На майские нужно ехать к родителям… ПОЕЗДОМ. Не летят к ним самолеты…
Уже заранее мрачно размышляю, что взять в дорогу: флягу коньяку и плеер или Кастанеду?
Ненавижу поезда! Из дома можно уйти, работу сменить, в самолете никто не спит и не говорит друг с другом. И только в поезде каждый вынужден делить свой сон с незнакомцами, которые к тому же еще и поддавшись всепоглощающей страсти «случайного попутчика», вычерпали-излили на тебя все помои своей души – до самого донышка, без остатка. Кто им вообще сказал, что кому-то интересна-важна-нужна их жизнь?
Можно, конечно, выкупить купе целиком, только без толку. На первой же станции миловидная проводница со смущенной улыбкой начнет давить на жалость: мол, приютите несчастного, который не успел купить билет, отстал от поезда, жены, соседей, жизни… «Несчастный», чуть освоившись и повеселев, тут же опрокинет тебе на голову свое ведро.
Он опрокинул и вышел на своей станции налегке. А я вспоминаю притчу о двух монахах:
Размытая дождями дорога и девушка возле огромной лужи. Мимо проходили два монаха, один взял и перенес ее на руках на другую сторону. На следующий день им снова пришлось идти по той дороге.
Диалог монахов:
- Ты вчера совершил грех - прикоснулся к женщине.
- Я всего лишь перенес ее через лужу, а ты до сих пор носишь ее в своем сердце.
Вагон поезда – это маленькая вынужденная камера, а пассажир – исповедник поневоле.
Иногда мне кажется, что высшая форма милосердия – промолчать о себе...
И еще этот бесконечный рефрен в стуке колес и память – флэшбеками, как ни перематывай пленку, всегда возвращается к одной лишь – стартовой - точке…
Так и хочется начать все заново, с первого кадра, свернуть в другую сторону – по бездорожью, где нет навязчивых: тихих и вкрадчивых, грубых и громких – любых - голосов, лишь звуки лесов и полей.
Только никто с поезда еще не сходил по своей воле - не хватало смелости дернуть стоп-кран. Всегда кто-нибудь да ждет на другом конце пути. Остается лишь закрыть глаза и трястись навстречу.