бинтов, что-то нечленораздельно вопящего. Она вскрикнула, когда он повернул к ней свое лицо со слепо глядящими в никуда глазами. В этих глазах стояли слезы. Потом он сделал шаг вперед и, зацепившись за ножку кровати, рухнул лицом вниз.