Пока заваривался чай

 *****Вместо эпиграфа****

"Радиостанция в Сомали, принадлежащая исламистской группе Джамаат Аш-Шабаб, наградила оружием детей, победивших в конкурсе на знание Корана.
Станция «Андулус», расположенная неподалеку от Могадишо, выдала группе детей, занявшей первое место, автомат Калашникова и сумму денег, эквивалентную 700 долларам США.
За второе место дети получили Калашников и 500 долларов. Третьим призом стали две ручные гранаты и 400 долларов...
(Новость на сайте «BBCRussian.com»)




*****Боги отдыхают, если мужчины не воюют


- У тебя новый бассейн, Фарах? – произнес мужчина в белом костюме, потягивая аперитив.
- Тебя мучит жажда, Юсуф? Ты смотришь только на воду. Оглянись вокруг – у меня новый дом,  —  воскликнул Фарах, гостеприимный владелец, положив ноги на стол, сервированный фруктами и закусками.
- Вижу, ты преуспел,  - вступил в разговор третий мужчина.
 
Он только что поднялся из бассейна и надел белоснежный махровый халат.
-  Надеюсь, Хусейн, ты не завидуешь. А то я помню твои кулаки, - усмехнулся хозяин владений.

- Рассмешил, Фарах. Когда это было! В школе. А потом судьба нас раскидала. Я учился в Лондоне, а ты в Советском Союзе. Теперь у тебя не только несколько домов и бассейнов, но и хорошая охрана.

Хусейн благодушно смеялся, сверкая белыми зубами.
- Не ссорьтесь, рагацци, мы одна команда, один клан – один бизнес,  - Юсуф брал с подноса слуги очередной бокал. – Вот я учился в Италии. Куда до нее Лондону и тем более Союзу.

- Куда нам до тебя, - развел руками Фарах. – Твоя семья всегда якшалась с итальянцами и делала политику в столице.
- Но пришло наше время, - возразил Хусейн. – Ты старше нас, но где твои дети и внуки?
Юсуф вздохнул.

- В Европе и Америке. Но у меня новая молодая жена. Мы родим еще наследников.
- Если ты будешь так хлестать вино, вряд ли. Бросай свои итальянские привычки.
- Иншалла! – добавил Фарах.

От дома по широкой белой террасе к ним шел босоногий тинэйджер в красной футболке и полосатых шортах до колена.
- Что за бамбино? – спросил Юсуф.
- Ты не узнал его? Да это же Сагул, его младший внук. Смотри-ка, у них шорты одинаковые, - рассмеялся Хусейн, показывая на Фараха.

Тот великодушно пояснил:
- Зато от Гуччи.
- Дед, ты обещал отпустить меня в сафари, - подросток переминался с ноги на ногу, и лицо известного революционера на его футболке, казалось, оживало.
- Подумать только, мода на кубинцев не проходит, - произнес Хусейн, разглядывая одежду мальчишки.

Но Фарах вдруг встревожился.
- Что это, малыш?
Внук не понял, оглядел себя и переспросил.
- Ты о чем, дед?
- Что у тебя на шее? Откуда это? Дай сюда!

Ребёнок нехотя отдал предмет, вызвавший нарекание.
- Опять выходил в море? Я запретил тебе. Хоть бы бабушку пожалел. Она ночь не спала – переживала. Где твоя обувь, Сагул? Только нищие ходят босяком.
- Ты слишком строг к мальчику, Фарах, - с адвокатской интонацией  заметил Юсуф.
- Не вмешивайся, - тихим голосом предостерег Хусейн.
- Но это ребенок, он совсем еще бамбино, - перешел на шепот любитель Италии.

- Сам  ты бамбино, Юсуф. С седой головой и дряхлым телом. А его внук, я слышал, отлично владеет оружием. Не игрушечным…

Тем временем прозвучал грозный финал разговора деда и внука.
- Никаких сафари. Ты наказан. Иди! Мы поговорим потом.
После ухода мальчика Фарах приказал слугам подавать для гостей жареного козленка с пряным рисом.

***

Еда разморила Юсуфа. Он уронил голову на грудь и захрапел.
- Старый он стал, - произнес Фарах. – Пусть поспит. Обсудим наши дела позже. Твоя информация о судах, идущих через Суэцкой канал, точная?
- Не старый, а пьяный. Совсем не чтит наши порядки. Вот лишится своей доли – пожалеет…Информация точная, не сомневайся. Источник в Лондоне надежный, - уверил Хусейн, снимая халат и направляясь к бассейну.

***

Юсуф, действительно, был старшим в этой троице мужчин. Морщины его лица казались зарубками насыщенной событиями жизни. Юсуф верил, что кожа у него светлее, чем у приятелей, ведь рожден он был итальянкой. Так сложилось, что она владела плантациями на юге страны, а мужчина цвета смолы помогал ей - управлял сельскохозяйственными работами и украшал женское одиночество.

Возможно, с рождением младенца Юсуфа, у плантаторши появилась бы настоящая семья, но колониальные власти того времени приняли закон, запрещающий смешанные браки. Тем не менее, энергичная мама, преодолевая политические сложности эпохи,  постаралась дать сыну хорошее образование. И оно увенчалось итальянским дипломом юриста. За это его ценили и одновременно поклевывали компаньоны.

***

Пока его приятели релаксировали, хозяин дома щелкнул пальцами, и вскоре перед ним появился начальник охраны, поджарый проныра среднего роста.
- Али, срочно выясни, чья это вещь? - Фарах, разжав ладонь, показал предмет, но не отдал его подчиненному.

Мужчины не обговорили, каким образом искать владельца, если тому нечего предъявить, кроме красивых слов. Рядом уже вытирал мокрое тело Хусейн, стараясь вникнуть в происходящее. И Фарах резко переменил тему:
- Али, охотники за ладаном, надеюсь, под контролем?
- Вот-вот, - поддакнул Хусейн, - особенно важно перехватить их карты, - послал он фразу вслед уходящему начальнику охраны.

- Я не понял, зачем нам ладан? – встрепенулся ото сна Юсуф и поискал глазами поднос с вином.
- Проснулся, бамбино? Хороший бизнес…лежит под ногами…почему бы его не поднять?

Хусейн активно жевал и лениво просвещал приятеля.
- На днях встречаемся с представителем элитной парфюмерной компании. Они работают с Оманом, Саудовской Аравией. Но сырья там все меньше. Вот мы и пригодились, Юсуфчик.

***

После ухода гостей Фарах не покинул белую террасу с шикарным бассейном и видом на морские дали. Оглядывая горизонт, он  вспомнил о босоногом внуке, который любил запретные вылазки в море, и о предмете, снятом с шеи мальчишки. Пора разобраться, какой чужестранец стал жертвой подростка. Дед привычно щелкнул пальцами.

- Али, ты выполнил мое поручение?
- Так точно, хозяин. Момент, - он щелкнул пальцами почти, как Фарах.

На зов появились молодые люди с автоматами. Они подталкивали к хозяину высокого мужчину европейской внешности. В расстегнутом вороте его рубашки виднелась тельняшка. Голубые глаза и почти белые волосы выдавали в нем уроженца далекого Севера.
Фарах махнул рукой, и охрана словно растворилась.

- Как тебя зовут? -  он произнес вопрос по-русски.
Голубые глаза гостя прищурились.
- Борис.
- Надеюсь, твои родители живы и здоровы?
- Я тоже надеюсь, хотя не был дома несколько месяцев.

- Иншалла... Пусть наши надежды никогда не умирают! А скажи-ка мне, Борис,  твои родители никогда не бывали в наших краях?
        - Никогда.
- А родители твоих родителей?
- Нет.
- Ты уверен в этом? Подумай.
- Совершенно уверен.

Фарах разочарованно вздохнул.
- Странно. Очень странно… Хотя тебе лучше знать своих родителей. Вот, возьми. Это забрали у тебя несправедливо.

И он вернул Борису предмет, отобранный накануне у внука Сагула, не в меру агрессивного тинэйджера.
- Али, верните заложника назад. За судно уже получен выкуп?
- Только половина суммы, хозяин.

- Отпустите их.
- А как же вторая половина выкупа?
- Я сказал, отпустить!



*****Пока заваривался чай


Иногда крылья любви бывают металлическими. Так происходит в том случае, если возлюбленный прилетает на самолете.
- Полинка, Маринка, за мной! – пожилой решительного вида мужчина повел девушек на встречу с прекрасным принцем.

Стихийные шеренги встречающих, среди которых находились представители прессы, совершали некоторые колебательные перемещения вдоль ограды зоны прилета. Во-первых, потому, что было холодно; во-вторых, они надеялись увидеть тот самый трап, тот самый автобус и, наконец, своего долгожданного человека.

Для Маринки седой предводитель – это свекор, а для Полинки – это Арест Арсеньевич, отец ее жениха. Следом за ними поспешали Радий, муж Марины, и его мама, Маринкина свекровь. Так семья Поповых встречала своего младшего сына Бориса, которого пять месяцев ждала из пиратского плена.

Он появился серьезный, но тут же расплылся в улыбке, признав родственников. Камуфляжная куртка нараспашку открывала им загорелую шею с цепочкой из серого металла и тельняшку. Микрофон назойливой тележурналистки, объятия, слёзы и поцелуи родни Борис перенес стоически.

***

«Какие они счастливые, как я рада за них!» - думала Маринка, ощущая теплый эмоциональный подъем. Долгожданная волна радости ей досталась тоже, потому что муж Радий очень переживал за брата Бориса, изводился сам и мучил жену.
 
Ее подруга, увлеченная застольными разговорами, обнимала своего жениха так, словно боялась, что он от нее опять исчезнет. Мама молодого человека сидела напротив и сама была не прочь привязать сына к очагу, но опоздала с воплощением этой идеи лет на двадцать. Показывать ему тельняшку со словами «кака» надо было в младенчестве.

 Марина вышла из большой комнаты с веселыми гостями и направилась в кухню заваривать новую порцию чая. Вот-вот должны были вернуться из супермаркета ее муж и свекор – они докупали продукты для  грандиозного обеда. Поэтому без них была спита первая порция чая до кондиции «белых ночей». Семейные холодильники уже ломились от еды, но оставались последние штрихи подготовки к проекту, нацеленному на откармливание исхудавшего в плену Бориса.

Какой чай заварить? Женщинам нравился зеленый. Но сегодня их дамскую среду разбавили, наконец, мужчины. Поэтому черный чай подойдет больше.
 
Умелые руки ловко выполняли стадии чайной процедуры, глаза иногда цеплялись за музыкальные клипы, мелькавшие в телевизоре, и за газету, развернутую на столе. В итоге газета победила. Пока заваривался чай, Маринка читала статью под заголовком «Моряки вернулись из пиратского плена». На газетном фото физиономия деверя была обведена ручкой.

Женщина спохватилась, взяла чайничек с заваркой и поспешила в гостиную. На входе она чуть не споткнулась о собаку, которая лежала тихо и безропотно, словно находилась в глубоком сне. В неожиданной тишине за столом сидели поникшие люди.

- Эй! Какая сонная муха вас укусила?  –  громко спросила Марина.

Сердце вдруг беспокойно забилось. Она поставила горячий чайник на стол и принялась трясти за плечи всех подряд. Сначала подругу, потом ее моряка-жениха, а следом его мать. Безмолвные и обмякшие, они сползали со стульев на пол.

Марина закрыла рот ладонью и попятилась в прихожую. Так она натолкнулась на мужа, который держал пакеты с покупками, пока его отец переобувал обувь.

- Что с тобой? – почти одновременно спросили мужчины.

Она замотала в ответ головой, разучившись вдруг говорить. Свекор в одном тапке вошел в гостиную и устремился к неподвижным телам мерить пульс.
- Вы сговорились нас разыграть? – спросил муж.

Марина, не понимая его слов, смотрела дикими глазами, полными ужаса.
Свекор принялся вызывать «Скорую помощь» и милицию…



*****На крыше


Солнце заметно любило эти высокие равнины – от его любви не укрылся ни один дюйм пространства. Редкие растения, отвечая светилу взаимностью, оставляли жизненные соки для себя.
Озеров не разбирался в ботанике. Если флору средней полосы России он хоть как-то различал, то питомцы знойного плато для него были сплошь незнакомцы. Чем дольше они останутся таковыми, тем лучше. Не ботаник он, не ботаник.

Он вел машину, таскал канистры с бензином и водой, ящики с провиантом и держал под рукой автомат Калашникова. Перечисленных обязанностей ему хватало. Он отгонял предчувствие, что количество функций у него будет увеличиваться, потому что с течением времени размеры экспедиционной группы уменьшались и уменьшались. Петр зажмуривался и не слушал, но в уши лезли слова «босвеллия» и «комифора». А облик этих растений стоял перед глазами…даже перед закрытыми.
 
- Пит, не хмурься, сегодня ночуем в городе. Мягкая постель, душ, женщины и все такое, –  сказал Мэт и ободряюще хлопнул собеседника по плечу.
- Наверное, ты грезишь наяву?

Но вечером  они действительно были в городе. Озеров припарковался в узком проулке между глухими стенами белых домов с плоскими крышами. Из малозаметной двери вышел смуглый человек, одетый по-местному. Он помог выгрузить вещи из «лендровера». И пока Петр со своим подручным Джамой вносили тюки и баулы в дом, Мэт и Лукас вошли в отель налегке.

Позже Озеров стоял под душем и чувствовал, как уходят с него пыль, пот и негативные эмоции. Вскоре он упал на широкую кровать. Но прежде, чем уснуть, послушал окружающее пространство и придвинул к себе оружие.

Среди ночи явился Мэт и разбудил Озерова. Тот мгновенно сунул ему в подбородок дуло автомата.
- Тише, Пит, ты меня когда-нибудь пристрелишь.
      - Пристрелю – ты постоянно не даешь мне спать.
И мысленно добавил: «Вдобавок, читаешь мои мысли»
- Спать будем на крыше.
- Опять Лукас велел?
- Конечно.
Озеров поднялся, бросил на постель свою одежду и свернул простыню вместе с подушкой и одеялом в рулон. У Мэта на плече болталось подобное имущество.

***

- Шикарный топчан, - подумал Петр, обозревая новый ночлег.
На плоской крыше было несколько спальных мест, на одном из которых Озеров  разместил свой узел с барахлом. Голландец поселился рядом. Потом они подошли к ограждению и посмотрели на спящий город. Луна освещала ландшафт. Городские кварталы из белых домов, плотно лепившихся друг к другу, простирались вокруг отеля.

- Нас не увидят, - философским тоном произнес Мэт.
Последнее время он то и дело озвучивал мысли Озерова, поскольку тот больше помалкивал, чем говорил. С иностранными языками у Петра была напряженка, а голландец, напротив, болтал свободно даже на русском. Но дело не только в степени владения иностранной речью – должности у мужчин были разные. Мэт – голова и завсегдатай экспедиции, а Петр – мускулы и новичок.

Они обустроили топчаны и затихли. Им очень хотелось поскорее воплотить свою мечту – сон на чистых простынях.

Под утро на крыше появился Лукас. Когда его голова показалась в открывающемся люке, Петр взял ее на мушку. Босс не моргнул. Он невозмутимо швырнул подушку на топчан, лег на него, не раздеваясь, и накрылся с головой одеялом.

- Вот тебе душ, мягкая постель и девочки, - мысленно подвел итог Озеров.
Ему было неловко. Он подозревал Лукаса во всех тяжких, а тот спал в одежде на голом топчане.
- Питер, спи, не мучайся, - донесся тихий голос вроде бы спящего голландца. – Скоро запоют муэдзины.



*****Головы, дающие работу


Как нашел Петр эту работу? Хороший вопрос. Но еще лучше было бы спросить, зачем она ему? Ведь он жил в достатке и не умирал в тоске и голоде.

Военная карьера давно отцвела и ушла в прошлое. После нее на маленьком плоту из оптимизма и везения Озеров переплыл сезон безработицы. Не бедствуя морально, материально и физически, он стал ковать безопасность хорошему банку. Тем временем выросла, но еще не спешила делать папу дедом, дочка; две бывших жены вращались по своим орбитам.

Петра не манили ни охота, ни рыбалка – этот мужской допинг ему оказался чужд,  разве что удача на посту походного повара еще доставляла удовольствие. Озерова не возбуждали огромные магазины, разнообразные театры, пляжи и космический туризм.

Говорят, что счастье – это умение не замечать проблемы. Но Озеров вдруг заметил, что проблем нет. А то, что есть, это не проблемы – обычная суета и смена календарей.

Коллега по работе Глеб Савицкий однажды изрек: «Молодежь в твоем настроении бежит от себя в Гоа». Петр посмотрел информацию, что такое Гоа, но не вдохновился. Тогда Савицкий дал Озерову ссылки на крупные отечественные и зарубежные сайты с перечислением вакансий.
- Вот, раз не хочешь валяться в Гоа, ищи себе работу по душе.

Петр, почитывая объявления, однажды встретил англоязычное сообщение: «Веселая, опасная работа для физически крепкого мужчины». Оно поначалу не царапнуло внимание соискателя неведомо чего.

Но вскоре на том же англоязычном сайте Озеров прочитал: «Тяжелая, грязная, опасная работа для физически крепкого мужчины». Номер телефона под первым и вторым объявлениями был одинаковый. Казалось, кто-то сочинял текст в угоду другому человеку и никак не мог угодить.
Озеров заинтересовался…

***

При встрече с Мэтью Петр сразу догадался, что тот из Голландии – высокий, светловолосый, неунывающий. Он был достойным представителем второй половины. По мыслям Озерова, каждый народ состоял из двух частей – оседлой, которой и дома хорошо; и кочевой, неугомонной, работающей по всему миру.

Род предстоящей деятельности, видя перед собой Мэта, определить было сложно. У голландцев фермеры нередко выглядят профессорами. Понятно, что новый знакомый Озерова долго учился в университетах-магистратурах; понятно, что он спортсмен и мог гонять на разных средствах – под парусом, на лыжах, на мотоцикле, на своих двоих. Но какую работу он мог предложить Петру?

Только с появлением Лукаса в интерьере аэропорта Озеров поверил в сущность прилагательных, которыми изобиловало объявление о работе. Скорее всего, так и будет: грязная, трудная, веселая, опасная, с физическими нагрузками.

Спокойный, безмолвный, бывалого вида обладатель лысого черепа заметно уступал Мэту в росте и казался на его фоне коренастым коротышкой. Но с Озеровым Лукас был в одной весовой и ростовой категории, и они оба никак не относились к коротким крепышам.

Почему Лукас не носил волос на голове? Тому могла быть масса причин: облысение как возрастной процесс, стремление к модному имиджу, последствие болезни, наконец, привычка, поствоенная или климатическая. Одно было очевидно, что французу, как  его представил Мэт, были безразличны впечатления и эмоции Озерова.

Насколько серьезен и неразговорчив был Лукас, настолько улыбчив и болтлив оказался голландец. Именно он вручил Озерову договор и велел прочитать и расписаться. И Петр, еще не вникнув, во что он ввязался, поставил свою подпись. Позже, в самолете, он задумался над этим фактом и отнес свою послушность на счет магического воздействия личности француза.



*****Водитель…ша


После ночевки на крыше мужчины завтракали в отдельном кабинете ресторана. Этот пункт роскошного отдыха в городе был соблюден. Мэт освободил рот из-под клетчатого шарфа, который был намотан вокруг его светловолосой головы. Без этого тряпья  любители получать выкуп за европейца засекли бы свою цель за милю.

Озерову было несколько проще – седые брюнеты котировались меньше. Лукас чаще всего был лысым и, казалось, изобретал фобии для других, а сам вообще игнорировал опасности.
Мужчины ели молча, пока вдруг голландец не завел энергичный диалог с Лукасом. Они говорили на французском. И Петр, не понимая смысла, интуитивно ощущал тревожную тональность беседы, но любопытства к содержанию не выказал.

- Джама исчез, - кратко перевел Мэт. – Получил зарплату и пропал.
В этой новости не было ничего нового, потому что много раз нанятые из местного населения работники исчезали, получив деньги. Но Джаму было жаль – Озеров затратил пропасть времени на его обучение и уже почти доверял ему.

В кабинет тихо зашел хозяин ресторана и поставил на стол поднос, содержимое которого скрывала большая белая салфетка. Голландец кивком поблагодарил мужчину, извлекая на свет коньяк и посуду. Рюмок было больше, чем надо, и в одной из них лежал комок бумаги.

Лукас развернул его и расправил, предлагая Мэту прочитать послание. Тот просмотрел глазами и перевел Озерову: «Ваш человек убит и ограблен». Петр, чтобы скрыть замешательство, стал разливать по рюмкам коньяк. Он не думал, что они поминают Джаму, скорее всего, повод для утреннего пьянства иной. В любом случае, Озеров – это человек, который всегда за рулем, поэтому он не обольщался насчет права на выпивку.

- Пей, Озеров. Мы едем в отпуск, - вдруг на чистом русском сказал Лукас.
Петр подчинился, но не выдал удивления ни одной клеточкой лица. Еще не время осмысливать события и погружаться в самоанализ. До сих пор глава экспедиции производил впечатление видавшего виды легионера и говорил по-французски и по-английски, но с кочевниками он договаривался на их языке. Почему бы ему не заговорить по-русски?

Вскоре компания грузила вещи в машину. При этом Озеров обнаружил, что его место занято – женщина в черном хиджабе сидела за рулем. Она все время что-то говорила Лукасу и Мэту. Похоже, она их торопила. Хиджаб прятал ее фигуру и даже глаза, но не мог скрыть волнение. Во всяком случае, голландец без напоминаний замотал голову клетчатой тканью.

Они медленно выезжали из проулка. Зевак не было, но при первой возможности дама резко прибавила скорость, и изношенное шоссе вывело экипаж за город. Дорога становилась все хуже, но машина летела, игнорируя плохое полотно.

Петр сидел в корме кузова. Накрытый потоком пыли, он держался за борт и особенно крепко сжимал АКМ. Женщина отняла его водительскую функцию, но тем ответственнее стала его роль охранника. И предчувствие не обмануло Петра – дорога за ними ожила. Черный джип с тонированными стеклами быстро сокращал интервал.

Озеров толкнул в бок Мэта, тот передал сигнал остальным. Но для водителя в хиджабе погоня не была новостью, и автомобиль полетел так, словно он собирался взлететь в космос.
Трасса огибала каменистый уступ, который скрыл на  несколько секунд беглецов от погони. Мэт придвинулся к Озерову и заговорил ему прямо в ухо.

- Питер, берем рюкзаки, прыгаем и прячемся под мостом.
Мост? Где здесь мост? Но вскоре за поворотом он показался. Под ним было сухое русло выпаренной солнцем реки. Машина на мгновение резко притормозила, чтобы освободиться от половины пассажиров и наиболее ценного груза. Голландец с Озеровым, подхватив рюкзаки, скатились под мост, а Лукас и его преследователи исчезли вдали.

***

Озеров увидел, как Мэт устало откинулся спиной на песок.
- Ну, что, чувачок, какие наши планы? – почему-то с улыбкой спросил Петр.
- Чувачок? – переспросил голландец.
- Ладно, не заморачивайся. Это шутка… Рассказывай.
- По руслу реки мы доберемся до морского порта, сядем на шип, то есть на корабль, и переплывем залив. Там уже другая страна. Мы спокойно летим во Франкфурт и встречаемся с Лукасом.
- Всего-то? А деньги на выкуп себя ты скопил?

- Скопил, но они мне понадобятся самому, - серьезно ответил Мэт, наматывая шарф на физиономию.
– Значит, мы мирные, безоружные туристы? - опять улыбнулся Петр.
Он оставил автомат Лукасу и надеялся, что тот умело им распорядится.

Мэт достал свой телефон  с GPS, сориентировался и показал напарнику карту.
- Нам идти часа два, - прикинул Озеров, поднимаясь и отряхиваясь. – Если, конечно, повезет, и у этих уродов нет вертолета.
- Согласен, - кивнул голландец. – Но есть ли в порту суда?
- Что-нибудь найдем. В крайнем случае, наймемся в пираты и угоним лодку.
- Ты шутишь, Озеров?

- Почему? Ты же не шутил, когда прыгал с машины? Кстати, что будет с Лукасом?
- Он должен попасть на самолет и вылететь в соседнюю страну. Оттуда – во Франкфурт.
- В этой стране еще есть самолеты?
- Конечно. И водят их твои, Озеров, соотечественники.

- В таком случае, я бы лучше полетел, а Лукасу оставил водный транспорт.
- Учтем в следующий раз. Возможно.
- А женщина? – вдруг спохватился Озеров.

Тут улыбнулся Мэт.
- Шерше ля фам? Все узнаешь во Франкфурте.
- Неплохой стимул для борьбы за жизнь -  узнать, кто был под хиджабом, - усмехнулся Петр.
- Она была скорее в никабе: лицо закрыто, а для глаз лишь узкая прорезь.
- Чадра, паранджа, хиджаб, никаб – кто их разберет! – подвел итог Озеров, надевая рюкзак.



*****Найти пульс


- Это недоразумение, - повторял Маринкин свекор Арест Арсеньевич через некоторые промежутки времени.
Сама Марина тихо всхлипывала, отвечая на вопросы милиционера. Оперативно-следственная группа осматривала квартиру. Фотограф щелкал вспышкой, а женщина-врач «Скорой помощи» осматривала пострадавших. Судмедэксперт пока курил в сторонке.

- Значит, вы были в кухне и заваривали чай?
Марина кивала.
- А кто готовил предыдущую порцию чая?
Женщина пожала плечами.
- Кажется, мама.

Радий, муж потенциальной подозреваемой, слонялся по квартире, невольно ловя фразы чужих людей.
- Признаков насилия нет.
- Пульса нет.
- Наверное, отравление.
- Отравление?
- Берем пробы со стола.
- Красивое преступление – ни крови, ни членовредительства.

- В морг?
- В морг.
- А собаку?
Радий вдруг вскипел.
- В какой морг?! Вы что? Они люди, живые люди! Их спасать надо, лечить! А вы – в морг!?
Он понял, что почти кричит.

Главный группы оторвался от составления протокола.
- Медицина смотрела…
- Что смотрела ваша медицина?! Да они коновалы, а не врачи! Пульс не могут найти.
- Много вы понимаете! Не суйтесь ни в свое дело! – зашумела в ответ врачиха.
- Не мое дело? Мою жену обвиняют в том, чего она не делала. И не мое дело?!
- Никто ее ни в чем не обвиняет. Пока… - вступил в перепалку следователь.

- Хам! Хулиган! – визгливо кричала врач и уже трясла Радия за грудки.
- Да успокойтесь вы! – заорал на них следователь.
- Чего вы все орете?! – пронзительно высоким голосом вступила Маринка.
- Проверьте пульс еще раз, - внушающе потребовал Радий.

Почти все присутствующие толпой последовали за врачом. Установилась тишина.
- Ничего не понимаю, - растерянно сказала дама. – Есть пульс. Очень слабый, но есть. Как будто они в очень глубоком сне…
- Откуда ты такой грамотный? - улыбнулся Радию следователь. – Твое счастье, что люди живы. Наш медэксперт остался без работы.

- И что дальше?
- Посмотрим результаты анализов. Что ваши люди ели-пили. Если злой умысел не обнаружим, ходите в больницу, а не к нам. Как бы вы не относились к врачам, вам придется довериться им.
Оперативно-следственная группа собрала свое  имущество и покинула квартиру. Еще раньше «Скорая» увезла крепко спящих пациентов. Арест Арсеньевич произнес:
- Мариночка, признайся честно, как ты их усыпила?

- Папа! – хором возмутились Радий и Марина.
- Тебе ясно сказали, что первый раз чай заваривала мама. Его они пили! А второй чай, заваренный Маринкой, даже не пригубили, - объяснил в очередной раз сын и  демонстративно хлебнул прямо из чайного носика. 

- Но собака чай не пила, - произнесла женщина и тихо заплакала. – Звоните ветеринару.



*****Страна съедобных веников


Поначалу, попав в Африку, Петр всеми частями своего организма ощущал смену климата. Об этом напоминала не столько жара, сколько ее первопричина – высокое солнце. Почти все время его лучи падали отвесно, поэтому освещение местности, цвета, в которые она была раскрашена, отличались от среднерусской природы.
 
Выжженное пространство ошеломляло – Озеров не сомневался, что земля в этой стране древняя. Причем не потому, что он был дока по части тектоники или геологии, вовсе нет, просто человек смотрел по сторонам и чувствовал некий трепет перед этими высокими равнинами.

Постепенно он адаптировался и воспринимал как должное, что здешние акации походили на зонтик и имели стручки поболее тех, из которых мальчик Петя делал свистульки; что местные травинки не хотелось срывать и грызть, как дома в детстве, гуляя по лугам и полям; что на водопоях, если они попадались изредка на глаза, отпивались не лошади и коровы, а жирафы и антилопы.

Озеров свыкся с новыми правилами обитания – обращал внимание на то, что пил и ел и какими руками, и не лез купаться в пресные водоемы, наступив на горло русской манере обязательно нырнуть в воду, если она попалась на пути. Бегемотам можно, крокодилам – естественно, а Петру – нельзя. Не та для него микрофлора и микрофауна.
Правда, бороться с соблазнами приходилось очень редко. Давно не было дождей, и водоемы скукожились до минимума.

***

Через два часа и десять минут они дошли до населенного пункта. Ведь глаза боятся, а руки делают, точнее, в данной ситуации  ноги делают, и расстояние тает. «Еще вариант: глаза боятся – делай ноги». Озеров улыбнулся сухими губами.

Наступило самое жаркое время дня. Логично было жителям сидеть дома…на мягких подушках…у прохладного фонтана…за столиком с напитками и шашлыком…

- Мечтаешь? – влез в умиротворяющую картинку Озерова голос голландца. – Они, наверное, тоже.
По улицам городка бродили местные мужчины со стеклянным взглядом. Многие из них держали в руках какие-то веники, щипали с них листья и жевали.

- Я бы тоже поел, но чего-нибудь другого, - признался Озеров.
- Это у них что-то наркотическое, - предположил Мэт.
- Вам, голландцам, виднее.

Извилистые улочки со светлыми облезлыми домами однообразной геометрии струились вниз к морю. Его было видно заранее, и это стимулировало путников двигаться к нему, преодолевая физиологические потребности.

И вот пронзительная синева акватории, казалось, охватила их почти со всех сторон. Здесь легче дышалось, но труднее просматривалась перспектива финала путешествия – по этой колышущейся влаге не пойдешь пешком туристской походкой.

Озеров мимолетно отметил для себя, что вид напоминал рекламу известного кокосового батончика в шоколаде. Та же тропическая синь океанского залива, но остальное пространство требовало наведения порядка – убрать остовы ржавых судов, снести разрушенные пакгаузы…

- А вместо наркотических веников дать людям рыболовные снасти, - добавил Мэт, который опять читал мысли Озерова или озвучивал свои, которые шли тем же ходом, что у Петра.
- Это рыболовный порт…бывший, - Озеров показал на вывеску, которая чудом держалась на одном креплении: «Фишкомпани».

- Ищем торговый порт, - согласился Мэт. – Чтобы щипать веники, надо иметь деньги…
- А значит, что-то они все-таки экспортируют.
- У тебя, Петр, металлическая логика.
- Так не говорят. Железная логика – вот, как правильно.
- Логика-то железная, а шип, судно, деревянное.

Они достигли причала, у которого, действительно, стоял деревянный корабль.
- Зато, Мэт, оно точно не утонет!
Говорить пришлось громко, потому что на судно словно  втекал поток мелкого скота  и заполнял не только площадь палубы, но и воздушное пространство над ней – криками и запахами.

- Значит, они продают коз и овец! - кричал Петр в ухо напарнику.
- И на вырученные деньги жуют веники! - отзывался тот в ухо Озерову.

Из деревянной рубки за погрузкой наблюдал человек, похожий на владельца этого доисторического баркаса. Он был смоляного цвета, морщинистый и щетинистый. Его глаза изучали чужаков, которые смотрелись членами одной расы с белыми овцами и козами.

Мэт громко обратился к нему по-английски, но не нашел понимания. Мужчина продолжал смотреть на них невозмутимо, но вдруг махнул рукой – мол, заходите. Они с трудом пробились сквозь поток четвероногих пассажиров.

Голландец пролил на черного моремана поток английских слов, приправленный вежливой улыбкой, но тот только мотал головой «нет». Миссия казалась невыполнимой. Озеров поглядывал вниз на причал – животные уже завершали посадку. Им повезло – иностранные языки им ни к чему.

- Мэт, послушай. Вот на фиг этому мужику английский? Может, он его не знает? Попробуй пошпрехать или парлекать. По-голландски или по-итальянски. Насколько помню, этой страной владели итальянцы?

Пока Озеров излагал, хозяин улыбался. Вдруг он сказал по-русски:
- На фиг мне итальянский?! Здесь хозяйничали англичане.
И заржал до слез.

Мужчины опешили.
- Ты, наверное, учился в Союзе? – дошло до Озерова. – Слушай, чувак, будь другом, перевези через залив. Мы хорошо заплатим.

Моряк запел на всю округу: «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год!» Пел он хорошо, хотя коверкал некоторые слова.
 - Я учился в Союзе, на Украине. В Харькове. Перевезу – не проблема! И, пожалуй, денег не возьму. Если только сувенир какой-нибудь на память.
- Договоримся, - невозмутимо ответил Петр.

Они ударили по рукам. А удивленный Мэт, чтобы не спугнуть удачу, не проронил ни слова.



*****Дядя и его «компот»


Их положили в одну палату – Бориса, его невесту Полину и маму. В это странное сонное царство регулярно наведывалась бодрствующая часть семьи. Арест Арсеньевич невольно сторонился Марины. Ему казалось, что он в достаточной мере тактичен, но он выдавал желаемое за действительное. Поэтому отец и невестка посещали больницу порознь.

Семья лишилась собаки – она так и не проснулась, и ветеринар вынес жестокий приговор. Марина молчала днем и рыдала по ночам. А Радию вот-вот надо было уходить в море. Он перебрал в уме всех знакомых, кто мог бы помочь в сложившейся ситуации, но  они были того же круга, что и он. По морям, по волнам – завтра там, а нынче здесь.

Он переключился на изучение знакомых жены. От нее было ничего не добиться – пришлось самому вспоминать ее биографию. В процессе поиска всплыло имя Петра Озерова. Этот человек несколько лет назад спас Марину в рейсе на «Механике Боркове», где она работала буфетчицей. И так она там поработала, и так он ее спасал, что после рейса Марина в море ни ногой. А контактные данные Озерова у морячки сохранились.

Радий мучился над текстом послания. Ему было легче выложить огромный костер из букв SOS, чем облечь свои тревоги в слова. Наконец, у него сложилось:  «Петр, прошу вас, помогите Марине. Радий». Он отослал электронное письмо и вскоре ушел в море.

***

- Алло! Это Радий?
- Нет, он ушел в рейс. Что ему передать?
- А с кем я говорю?
- С Мариной Поповой. А я с кем?
- Мариночка, я – Озеров.
- Очень приятно. Какой Озеров?

Последовала пауза – Петру было лень объяснять, какой он такой Озеров.
- Я вспомнила. Вы Петр? Мы вместе делали рейс на «Механике Боркове».

Женский голос извинялся. Но тепла в голосе этого абонента Озеров не услышал. Тем лучше – он его и не ждал. Прошло какое-то количество лет. Образ буфетчицы в цветастом платье поистерся из мужской памяти.

- У тебя опять проблемы, Марина?
- О чем вы говорите? У меня все лучше всех.
- Твой муж просил меня о помощи.
- Я не знала. Если он просил, обращайтесь к нему.

Ситуация устраивала Петра. Ему не хотелось подробностей. Он еще не готов погружаться в чьи-то проблемы. После возвращения из экспедиции ему хотелось пожить беззаботно хотя бы несколько часов – походить по улицам расслабленно, не вслушиваясь в звуки и не вглядываясь в лица; понежиться в прохладе российского климата, обнять кого-нибудь более уютного, чем оружие.

- Значит, ты в порядке?
- Все прекрасно. Надеюсь, у вас тоже все великолепно?
- Лепно-лепно. Более или менее.
Он заканчивал разговор, которому для финала не хватало какой-то точки.
- Напомни-ка, Марина, твой почтовый адрес. Может, напишу открытку к празднику.
Женщина продиктовала механическим голосом, и диалог увял.

***

     - Мне не понравился твой разговор по телефону.
Озеров повернулся к источнику недовольства.
- Почему?

Петр появился в своем жилище два часа назад, а часом позже состоялось вторжение родственника из Подмосковья, родного дяди по отцовой линии. Он тоже был Озеровым, но в отличие от своего брата и племянника ростом не вышел, хотя энергией обладал в избытке.

Хозяин квартиры, оглушенный путешествием с одного континента на другой и далее из чужой страны в родную, ощущал себя пришельцем, который очень быстро преодолел расстояние физически, но еще не успел сменить программу в голове.

Теперь он перемещался по комнатам, как планета, и натыкался на свой спутник – шиловатого дядю Альберта, постоянно менявшего орбиту движения. Дабы избежать космической катастрофы, «планета» упала в кресло.

- Почему тебе не понравился мой разговор?
- Видишь ли, Петр, - хрестоматийно начал «спутник», заняв второе кресло. – Ты говорил с женщиной и был так неучтив. Ты словами предлагал помощь, а тоном ее отвергал.
- Она отвергала еще больше, - возразил племянник, пожимая плечами.

- Ты не знаешь женщин, парниша. Чем упрямее они отказываются от помощи, тем больше в ней нуждаются.

Петр помнил, что Альберт всю жизнь проработал бухгалтером в организации, которая представляла собой сплошной женский коллектив. Он учтиво слушал дядюшкины сентенции, понимая, что по возвращении домой  его родственник расскажет клану о племяннике все и много раз. Перспектива превратиться в блоху под микроскопом не радовала. Что же предпринять?

Обдумывая стратегию гостеприимства, Озеров-младший, кажется, поймал тактическую идею – надо создать дяде тайну. Если она у него будет, то раскрывать подробности бытия племянника ему придется с меньшим рвением. Это, конечно, гипотеза – дело за аргументацией.

- Разберемся, - сказал вслух Озеров-младший. – Поехали в ресторан! Отметим мое возвращение и твой приезд.

***

- Здесь пусто! – воскликнул Альберт в недоумении.
В ресторанном зале они оказались единственными посетителями.

Петр внутренне коварно улыбнулся – дядя выказывал моральную готовность к загулу. Секретная идея Озерова-младшего имела шансы к воплощению. Но сам он порадовался уюту и безлюдью помещения.

Официант имел интеллектуальное лицо. Он успокоил Альберта обещанием веселья, которое вот-вот начнется, и принял заказ. Теперь можно было болтать на злободневные темы, пока не появилась еда.

Озеров-младший уклонился от обсуждения новостей экономики и политики. Светские сплетни его также не вдохновили. Новых фильмов он не смотрел.
- Темный ты какой-то, - подвел итог дядя и пристально осмотрел Петра. – Ты вернулся с работы или отдыха?

- Я приехал издалека. Только что.
- Это понятно. Ты работал или отдыхал? – повторил Альберт.
- Дядя, к чему эти вопросы?
- Не темни, Петр.
- Ну, хорошо. Я не работал – я вкалывал. Или пахал. Как тебе больше нравится.
- Понятно. Где-то в Африке обретался…

Петр удивленно спросил:
- Почему ты так думаешь?
- Загар у тебя, как у Леночки.
Озеров-младший не знал никакой Леночки.

- Это моя коллега по работе. Она с таким цветом кожи вернулась из сафари. Не то кенийского, не то танзанийского. Ты не Леночка, понятное дело, ты летчик. Так что тебе самое место в Африке. В Восточной. Гуманитарку возить.
- Ты прямо-таки ходячий сканер, - отшутился Петр.

Старик поразил его. Конечно, компот из какой-то Леночки, сафари и гуманитарной помощи отдавал бражкой, но итоговый вывод просто бил в глаз. А не в бровь.
Блюда все еще не были готовы. Альберт сжевал по инерции кусок хлеба.
- Расскажи-ка, путешественник, о той женщине…

- В хиджабе?
- Почему в хиджабе?
Озеров вдруг понял, кто занимал его мысли и память, - та рисковая водительница, которая очумело гнала машину по саванне. И, хотя Мэт обещал, что она будет встречать их во Франкфурте, вышло по-иному.

- Петька, спишь, что ли?
- Ах, женщина? Маринка? Это буфетчица. Я как-то угодил на судно. В рейс на Англию.
- Заработал, наверное, хорошо?
Озеров-младший усмехнулся.

- С этой Мариной все время что-нибудь происходило.
- Да, есть такие люди, которые навлекают на себя происшествия. А как она на них реагировала?
- Очень спокойно. Я бы сказал, непробиваемо.
- Значит, не истеричка?
- Нет, что ты.

Альберт смотрел в сторону официанта, который стоял у барной стойки.
- Гипнотизируешь? – поддел Петр.
- Слушай, племяш, - дядя перевел взгляд на Озерова-младшего, - надо помочь Марине. Чует мое сердце. Только не иронизируй. Вот, смотри, кто просил тебя о содействии?
- Муж. У него имя радиоактивное.

- Часто ли мужики взывают о помощи? Потом учти еще следующее. Говоришь, дама по характеру спокойная. А вспомни, какими словами она пользовалась – «прекрасно», «великолепно». Адекватные люди так не выражаются.

Петр не ответил – он принимался за еду. Официант, наконец, превратил столик в скатерть-самобранку, а на сцену поднимались музыканты.
В ресторане становилось шумно, и серьезные разговоры исчерпали себя. Альберт наслаждался процессом поглощения пищи, он провозглашал один за другим тосты – декламировал стихи или изрекал мудрости.

В общем, дядя блистал и парил даже перед такой малочисленной и дремучей аудиторией, как Петр. Тот улыбался, отзывался на тосты и, кажется, составлял родственнику компанию. Но на самом деле, его мысли застряли не ближе Франкфурта, а тело никак не расслаблялось.



*****Неожиданный потоп


Во Франкфурте Лукас забрал у Петра планшет с картами, который он вынул из пыльного рюкзака. Шеф был по-прежнему неулыбчивый, лысый, одетый в стиле «буря в пустыне».

Крепкое рукопожатие оказалось точкой нынешнего полевого сезона и обещанием сотрудничества в дальнейшем. Это самое «дальнейшее», как знал Петр, произойдет через две-три недели.

Ему очень хотелось спросить, как Лукас ушел от погони, и где теперь женщина-водитель, но визави не проявлял коммуникабельности. А Петр не захотел навязывать ему свое общение.

Вот если бы поболтать с голландцем! Тот был сведущ во всем на свете и умел то, что не удавалось никому, - сканировать мысли Озерова. А ведь до сих пор непроницаемость для постороннего взгляда была выигрышной особенностью Петра.
Но Мэт не пришел на встречу в аэропорту. И это после того, как дорога почти породнила их!

***

Пока пересекали залив, разыгрался шторм, и их болтало, как скорлупку от ореха. Беленьким пассажирам – козам и овцам – он был так же не в кайф, как и людям. Только хозяин судна сиял белозубой улыбкой и то и дело пел русские песни. Его праздник продолжался, и он не жалел для гостей ни пищи, ни воды, ни лучших мест в каюте.

Они шли через залив двое суток вместо нескольких часов и причаливали к берегу под диким ливнем. Бедные овечки! Голландец и Озеров в их числе.
- Я схожу в город, сниму деньги и расплачусь с тобой, - говорил Петр сквозь шум дождя, глядя на мутные бурные потоки, накрывшие дороги.

Капитан смотрел туда же.
- Ничего не надо. Дай сувенир на память.
- Но у меня нет сувениров, - сожалел Озеров.
- Подари штормовку, - кэп показывал на грязную, выгоревшую на солнце, куртку русского гостя, которой тот накрывался от дождя.

В прежние годы Петр много раз носил ее, отправляясь на природу.
- Не проблема! – Озеров скинул куртку с плеч.
Прощаясь, хозяин судна и пассажиры так хлопали друг друга, что повыбили из одежды сначала пыль, а потом и дождевую влагу.

***

- Мэт, мы вообще причалили в той стране, где планировали?
- Не знаю, Пит, куда завез нас твой чернокожий друг.
- Здесь всегда такая погода? Ты у нас знаток географии, Мэт.
- Думаю, только в честь нашего приезда, Пит.

Они тащились в гору, с трудом преодолевая бурлящие ручьи. Обувь пришлось спрятать в рюкзаки. И теперь босые ноги почти по колено омывались сомнительными непрозрачными потоками, несущими с улиц города бог знает что.
- Лови такси, Мэт, - ухмыльнулся Озеров, глядя на редкие автомобили, залитые потоком.
Казалось, еще чуть-чуть, и машины поплывут, как баржи, в океан.

- Жаль, в этом городе нет велорикш, - сожалел голландец. – У них обычно такие большие колеса, что потоп им нестрашен.
- Ты был в Гоа, Мэтью?
- Конечно, Пит.
- Понравилось?

- So-so...соу-соу...так себе. Слишком много русских.
Озеров пропустил укол мимо ушей – он увидел танк, транспорт, подходящий для поездки в аэропорт. Военные копошились на броне, и свободных мест не наблюдалось.

- А что, Мэт, не поехать ли в аэропорт танкостопом? – громко спросил Петр.
- Не шути с военными, Пит, - тихо ответил голландец.
- Но это танк, построенный еще в СССР!

Озеров с удовольствием провел ладонью по металлу.
Не успел Мэт предостеречь своего спутника от опрометчивых действий, как к ним подскочил боец с оружием. Голландец обреченно вжал голову в клетчатый шарф, намотанный на шее.

- Ты русский? – темнокожий военный приставил автомат к груди Озерова.
- Конечно, камрад, - широко улыбался тот назло голландцу.

Понятно, что Петру шлея под хвост попала, и его смайнало штопором в неадекват.
- Полезай к нам на танк, мы – такси, подбросим вас в аэропорт.
Боец говорил по-русски, смеялся и хлопал Озерова по плечу.

Они помчались по затопленным улицам, сидя на броне. Мэт чувствовал усталость: он много путешествовал по миру, но русский экстрим его утомил. Похоже, Россия-СССР ковала кадры для многих сумасшедших стран.

***

Аэропорт заработал только через два дня. Мэтью и Петр успели выспаться, валяясь на рюкзаках на дефицитном клочке пола зала ожидания.

Пассажиропоток оказался очень плотным, поэтому улететь одновременно обоим мужчинам не удалось. Озеров отправил в первую очередь голландца, а сам еще сутки болтался в подсыхающем городе, глотая местный кофе, который, впрочем, был удивительно ароматный.

***

…- Ты меня пугаешь, Петр. Ты же упьешься вусмерть. Я тебя не донесу.
Альберт спрашивал с тревогой, но глаза возбужденно блестели, и резвая красотка настойчиво тянула его танцевать…



***О, Марселина!


…Утренний трезвон домофона. На часах 10 часов утра.
- Было бы семь – не открыл бы, - простонал Петр, отрываясь от постели.

В итоге, к нему поднималась какая-то дама. Она уже ехала в лифте. За это время надо определить ее личность – ведь голос был ему знаком. Вчерашним возлиянием он притупил память, а то бы сразу понял, что голос принадлежал жене Альберта Марселине, которая теперь стояла перед дверным глазком, увешанная сумками.

Озеров-младший успел одеться. Но был некий момент, который его тревожил. Как он вернулся вчера домой, Петр помнил, а возвратился ли с ним дядюшка? Сумел ли Альберт оторваться от знойной жизели, которая танцевала его весь вечер? Ну, дядя, божий старичок! Седенький, сухонький, колченогий…

Дама вошла в квартиру, обняла племянника крепкими руками, не выпуская из них ношу. Петр расточал гостеприимство, но не был уверен, удастся ли ему оборона. Жена Альберта славилась в кругу родни энергией и волей. Почему все ее  звали Марселиной, если она по паспорту была просто Маруся, Озеров-младший не знал.

Сейчас она унюхает, чем занимались вчера племянничек, и, возможно, ее Альбертик, и выдаст им по первое число. Дядя мог бы предупредить, что приедет его вторая половина. Коварный родственник.

- Петруша, какое счастье, - начала Марселина, сбивая с толку мужчину. – Ты меня правильно понял, голубчик. Надеюсь, вы развлекались вчера вместе с Альбертом.
Она даже не спрашивала – она читала по атмосферной химии, которую создавал вокруг себя Петр.

- Понимаешь, - женщина обернулась, чтобы убедиться, что муж ее не слышит, - он всю жизнь работал, был в гуще коллектива. Долго сопротивлялся, не уходил на пенсию. Но пришлось…

Маруся, пенсионерка со стажем, давно стала дачницей-мичуринкой, но подсадить мужа на ту же иглу ей не удалось.

Они говорили в кухне, где Озеров-младший поил гостью чаем, а она кормила его домашними гостинцами. Тем временем Альберт крался в ванную, но видел это лишь Петр, сидящий лицом к коридору.

- Муженек мой затосковал. Никак к новому статусу не мог привыкнуть. И я решила отправить его к тебе в столицу. Поручи ему что-нибудь, - она неопределенно замахала руками, изображая масштабы занятия.

Маруся в свое время преподавали в вузе политэкономию, позже легко переключившись на рыночную экономику.
- Не представляю, что я могу сделать, - отстреливался Озеров. – Поручить могу только уборку квартиры или мытье посуды.
 
- Пусть покрутится вместе с тобой, погуляет, развеется. Вот, вижу, вчера вы в ресторане были. Молодцы. Мой-то, наверное, плясал до упаду?

Марселина подмигнула  непроницаемому Петру.
И тут вошел вымытый, выбритый, элегантный Альберт. Озеров-младший уступил ему место, а сам ринулся в рейд по квартире, не завалялось ли кого лишнего?



***Раскопанные таланты, или погребенные надежды


Женщина сделала свое хитрое дело – Петр каждый день размышлял, чем занять Альберта. Правда, иногда эти думы были не длиннее хода эскалатора в метро. Остальное время поглощали дела, накопившиеся за период отсутствия Озерова в городе. Он стремился сделать их быстрее, ожидая скорого вызова в экспедицию.

Дядя охотно мыл посуду и пылесосил квартиру, об остальном времяпрепровождении родственника Петр не знал. Но однажды он застал сцену чаепития Альберта с юной феминой. Девица по виду совершенно не дотягивала до  совершеннолетней, и Озеров-младший напрягся.

- Дядя Альберт, ты кого к нам приглашаешь? – он задал вопрос в лоб после ухода девчонки.
- Я читал газету, сидя на скамейке во дворе. А девочка плакала, потому что ее котенок не мог слезть с дерева.
- И ты полез на дерево? – спросил Петр с недоверием, неужели Альберт еще лазит по деревьям?
- Что ты, голубчик! Я просто организовал процесс спасения.

Через некоторое время Озеров-младший застал дядю за распитием вина с совершеннолетней девушкой. Они пили, покуривая. У той было все на месте – длинные ноги, не скрытые мини-юбкой, откровенные проекции груди и полных губ. В кухне стоял дым коромыслом.
Петр возмутился.
- Девушка, вам пора домой.

И сломив сопротивление красотки, проводил ее прочь. Дядя открывал окно для проветривания.
- Альберт, имей совесть. Никаких девиц! Что мы скажем твоей Марселине?
- Ты не то подумал, голубчик. Девушку обокрали в автобусе…
- И ты поймал вора, - иронично закончил фразу племянник.
- Ну, ты преувеличиваешь мои способности, - улыбнулся дядя. – Я организовал процесс.
- Значит, вора поймали другие, но винишко в моей квартире распивал ты.

- Петя, я не просто организовал процесс – я организовал его эффективно. Девушке вернули крупную сумму денег. Совершенно справедливо, что она захотела меня отблагодарить.
- Хорошо, я поверю. Но не курите в следующий раз в помещении.

По прошествии суток дядя заскучал. Видимо, котята и воры во всей округе вели себя смирно.
- Послушай-ка, Петр. А та женщина…Марина…красивая?
- Марина? Буфетчица? Хм…

Он помнил ее голову, говорящую «кушать, пожалуйста!»; халат с утятами, тарелку с пирожками. Пожалуй, список был короткий. Можно было бы, конечно, накопать в памяти холодные и мокрые эпизоды совместной борьбы за существование на оранжевом плоту среди бурного моря, но зачем?

- Съезди – посмотри, - пошутил Петр.
- Съезжу, пожалуй, - скука ушла с лица Альберта. -  А ты сиди в своем монастыре-одиночке.
Озеров-младший хотел поерничать, но вспомнил просьбу Марселины и промолчал.

***

Сравнение своего жилища с монастырем Петр поначалу проигнорировал. По-родственному заботливо он собрал Альберта в дорогу и организованно проводил его на поезд. Дядя смотрелся молодцом и задавал море вопросов. Озеров-младший отвечал подробно и серьезно, заразившись от родственника решительным приподнятым настроением.

По возвращении с вокзала он подвел итог: чем бы Альберт не тешился, главное, чтобы Марселина не ругалась. Но тут же мужчина честно признался себе, что тете Марусе они ничего не сообщили. Ее муж бессовестно и бессловесно оставил эту функцию за Петькой-племянником.

***

Через пару дней спокойной жизни Петр решил проведать своих бывших жен – вдруг им нужна его материальная или моральная поддержка. В ней он никогда им не отказывал в прежние годы. К тому же его, кажется, задела фраза Альберта про монастырь.

- Алло, Фелюшка, как поживаешь? Может, встретимся, поболтаем?
Он не договорил – уперся в мужской голос.
- Фелицаты Ивановны сейчас нет в офисе, но я передам ей вашу просьбу. Куда можно перезвонить?
И через несколько минут этот тип сообщил Озерову время и место встречи.

«Итак, она кого-то наняла. Интересно. Может, ей повезло за эти два года, пока они не виделись, и она расширила штат фирмы?»
Место встречи – супермаркет – удивило Озерова, но самую малость. Все-таки здесь они начинали: он заговорил со стильной зеленоглазой леди, и она пригласила себя к нему домой, а там позвала работать и… замуж.

Феля подошла незаметно и громко спросила Петра в самое ухо: «Диктофон принес?» Озеров вздрогнул и обернулся. Она смеялась и радостно хлопала в ладоши – женщина, которую нельзя было узнать.
Фелицата была с детской коляской, где спал один ребенок, и широкой талией, за которой формировался второй.

- Озеров, ты-то мне и нужен. Покарауль коляску, а я закуплюсь.
Она покатилась было в торговый зал, но Петр встрепенулся:
- Стой! Давай список, все куплю.

Выполнение роли активного покупателя помогло ему справиться с некоторым замешательством, нахлынувшим в момент встречи.

А потом он узнал от Фели новости, как она вышла замуж, как родила, как собралась за вторым, как ее муж говорил с Озеровым по телефону. Он и забрал Фелицату, подхватив пакеты и коляску.
- Муж как муж, - пожал плечами Петр, провожая их глазами.

***

После встречи со второй женой Озеров долго и безрезультатно вызванивал свою первую супругу. Наверное, номера телефонов морально устарели за время его разъездов.

Поэтому он, подчинившись инстинктам студенческо-курсантских  времен, купил тортик и явился в дом, где свила новое гнездышко его любимая с профессором. Но дверь открыла неизвестная особа, молодая деваха, и пронзительным голосом закричала: «Папочка, к тебе пришли!»

Озеров машинально вытер о коврик подошвы обуви и собрался переступить порог.
- Вам кого? – спросил мужчина, вынырнувший из недр жилища и заслонивший дверной проем.
- Это ваша дочь? – миролюбиво начал Озеров. – Я бывал у вас в гостях. Не помните?
- Дочь? Нет. Это моя жена, - хозяин расплылся в улыбке и притянул к себе молодуху.

Гость опешил. Затем произошло то, что ему вспоминать было неловко. Он содрал с торта упаковку и мощно залепил кондитерским изделием  в физиономию молодожену. При этом девушка истерически хохотала, Петр орал «где моя жена?»; а профессор тер глаза, продираясь сквозь крем. Проглотив объем торта, попавший в рот, и облизав липкие губы, он, наконец, ответил:

- Дуэлянт недорезанный, что вы себе позволяете? «Где моя жена, где моя жена!?» Не ваша она и уже не моя. Ищите ее в Европе – там она работает.

И дверь перед носом Озерова захлопнулась.

***

Марина сидела в коридоре, ожидая вызова к следователю. Дверь кабинета отворилась и выпустила седого мрачного старика, в которого превратился за последнее время свекор Арест Арсеньевич. Он посмотрел сквозь Марину и ничего не ответил на ее приветствие, хотя она упрямо продолжала здороваться с ним. Ведь про себя она точно знала, что ни в чем не виновата. Жаль, что он ей не верил. А между прочим, приди он тогда из магазина минут на пять раньше, тоже оказался бы под подозрением.

Следователь в синем кителе чем-то неуловимо был похож на капитана теплохода « Механик Борков» Полугимнова, когда он облачался в форму. Наверное, мужской взгляд не признал бы никакого сходства, но коллеги Марины по полу, возможно, согласились бы.

- Наши эксперты ничего не нашли, - сообщил следователь  Марине. – Никаких признаков отравления или других злых умыслов.
- Но почему они до сих пор не пришли в себя? – женщина вспомнила родственников, которые превратились в пациентов больницы.

- Это вопрос к медицине. Поищите знатоков, проконсультируйтесь, если вы не доверяете врачам.
- Спасибо. Я последую вашему совету, - тихо кивнула посетительница.
- Дело закрыто. Вы свободны.

Дела, собственно, и не было бы, если бы не упорство свекра этой особы.
- Все живы, состава преступления нет.
- А собака? – робко спросила Марина.
- Это вопрос к ветеринару.

Следователь не пылал страстью продолжить беседу. Он повидал на своем веку и таких мрачных упрямцев, как Арест Арсеньевич, и таких подавленных дамочек, как Марина Попова.

Женщина удалялась от кабинета, но легче на душе у нее не становилось. Как жить дальше в таких странных условиях? Как убедить Ареста, что она не виновата? В чем не виновата? Почему судьба соизволила совершить такой скачок – от радостной встречи до страшного непонятного расставания?



*****Встречи


Маленькому седому старичку не сиделось в купе. Он медленно и бесшумно ходил по вагону. Возможно, ему нравилось, что каждый раз белокурая девушка, которая стояла у окна, плотно прижималась к стенке, чтобы пропустить резвого пассажира.

- Скажите, деточка, как вас зовут? – спросил он, протискиваясь между спиной девушки и дверью купе. – Вот я, например, Альберт Озеров.
- Очень приятно. Меня зовут Нелли, - ответила она, солнечно улыбнувшись.
- Куда путь держите, Нелличка?

Та пожала плечами.
- Не знаю.
Ее ясные глаза нисколько не смутились.
- Не понял, деточка.

- Мы с моим бойфрендом…моим другом…путешествуем. Он сказал, что приготовил для меня сюрприз.
- Кхе-кхе…сюрприз, говорите? А что, все девушки нынче такие нелюбопытные?
Нелли опять пожала плечами.

Старичок встал рядом и поглядывал, то в окно, то на девушку. Он был ей по плечо и поэтому взглядом упирался в соски, рельефно темнеющие под эфемерной тканью. Между джинсами и блузкой полоса загорелого тела, не прикрытая одеждой, напоминала пассажиру об угрозе стенокардии.

- Нелли! Я жду тебя! – вмешался в вагонную идиллию голос молодого мужчины.
Он имел обнаженный торс и крепкие ладони, которыми без церемоний ухватил девушку за талию и увел в купе. До ушей Альберта доносилось:
- Милый, ты хочешь покушать?
- Нет, Нелли.
- Милый, может, попьем чаю?
- Нет. Я же сказал, Нелли. А впрочем, я принесу чай.

«Интересная пара, - думал Альберт. – Девушка – сплошной мед, но ее напарник какой-то злой и раздражительный».
Ночью пожилому джентльмену не спалось. Он ложился на один бок – и перед ним появлялась Маруся-Марселина с чрезмерно мудрым взором, поворачивался на другой бок – племянник давал ему наставления.

Утомительные видения, которые ограничивали его свободу, заполученную с таким трудом. Лучше ходить, чем заставлять себя спать. И он часами бесшумно вышагивал по вагону.
Вдруг Нелли с приятелем среди ночи пошли к выходу.

- Всего доброго, деточка, - пожелал старичок, но ответа не услышал.

Он хотел огорчиться, но вместо этого пошел к вагонному расписанию, чтобы узнать название станции, где поезд стоял мгновение, а невежливые пассажиры вышли без вещей. Зачем ему это – он еще не решил. Нелли запала ему в душу, но далекая неизвестная Марина стояла в очереди первой.

***

Покинув кабинет следователя, Марина пришла домой, посмотрела на вымытую посуду, на аккуратную стопку выглаженного белья и успокоилась. Почему она должна носить тяжелую ношу своей вины, если она точно знала, что не делала ничего преступного? Милиция, как выяснилось, ей не помогла, обидчивый свекор не поверил, муж ушел в море за тысячи миль – и что? Мылить веревку?

Дети хорошо учились в школе, помогали по хозяйству и почти ходили на цыпочках, чувствуя настроение мамы. Радий верил в невиновность жены, даже пребывая в морях. «Марина, у тебя все отлично! – убеждала она себя.- Радуйся тому, что имеешь».

Некая причина привела к странному происшествию в среде родственников - надо искать причину. Надо искать. Надо.

И женщина взяла ключ от квартиры родителей мужа. Свекор обычно точен, как часы, а значит, не вернется внезапно. Пока Арест Арсеньевич сидит в больнице у сына и жены, Марина тщательно посмотрит пространство, где ели-пили и заснули родственники.

До нее осмотр проводили специалисты, но она – женщина, аккуратная и внимательная, а специалисты – мужчины, снисходительные к дилетантам. Иногда, как гласит молва, дуракам и дилетантам везет. Если удача улыбнется, Марина согласна называть себя дурой всю оставшуюся жизнь.

Квартира родителей мужа ошеломила женщину беспорядком и спертым воздухом. Затоптанный пол не подвергался уборке несколько дней. Похоже, его не мыли с момента выноса в «скорую помощь» хозяйки, поборницы чистоты. Почему бездействовал хозяин, имеющий нормальное здоровье и две руки, вставленные должным образом?

Невестка не стала переодевать обувь и оправилась в маршрут по жилищу в уличных туфлях. Руки тянулись к ведру и тряпке, но Марина лишила их инициативы. Если отец не прибрался, возможно, сделал это намеренно. Вдруг предметы и атмосфера квартиры заговорят? Может быть да кабы... Пока по внешним окружающим признакам было заметно, что Арест Арсеньевич в своем владении не ел, не пил и не спал.

В кухне на столе по-прежнему лежала газета со статьей про моряков, побывавших в пиратском плену.  Лицо Бориса, обведенное шариковой ручкой, поблекло под молодым слоем пыли. В гостиной парадная сервировка застыла на лучшей скатерти родителей. Блюдца с редкими присохшими чаинками смотрелись сиротливо без чашек, взятых на экспертизу.
 
На ковре под стульями и столом  валялись две пары домашних тапочек. Похоже, Бориса и маму медицина увезла без обуви. А Полинка носила туфли с ремешком, поэтому они уехали вместе с ней. Возле стула, на котором сидела свекровь, ковер оказался покрыт обильными клочьями собачьей шерсти. Было понятно, кого обожала собака.

Марина, осматривая знакомый до мелочей интерьер, могла представить голоса людей и фразы их разговоров в этой комнате. Но предметы, невольные свидетели событий, молчали, не давая подсказок.

***

Выходя из подъезда, она увидела отца. Арест Арсеньевич шел быстро, не глядя по сторонам. Людям могло показаться, что он спешил домой с работы, чтобы успеть к ужину.
- Папа, - Марина встала на его пути, - пойдемте к нам. Поиграете с внуками – они скучают. Покушаете, отдохнете.
Она боялась, что он отодвинет ее и пойдет в свое необитаемое жилище.
- Ты была там? – он сверкнул колючим взглядом и кивнул подбородком в сторону подъезда.
- Да, но я ничего не трогала.
Он вдруг послушно пошел за ней.



***«Вы, простите, чей дедушка?»


Дома ее встретили чужие вещи в коридоре и оживленный разговор в гостиной. Она заглянула в комнату и поманила к себе сына. Он выскочил вприпрыжку и бросился на шею деда.
- Ура! Дед Арик пришел!

На его вопль прибежала сестренка и тоже повисла на дедушке. Реинтеграция Ареста Арсеньевича в семью состоялась.
- Кто у нас в гостях? – тихо спросила Марина у дочки.
- Дедушка Альберт.

Свекор и Марина переглянулись и одновременно пожали плечами.
Гость сидел на диване, смотрел телевизор и ел ложкой консервированную кукурузу прямо из банки. Взрослые обменялись приветствиями и улыбками. Женщина осторожно спросила:
- А вы, простите, чей дедушка?

Неопознанный пришелец дожевывал кукурузу и раздумывал, как ответить, чтобы его не выперли за дверь, и чтобы детям не влетело за излишнюю доверчивость. Арест Арсеньевич смотрел на седого худощавого старика и прикидывал, что Альберт постарше его будет. Что привело этого человека в дом? Не бомж и не проходимец, а утомленный джентльмен – так казалось со стороны.

- Мариночка, как у тебя с ужином? Мы голодны. Если надо почистить картошку – мы запросто. Правда, Альберт?
Тот кивал и улыбался. Женщина сдалась, отложив дознание до более сытого времени.
- Не надо чистить картошку. Просто помойте руки.
- Я пока полежу. Можно? – Альберт лег и, повернувшись ко всем спиной, заснул.

Притихшее семейство ужинало в кухне. Казалось, шло соревнование, кто дольше не выкажет беспокойство по поводу гостя. Марина давно бы выпроводила его, не будь рядом отца. А тот, наверное, тоже не хотел ронять лицо перед невесткой.

- Дети, о чем вы говорили с дедушкой Альбертом?
- Мама, он нам сказку рассказывал.
- Про кого? – женщина решила узнать хоть что-то.

Дочь с воодушевлением принялась отвечать.
- Жила была смелая девушка. Она ходила в море на судне, не боялась качки…
- У нее был халат с утятами, - добавил сын.
- На судне был злой человек, он напал на девушку, и она прыгнула от него в море…
- А добрый человек Петр ее спас, - перебил брат сестру.
- И они поженились? – влез в историю Арест Арсеньевич.

- Нет, - покачала головой внучка. – У девушки был свой жених, а у доброго человека своя невеста. Они просто злодея разоблачили.
- Ты что-нибудь поняла, Мариночка? Дети, как звали девушку?
- Не знаю, - развела ладони внучка.
- И я не знаю, - вторил ей внук.
- А я знаю, - сказала их мама. – Ее звали Марина.

- Ты шутишь? Это ведь твое имя!
- Да, мое. Потому что сказка про меня.
Дети запрыгали: «Ура! Сказка про маму!»
- Хм. Чем дальше, тем интереснее, - пробормотал Арест Арсеньевич. – Значит, ты его знаешь?
- Пока нет…Дети, не шумите - разбудите гостя…дедушку…Альберта…



*****Верблюд, укушенный ядовитой змеей


- Господин Фарах Ахмед, извините за беспокойство. Происшествие получило огласку, - докладывал начальник полиции.
Фарах сидел в кожаном кресле за огромным письменным столом. Темные зеркальные очки прятали его глаза. На нем были безупречный костюм, белая рубашка и модный галстук.

- Напомни-ка, в чем дело?
- В больницу доставлены пятьдесят человек с симптомами отравления.
- Почему?
- Они питались в вашем ресторане - ели мясо верблюда, укушенного ядовитой змеей.

- Надеюсь, ты нашел владельца верблюда, который продал отравленное мясо в мой ресторан?
- Мы задержали его, но имя, как вы приказали, не разглашали, чтобы не вспыхнула месть со стороны пострадавших.
- Хорошо. Только смотрите, чтобы моему ресторану не мстили. А то не найдут виновника и ополчатся на повара.

Со следующим посетителем кабинета хозяин говорил требовательнее.
- Али, что с охотниками за ладаном? Вы добыли карты?
- Мы преследовали их. Но им удалось скрыться.
- Твои предыдущие отчеты были оптимистичнее. На чем ты прокололся? Говори.

Али опустил голову и смотрел в пол.
- Ого. Я вижу, дело плохо. Как случилось, что мой лучший охранник спасовал?
- Проблема в женщине, - выдавил, наконец, из себя Али.

При другой ситуации Фарах смешал бы подчиненного с грязью за подобный ответ. Но услышать про бессилие перед женщиной от такого головореза, как начальник его охраны! Куда мир катится!?
- Рассказывай!
- У них есть женщина. Она узнала о наших планах.

- От кого? – голос Фараха наливался яростью и нетерпением.
- Она любовница вашего приятеля…Юсуфа. А точнее – его новая жена. Он проболтался. Делайте выводы сами.

 «Юсуф…крыса…подстилка итальянская». Хозяин оторопел, но не показал виду. Выдавать свой гнев на друзей перед плебеями  - такого Али не дождется.
- Сам разберусь. Но ты присмотри за Юсуфом. По крайней мере, эту неделю. Ступай!

Следом за Али явился Хусейн.
- Про Юсуфа можешь не рассказывать. Я все слышал.
- Что будем делать?
- Думаю, пора делить прибыль не на троих, а на двоих…Фарах, сколько можно париться в костюме? Посмотри в зеркало на свою физиономию – скоро глаза вылезут из орбит.

Хусейн снял галстук и засунул его в карман пиджака.
- Не ври. Не видишь ты моих глаз. К тому же в моем офисе установлена новейшая система кондиционирования. Нам предстоит деловая встреча. После нее делай, что хочешь, а сейчас надень галстук…Кто трепался, что воспитывался в Англии в обществе юных джентльменов из знатных семей? Там ты полюбил белые махровые халаты и возненавидел галстуки? – Фарах покатывался со смеху.

- Что ты понимаешь в европейской моде? – лениво огрызнулся Хусейн. – Ты же учился в СССР.
Он посмотрел на часы.
- Думаю, что Юсуф сегодня не придет.
- Уже не придет? – удивился хозяин кабинета.
- Уже.

Компаньон был лаконичен.
Фарах посмотрел в бумаги, которые совсем недавно принес Али. Это был почти поминутный отчет о поведении Юсуфа и распечатка его телефонных разговоров. В них не было ничего такого, на что намекнул Хусейн. Или он блефует, или…он страшный человек.

***

- Фарик, ты чем-то расстроен? – спросила Натика. –  Как наш внук?
Так проницательно истолковала старшая жена поздний визит супруга в ее спальню.
- Да что с ним сделается, с этим внуком?

Он поглаживал ее по мягкому животу, а сам думал о чем-то своем.
- Фарик, я хочу поехать повидаться с родственниками. Мы не были у них сто лет.
Он целовал ее в шею и не отвечал.
- А-а… помню, ты боишься, что меня украдут твои враги. Но это абсурд. Кому я нужна?
- Мне нужна. Они точно украдут и заставят меня платить выкуп.

- Тебе за меня жалко денег? – она легонько посмеялась.
- Они могут обойтись без выкупа. Тогда мы встретимся только на небе. Но ты была комсомолкой-атеисткой, так что, может, и на небе не встретимся.
- Фарик, не каркай. Тучи нагоняешь.

Она шлепнула его подушечкой по голове.
- Не думай о деньгах, дорогая. Дай руку и закрой глаза – увидишь, что я тебе принес.

Она обнаружила на ладони золотой флакон стильной строгой формы, украшенный бриллиантами, открыла крышку и ощутила глубокий, чрезвычайно насыщенный, восточный аромат.

Ей стало ужасно грустно: за сорок лет совместной жизни ее супруг не смог запомнить, что она не любит духи с резкими восточными запахами.
- Фарик, они, наверное, дорогие? Ты щедр, мой ненаглядный. Я польщена.

- Мне они ничего не стоили, радость моя. Мы теперь компаньоны с производителем парфюма. В наших горах есть для него ценное дефицитное сырье.
- Прекрасно, мой нефритовый. Я полагаю, что этот флакончик ты должен отнести нашим девочкам. Они будут счастливы и полюбят тебя безмерно.

«Нашими девочками» она называла вторую и третью жен Фараха, которые были намного моложе его и обожали всякие гламурные вещи.
- Хорошо, Натика, я подарю тебе французские духи. Кажется, ты отдаешь им предпочтение…Милая, обещай выполнить мою просьбу…Убеди уехать из города жену Юсуфа. И лучше прямо сейчас.
- Которую?

- У него одна жена.
- Твои сведения устарели, дорогой. Две недели назад Юсуф завел вторую жену.
- Хм. Где он ее взял? Кто она? – Фарах не скрывал удивления.
- Тайна, покрытая мраком. Пойду, позвоню им.
Натика вышла из спальни.



*****Новый герой


- Доброе утро, я ваш новый герой!
Альберт улыбался, стоя в дверном проеме кухни. Дети ушли в школу. Арест и Марина завтракали. С утра они были мрачноваты. Возможно, сказался вчерашний бум эмоций.
- Откуда вы меня знаете? – дипломатично спросила хозяйка, привлекая гостя к завтраку.

Арест нелюдимо помалкивал. Зато  Альберт чувствовал себя свежим, полным сил и жаждой действий.
- Смотрю, кукурузу любишь? – буркнул свекор, выручая Марину.
- Иногда. В дороге, например.
- На поезде к нам ехал? Измотался. Что же не самолетом? – Арест втягивался в беседу и его брови раздвигались.

Маринка всполошилась:
- Папа, какой самолет? Много ли вы на свою пенсию налетаете?
- Мне хотелось подумать, вот и поехал поездом. Хотя, признаться, бессонница меня одолела.
- Но думалось-то хорошо? – издевка в голосе Ареста была почти замаскирована.

- Меня зовут Альберт Озеров, а Петр – мой племянник. Он очень занят, поэтому я приехал поддержать Марину и помочь, чем смогу.

Самозванец радостно пил чай.
- Да, совсем забыл. Вот, - он вынул из кармана листок и развернул его.

Свекор и невестка прочитали: «Петр, прошу вас, помогите Марине. Радий».
- А ты, дочка, скрытная оказалась. Я ничего не знал.
- Скорее, ваш сын скрытный, папа. Я ничего не знала.

- Вы настоящие северяне, - подвел итог Альберт. – Но расскажите, наконец, что у вас произошло? 
- Понимаете… - вздохнув, начала Марина. Но посмотрела на часы и неожиданно закончила повествование, - мне пора на работу.

Она забегала по квартире и вскоре исчезла.
- А мне пора идти в больницу, - произнес свекор. – Но сначала расскажу тебе все, что знаю, и покажу, что могу…

***

Со слов Ареста Арсеньевича вырисовывалась картина семейного происшествия, и ее краски с ярких веселых тонов резко перемещались в мрачную траурную гамму.

Драматизм ожидания сына из разбойничьего плена уже скрасился удачным финалом, словно поверх унылого серого нанесли теплый солнечный слой. И поэтому рассказчику казалось, что трагедия началась только с момента, как его послали за продуктами. Ведь дом уже был полной чашей, но жена нашла массу недочетов и спровадила главу семьи в супермаркет.

В голосе мужчины Альберт услышал ревность. Понятно, отец хотел общения с сыном, а мать присвоила себе право первых позитивных эмоций. Так материнский эгоизм довел ситуацию до преступления — вывод Ареста Арсеньевича попахивал злорадством.

Но портрет основной злоумышленницы всё отчетливее приобретал черты Марины. Её свёкор заметно сдерживал себя и старался быть объективным, но это ему давалось со скрипом. Он словно делал карандашный набросок, видел, что получилось плохо, и резко стирал резинкой, сминая бумагу, а потом начинал сначала.

Альберту по ходу рассказа хотелось несколько раз произнести экспрессивные междометия, но он сдержался и выдержал роль «жилетки» до конца. В общем, со слов Арсеньевича получалось, невестка отравила — усыпила семейный коллектив, что являлось преступлением, но сделала это она не специально, а нечаянно; и сама испугалась и заволновалась. Она хорошая девочка, но... какая-то хитрая. Ни милиция, ни медицина не смогли ее разоблачить!

Озеров выслушал исповедь с сочувствием: похоже, его собеседник впервые выговорился и не вернулся пока в адекватное состояние.

***

- Вот, собственно, мои апартаменты, - как-то неуверенно представил Арест Арсеньевич свою квартиру.
- Отлично-отлично, - Альберт хотел было снять уличную обувь, но раздумал, узрев своими дальнозоркими глазами слой грязи и пыли на полу.

- Арсеньич, разреши, я тут приберусь.
Хозяин замялся.
- Мне казалось, что надо сохранить обстановку такой, какой она была в день происшествия.
«Резонно» - подумал гость, но вслух сказал иное.

- Зачем? Ведь народу здесь побывало много, но никто открытий не сделал. Верно? Ты, Арсеньич, иди в больницу, как собирался. А я подумаю и по ходу сделаю уборочку.
Арест  не решил до конца, в какой мере можно доверять пришельцу.
- Представь, дружище, придут в себя твои домочадцы, вернутся домой, а тут… И от такого вида – хлоп! – опять в обморок.
Аргумент возымел действие и вынудил хозяина согласиться на наведение порядка в жилище.



*****Поиск артефактов


Нельзя сказать, что Альберт души не чаял в приборках. Он не фанател в борьбе за чистоту, нет. Просто в молодости служить ему довелось на флоте, а потом он женился на женщине, которая ездила в командировки. Но сейчас флот и жена были ни при чем – надо же с чего-нибудь начинать движение в деле Марины Поповой. И он приступил к процессу, не представляя себе, что искать.

Сантиметр за сантиметром квартиры не только освобождались от грязи, но иногда преподносили сюрпризы в виде мелких находок. Из углов и закоулков Альберт извлек несколько деталей детского конструктора, пластмассовое кольцо, усердно обгрызенное собакой, серебряную сережку, кнопку и скрепку. Эти предметы говорили о буднях и праздниках семьи, но молчали о происшествии.

В кухне, предварительно смахнув пыль, Альберт прихватил со стола газету со статьей про моряков, освобожденных из пиратского плена. Мимоходом он посмотрел, кто автор – он или она. Оказалось, женщина. Приняв информацию к сведению, приборщик еще не знал, хорошо  это или плохо.

Ковер в гостиной его озадачил: пылесосить ли его? Именно здесь находился центр события. Стол с неубранной посудой, тапочки под стульями, клочья собачьей шерсти...

Альберт достал из кармана своей куртки, висевшей в прихожей, карандаш и блокнотик. По мере способностей, он зарисовал расположение посуды на столе. На чайных блюдцах не было чашек. Похоже, милиция забрала их на экспертизу. Надо напомнить хозяину квартиры, что, возможно, пора забрать имущество домой.

Теперь Озеров чертил схему расположения тапочек под столом. Сугроб шерсти он тоже нанес на рисунок. Закончив рисовать, Альберт вымыл посуду, аккуратно вынес тапки к порогу и с пристрастием осмотрел ковер. Только после этого он взялся за пылесос.

После длительной работы Озеров позволил себе расслабиться на диване. Но сначала он внимательно исследовал его и по окончании досмотра заснул.

***

Тем временем Озеров-младший держал оборону в Москве. Минуло всего двое суток с момента отъезда дяди, но его жена Марселина опять нагрянула в гости. Не застав своего суженого, она ждала от Петра объяснений. Объясняться ему не хотелось – он сам мало что знал. И оправдываться  он не собирался.

- Тетя Маруся, ты говорила, что Альберту надо развлечься? Ты утверждала, что он свихнется от пенсионной жизни? Радуйся! Он, кажется, нашел занятие по душе.
- Петруша, но ты не можешь сказать мне, какое занятие он выбрал!

Марселина была обескуражена, что мужчины обошлись без нее.
- Признайся, тетя Маруся, что начался садовый сезон, и тебе нужна рабочая сила. А муж сбежал.
Озеров улыбался, но не предлагал себя в качестве замены.

- Без рабочей силы обойдусь. А вот за Альберта тревожно. Не мальчик, чтобы скакать по поездам и чужим городам. Почему ты сам не поехал? Ведь, как я поняла, обращались к тебе?
- Так вышло. Я глазом не успел моргнуть, как он вдохновился. Думаю, ему полезно проветриться. Тетя Маруся, он у тебя очень способный.

- Способный, - проворчала она. – Дед он хромоногий, вот его способности... Ладно, Бог с ним. Но потребуй от него две вещи: регулярную информацию о самочувствии и при первой необходимости обязательно обращение ко мне за помощью! Понял, провокатор?
- Провокатор? Хм...Понял.



*****Вопреки менталитету, или Коллекция древностей


- Фарик, дорогой, я позвонила жене Юсуфа, как ты велел.
Натика, старшая жена, увидела, что муж спал, обхватив ее подушку, и ничего  слышал.

Она замерла в нерешительности: разбудить - не разбудить? Судя по той информации, которую она узнала, супругу можно дать поспать. Для него сон – это лекарство от всего, особенно от тревог.

Оказалось, обе жены Юсуфа выехали в столицу еще утром. На первый взгляд, странно, что они уехали так внезапно, не попрощавшись с Натикой.  Но интуиция женщины опровергала выводы, лежащие на поверхности – девчонки вовремя унесли ноги.

Фарах упомянул жену Юсуфа! Это уже само по себе событие, а то, что он предупредил о необходимости ей срочно уехать, тянуло на чрезвычайное происшествие.

Поступок шел вразрез с менталитетом его народа. Считалось, что  люди здесь живут по принципу: «Я и моя страна против всего мира, я и мое племя против моей страны, я и моя семья против моего племени, я и мой брат против моей семьи, я против моего брата».

Эту фразу Наталия Алексеевна вычитала в каком-то первоисточнике и поразилась точности высказывания неизвестного философа.

Десятилетия минули с того момента, как студентка Наташка отдыхала в молодежном интернациональном лагере, который располагался в окрестностях ее родного города. Большую часть времени она упорно и весело собирала клубнику на полях совхоза. А бригадирствовал у нее энергичный Фарах Ахмед, молодой человек из Восточной Африки.
И солнце светило ласково, и небо раскинулось безоблачно, и дружба переплеталась с любовью.

С тех пор они съели друг с другом несколько пудов соли. За такой немаленький временной отрезок она познала менталитет населения на родине мужа в достаточной мере, чтобы понять  - Юсуф впал в немилость. Не царям-королям, а своим друзьям-товарищам-родственникам.
 Значит, они отторгли его. Быстро и просто, без шанса на помилование.

***

После ужина Альберт разложил дневные находки на столе в гостиной.
- Ну-с, милостивые господа, посмотрите и скажите что-нибудь.

Конечно, слова «что-нибудь» имели растяжимый смысл. Но все-таки Озерову было очень интересно, каким путем пойдут рассуждения членов семьи.

Первыми откликнулись дети Марины, погодки. Девочка, старший ребенок, пританцовывая под музыку в наушниках, показала на детали конструктора.
- Это мое. Потом я его подарила ему, - она ткнула пальцем в брата, - а он все растерял.
- Я маленький был, - оправдался брат.

Кольцо, которым любила играть собака, они признали оба.
- Вы раньше жили не в этой квартире, а вместе с бабушкой и дедушкой? – уточнил Альберт.
Девочка кивнула и ушла, по-прежнему пританцовывая.

Озеров убрал опознанные предметы в сторону. Свекор и невестка смотрели на остальную мелочь.
- Кнопки-скрепки…послушай, сыщик, это несерьезно. Такого мусора у всех полно.
- А серёжка? – спросила Марина, у которой даже уши не были проколоты.
- Не знаю. Это старье какое-то. Я не видел такие серьги, - Арест Арсеньевич пожал плечами.
Он прекрасно помнил, что его жена тоже не прокалывала уши.

- Значит, не ваше, - подвел итог Озеров.
Альберт спокойно снёс то, что «коллекция древностей» не имела успеха. Только дети соответственно своему возрасту отреагировали радостно и удивленно. Их дед оценил предметы нейтрально. Возможно, его вторая половина была бы эмоциональнее. Он же просто отмолчался.

Пытать семью, чья гостья потеряла серёжку и при каких обстоятельствах, Альберт  посчитал некорректным. Первый пункт своего плана – исследование места происшествия -  он выполнил, хотя в его сознание осталась некая прореха. Поэтому он тихо попросил:
- Арсеньич, если вспомнишь, шепни мне.
Пора переходить от вещей к людям и присмотреться к участникам затянувшегося инцидента.



*****Пинок подсознания


«Посмотрим на этих людей со стороны», - рассуждал Озеров утром следующего дня.

Борис. Рост выше среднего – еле поместился на больничной кровати. Волосы русые, глаза…Закрытые. Дыхание ровное, но еле уловимое. Пульс слабый, еле ощутимый. Ничего себе портретик.

Альберт вздохнул и прибавил отсебятину: «Наверное, сильный, надежный». Но поскольку было некоторое сходство Бориса с его отцом, само собой появилось предположение, что он так же сдержан в эмоциях. Улыбка хорошая, судя по фото в газете. В общем, вид молодого мужчины вызывал скорее симпатию, чем антипатию.

Хотя чувства женщин не просчитаешь. Если бы такой мен, как Борис, сменил подружку, то покинутая имела бы мотив для мести.

Переключимся на девушку, невесту Бориса. Рост средний. Блондинка. Худенькая. Глаза? Закрыты. Дыхание и пульс по минимуму.

Ждала Полина своего морячка. И дождалась…Надо найти ее фото с открытыми глазами, а потом делать выводы о предполагаемых качествах личности. Пальцы у девушки длинные и тонкие. Кажется, она очень чувственная. И, может, склонная к истерикам? Этакая эмоциональная особа?

В больничной палате были все условия, чтобы заснуть и не думать. Альберт ощутил, как тяжелеют веки, и тупеет голова. Ему оставалось продержаться час до прихода сменщика из числа родственников. Он сосредоточился на внешности жены Ареста. В ней было нечто общее с чертами Полины.

Альберт попытался представить, как выглядела бы Полинка через четверть века. Ему казалось, что ее лицо будет копией облика свекрови. Получалось, что выбор Бориса был неслучайным. Он, как многие, искал в обличии невесты свою маму.

Гость по-прежнему боролся с липким приставанием дремотного состояния. Какая милая у него компания – все вежливые, спокойные и безропотные, чуждые  волнений по поводу алиби и мотивов преступления.

Казалось, что они обожали друг друга до впадения в сон и после. Вот Полина радостно кидается на шею Борису, и его мама плачет, обнимая сына. Еще одна женщина пробивается к молодому мужчине...

Альберт вздрогнул, осознав, что только что видел сон. Его глаза легко открылись после краткого отключения. Перед ним стояла дама, которая была копией Полины, состаренной лет на 20-25.
- Вы кто? – тихо спросила она.
Озеров мгновенно прикинул, как лучше ответить.

- Я приятель...хм...Ареста Арсеньевича. Помогаю его семейству. А вы? С кем имею честь?
- Понятно. Извините, не знала. Полина  моя дочь.

Женщина отвечала спокойным голосом, но из ее глаз сочились слезинки. Из-за них Альберт не стал набиваться в гости к грустной даме, чтобы поговорить и посмотреть семейные фотографии. Он сделает это позже через посредника, например, через Марину.
Его дежурство в больнице окончилось. Наступило обеденное время – чем не повод причесать мысли?

В центре города в кафе Альберт ел форель в замысловатом оформлении. Что это было с ним в больничной палате – сон, видение?

Озеров никогда в жизни не придавал значения снам. Толкование их он, как большинство мужчин, относил к женским забавам. Скорее всего, это был и не сон вовсе, а пинок подсознания. «Ну, и что ты шепчешь, мое подсознание?»

Одна женщина обнимала Бориса, вторая держала его под руку, третья... А что, собственно, его удивило? Третьей могла быть Марина. Ведь она принимала участие во встрече.



*****Платина и гагат


Марина сняла демисезонные сапожки и перебралась в мягкие изящные тапочки свекрови. После уборки, проделанной седым Альбертом, нога не решалась топтать чистое пространство.

- Мариночка, что с вами? – Озеров увидел гримасу, внезапно возникшую на лице женщины.
- Что с ней? – переспросил Арест Арсеньевич.
- Не беспокойтесь, мужчины. Что-то попало в обувку. Сейчас доберусь до дивана и проверю.

Альберт последовал за ней – он не забыл о «пинке подсознания». Хотя вся компания пришла вернуть деда Арика в его дом и посмотреть фотографии Бориса, Озеров ждал, что же появится из тапка? Во время той тщательной уборки ничто не могло проскользнуть мимо его глаз, но если он чего-то не заметил, то оно должно было быть особенным.

Марина перевернула тапок и легонько встряхнула его. Змейкой выскользнули металлические миниколечек и шлёпнулись на ковер. Арест Арсеньевич охнул и присел на диван.
- Можно? – поинтересовался Альберт и поднял украшение.
 
На его ладони оказалась цепочка с маленьким медальоном. Металл был матовый бело-серый, а по центру медальона поблескивал гранями крошечный черный камень.
Озеров помнил, как все открещивались от серёжки из серебра, и ждал с любопытством реакции на новую находку.

Женщина так смотрела на Альберта, словно он специально распихал по углам жилища драгоценности и устроил для домочадцев экзамен на адекватность.
- Что это? – спросил Озеров, не дождавшись радостных восклицаний.

- Не знаю. Честно говорю – никогда не видел этой штуковины, - неинтересно ответил Арсеньевич.
Марина тянула с ответом, разглядывая предмет, новорожденный из тапка.

Свекор смотрел на нее с некоторой надеждой.
- Нет, не мое, конечно. И не надейтесь.
- Мы не надеемся, - ответил за двоих Альберт. – Но скажите хоть что-нибудь.
- А не ты ли подбросил нам вещицу во время уборки? – хитро прищурился дед Арик.
- Зачем? Делать мне нечего!

- Папа, не придирайтесь! – возмутилась невестка. – В общем, я думаю, это не золото. Похоже, цепочка из платины. Камешек тоже непростой – надо проконсультироваться у знатоков.
- Ну, ты даешь, Марина. Откуда ты можешь знать платину? – не поверил Арест Арсеньевич.
- Сама удивляюсь, но поспорю с вами, например, на мороженое.
 
Она, наконец, улыбнулась и добавила:
 - И вообще, папа, вам лучше должно бы знать, что это за цепочка. Ведь она лежала в тапке вашей жены. Возможно, медальон выскользнул из ее рук и попал в обувь. Мы с вами знаем, что мама любит ходить и сидеть за столом босиком, а тапки в этом случае стоят под ее стулом или рядом.

- Добавлю, если украшение для вас незнакомое, оно могло появиться в день встречи Бориса. И, возможно, его принес именно он. Может, это подарок невесте? – предположил Альберт, спрятал цепочку в карман пиджака и подвел итог. – Уточним при первой возможности. А теперь давайте смотреть фото Бориса. 

***

На следующий день Альберт отыскал ювелирную мастерскую и теперь выслушивал слова мастера.
- Платина… Камень? Так себе. Похоже, гагат.
- Гагат? - непроизвольно повторил Озеров. – Что это?

- Поделочный камень…разновидность угля. Его еще называют черной яшмой.
– Думаю, уголь не очень-то ценный, - несколько разочарованно заметил посетитель.
- Обычно из него делают бусы, четки и разные фигурки. Но ваш вариант встречаю впервые.
- А каких годов изделие, не подскажите?

- Цепочка не новая, но и не древняя. Так, посередине. Думаю, что ей лет сорок-пятьдесят.

Мастер нажал пинцетом на камушек – медальон раскрылся, чем вызвал неподдельное удивление Альберта, который хоть и вертел вчера вещицу по всякому, но раскрыть ее не смог.
- Вероятно, здесь что-то хранилось. Вижу легкий темный налет, - мастер присмотрелся к пустоте медальона.

Тут в кабинет вошла женщина, которая годилась в ровесницы Альберту. Она принесла какие-то бумаги. Мастер глянул на них и вдруг как-то сник.
- Голубушка, смени меня. Что-то я неважно себя чувствую.

Озеров не успел сказать ни слова возмущения, как ювелир исчез, а цепочка оказалась уже в руках дамы.
- Ваш амулет? Или талисман?
- Почему вы решили, что мой?

Озеров сделался непроницаемым.
- Изделия для женщин обычно выглядят более утонченно. А здесь странное сочетание дорогого металла и вполне доступного камня. Не иначе, как вещь делалась не для украшения, а в целях символики. Знаете, черный цвет – это жизнь и смерть, ночь и свет, зло и его преодоление в одном, так сказать, флаконе. Будете продавать?

- Нет-нет. Я просто хотел проконсультироваться. Спасибо.
Альберт забрал цепочку и откланялся.


*****Зависть


Фарах смотрел на плавающего в его бассейне компаньона. Чувство удовольствия, которое получал Хусейн, казалось, преодолевало толщу воды и становилось осязаемым для зрителей.
- Артист, - буркнул под нос хозяин водного сооружения.

Рядом стоял слуга. Он готов был мгновенно подать гостю полотенце и новый белый халат, а потом незаметно раствориться в дневном зное...

***

Перед приходом компаньона Фарах выслушал начальника охраны.
- Женщины Юсуфа уехали в столицу, - рассказал Али.
- Я знаю. Говори, где он сам? – нетерпеливо потребовал Фарах. – И, кстати, женщины доехали до столицы?
- Юсуф исчез.
- С кем? Кто к нему приходил?
- Слуги не знают, - Али виновато опустил глаза.
- Мне тебя учить, как добывать информацию?
- Мы пытали шефа его охраны, - оправдывался Али.

- Пытали? Придурки! Я имел в виду запись телефонных звонков и проверку его компьютера!
- За женщинами была погоня.
- Чья?
- Люди Хусейна.
- Ну! Хоть это ты узнал. Что в итоге с женщинами?
- Они исчезли.

Фарах откинулся на спинку кресла и нервно захохотал. Ему хотелось пристрелить начальника собственной безопасности, но замены ему пока не было. Люди в наш век стали легко продаваться соперникам. Али, по крайней мере, сохранил верность хозяину и не стрелял ему в спину. Пока не стрелял.

- Хорошо, Али, - заметно смягчил тон Фарах. – Я прибавляю тебе жалование. Ты помнишь, что я оплачиваю учебу твоих детей в Англии? Продолжай поиски. Можешь купить кого-нибудь из людей Хусейна... А вот и он сам, легок на помине. Ступай, Али, потом договорим...
Фарах надел зеркальные очки и положил ноги на стол.

***

- Отличный у тебя бассейн, - облачаясь в белый халат, говорил гость.
- Не понимаю твоей любви к моему бассейну, - недоумевал Фарах. – Ведь у тебя все есть!
- Да не бери в голову, - рассмеялся Хусейн. – Мой бассейн старый. Ты же помнишь, я разбогател раньше тебя.

Улыбка резко сошла с его лица.
- Фарах, я слышал, твоя старшая жена  - подружка жен Юсуфа?
- Мы сегодня обсуждаем баб? – натянуто ухмыльнулся Фарах. – Кстати, они с твоими женщинами тоже в хороших отношениях. Спроси у них сам.

- Серьезно? Я не подумал. Действительно, спрошу, - гость принимался за мясо жареного козленка – блюдо, к которому он был неравнодушен.
- Ты же следил за женами Юсуфа. Они ускользнули от тебя?

В ответ на реплику компаньона Хусейн пристально посмотрел на него и произнес, четко вдавливая слова в пространство:
- Если бы следил я, то всё было бы в порядке. А подчиненные бывают глупы и нерасторопны… То ли дело твой Али…

Фарах насторожился.
- Ах, какой у тебя повар! Мастер своего дела! – воскликнул Хусейн, причмокивая. – Бабы сбежали на юг. Надеюсь, они не сняли лифчики. Это меня утешает.

Он громко рассмеялся, не переставая жевать. В столице власть держали исламисты, и  их полиция запросто проверяла, есть ли на женщине бюстгальтер. Ношение его было запрещено исламским судом. Ослушавшись, дама могла крупно пострадать: разъяренные мужчины не только срывали белье, но и наказывали преступницу плетью.

- Кстати, как поживает твой босоногий внук? – Хусейн переменил тему.
- Бегает. Дурака валяет. Что ему сделается? Собираюсь отправить его на учебу в Европу или Америку.
- Да ладно! Зачем ему учиться? Позволь, я возьму его шефом береговой охраны? Ведь он, я слышал, прирожденный стрелок.

- Он еще слишком мал и глуп. Твои внуки учатся в Европе, Хусейн? Вот и я хочу отправить его на учебу. А потом он поумнеет и сам выберет дело по душе.
- Друг мой, меня упрекать не за что. Да, мое потомство в Европе, но твои дети и старшие внуки там же. Соглашайся, дед Фарах Ахмед! – прессинговал гость.

- Ну, мне надо посоветоваться с Натикой. Скорее всего, я отвечу нет.
- Очень жаль. Мы, компаньоны, режем себя без ножа, - Хусейн по-европейски ловко орудовал ножом и вилкой, разделывая мясо на тарелке. – А скажи-ка, Фарах, зачем ты отпустил судно, не доплатившее выкуп? Мы понесли миллионные убытки, друг мой. Наши заграничные партнеры не поймут нас. Или я не всё знаю?

На лице Хусейна читалось блаженство от кулинарного чуда, сотворенного в кухне Фараха.
- Ты не всё знаешь, - не моргнул глазом Фарах. – Я покрыл убытки – партнеры не заметили.
- Какой у тебя повар, просто чудо! Я мечтаю о таком мастере. Послушай, Фарах, приезжай завтра ко мне играть в гольф. Ты же знаешь, мое поле для гольфа – лучшее в стране.
Фарах почему-то вспотел и подумал: «Не пришлось бы топиться в собственном бассейне».



*****Я встретил вас, и всё


Петр приехал в аэропорт Домодедово. Полтора часа назад ему позвонил голландец и попросил встретить самолет из Франкфурта. И вот Озеров наблюдал, как  пассажиры названного рейса выходили в зал прилета.

«Ах, ты, Мэт, старый авантюрист». Такой отметины удостоил Петр своего приятеля, который сообщил рейс, но не сказал, кого надо встречать. Возможно, Озеров должен был догадаться сам, или голландец собирался сделать новый, разъяснительный звонок. Или это была страшная тайна? Последнее предположение отдавало абсурдом на фоне обычной московской жизни.

К Петру направлялись две женщины. Их вид сразу бросался в глаза. «Ах, ты, Мэт, старый ботаник!» Если прибытие сих дам было обставлено таинственным образом, то зачем наряжать их в хиджабы-никабы, чтобы вся улица оглядывалась и гадала, кто там под черным покровом?

Озеров без суеты осмотрелся: больше к нему никто не стремился. Улыбка сама растянулась на его лице идиотским образом, а в сердце, как контрабанда, вкралось легкое волнение.

Наиболее решительная особа приблизилась к нему и поздоровалась: «Хэлло, Питер!» Вторая женщина оставалась за ее спиной. Ни нос, ни глаза не  читались на их лицах – только черная ткань. Они как-то слишком покорно стояли рядом с ним и не собирались никуда уходить.

Мужчина мысленно подвел итог: «Пожалуй, одной встречей дело не ограничится. Они явились по мою душу».
- Девчонки, я рад видеть вас.

Эта фраза легко далась ему на английском. А далее пошла почти философия на русском.
- Как говорится, пришел на нудистский пляж, изволь раздеться, чтобы не вызывать подозрений... Короче, марш в туалет переодеваться.

Не видя глаз человека, особенно женщины, трудно оценить степень взаимопонимания. Озеров и не надеялся, что эти почти инопланетянки поймут его. Но решительная особа вдруг потащила за собой кроткую в направлении дамской комнаты, и очень скоро вместо двух черниц вернулись блондинка и брюнетка, современные и симпатичные, но голодные и усталые.

 Петр взял из их рук пакет со свернутой одеждой. Иного багажа девушки не имели. Их легкие летние костюмчики напомнили, наконец, мужчине, что на дворе начало апреля, который в этом году не баловал горожан теплом. Пожалуй, в никабах им было бы теплее. Но дело сделано - возврата нет.

Петр снял с себя куртку и надел ее на смуглянку, а блондинке достался его пиджак. В машине гостьи устроились на заднем сиденье и заснули.
«Эх, Мэт, старый скряга, так и не позвонил!»



*****Упоение


Скалы надежно прятали лодки от настороженных взоров моряков с судов, пересекающих  акваторию залива. Зато сидящие в засаде, если им хватало терпения, могли сколько угодно рассматривать чужестранцев в оптику.

Парни валялись в лодках уже несколько часов. За период бездействия жара и голод утомили их и усыпили боевой дух. Сагул, старший группы, беспокойно осматривал свою пеструю команду и сопротивлялся общему настроению.

- Вижу судно, - глядя в бинокль, наконец, сообщил он. –  Кажется, то, что надо.
Его юные глаза и бодрость были надежной опорой в этом сонном царстве молодых мужчин, увешанных оружием.
- Пора. Всем приготовиться! Вперед!

Моторы взревели, и лодки выскочили из скал на морской простор. Хорошая скорость, соленые брызги, автоматы в руках и в обманчивой близи тучная жертва – все это веселило парней и вдохновляло на погоню.
- Они прибавили ход! – прокричал Сагул. – Хотят оторваться!

Небольшими безобидными суденышками казались лодки издали обитателям судна. Но первое впечатление экипажа было обманчиво и скоро сменилось разочарованием – большой корабль не мог оторваться от быстроходных катеров.

- Смотрите, у них вдоль бортов свисают канаты! Мы влезем легко, - ликовали преследователи.
Моряки с судна  наблюдали, как нос их сухогруза врезался в трос, соединяющий две лодки. И они мгновенно, словно магнитом, прикрепились к бортам. Чернокожая команда, выпустив по капитанскому мостику пару автоматных очередей, показала для устрашения ручной противотанковый гранатомет и, орудуя абордажными крюками, полезла по канатам на корабль-добычу.

Быстрый и ловкий Сагул, тело которого еще не отравили вредные привычки, обожаемые взрослыми мужчинами, первым выскочил на палубу. Он подкрепил свою радость стрельбой над головами растерянного противника и подбодрил подельников. Раз он ступил на территорию судна - сопротивление его экипажа подавлено.

- Собирайте их в одну каюту! Я пошел на мостик.
- В какую каюту?
- Большую. И проверьте наличие оружия.

Впрочем, об это можно было не беспокоиться: морякам торгового флота оружие не полагалось.
- Приветствую, Мастер! Вы вторглись в территориальные воды моей страны. Документы на груз, пожалуйста, - потребовал Сагул у капитана на сносном английском.

Он работал вежливо, зная, что его приятели отъявленные отморозки. Их агрессия с лихвой перекроет его подслащенные пилюли.
Капитан понимал, что не вторгался ни в чьи воды, но промолчал в ответ. Он согнул руку в локте и пытался остановить кровотечение.

- Ах, я вас ранил, извините. Вы предлагаете мне действовать самостоятельно? Прекрасно!
Понять Мастера можно – он не смог настроить экипаж на борьбу. Он всего лишь нажал тревожную кнопку, оповестив мир о нападении пиратов на  его судно. Моряки не бросали в непрошеных гостей бревна и не лили воду из водометов. Они предпочли положиться на судьбу. Теперь последний оплот чести капитана - его личное молчание. Но Сагул справится: впереди несколько месяцев ожидания выкупа. Есть время научиться говорить друг с другом.

Вид палубы значительно изменился. Прибавилось босоногого народу, поскольку к судну причалили дополнительные лодки. На них были доставлены козлята и мешки с продовольствием. Парни, отложив «пушки», делили барахло, собранное по каютам. Они забрали все – телефоны, ноутбуки, DVD-проигрыватели, одежду. Жизнь сегодня у них удалась.
 
Сагул поморщился – он брезговал чужими вещами. Но его беспокоила другая проблема: когда будет готов обед? Голодная масса людей может выйти из подчинения и натворить много глупостей. Но повар, которого они привезли с собой, был на месте и варил фасоль с рисом. Добровольные помощники камбуза резали на палубе козлят.



*****Тонкий подход


Покинув ювелирную мастерскую, Альберт отыскал редакцию газеты, в которой была напечатана статья с фотографией моряков, вернувшихся из пиратского плена. «Пинок подсознания» явил ему вблизи Бориса незнакомую даму. Она вполне могла оказаться корреспонденткой. Поэтому Озеров принялся прочесывать редакционные коридоры и кабинеты, показывая встречным газету с фамилией автора.

На его счастье, удача сопутствовала ему, и вскоре полноватая круглолицая журналистка строго глянула на него сквозь очки.
- Да, я писала репортаж. Но помимо статьи другой информацией не располагаю.

Это прозвучало холодно, как неприкрытое желание отвязаться от седого старика. В статье конкретно о Борисе не было ни слова, но его физиономия смотрела с фотографии.
- Про этого моряка я ничего не знаю. А в чем, собственно, дело?

Альберт смотрел на ее неопрятную заросшую стрижку, какой-то шарф и кое-какой свитер. Что за женщина? Почему она такая нелюбезная? Может, устала? Или она по жизни мизантроп? Вытолкает сейчас деда взашей и не поморщится. Но, кажется, Озеров понял, с какого боку подступить к ней.

- Дело в том, что с одним из героев по возвращении из плена произошло таинственное событие. Если бы нам с вами удалось разобраться, вы имели бы интереснейший материал.
Журналистка сняла очки, помассировала ладонью глаза.

- Что за тайна? И вы верите, что мы в ней разберемся?
Очки вернулись на ее нос, в глазах за ними появился блеск профессионального интереса. А довольный Озеров отметил: «Так-то, милочка, потеплела, наконец. А то хотела спровадить меня. Не выйдет!»

- Знаете, у меня есть приятельница, - женщина заговорила доброжелательно. - Она работает на телевидении. Кажется, она встречала бывших пленников в аэропорту. Мы пойдем вместе и выясним. Я вас познакомлю. А то вы, кажется, не местный, долго искать будете.
И они отправились на  областное телевидение.

***

Вроде бы считалось, что Альберт привел двух женщин в кофейню. Из ее окон был виден памятник Ленину,  а за столиком сидели посетители, от которых долетали обрывки деловых разговоров, - по этим двум признакам Озеров наделил заведение статусом центрального.

Пока он мысленно прикидывал свои наличные, чтобы сделать заказ на всех, как традиционно принято поступать настоящему мужчине, журналистки уже заставили столик едой и пригласили его «кушать смелее». Обижаться не имело смысла – он для них всего лишь седой дедушка.

- Но ближе к делу, - озвучил Альберт исходную точку разговора под салатик «Цезарь». – Мы ищем информацию о Борисе Попове.
- А что случилось-то? – с набитым ртом спросила тележурналистка, сканируя деда любопытным взглядом.

Альберт Озеров много лет работал в женском коллективе и привык не говорить лишнего, поэтому он продолжил наслаждаться салатом. Был ли тот вершиной кулинарного искусства, на эту тему едок не заморачивался. Главное, это было на пользу пищеварению, потому что газетная корреспондентка принялась сама объяснять подруге суть дела.

Если принять во внимание, что дед никому ничего не рассказал конкретного, то диалог женщин поразил его многословием и напором. Можно сказать, что к кофе он был на грани восторга.

Мужчины, если доживали до возраста Альберта, чаще всего прекращали пить кофе. Будь Марселина за столиком, она бы напомнила ему об этом. Но жёнка далеко, а здесь Озеров – первый парень на деревне.

- Я помню его очень хорошо. Он единственный, кто согласился ответить на мои вопросы. Остальные моряки были какие-то мрачные, неприветливые. Они просто отталкивали мой микрофон. А Борис Попов улыбнулся и остановился. Высокий такой, загорелый. Эх, кто бы меня украл в плен под тропическое солнце! Не надо было бы тратиться на солярий.

Цинизм шел девушке. Он катил за детскую непосредственность.
 


*****Вот Пуля прилетела…и ага…


Если сначала Петр, не задумываясь, гнал по шоссе и не сомневался, что везет женщин к себе домой, то постепенно он вспомнил почти первозданный хаос в квартире и девственную пустоту в холодильнике. Эти параметры холостяцкой жизни и нежелание падать в глазах светловолосой гостьи заставили Озерова срочно искать выход.

Первым человеком, чей образ всплыл в памяти Петра, оказалась Марселина. С бегством Альберта она лишилась объекта заботы и опеки. Посещая племянника, она походила на кошку, у которой отобрали котёнка. К тому же котёнок, то бишь дядя, забывал регулярно сообщать семье о своих делах. А чем меньше от мужа поступало информации, тем сильнее был разгул фантазии у жены. Гости будут спасительной реальностью.

Мэт до сих пор не позвонил. Пришлось Петру брать инициативу в свои руки. Поэтому, не доезжая до Москвы, он изменил направление движения и поехал на дачу к Марселине – тете Марусе.

***

- Петя, что-то с Альбертом? – она выбежала из дому навстречу гостям.
Расчет Петра, что Маруся будет на даче, оправдался. Для нее дачный сезон длился круглогодично.
- С дядей все прекрасно. Скоро он вернется, - больше Озеров-младший ничего не мог добавить.
В доме был накрыт поздний завтрак. Поток разновозрастных едоков саморегулировался.

Наверное, среди них были дети, внуки, знакомые. Петр узнавал не всех. Он успевал приветливо кивнуть человеку, но вскоре тот уезжал на работу или в школу. В итоге, вновь прибывшие остались за большим столом с Марселиной.

Молодые гостьи, выслушав комментарий Озерова, навалились на еду, не скрывая свой голод. Мудрая хозяйка уловила английскую речь  и легко перешла на этот язык общения. Но Петру от нее досталось.

- Племянничек, мне стыдно за твой английский. Но ты правильно сделал, что привез девчонок ко мне. Без меня ты не справишься.

Он не стал набивать себе цену и объяснять, что научился прекрасно обходиться таким языком, какой есть.
- Петя, почему они в твоих вещах? – продолжала строжить его Маруся.
- Холодно. Они прилетели с юга. Найдешь им теплые вещи – буду рад.

Светловолосая гостья вдруг перешла в разговоре с напарницей на французский. Озеров уловил, что сделала она это, поняв, что окружающие говорят по-английски. Петр с интересом посмотрел на Марселину. А та заговорила по-французски.

Мужчина сдержал улыбку. Как-то Альберт хвалился, что его жена обучала многих иностранцев и легко перенимала их языки. Забавно, кто возьмет верх в этом импровизированном состязании?

Блондинка посмотрела в глаза хозяйке и произнесла фразу, как показалось Озерову, на арабском. В ответ Марселина затараторила по-арабски. Гостья добавила фразу по-сомалийски, и хозяйка поддержала диалог на сомалийском.

За время полевого сезона Петр выучил некоторые ходовые фразы на этом языке. Как говорится, жизнь заставила. Поэтому он сделал строгое лицо и сказал по-сомалийски: «Не болтайте – надо работать».

Гостья улыбнулась. Ничего не объясняя Петру, женщины встали из-за стола и вышли из гостиной.
Озеров закончил завтракать, просмотрел газеты и проверил через мобильный телефон почту в Интернете. От Мэта было письмо.

Он извинялся, что ничего не объяснил Петру про прилет женщин, и просил не ругать его нехорошими русскими словами. Он просто помог дамам оформить документы, а в их историю не вникал. Буллит не велела. Буллит сказала, что это ее игра, а мужики пусть отвалят. Буллит, по словам голландца, знала Озерова по Африке, поэтому нашла его в аэропорту без подсказок. Буллит сама введет его в курс дела.

Буллит, Буллит…Петр поморщился. Разве это имя для женщины? Скорее прозвище. Bullet  в переводе с английского «пуля», слово, знакомое военным и футболистам.

Значит, Буллит, одетая  в хиджаб, вела машину в день их отъезда из экспедиции. В качестве рискового водителя она произвела на Петра неизгладимое впечатление. Что же сейчас? Без хиджаба он ее не узнал. Смешно сказать, он даже не был уверен, которая из этих женщин – Буллит, брюнетка-негритянка или блондинка.

Вскоре Марселина вернулась в гостиную.
- Молчишь, племянничек?
- Молчу. Говорить-то не с кем. Вы все сбежали.

- Спят твои девчонки. Откуда ты их взял, таких голодных и усталых? Когда ты стал говорить на сомали? Одни вопросы без ответов… Дамочки твои больше похожи на беженцев, чем на гостей.
- Тетя Маруся, английский, французский, арабский, сомалийский… Какой у тебя пятый язык?
- Ах, голубчик, все посчитал. Пятый – украинский. И в этом тебе очень повезло.
- Почему ты так считаешь, Марселина?

- Одна твоя беженка собирается ехать в Украину.
- Зачем Буллит Украина?
- Не знаю никакой Буллит. А смугляночка едет к родственникам в Винницкую область. Говорит, там живет их диаспора.
- В чем ты видишь мое везение? – недоумевал Озеров-младший.

- А в том, дорогой, что я повезу ее. Ты посидишь на даче за старшего до моего возвращения. Теплее познакомишься с беленькой девушкой. А то она языков знает много, но тайны хранит, как партизанка.
- Тебе нужны ее тайны?

- Мне – нет. Она ехала к тебе. Так что ее тайны, скорее всего, нужны тебе.
- Я тоже мог бы сопроводить девушку в Украину.
- Знаю. Позволь, Петя, мне это сделать. Ты же играешь в шахматы? Просчитай несколько ходов вперед. И не будем дискутировать.

- Возможно, я получу срочный вызов, - вдруг вспомнил Озеров.
- Ничего страшного. Построишь моих домочадцев и назначишь старшего. Ты же из военных? А бывших военных не бывает – они умеют командовать всю жизнь.



*****Альберт копает


Что полезного дала встреча в кафе седому Альберту? Многие ноющие по жизни граждане сказали бы, ничего. Ни-че-го. Но Озеров-старший был доволен собой. У него образовалась команда.

Во-первых, к ней он относил Марину - она с первого взгляда определила материал, из которого была изготовлена цепочка. Похоже, потенциал этой женщины еще предстояло оценить.

Во-вторых, ее нудный скрытный свекор и позитивные дети тоже не чурались коллектива, которым ненавязчиво намеревался руководить Альберт. И, наконец, две подружки-журналистки перестали смотреть на него, как на назойливого деда, и жаждали действий.

Конечно, он не забыл, что Марина находилась в квартире в момент семейного происшествия. Алиби у нее не было – Альберт не сбрасывал со счетов это обстоятельство. Какую роль она сыграла – свидетеля или виновника инцидента? В благородных металлах она проявила неожиданную для окружающих осведомленность, а вдруг яды тоже входили в круг ее знаний? Но мотив для их применения не просматривался!

Он вспоминал свою жену Марселину – сколько она позволит ему жить на Севере? Знал он ее прекрасно, все ее фобии и иллюзии. И то, что она не достала его до сих пор, он относил на счет таланта племянника. Видимо тот объяснил тётке ситуацию должным образом. Ай, да Петька, ай, да ушлый парень.

После выпитого кофе организм требовал действий. Озеров отправился в больницу. Он пришел в нужный момент, потому что закончилось дежурство дамы, старшей копии Полины. Она собиралась домой,  наделяя Арсеньевича последними комментариями.
- Арест, если что - звони, я сразу прибегу.

Фраза понравилась Альберту: от нее веяло позитивом. Пожалуй, такая женщина достойна пополнить ряды его команды. И он решил проверить свое чутье сейчас же.
- Я провожу вас. Арест мне доверяет. Правда?
- Угу, - кивнул Арсеньич.
Краткая реплика вполне заменила джентльменскую рекомендацию. Озеров взял женщину под руку, в гардеробе галантно подал пальто и, почти не хромая, повел ее по улице. Дама не противилась – северные апрельские тротуары изобиловали скользкими участками.

Так Альберт попал в просторную квартиру, высокие потолки которой создавали эффект средневекового замка. Чтобы не заплутать в его переулках и не потерять миниатюрную хозяйку, он устремился за ней.
- Давайте, наконец, познакомимся, - предложил гость, ожидая услышать простое уютное имя наподобие Люси или Машеньки.

- Конечно, пора. Меня зовут Рогнеда...Васильевна.

Смущения не было на ее лице. Наверное, она давно привыкла к своему имени. По молодости носители редких имен обычно смущаются, но затем срастаются с ними и несут их по жизни обыкновенно.
Хозяйка предложила мужчине кофе. Его короткое замешательство перед тем, как сказать «да», не укрылось от ее глаз.
- Альберт, вы, наверное, кушать хотите? – робко прозвучал вопрос. – Я могу предложить только консервы.

Она махнула рукой на окружающее пространство.
- Живу надеждой на чудо - вдруг Полиночка вернется к жизни. Поэтому домашнее хозяйство забросила.
- Да-да, я понимаю, я очень сочувствую, - гость изучал ассортимент консервов. – Вот! Это я, пожалуй, съем.

Он ловко открыл банку с кукурузой, отсыпал половину содержимого в тарелку даме и энергично заработал ложкой. Хозяйка, на него глядя, вдохновилась и стала клевать кукурузинки вилкой, словно журавль из сказки.
- Квартира у вас большая, наверное, от родителей досталась?

Рогнеда Васильевна кивнула.
- Полина с Борисом жили у вас?
Она опять кивнула молча, сосредоточенно ловя кукурузу.
- Правда, у Поповых квартирка тоже не маленькая, - заметил Альберт.
- Моя Полиночка у них долго не выдерживала. Обычно, как приходил Боря из рейса, они дня два жили у него в семье, а потом сбегали ко мне.

- Что так? С будущей свекровью или свёкром не ладили? – заинтересовался гость.
- Понимаете, в каждой семье свои заморочки.
Альберт подумал: «Вот-вот, уважаемая, об этом поподробнее». Но не стал форсировать события.
- А, может, характер вашей дочери тоже не сахар? Уж извините старика за дерзость.

Рогнеда пожала плечами:
- Мудрость приходит с годами. Все молодые хотят самостоятельности. Никто не любит, когда его достают нравоучениями. Не сочтите за сплетни, но родители Бориса всегда умели отравить существование и себе, и людям.

- Странно, мне показалось, вы  ладите с Арестом Арсеньевичем, - заметил любитель кукурузы.
На лице женщины мелькнуло некоторое смущение, но она быстро переменила тему.
- Я покажу вам фотографии дочки. Вы, помнится, просили меня об этом.

И они перешли в гостиную, где Альберта ждали семейные фотоальбомы. Вскоре гость составил себе представление о внешности Полины и расширил предположения об ее характере. 
- Рогнедочка Васильевна, вы не поехали в аэропорт встречать Бориса. Почему? Ведь вы, наверное, переживали вместе с дочерью, пока ее жених находился в пиратском плену?

- Ответ на ваш вопрос легкий, - хозяйка светилась скрытой улыбкой, как Джоконда.
Альберт почувствовал в ее интонации иронию. Значит, подкормленная кукурузой дама вернулась в адекватное состояние.
- Дайте, угадаю, - гость поддержал тональность диалога. – Вы бы уже не поместились в авто. Ведь встречающих было пятеро. Но каким образом в салон автомобиля вошел Борис?

- Не знаю – меня не было в аэропорту. Видимо, они что-то придумали.
- Или кого-то посадили в багажник…
 Крайняя реплика Альберта получилась грубой. На его взгляд.
- Рогнеда Васильевна, значит, вы давно не общались с Поповыми?
- Ну, почему же? Мы с Полиной были у них на юбилее Ареста Арсеньевича. Подарили ему шикарный чайный сервиз. А то они чай пили из жутких чашек.
- Согласен. Сервиз выдающийся, - подтвердил гость.

- Откуда вы знаете?
- Я, кажется, мыл блюдца и прочее, кроме чашек, - задумчиво ответил Альберт.
- Кто же мыл чашки? – удивленно приподняв брови, поинтересовалась женщина.
- Пока еще никто. Они была взяты криминалистами на экспертизу.

Озеров-старший внимательно отследил реакцию хозяйки на свою последнюю фразу и, не заметив ничего особенного, собрался уходить. Стоя  в прихожей, он надевал куртку, проверяя по привычке свои карманы, и благодарил даму за гостеприимство.  Тут пальцы Альберта наткнулись на какой-то мелкий предмет и извлекли его наружу. Это была серебряная сережка, найденная во время уборки квартиры Поповых.

- Ах, - тихо вскликнула Рогнеда.
 Гость протянул ей находку.
- Ваша?
- Давно ее искала!– она всплеснула руками. – Спасибо. Откуда она у вас?
- Нашел по случаю.

- Странно… Заходите к нам почаще. Особенно, если опять что-нибудь найдете.
- Обязательно. Вы по утрам бываете дома? Зайду и найду. Рад знакомству.
Альберт вышел на улицу. Он думал, что не зря много лет работал в фирме со сплошь женским персоналом.


*****Кто виноват


Фарах принял душ и надел свежую белую рубашку. Слегка задумался, какой выбрать костюм. Предстояла встреча с журналистами – пресс-конференция с представителями мировых СМИ.

 Никто их сюда не звал, но понаехало их братии в избытке. В том числе напористых и наглых женщин, которым рот не заткнешь. Они могут задать какие угодно вопросы, а сами не позаботились приобрести хиджаб, чтобы уважить законы приличия страны.

Придется Фараху опять отвечать за всех, потому что его коллеги будут сидеть, как идиоты, и глазеть на бесстыдных европейских женщин. Разве только Хусейн не ударит в грязь лицом – у него большой опыт общения с такими гостями.

В итоге, Фарах выбрал темно-синий костюм, хоть и не новый, но свой любимый. Когда тебя имеют журналюги, то хотя бы одежда должна быть комфортной.

Конференц-зал строил на свои деньги Фарах. И  поэтому помещение было мило его сердцу, но только в пустом виде. Но вот автобус подвез представителей мировой прессы, которые заполнили пространство. Места за столом с микрофонами заняли лидеры власти провинции, которую они сами считали страной; Хусейн, одетый в стильный серый костюм, сел рядом, а кресло старого друга Юсуфа осталось пустое.

Настроение Фараха молниеносно скатилось ниже плинтуса, уступив место инстинкту агрессивной самозащиты. И понеслось...
- Через Залив ежегодно проходит 20 тысяч судов. Когда они будут в безопасности?
- Кто им сейчас мешает? – пожал плечами президент.

Фарах недовольно посмотрел на него – сколько раз они с Хусейном объясняли президенту, что отвечать вопросом на вопрос неприлично. Ведь журналист напишет потом, что президент вел себя, как жирный гангстер.
- Вы понимаете, что разоряете мировое судоходство? Страховка судов, идущих через Залив, требует больших денег.

- Но ведь у тех, кто посылает суда через Залив, эти деньги есть. С каких пор у вас стало приличным интересоваться чужими деньгами? – Президент растянул белозубую улыбку.
- У ваших берегов стоит дюжина судов. Это более трехсот человек заложников. Когда вы отпустите их? – пронзительный женский голос вступил в мужской диалог.

Хусейн и Фарах переглянулись. Они вспомнили эту корреспондентку. Она любила писать, что их страна – оплот склонного к криминалу национального менталитета. Но президента смутить было невозможно.
- Наша береговая охрана задержала нарушителей в наших водах. Но о них заботятся. Они живут, как на курорте. Наши женщины пекут для них хлеб!

- Какие меры планирует ваша страна для того, чтобы покончить с пиратством? – вопрос исходил от следующей журналистки, блондинки с голубыми глазами.

Президент смотрел на Хусейна, который считался негласным специалистом по ответам на вопросы подобных барышень. Фарах подозревал, что его приятель непрочь был заполучить такую красотку в свой гарем.

- Вопрос в том, кого считать пиратами, - повел свою сольную партию Хусейн. – Уважаемые господа, в разгар сезона рыболовецкие суда многих стран зверски браконьерят в наших водах. Они даже взрывают рифы. А затем с помощью вакуумных установок высасывают со дна рыбу, растения, камни, кораллы. Вот это настоящий разбой. Нас лишили возможности заниматься рыболовством.

Хусейн был эрудирован и убедителен. А у Фараха настроение упало еще ниже – он никогда не владел английским так элегантно, как его компаньон. Поэтому неожиданно для себя он грубо влез в диалог:
- Добавлю к вышесказанному, что наши воды подвергаются загрязнению токсичными отходами. Рыбаки встречали плавающие бочки с неизвестным содержимым. Поэтому смею утверждать, что в наши воды заходят пиратские суда многих стран.

На этом запал противоречия у Фараха кончился, и на остальные вопросы публики отвечал Хусейн. Прочие VIP-персоны отсидели пресс-конференцию тихо и спокойно. Всё равно  про них потом напишут, что наглые жирные гангстеры сидели в угрожающих позах среди подхалимов.

***

После общения с прессой Фарах почувствовал, что совсем не хочет сейчас заниматься делами. Он уехал домой, ускользнув от  коллег, обсуждавших пресс-конференцию, и избежав диалога с Хусейном, которого все больше  воспринимал, как энергетического вампира.

Дома он видел, что молодые жены болтали в оранжерее, и не пошел к ним. Его тело всегда отзывалось на их ласки, но в данный момент не оно испытывало дискомфорт. Ноги привели Фараха в дом старшей жены Натики. А та, как верная подруга дней суровых, лежала в прохладе на подушках, вязала и ждала мужа. Он плюхнулся рядом, уткнувшись лицом в покрывало.

Супруга убрала вязание на столик, сладко потянулась, словно кошка, встала на колени и принялась раздевать мужчину. Она стянула с него чуждый природе здешних мест пиджак. Ее пальцы пробрались под тело мужа и расстегнули пуговицы рубашки. Он посмеивался от щекотки, а потом совсем оживился, пока жена переворачивала его на спину и снимала с него брюки.
- Ну, дорогой, галстук снимай сам, - заключила Натика, отдышавшись, – и рассказывай, что случилось…



*****Слёзы впадают в сердце


Апрельское солнце на высоком весеннем небе обещало радость нового дня.
Петр открыл кран, и тот натужно выдал единственную каплю. А ведь пространство кухни было заставлено грязной посудой.

«Напрасно мы не помыли ее вчера». Озеров не раскаивался – он констатировал факт. Марселина со смуглянкой уехали накануне вечером. Никто из обитателей дома не проявил инициативы занять место хозяйки.

Петр решил поискать запасы воды в доме – еще неделю назад это была одна из его функций в экспедиции. Пару бутылей питьевой влаги он нашел, но для хозяйственных целей требовался объем поболее.

Он вернулся в кухню, а там уже хозяйничала Буллит. На ней были голубые джинсы и эфемерная черная майка.
Девушка улыбнулась Озерову уголками губ, но он ответил щедрее, увидев, что гостья составила тарелки в посудомоечную машину.

- Пошли за водой, - он выдал пальцами на поверхности пластмассового ведра барабанную дробь.
Девушка послушно натянула огромный свитер, дар Марселины.

Озеров шел ведущим, но не имел понятия, где в дачном поселке жители брали воду. Буллит энергично маршировала за ним. Таких, как они, было несколько человек, несмотря на раннее время. Аборигены и вывели приезжих к скважине.

Довольно согласованно дежурные смотались на скважину несколько раз и наполнили водой все емкости в доме.

Потом Буллит, гибкая и стремительная, готовила несколько порций яичницы с беконом – Озеров ассистировал. Череда проглотов потянулась на завтрак. Тостером и соковыжималкой они пользовались по своему усмотрению. Стучали столовые приборы, дзинькали чашки; кофе и чай исчезали литрами. Чирикнув финальное «спасибо», едоки исчезали.

Петр втянулся в процесс обслуживания и успевал разглядывать Буллит. Она выглядела девушкой без возраста. Ее фигура имела лишь намеки на дамские округлости, а взгляд царапал, поэтому она старалась не смотреть человеку в глаза.

После завтрака они грели воду и долго воевали с чашками и тарелками; мужчина мыл посуду – ассистировала на этот раз женщина. Наконец, вся утварь заняла свои места.

- Уф…Подъемный кран меня не поднимет, - сказал Озеров и упал с газетой на диван.

Буллит пристроилась молча в уголке, листая какой-то альбом. Вдруг…оттуда раздались странные звуки – всхлипы и рыдания.
Он отпустил газету на пол и полежал, прислушиваясь, некоторое мгновение.

Его напарница продолжала беспросветно плакать. Он встал, взял из холодильника открытую бутылку вина, затем нашел бокалы.

Вино пришлось вливать девушке почти насильно. Она всхлипывала и стучала зубами о край бокала. Вторую порцию она выпила спокойнее.
Буллит обняла Озерова за шею, прижалась к нему. Он не сознавал, что целует ее соленое от слез лицо.

Если бы диван был предметом живой природы, он подумал бы, чувствуя на себе тела этих людей, что завтра наступит конец света…



*****Не сотвори себе... амулет


 Альберт так активно провел день, что ночью к нему не замедлила явиться бессонница. Мысли шли чередой, хотя человек мечтал закончить их прием.

Лицо Рогнеды, элегантной дамы, живущей в окружении домашнего хаоса, не исчезало с глаз Озерова. Кажущаяся беспомощность, присущая этой женщине, придавала ее облику некоторый шарм. Но насколько впечатления Альберта совпадали  с реальностью?

Мама Полины владела тайнами семьи Поповых: знала, каким образом они «умели отравить существование себе и людям». При этом отношения с Арестом Арсеньевичем у нее были доверительные – они понимали друг друга почти без слов. Рогнеда дарила ему фарфор и роняла серебро. Теряя украшение, не теряла ли она головы?

В день встречи Бориса семья пила чай из нового сервиза, подаренного накануне. Может, чашки были обработаны специфическим веществом? Зачем?! Ну, чтобы досадить жене Ареста, например. А остальным напакостить просто так, за компанию?

«Бр-рр. Средневековье какое-то». Альберт перевернулся на другой бок.
Наконец, под утро явился желанный сон, который отключил мужчину от дневных проблем.

***

Альберт проснулся поздно. Тишина окружающего пространства понравилась ему. То, что Марина и дети ушли на работу и в школу, не попрощавшись, его не расстроило. Начался пятый день добровольной командировки старшего Озерова.

Никто не посягал на его самостоятельность – не звонили ни Марселина, ни племянник. Сначала это было здорово, но постепенно стало тревожным фактором. Вдруг, у них что-то случилось? Такие думы хорошо подгоняли мужчину, стимулируя поскорее закончить дело и вернуться домой. 

Так что – вперед! Он с удовольствием уничтожил завтрак, оставленный Мариной, вымыл посуду и отправился к женщине, у которой не было нормальной еды. Вчера Альберт не сообразил показать ей цепочку, поэтому хотел сделать это сейчас же.

Столкнувшись в лице Рогнеды с тихим омутом, в котором водились мутные рыбки, Озеров решил выловить их максимально возможное количество. Для достижения этой цели он выбрал проторенный путь – купил бутылку приличного красного вина и ворох вкусной и эстетически приятной закуски. Только бы в процесс общения не вмешались какие-нибудь диеты…

***

- Скажите-ка, Рогнедочка, вам знакома сия вещица? – Альберт держал на ладони платину с гагатом.
У него не проходило ощущение, что он сидел в музее, где развернута экспозиция на тему быта прошлых веков. Старый круглый стол был накрыт замысловатой скатертью и сервирован причудливыми хрустальными бокалами. Впечатление от ситуации в целом напоминало эффект букинистической книги  -  манило не только содержание, но и весь антураж.

Между тем хозяйка чувствовала себя отлично среди этого антиквариата. У нее блестели глаза и румянились щеки. Вино оправдало надежды Озерова.
- Вы коварный искуситель. Конечно, знакома. Это наша семейная реликвия. Откуда она у вас?- женщина смущенно улыбалась.
- Как интересно. Поведайте мне, пожалуйста, ваши фамильные секреты.
 
Озеров боялся спугнуть удачу.
- Ой, что вы! Какие фамильные секреты!? Про семейную реликвию я сказала с иронией. В нашей семье все об этом говорили иронично.
- Прекрасно! Куда ж без иронии в нашей стране? Но всё же? Вы презентовали цепочку ...кому?
- Я отдала ее дочери. 

- Зачем? Есть в этой вещи тайный смысл? – почти вцепился в собеседницу Альберт.
- Никаких придыханий, никакой мистики, - Рогнеда Васильевна пожала плечами. – Мы даже не носили ее. Ни я, ни моя дочь.
- Ну, хорошо, согласен, что все тривиально и ординарно, но историю цепочки вы мне раскроете?

Озеров подлил вина своей визави и настроился на некоторую борьбу с женским жеманством и ложной скромностью, но Рогнеда стала отвечать сразу, лишив его шанса смаковать мужскую проницательность.
- Я была ребенком, которого в основном воспитывала бабушка. Вот, все эти предметы – мебель, посуда, скатерть – остались от нее…
- А ей, наверное, от ее бабушки? – улыбнулся гость. – Выпьем за бабушек!
Раритетные бокалы сошлись и издали утонченный звон.
- Ну, а кто ваши родители?

- О, мои родители всё время что-то строили за границей.
Собеседники еще раз выпили…за родителей.
- Где именно они строили?
- Бабушка говорила, что в Африке. Там появлялись очередные независимые государства, где без моих мамы и папы никак не могли обойтись.

Женщина рассмеялась, но в ее глазах появилась опасная влага.
- И однажды ваши родители привезли вам в подарок цепочку?
Рогнеда посмотрела на гостя с интересом. Ему показалось, что его не спасли даже седые волосы, и она увидела его насквозь, как мальчишку.
- Эту вещицу подарил мне один африканец. На прощанье.

Озеров слушал внимательно, не вставляя подгоняющих реплик.
 – В первую командировку папа ездил один, а во вторую – взял нас с мамой. Я была вот такая маленькая девочка – ходила под стол пешком.
- И вы жили в…
- В одной из стран Восточной Африки. Знаете, обычная история. Сначала им помогали американцы, а потом ниша освободилась, и помогать стали мы.

Альберт кивнул. Поскольку он был старше Рогнеды, прекрасно понимал, о чем идет речь.
- Если вас интересуют подробности -  увы, я почти ничего не помню. Позже бабушка говорила, что молодая страна сначала дружила с нами, а потом стала жадная и неблагодарная.

- Но хоть что-то вы должны были запомнить? Детская память ненадежная, но отдельные яркие моменты иногда впитывает надолго,– не терял надежду Озеров.
- О, да, естественно. Я хорошо помню наш отъезд. Было очень страшно. И мне, и родителям. Политические обстоятельства сложились так, что мы должны были покинуть страну очень быстро, но нашим самолетам не давали приземлиться, чтобы забрать нас. Мы спали на полу аэропорта. А потом на досмотре чернокожий человек смеялся и копался в наших сумках, раскидывая вещи. Бывшие еще вчера друзьями, они издевались над нами, как могли.

- Надеюсь, это не коварный таможенник вручил вам амулет?
- Нет, конечно. С папой работал молодой инженер из местных. Он бывал у нас в гостях. Вот он и надел мне эту цепочку.
- А как звали вашего приятеля? Может быть, вы вспомните?
- Ах! Вы переоцениваете мою детскую память.

- Но сцену отъезда вы запомнили хорошо, – задумчиво произнес Альберт.
- Скорее всего, у меня перемешались детские воспоминания со взрослыми рассказами, как это обычно бывает. К тому же, как я теперь понимаю, с моих родителей по возвращении взяли подписку о неразглашении. Поэтому никаких имен и названий вслух они не произносили.
- Всё-таки я вас очень прошу, посмотрите бумаги вашей бабушки. Письма, например, или мемуары. У вас и вашей квартиры большой потенциал, - Петр махнул рукой в сторону захламленного пространства. – Кстати, что было с вами по возвращении?

- Я пошла в школу, и в последующие командировки родители меня не брали. Но что мы все обо мне? Вы не сказали, как моя вещь попала к вам?
Озеров почувствовал, что голос собеседницы ушел с ностальгической волны воспоминаний о прошлом. 
- Рогнедочка Васильевна, позвольте мне придержать еще некоторое время вашу реликвию. Хорошо? Ручаюсь за ее сохранность. И приходите сегодня вечером к Поповым – к Арсеньевичу.

- Зачем? Мы с ним видимся в больнице каждый день.
- У нас будет сбор команды. Потом поймете. Я не просто приглашаю, а требую вашего присутствия, - Альберт приправил фразу обаятельной улыбкой и поцелуем ручки хозяйки,  - Вы же хотели узнать, как попала ко мне ваша вещь…



*****Руки масс-медиа и других специалистов


Газетная корреспондентка  встретила странного пожилого джентльмена на вахте областного телевидения и, подхватив под руку, привела в кабинет своей подруги тележурналистки.

Девушки, как выяснилось, за ночь нашли интересную информацию для Альберта.
- Знаете, ваш Борис оказался редким везунчиком!
- Аргументы? – скептично отреагировал Озеров.
- Мы просмотрели в Интернете порталы морских компаний. Не удивляйтесь, наш город – порт, поэтому подобная информация – наш профиль.
- Я не удивляюсь. Что же вы узнали?

- Судно, на котором был Попов Борис, хоть и находилось у пиратов несколько месяцев, отпустили они его за полцены.
- Хм...Почему?
- Не знаю, - пронзив Альберта заговорщицким взглядом, сказала журналистка.

- Налетай – подешевело! – иронично добавила вторая медиа-девушка.
- Еще подобные явления случались?
- Нет! В том-то и дело. Так дешево еще никто не освобождался. Иначе бы информация уже гуляла в масс-медиа. Какие будут выводы?

- Над выводами будем думать. А теперь вы покажите мне ролик с интервью?
Они посмотрели запись телерепортажа, сделанного в аэропорту.
- Ваш оператор – мастер своего дела, - заметил Альберт. – Я увидел то, что хотел узнать.
- Что же особенное там было? – загалдели девчонки.

Озеров вынул из кармана платиновую цепочку с гагатом. Журналистки захотели потрогать, но мужчина быстро убрал вещь обратно.
- Девушки, спасибо, милые, порадовали старика. Не скрою, я доволен. Сегодня вечером жду вас с этой информацией на сборе моей команды.
И он записал для них адрес.

***

Окрыленный Альберт, покинув областное телевидение, остановился на мгновение на перекрестке главных улиц города. Он обратил внимание на обилие аптек и магазинов «Золото».
- Неплохо, - произнес Озеров себе под нос, - город сам подсказал, что делать.

И мужчина зашел в знакомую ювелирную мастерскую. Дама, которая просвещала его вчера по поводу значения гагата, приветливо поздоровалась. В ответ посетитель поинтересовался:
- А что? Вашему коллеге полегчало? Могу я с ним поговорить?
- Сожалею. Он сел на больничный.
- Полагаете, надолго? – спросил посетитель.
- Кто его знает? Обычно на больничные ходила я, а он никогда не болел.

После ювелирной мастерской ноги  Альберта несли его по аптекам. Ко всем работницам лекарственного фронта пожилой гражданин приставал с одним вопросом – не разбираются ли они в ядах?
- Вам крыс травить, дедушка?

Это был неправильный ответ. И Альберт чувствовал, что сделал ложный ход. Наверное, знатоков по ядам полагалось искать по-другому. Но в незнакомом городе в условиях ограниченного времени хотелось получить результат быстро.

На выходе из очередной аптеки он уперся в горизонтально выставленную трость и в недоумении перевел взгляд на ее хозяйку.
- Три карты, три карты…- пробормотал Альберт себе под нос.

Дама элегантного возраста со стажем, похожая на графиню из классической оперы, явно годилась ему в матери.
- Молодой человек, вы утомили меня, - произнесла она укоризненно.

Озеров в ответ удивленно развел руками.
- Еще в первой аптеке я сказала вам, что разбираюсь в ядах, но вы, сломя голову, убежали в следующую. Вы рассеянный юноша: смотрите по сторонам и никого не видите.
- Ох, простите, я не расслышал. Думал о своем.

- Мне пришлось бегать за вами по аптекам. Это в мои-то девяносто так гоняться за мужчинами! Будьте любезны изложить мне суть вашей проблемы. Но ни в ресторан, ни в кофейню я не пойду; слушать вас на улице утомительно, поэтому идем к моей машине.

Она улыбнулась и взяла его под руку. Он по-прежнему воспринимал ее в качестве Пиковой дамы и никак не мог освободиться от навязчивого сравнения. Его не развеяла даже новая иномарка, в салоне которой они продолжили беседу.

- Итак, кого отравим, молодой человек? Соперников, наследников, напарников, жену или тещу?
- Вы можете всё? – выдал неподдельное удивление Озеров. – Я думал, вы больше специалист по теории.
- Правильно думали. Практику мне приходилось видеть только чужую.
- Курировали, значит...

- Зря иронизируете, голубчик. Я реальный профессор. Ко мне постоянно обращаются компетентные органы за консультациями. Давайте, излагайте уже. Вы показались мне деловым человеком, а мы теряем время на пустые разговоры. Что у вас случилось?

И Альберт рассказал ей историю Марины Поповой.
Профессорша задумалась.
- Криминалисты брали чашки и ничего не обнаружили?
Озеров кивнул.
- Семья выглядела мертвой, но потом оказалось, что люди заснули?
- Похоже на то.
- Вы-то здесь при чем? – вдруг строго спросила дама.
- Допустим, друг семьи.
- И вам, как другу семьи, симпатична версия, что на лицо факт отравления? – она захохотала. - Ладно, не заводитесь – я пошутила.

Альберт почувствовал себя неразумным школяром, но устоял и продолжил диалог.
- Вот это мы нашли в гостиной.

Он раскрыл ладонь и явил взору собеседницы платину с гагатом. Но дама не спешила брать цепочку в руки, а сначала надела белые медицинские перчатки и распахнула дверцу автомобиля, открывая доступ потоку воздуха.

Такая предосторожность было вызвала улыбку у мужчины, но он отчетливо вспомнил мастера в ювелирной мастерской, как тот почти носом влез в открытый медальон и теперь никак не выходил с больничного.

- Грубовата вещица, не находите? Откуда она родом? – леди рассматривала предмет без очков.
- Из Восточной Африки…  Между прочим, она открывается, - подсказал Озеров.
- Покажите... Впрочем, я уже открыла.

Альберт должен был признать, что женщина оказалась сообразительнее, чем он и ювелир, которые использовали дополнительные инструменты. Она обошлась простым нажатием на поверхность гагата.

- Надеюсь, вы не ждете, что я за несколько секунд сделаю спектральный анализ содержимого и раскрою рецепт всего и вся?
- Нет, конечно. Тем более, что в медальоне осталось не столько содержимое, сколько его следы.
- Что же вы хотите от меня? – проворчала специалистка по ядам.

Услышав вопрос, Альберт улыбнулся. Как это по-женски: сначала навязаться на его голову, а потом пытать, что же он от нее ждет.
- Понимаете, я не смею просить вас ни о чем… Но хотя бы в двух словах поделитесь вашими предположениями… Если вас не затруднит… Пожалуйста… - в общем, соответственно моменту, он впал в витиеватость.

- Предположения? Хорошо. Но на меня не ссылайтесь.
Как мог Озеров на нее ссылаться – она даже не назвала своего имени?
- Итак, во-первых, хорошее место для яда, не отрицаю. Во-вторых, если это, действительно, яд, то он, скорее всего, имел растительное происхождение.

- Вы заметили там мелкие темные частички? – Альберта смущало, что дама не надевала очков.
- Их лучше не трогать, если не планируете стать спящим красавцем. Кстати, в-третьих, автор этой вещи не обязательно преследовал коварные цели. Подобное вещество могло служить для отпугивания насекомых или для преодоления бессонницы. Благородное назначение. Не находите?

Озеров промолчал: «Отстреливать таких благородных».
- Зависит от дозы. Так я понимаю? – сказал вслух.
- Скорее всего… Насколько я помню, Восточная Африка богата ядовитой флорой. Тамошние умельцы всегда обожали стрельные яды. Обмакнули стрелу, прицелились и бац! Слона наповал…
Профессор заметно вошла во вкус обсуждаемой проблемы.

- Это не наш случай, - охладил ее пыл Альберт.
- Пожалуй. К вашему случаю ближе  другой пример. Известно, что некоторые народы во время рыбалки высыпали в воду  измельченную массу одного из местных растений…
- Зачем? Для прикормки?

- Почти. Рыба глотала, теряла подвижность и становилась добычей. А через некоторое время в чистой воде она приходила в себя. Получался эффект снотворного…
- Вот так и люди заснули, как ваши рыбы, - вздохнул Озеров и спохватился, - У семьи была собака. И она не выжила.
- Очень жаль, очень жаль. Большая собака? Возможно, ей досталось содержимое медальона… И, в-четвертых, в вашем случае противоядие логично искать там, откуда родом яд…


 
***От гламура к антигламуру, как от любви до ненависти


После того, как они проспали обед, словно заканчивая цикл успокоительных процедур, к ужину Буллит радовала Озерова хорошим настроением, умением решать проблемы легко и непринужденно.

Проблем, собственно, не было, потому что кормить было некого. Вечерело, но обитатели дачи не спешили возвращаться домой, чему поспособствовала пятница. Наверное, в конце недели у всех нашлись развлечения в городе.

Такое домоводство пришлось Петру по душе.
Взаимопонимание двух дежурных по кухне было оптимальным. То, что Озеров замечал сам, он делал без проволочек; а остальное видела Буллит и четко отдавала распоряжения. Она не относилась к женщинам, которые хмурятся весь вечер, ожидая, что мужчина догадается вынести мусор.

На ужин Петр приготовил мясо по своему привычному рецепту, а его напарница – овощи. И вот накрытый стол звал на старт, притягивал взгляды голодных компаньонов. Но Озеров в последний момент наткнулся в посудном шкафчике на свечи в подсвечниках. И хотя какая-то доля его мыслей устремилась было в тему отношений Марселины и Альберта, он не стал ее развивать, а просто поставил находку на стол.

Импульсивный жест мужчины нашел отклик у Буллит. Она исчезла на несколько минут и вернулась преображенная -  в вечернем платье. Он тоже не терял времени даром – на шее появился импровизированный галстук.

Горели свечи, отражаясь в бокалах с вином. Обнаженные плечи девушки смотрелись хрупко и волнующе. Озеров, ухаживая за ней, блистал джентльменской обходительностью. Он забыл про языковой барьер и общался непринужденно. Она хвалила его кулинарные способности, и он почти чувствовал, как растут его крылья…

Вдруг стало светло, словно включились мощные прожектора.
- Ой, свет дали. А я думал, авария, - нажимая выключатель, радостно завопил некий родственник пубертатного возраста. – Жрать хочу! Марселина не вернулась?

Парень схватил столовые приборы и влез в романтическую картинку вечера, которая рассыпалась на осколки. Оголодавшего юношу не интересовало, зачем Озеров надел на шею кусок бельевой веревки, а его напарница – завернулась в покрывало…

Пока Буллит кормила мальчишку, Петр исследовал тот район комнаты, из которого женщина рыдала накануне. Оказалось, ее обильное слёзоизлияние вызвал обычный семейный альбом, со страниц которого смотрели тетя Маруся и дядя Альберт во всех видах и возрастах.

Может, они напомнили ей кого-нибудь, или она читала по фотографиям дальнейшую судьбу персонажей, и их ждали события определенного рода? Нет, Озеров не стал строить домыслов. Он решил, что спросит у гостьи открытым текстом. Как только наступит подходящий момент...

***

Последняя фраза, сказанная «графиней» запала Альберту в душу: «…противоядие логично искать там, откуда родом яд». Что же получалось? Раз вещицу сделал человек, живший в Восточной Африке, то, скорее всего, он же заполнил объем содержимым. А это содержимое било наповал по центральной нервной системе людей, потерявших осторожность. Неужели теперь, чтобы спасти пострадавших, надо ехать в Восточную Африку?

В таком случае Альберту пора заканчивать «пудрить мозги» Поповым и вселять им своим бодрым видом необоснованные надежды. Двадцать первый век, понимаешь, а за противоядием ехать в Африку?!

Но доступные быстрые пути решения проблемы он пробовал – по аптекам ходил, профессоршу подцепил и выслушал. Пусть теперь шевелится Арест Арсеньевич, прекращает дуться на невестку и ищет врачей-специалистов.

Альберт винился за свое ребячество: зря он влез в это дело. Вот племяш, умный мужик, не поехал, но зачем же он не остановил сумасбродного дядьку, когда ему вожжа под хвост попала?

Озеров-старший почти пал духом, но мысль о племяннике его оживила. Ведь он говорил, что работал в Восточной Африке и что вскоре собирался туда же. Может, он на месте расспросил бы  население и нашел бы это самое противоядие?

Альберт понимал, что Восточная Африка огромный регион, а не деревня, где можно опросить каждого. И вряд ли племянник обрадуется поручению, как в сказке, сходить туда, не зная куда, принести то, не зная что. Скорее всего, он прочтет своему родственнику нотацию о беспредельной наивности старика и подумает о признаках возрастного маразма. Но ради дела Озеров-старший готов принять в свой адрес любые выпады, поэтому Петьку надо ловить, пока он не исчез из Москвы.

В общем, Альберт заволновался — он ощутил потребность в решительных действиях. Находясь в центре города, он легко нашел авиакассу и купил билет на самолет. По пути из аэропорта в Москву он планировал заскочить  домой, на дачу, чтобы проведать жену Марусю, которая давно не напоминала о себе.

Оставалось решить, что делать с главной уликой — цепочкой из платины. В раздумьях мужчина завернул в первое попавшееся фотоателье. Девушка-фотограф, выслушав посетителя, сделала несколько снимков предложенной вещицы и разместила их на одном листе. Всё произошло очень быстро, но результат почему-то не устроил исполнительницу, и она не спешила отдавать фото заказчику.

- Что вас смущает, голубушка? — поинтересовался Озеров, у которого приближался цейтнот.
- Понимаете, по моим фотографиям не виден размер объекта.
- -Да, пожалуй. Но что вы предлагаете?

- Я как-то работала в геологической экспедиции. Мы располагали в кадре с объектом какие-либо предметы для сравнения, например, геологический молоток или спичечный коробок.
- Полагаю, у нас под рукой ничего из этого нет,  — задумчиво произнес Альберт.

Но девушка сбегала в соседний магазин, решительно бросив фотоателье на заказчика, и купила упаковку спичек. В итоге, посетитель, наконец, заполучил новый лист со снимками, где рядом с платиной и гагатом располагался спичечный коробок. Теперь можно было вернуть семейную реликвию Рогнеде.

***

 И вот Озеров сидел с вещами у Ареста Арсеньевича и, казалось, смотрел на окружающих отстраненно. Он ждал сбора команды своих соратников, но радоваться ему было некогда. Подружки-журналистки пришли заранее и уже показали ролик с Борисом всем домочадцам. Рогнеда Васильевна тихо ворковала с хозяином. А Марина и дети организовали чай и бутерброды.

Альберт ненавязчиво следил за временем – он отвел себе еще двадцать минут до побега на такси. Он узнал всё, что можно было выжать из сюжета, но ему хотелось убедиться, что остальным тоже понятны опорные моменты скверной семейной истории.
- Итак, Рогнедочка, цепочка оказалась твоя, - констатировал хозяин квартиры. – Ты богатая женщина, если бросаешь платину, где попало.
 
- Что ты, дедушка! – загалдели внуки. – Это не она! Ты же видел запись интервью в аэропорту!
- Ну, видел, - пожал плечами Арест Арсеньевич.
- Папа, цепочка была у Бориса, - пояснила Марина.
- Но в больницу он попал без всяких амулетов.

- Видимо, утром, пока я заваривала чай, эту штучку снимали и разглядывали Полина, мама и Борис.
- Может, она просто оборвалась?
- Не похоже на это. Ведь предмет целый и невредимый.

Альберт молчал, поскольку Марина справилась с разъяснением самостоятельно.
- Наверное, моя Полинка цепочку отдала Бореньке в рейс. Все-таки домашний предмет, который хранил тепло семейного очага. Чтобы  Боренька помнил нас, чтобы с ним ничего не случилось, - Рогнеда печально покачала головой.
- Но, оказалось, сей предмет хранил не только тепло очага, как вы выразились, - сказал Альберт.

- Вы намекаете на то, что штучка из гагата открывалась? Увы, я за столько лет не догадалась открыть ее.
- Кто знает, может, это к лучшему? – ободрил женщину Озеров-старший. – Вы не вспомнили имя человека, одарившего вас цепочкой?
- Я просмотрела переписку бабушки с моими родителями и сделала некоторые записи для вас.
Мужчина бегло просмотрел листок, полученный от Рогнеды, и благодарно улыбнулся:
- Нам повезло, что вы до сих пор сохранили чемоданы писем... Возвращаю вам амулет, но будьте с ним осторожны.

Девчонки-журналистки подъели бутерброды и бойко атаковали Альберта, ворвавшись в беседу.
- Вы полагаете, что причиной инцидента послужило соприкосновение людей с неким веществом, хранившимся в кулоне-медальоне?
- Как вам сказать…Я не специалист, - он начал было волокиту.
- Но у вас сложилось собственное мнение? Говорите…Вы обещали…
- Да, на сегодня это единственная версия. У меня, - кротко отстрелялся Альберт.

И вдруг он подхватил сумку и направился к выходу. Такого поступка от него никто не ожидал. Ошеломленный народ устремился следом. Дети хватали его за шею, прыгая ему на спину. Остальные цеплялись за одежду, не давая полноценно одеться. Поднялся редкостный переполох. Наконец, Озеров перевел дух и внятно объяснил:

- Я  пробыл у вас пять дней и сделал, что смог. Теперь наступил черед Ареста Арсеньевича. Ищи, уважаемый, специалистов по ядам, консультируйся – делай уже что-нибудь! Ты за старшего. А мне надо срочно лететь домой.
- Не улетай, дедушка Альберт! – вопили дети.

- Поймите, мой племянник со дня на день отправится в Восточную Африку. Вдруг он уже улетел? Я должен успеть! Мы дадим ему поручение – найти противоядие. Понимаете, у нас есть шанс…

***

Сагул, юный внук Фараха, наблюдал, как бабушка Натика собирала вещи. У нее было приподнятое настроение – муж решился выпустить ее из «золотой клетки».
- Ты не хочешь поехать со мной?
- Думаю, дед не отпустит нас двоих, - юноша усмехнулся.
- Что тебе привезти из Украины?
Натика хотела услышать ответ внука, но у того зазвонил телефон.
- Извини, бабушка.
Внук вышел из комнаты.

***

- Сагул, тебя все хвалят. Ты удачлив.
Юноша узнал голос.
- Вы обещали мне место шефа береговой охраны.
- Да, мой друг, я помню. Сегодня сделаешь рейс – и будешь большим начальником. Все будут тебе завидовать. Дед будет гордиться тобой.
- Что я должен делать?
- Быть в море в необходимый момент в нужной точке. Инструкции - в электронном письме.

***

Часом позже Сагул был паинькой, провожая бабушку на самолет. Он стоял рядом с дедом Фарахом и махал рукой Натике. А она плакала, глядя на мужа и внука, которых временно оставила ради поездки на родину.

Через два часа внук уже заряжал оружие в компании парней. Они вышли на быстроходной лодке в залив. Ветер крепчал, и белые барашки покрывали поверхность моря. Сагул подумал, в такую погоду получать деньги лучше на палубе судна: из рук в руки. К чему отходить в сторону от привычных технологий? Может, хозяевам и «белым воротничкам», работающим на них, скучно сидеть в офисах с кондиционерами?

- Смотри, смотри! – крики парней вернули его внимание.
Он увидел в небе самолет, летевший низко над морем, и принялся рассуждать вслух:
- Чей самолет? А ничей. Опознавательных знаков не видно.

Команда в лодке возбужденно загалдела, потому что заметила, как с самолета сбросили некий предмет, и тот спускался вниз на парашюте. Причем, точность действий поражала – оранжевая водонепроницаемая  посылка приводнилась рядом с лодкой.
 
Парни немного поработали, подтянув ее крюком, и вскоре в руках Сагула оказался чемодан с выпуклыми боками. Результат вызвал восторг и ликование у пассажиров лодки и беспокойство у старшего группы. Он видел, что они чуть не перевернулись на волнах.
- Не возитесь! Иначе мы пойдем на корм рыбам.
- Ну, уж нет. С такими деньгами на дно мы не собираемся.

Галдеж не унимался, словно оранжевый цвет чемодана возбуждал аппетит у команды, но не к еде, а к пачкам купюр, которые наполняли баул, и вызывали ажиотаж у вооруженных мужчин.

 Обычно они подчинялись приказам юного шефа – он на деле был лучшим. Но теперь Сагул чувствовал беспокойство: ему придется выплатить подельникам вознаграждение. Так повелось, что банковские карточки и переводы не применялись в расчетах с командой, в ходу были только наличные.

Если он помнил о своей ответственности перед покровителем, о неспокойном море, неустойчивой лодке; нравах парней, играющих автоматами; то они, кажется, смотрели на него, как на источник получения денег здесь и сейчас. Тем не менее он попытался предложить разумный вариант расчета:
- Деньги получите на берегу. Вы не умеете плавать. Утоните богатыми – вам будет легче?

Те, кто был попроще – парни из рыбацких семей – охотно заржали, перекрывая шум ветра и моря. Сагул был для них авторитетный командир. И он незаметно вздохнул с облегчением.

 Все-таки одно дело метко стрелять, ловко взбираться на палубу, говорить по-английски с капитанами, разбираться в судовых документах, и совсем другое – болтаться между небом и водой в обнимку с чужими миллионами и смотреть на возбужденные мужские лица.
 
Но не всю команду устроил предложенный вариант расчета, и хранитель оранжевого чемодана почувствовал, как в его спину уперся АК…



*****Без комментариев


Озеров пожал летчикам руки, подхватил свой багаж и ступил на покрытую гравием полосу. В поле зрения находились два объекта: кабинка туалета и крытая рифленым железом хижина -  низкое здание аэропорта. Петр двигался в редком людском потоке прилетевших пассажиров, не вырываясь вперед, - надо было определиться, есть ли встречающие, и дать им возможность заметить его.
 
Лысый череп Лукаса сиял у края летного поля. Значит, все в порядке, и Петру не придется преодолевать уровни зверской жизненной игры «Угадайки». Закинув вещи в запыленный «Лендровер», Озеров хотел сесть за руль, но Лукас кивнул ему на соседнее место. Оба мужчины не пролили на свет ни капли эмоций, словно верблюды, которым предстоял неблизкий путь до далекого колодца.

Но, если про «привет, как дела, я рад, поработаем» можно догадаться молча, то остальные заботы Петру пришлось озвучить. Он выбрал для этого свой родной язык.
- Я иду сегодня в гости.

Несмотря на дорожные шумы, Лукас, конечно, услышал Озерова, но продолжал невозмутимо вести машину. Такая реакция с его стороны могла вызвать у Петра противоречивые мысли, будь он в Москве, убивая время в каком-то заведении типа кофейни. Но в потоках дорожной пыли среди знойной равнины в голове мужчины сидела срочная цель, и весь организм работал на выстраивание стратегии, тактики и методов ее достижения.

- Сам справишься? – вдруг ответил Лукас, пропуская массу промежуточных вопросов, которых логично ждал Озеров.
Расстояние до города сокращалось. Его очертания укрупнились уже настолько, что  в Петре пробудились, уснувшие на время отпуска, предчувствие опасности и готовность к неожиданностям.

У гостиницы, которую в этот раз Лукас выбрал для базирования экспедиции, были традиционно белые стены и дворик с глухой высокой оградой. Отель находился на окраине города, что соответствовало целям предприятия приезжих, но удлиняло путь Озерова «в гости».

Имущество экспедиции занимало отдельный номер. Сюда же закинул свои вещи вновь прилетевший, и голландец Мэт встретил его радостными возгласами. Но поскольку Лукас присутствовал тут же, приятели пропустили традиционные «привет, как дела, я рад, поработаем» и начали деловито суетиться вокруг коробок и рюкзаков.

Озеров достал из своей сумки сверток и показал коллегам листок со схемой-подсказкой.
- Лукас, Мэт, мне надо идти. Дело срочное. Надеюсь, вернусь к вечеру.
Решительность его тона не подразумевала никаких расспросов.
Мэт пожал плечами и посмотрел на босса, а тот отвернулся к шкафу и снимал с вешалки плечики с каким-то барахлом.

- Надень! - Лукас протянул Озерову светлый костюм и новую рубашку.
Мужчине пришлось облачаться в предложенный наряд. И вскоре он смотрел в зеркало на незнакомого мужчину в элегантном костюме одного из многочисленных оттенков белого цвета.
- Бедро испуганной нимфы, - так определил Мэт цветовой тон и одобрительно присвистнул.
Петр  определил бы колер, как песочный или топленое молоко, но обменялся взглядом с хозяином одежды и не сказал ни слова.

***

«Что за человек этот Лукас? Что у него на уме? Как ему удается читать мысли окружающих? Почему он считает, что все знает? Зачем он навязал мне этот прикид?» Вопросы сидели в голове Озеров, пока он шагал по неопрятным улицам городской окраины, где от некоторых зданий виднелись кучи изрешеченных пулями кирпичей.

Вот голландец, не будь рядом Лукаса, наверняка поинтересовался бы, куда и зачем отправился Петр, откуда у него здесь знакомые и не надо ли ему составить компанию. А босс-кремень спросил только одно: «Сам справишься?» И больше ничего.

Озеров посмотрел на ноги – обувь запылилась и брюки, наверное, тоже, но на костюме пыль была почти не заметна. Вообще одежда пешехода оказалась в тон окружающему колориту. Напросилось неуместное сравнение с разведчиком-лыжником времен финской войны, незаметно пересекающим карельский лес благодаря маскхалату.

Да, Лукас задал всего один вопрос, но даже на него Петр не ответил. Какой был смысл во множестве вопросов? Зыбкая миссия досталась Озерову – результат не просчитаешь. Может, одному Лукасу известен возможный финал? Нелепое предположение.

Улицы наполнились снующими людьми: худые молодцы с «Калашниковыми» слонялись без видимой причины, отцы семейств катили тележки овощей на продажу, голодные старики насыщали желудки верблюжатиной в забегаловках, менялы с лохматыми пачками местных денег сидели вдоль дороги. Между всеми мотались мальчишки, промышляя пацанское счастье. Похоже, приближался базар. Петру не хотелось окунаться в его суету, но схема, словно нить Ариадны, вела его напрямик, не сворачивая в переулки.

Он шел размеренно, выбирая редкие тенистые участки пути, но щедрое солнце было повсюду. Его так много в этих тропических краях, что жители, казалось, должны были быть повально счастливыми. Петр вспомнил голубое весеннее небо на даче Марселины, веселые лучи светила, согревшие поход с пустыми ведрами за водой. Двадцать минут солнечной прогулки – и столько радости...

***

Мужчина наивно полагал, что апрельская прогулка с приятной девушкой по воду повторится еще неоднократно. Возникшее вдруг родство душ и тел опьянило его и поманило в светлую даль.
Но следующее утро выдалось пасмурным, в кран вернулась вода, на кухню – Марселина, а за столом пил кофе дядя Альберт вместо воздушной девушки Буллит.

Куда она делась, никто не знал, зато в потоке прочих новостей родственники утопили своего племянника. Его загрузили информацией, как говорится, по самые уши и почти вытолкали домой в Москву.

Он вел машину и поскуливал, как в детстве: «Так нечестно!» А рядом на сидении лежал ворох бумаг от дяди Альберта, в которых племянник должен был разобраться, и сверток с гостинцами для незнакомца от  Наталии-Натики.

Петр понимал, что супруги – Марселина и Альберт – появились дома ночью. Они не легли спать, утомленные дорогой, а обсудили новости последних дней.

 Озеров-младший в это время спал счастливым сном. Его избавили от бурных обсуждений и скачков эмоций. Так поступают родственники старшего возраста по отношению к младшим, сколько бы лет ни было обеим сторонам...

***

Наконец, потянулись престижные кварталы домов, увешанных спутниковыми тарелками. Мощные ворота и заборы своим видом подавляли в зародыше лихие инициативы прохожих. Озеров ощутил, как превратился в звезду экрана, - столько камер слежения передало его на множество экранов для настороженных глаз охранников.

Из ворот на улицу выезжали «Лендкрузеры» с тонированными стеклами, глядящими на Петра. Он был единственным пешеходом, и поэтому центром притяжения любопытных взоров.
Но, кажется, его путь подошел к искомому объекту. Улица уперлась в глухие ворота, соединяющие бесконечную белую стену ограды. Похоже, владения за ней принадлежали очень небедному человеку. Несколько ориентиров этого поместья были перечислены на листке бумаги со схемой маршрута.

Озеров покрутил головой, сверяя признаки, и нашел даже макушку дерева с крупными фиолетовыми цветами, название которого было написано на схеме, но совершенно нечитаемым почерком. Его глаза искали теперь какое-нибудь подобие звонка на воротах, чтобы оповестить хозяина владения о своем приходе.



*****Смешно и несмешно


- Я что тебе велел? Ты опять все прозевал! Где мой внук?!
Фарах кричал, позабыв о своем правиле не показывать подчиненным эмоции.

- Я делал всё, что мог. Мы искали его с момента вашего приказа.

Сагул исчез сразу после отъезда бабушки, то есть старшей жены Фараха, которую муж отпустил в поездку на родину, уступив ее просьбам и мольбам.
- А результат? Где результат?! – Просипел хозяин, сорвав голос.

Али смотрел в пол и отвечал беспристрастным тоном:
- Результат в том, что ваш внук работает на господина Хусейна. Господин Хусейн взял его старшим команды и обещал повысить до шефа  береговой охраны.

Фарах беспомощно хватал ртом воздух, его ноздри гневно раскрылись, как у верблюда, которому  хотелось плюнуть так, чтобы все шакалы захлебнулись. Руки дергали ящики письменного стола, выдвигая и задвигая их с грохотом. Он судорожно искал то ли успокоительные таблетки, то ли нож, чтобы метнуть его в Али.
 
Стол был новый – порядок расположения вещей изменился. Разбалансированные нервы играли человеком, как хотели. Нож ему не попался – только ворох таблеток, в которых он не разбирался. Не пытаясь унять гнев и отчаяние внутри себя, Фарах сумел-таки изобразить на лице улыбку и миролюбие.

- Как поживают в Европе твои дети, Али? Полагаю, что ты получаешь у меня достаточно высокую зарплату, чтобы обеспечить им приличный уровень жизни. Хусейн не пытался сманить тебя?
Али давно работал на Фараха и знал цену улыбки хозяина.
- Нет, я только ваш. А господин Хусейн, по слухам, если брал чужих охранников, то пытал их и уничтожал.

***

Ворота по-прежнему не реагировали на присутствие перед ними Озерова. Он удивлялся тишине и безлюдью улицы. Казалось, посторонний человек не вызывал у хозяев интереса. Может, коллега Петра по экспедиции Мэт, находясь в городе,  напрасно прятал голову в шарф и зря потел?

Вспомнив про экспедицию, Озеров вдруг осознал, как много важных вещей не сказал ему Лукас. Функции Петра были жизненно необходимы при подготовке к выезду в поле.

Отправление намечалось на завтрашнее утро, а он не решил до сих пор личную проблему и стоял, как болван, перед глухой стеной. Лезть через нее пока было неразумно; идти по периметру ограды не хотелось, хотя наверняка где-нибудь имелись доступные входы-выходы.

Озеров присмотрелся, чтобы найти камеру наружного слежения, достал из кармана листок бумаги и развернул его как можно ближе к объективу.

***

- Я позову доктора.
- Нет, не надо, Али. Посмотри-ка таблетки. Что я могу принять?

Фарах не случайно доверился охраннику – он помнил, что Натика перед отъездом консультировала Али на медицинскую тему, чтобы он знал, чем помочь ее мужу.

Хозяин запил таблетку и прилег на стол, опустив голову на согнутую в локте руку.
- Может, пойдете в постель? Сидеть – плохой отдых.
- Иди, Али. Я в порядке.

Начальник охраны вернулся на пульт слежения. Его помощники тыкали пальцем в экран и смеялись над мужчиной-европейцем в светлом костюме, который то неприкаянно ходил под воротами, то показывал в камеру листок с каракулями.

Али нажал кнопку-вызов хозяина. Фарах еще не чувствовал действие лекарственного препарата и сразу увидел на мониторе европейца с запиской. В отличие от своих работников, хозяин не увидел в этом  ничего смешного.

Он узнал почерк Натики, которая обращалась к нему на своем родном, русском,  языке. И, хотя после учебы Фараха в Советском Союзе прошло уже много лет, он позабыл еще не всё и понял смысл послания: жена просила принять мужчину-европейца. Поэтому на своем пульте Али увидел ответ хозяина: «Впустить!»

Гость наблюдал, как открылись ворота, и вошел во владения, не дожидаясь иных приглашений. Он решительно направился к большому дому…

***

Озеров ничего не понял. Он открыл глаза и уперся взглядом в решетку, причем не в замысловатую садовую, а в банально тюремную. Тело Петра лежало на полу, и лишь циновка отделяла его от цементной поверхности.

Мужчина хотел встать, но обнаружил собственные руки в наручниках. От неожиданного открытия он неловко покачнулся и чуть не повалился на нечто черное и мягкое, свернувшееся калачиком под его боком.
 
Вот и сбылось для тебя, Озеров, народное «от сумы да тюрьмы не зарекайся». И от себя прибавил: «И от шизофрении». Чудесная картинка – тюремная камера, женщина в черном на циновке. Как говорил герой известного фильма, что еще нужно для грядущей старости?

Хм...Многое нужно. Вспомнить, что случилось. Выбраться отсюда. Решить проблему, из-за которой он потащился «в гости». Вернуться в отель, чтобы ехать в экспедицию. Отдать костюм Лукасу.

Невозможно прохлаждаться в этой жаре и духоте, поскольку несколько человек ждали от Петра активных действий: дядя Альберт с Марселиной, Маринка Попова с кучей родственников, Лукас и Мэт.
Озеров принялся восстанавливать в памяти видеоряд происшествия.

 

*****Благие намерения


Он шел к большому дому, который в итоге оказался замысловатой виллой. Вокруг нее раскинулись пальмовые аллеи, бассейн, цветники, и царило такое оживление, что оно было полным контрастом с унылой пыльной улицей.

Над цветущими кустами летали пестрые птицы; среди запаха свежескошенной травы работали газонокосилки; многочисленный персонал причесывал территорию и выгуливал собак. Таким образом, техники, людей и животных Озерову встретилось предостаточно.

 В доме двери сами открывались перед ним, и он легко прошел в самое сердце жилища – кабинет хозяина. Но Петр не обольщался по поводу такой удачи, поскольку работал раньше в службах безопасности разных организаций и знал, что такое «вести объект».
 
За грандиозным письменным столом находился человек. Ему и предъявил Озеров записку-рекомендацию от Натики. Пикантность знакомства заключалась в том, что гость подсунул листок хозяину под локоть - ведь Фарах спал, уронив голову на стол.

Ситуация складывалась щекотливо: ждать пробуждения или уходить? Сколько ждать? И если уйти, то примут ли здесь Озерова в следующий раз? И когда случится этот следующий раз?
Раздумывая, Петр стоял вполоборота к столу. Вдруг за спиной Фараха, как вспышка молнии, материализовалась черная фигура женщины. Она занесла над спящим человеком нож. Еще доли секунды – и ...

Озеров реагировал мгновенно: одной рукой он пресек траекторию движения ножа, а другой пытался вырвать оружие. Женщина сопротивлялась до безумия. Она, не выпуская нож, дралась руками, ногами, зубами.

Они пыхтели и валяли друг друга уже на ковре кабинета. В пылу поединка ни он, ни она не заметили охранников, которые появились быстро настолько, чтобы схватить злоумышленников, но не настолько, чтобы предотвратить нападение на хозяина. Тот по-прежнему спал, не ведая о проколе службы безопасности.

***

- Вот он какой «видеоряд» событий, - подвел итог Озеров.
Женщина зашевелилась и села. Черный покров скрывал ее тело, и были видны только джинсовые коленки.
- Очень оригинально! – возмутился Петр. – Мне надели наручники, а ей нет. Словно я главный злоумышленник.

Потом задумчиво добавил: « Как же вы дрались в этом балахоне, мисс?» Он по-прежнему не разбирался в хиджабах, никабах и прочих женских маскхалатах Востока.
- I’m not miss but mistress, - произнесла напарница по заточению и сняла никаб, обнажая светлые волосы и голубые глаза.

Сначала Озеров обратил внимание на дело его рук - синяк у миссис под глазом, а следом осознал, что перед ним сидит Буллит.
- Ты? О! Нет...

Она грустно кивнула. А он теперь видел не только синяк на ее лице, но и ссадины на  своих руках.
- Дожили – я покалечил женщину.

По жизни он имел нервную систему, на которую не жаловался; на свои комплексы, если они имелись, не обращал внимания. Но сегодня он был обескуражен.
- Да ты бестия натуральная! Ты могла  убить Фараха? И меня с ним за компанию?

Она не ответила – возилась, скидывая с себя черную одежду. Теперь она окончательно стала похожа на себя – девчонка в джинсах и маечке, как совсем недавно на даче в Подмосковье.
- Ты все испортил, Петр. Я несколько лет шла к моей цели. Какого черта ты перешел мне дорогу?

- Буллит, безжалостная моя, как раз наоборот – ты все испортила. У меня была важная цель. Понимаешь, конкретные люди ждут моей помощи...

Она вздохнула, глядя на руки и лицо мужчины. Он понял, Буллит смотрит на его раны. Они, получалось, были друг для друга зеркалом. 
- Сейчас я тебя буду лечить, - сказала она серьезным тоном, как девочка кукле.
- Объясни, почему на меня надели наручники, а на тебя нет?

- Ты сопротивлялся охранникам. Поэтому они стукнули тебя по голове и связали руки.
Буллит достала из вороха одежды небольшой бутылек и тампон.
- А ты? Можно подумать, ты не сопротивлялась...
- Я была тихой, как мышь. Ведь я покорная женщина Востока, - она кивнула на черную кипу своей одежды. – Ты же знаешь, что здесь женщина – никто. Она не имеет права сама обратиться в суд.  Зато меня не били. И это главное.

С этими словами она принялась смазывать ссадины на руках мужчины.
- Рад за тебя, - вымолвил Озеров, осознав, что покушение явно припишут ему.
Он наблюдал за процессом врачевания: Буллит покрывала его кожу какой-то мазью, издающей приятный бальзамический запах.
- Меня не били – это значит, сознание не покидало меня. Я запомнила, куда нас вели. Мы находимся в гостевой тюрьме Фараха.

- То есть мы сидим по соседству с ним?
- Мы, как личные враги, до проведения дознания помещены просто в подвал его дома.
Буллит улыбнулась, и ее синяк под глазом шевельнулся: «У тебя скоро все заживет. Я помазала тебя миром».
- Спасибо. Как ты готовила мазь?

Озеров видел в коллекции голландца, как выглядит ладан и миро, и понимал, что это было лишь сырье. Мэт звал ехать в экспедицию, поэтому объяснил русскому азы…
- Это мой секрет. Не спрашивай. Просто поверь.
- Что мне остается? Поверю…Значит, у нас есть две хорошие новости, - миролюбиво ответил Озеров. – Фарах – неплохой мужик. Это раз.

Буллит с сомнением посмотрела на соседа.
- Суди сама. Мы сидим в одной камере - возможно, других у него нет. Выходит, личных врагов у него мало.
Женщина пожала в ответ плечами.
- И второе, - продолжил Петр. – Нас не бросили в городскую тюрьму сразу, значит, мы имеем шанс быть услышанными.

Буллит опустила глаза. Она не питала иллюзий.
- В конце концов, убежим. Чего нам стоит? – бодрился Озеров.
У Буллит в глазах появился интерес.
- Ты взял костюм у Лукаса?
- Да. Он предложил его мне. Без вариантов, почти насильно. А что?

Женщина не ответила – она прощупывала рукава пиджака.
- Ты знаешь его вещи. Откуда? – допытывался Петр.
Буллит что-то нащупала и пыталась вытащить это из шва.
- Мы с ним экс-супруги, - последовал краткий ответ.

На фоне того, что Озеров ничего не знал о Лукасе и Буллит, сообщение было для него новостью.
Наконец, соседка по несчастью добыла из пиджака проволочку и, немного попыхтев над наручниками Петра, открыла их.
- Помажу твои руки еще раз  - и всё пройдет. Я твоя Мария Магдалина.

***

Али решил не будить хозяина, хотя ситуация сложилась нетипичная. Пусть человек  отдохнет, наберется свежих сил, успокоит нервы, а потом действие таблетки закончится, и Фарах Ахмед разберется с мужчиной-иностранцем, которого впустил к себе, но не успел  отдать никаких распоряжений на его счет.
 
Откуда взялась в кабинете женщина, шеф охраны терялся в догадках. Наверное, не обошлось без вмешательства молодых жен Фараха. Голубые глаза в разрезе никаба мужчина видел не в первый раз. Особа, одетая по консервативной арабской моде, уже встречалась на его профессиональном пути…

В кармане пиджака завибрировал телефон. Номер звонившего абонента не определялся.
- Али, приезжай на берег в районе рыбацкой деревни – забери тело.
- Какое? Кто говорит? Что случилось?

Ответов не последовало.
Через полчаса вооруженный Али, сопровождаемый двумя крепкими помощниками, шел по прибрежному песку, оставляя за собой редкие в этой местности следы обутых ног. Толпа взрослых и детей загораживала источник их интереса. Но она легко расступилась, заметив гостей с автоматами.

Сагул, младший внук Фараха Ахмеда, лежал на спине, задрав подбородок к небу. Волосы на его голове были сильно пропесочены, словно их долго валяли по берегу. Обнаженное тело прикрывали узкие плавки. Остальную одежду, похоже, растащили местные жители.

Веревка, привязанная к руке юноши, удерживала яркий оранжевый чемодан, который казался спасательным буем.
Вибрация телефона в кармане согнала с Али состояние оцепенения.

- Без обид, Али. Господин Хусейн передал свои соболезнования.
- Врача?
-  Вызывали. Доктор смотрел. Сказал, что юноша просто утонул.
- Чемодан?
- Возьми себе на память. Деньги мы забрали. Вы нам ничего не должны.

Али сжал затихший мобильник. Он смотрел, как его помощники освободили руку утопленника от веревки с чемоданом. «Как же так? Ведь мальчик умел плавать». Эта мысль не шла из головы.

Али поднял оранжевый баул и отшвырнул его подальше. Этот жест получился сродни выстрелу для бегунов на старте – толпа зевак оставила труп и устремилась за дармовым богатством.
«Ведь он умел плавать». Фраза рефреном стучала в висок, пока Али бережно нес тело мальчика к машине.



*****Психоаналитик


Стемнело без сумерек. Ощутимая прохлада заполнила помещение. Никто не нарушил изоляции  узников. Еда, вода и свет существовали в другом измерении и не для них.

Чтобы согреться, Буллит натянула свой наряд, кроме никаба. Озеров накинул на нее пиджак.
- Ты ни о чем не спрашиваешь, почему, Пётр?

В темноте они не видели глаз друг друга.
- А ты хочешь мне что-то рассказать?
- Ты такой нелюбопытный или притворяешься?

Озеров понял, что неуемная Буллит получила-таки свою долю стресса и теперь по обычаю своих соотечественников хотела помощи психоаналитика. А он? Нуждался ли он в собеседнике? Нет.
Он помнил массу своих обязательств перед родными и коллегами и понимал, как усложнилось его положение, но переливать слова из пустого в порожнее не хотел.

- Как ты попала в кабинет Фараха? – спросил Озеров, уступая ее желанию.
В конце концов, она не лезла в его душу, а всего лишь лечила свою.
- Я знакома с его женами. Старшая жена Натика очень проницательна, но она в отъезде. А молодые девчонки – гламурные ветреницы.

- То есть ты пришла в гости, - уточнил Озеров. – Но как тебя пропустили на мужскую половину да еще в кабинет хозяина?
- Сама удивляюсь. Возможно, они как раз молились и не смотрели в монитор.

Петр вспомнил, как долго он стоял перед воротами. Наверное, вся охрана потешалась, глядя на него, а тем временем…
- Знаешь, Буллит, в нашем подземелье наверняка есть микрофончик. И все наши откровения доступны для Фараха и его помощников.

Она непроизвольно «ойкнула», совсем как обычная русская женщина.
- Впрочем, пусть учатся на своих ошибках, - великодушно решил Озеров. – Продолжай. Где ты взяла нож? Разве на входах нет металлодетекторов?
- Это нож Фараха. Он лежал в его новом письменном столе.

Петр молча оценил, какая удивительная полоса везения сопутствовала Буллит. Досадно, что ее путь пересекся с Озеровым и лишил удачи его.
- За что же ты, женщина, хотела казнить Фараха? Как ты могла вершить его судьбу? Кто тебе дал такое право?

Уловив женские всхлипы, новоявленный психоаналитик понял, что превысил полномочия. Он нашел в темноте лицо Буллит и попытался вытереть слезы. Наверное, движение мужских рук было неловким, или его жалость разрушила ее силу воли, но плач переродился в рыдание, как половодье – в наводнение.

Озеров, помня о дефиците влаги в организме, хотел прекратить это безобразие резким приказом, что, скорее всего, помогло бы; но для снятия стрессов женский плач – метод белее эффективный, чем беседы с холодными аналитиками.

***

Сеанс психотерапии закончился внезапно – резко включился яркий свет, ударив узников по глазам. Через мгновение они увидели мужчину, который открывал решетку.

Буллит быстро надела никаб, а Петр вспомнил, что его руки должны быть за спиной. Конечно, он не стал лезть назад в наручники. Они лежали в кармане универсального пиджака, который к тому же удачно прикрывал ложно сцепленные руки Озерова.

Человек-освободитель был одет в европейский костюм и внешне казался безоружным. Он сообщил:
- Вас ждет господин Фарах, - и пошел впереди, не оглядываясь.
- Откуда такое доверие? – задумался Петр.

Вокруг простирался уютный теплый вечер. Невысокие фонари, размером по пояс взрослому человеку, стояли вдоль дорожек, которые освещались хорошо, но остальное пространство тонуло в темноте. И чернеющие в некотором отдалении контуры деревьев и кустов казались надежным укрытием.

 Буллит незаметно толкнула его в спину, мол, помнишь, обещал, что сбежим. Но Озеров еще не выполнил свою сверхзадачу, поэтому он показал кивком головы: беги сама. В черной ночи, в черной одежде да на фоне черных кустов! О, у этой женщины был шанс на освобождение.

Охранник по-прежнему шел впереди, не оборачиваясь. Он то ли был уверен, что пленники не убегут, то ли, наоборот, хотел их побега. Петр тоже не оглядывался – он надеялся, что Буллит сбежит.

Судьба связала их в пару совершенно напрасно. Обаяние этой женщины затягивало Озерова, но вот вопрос – в какой омут?

***

 В кабинете Фараха Озеров резко обернулся, но уперся взглядом в закрытую за ним дверь. Женщина исчезла. Означало ли это, что она совершила побег, растворившись в темноте, или ее просто по обычаю увели в другое помещение? Оба варианта таили в себе неизвестность.

Петр, пожалуй, не удивился, если бы за спиной хозяина кабинета опять одержимо взметнулась черная фигура с ножом. Руку с холодным лезвием он имел надежду перехватить, но если на ее месте окажется пуля…
- Я слушаю вас.

Фарах улыбался, сморщив черную кожу вокруг рта и глаз.
Озеров увидел на столе сверток, который он вез через несколько границ и потерял здесь в кабинете в пылу потасовки с голубоглазой киллершей.

 - Меня зовут Петр Озеров. Я привез вам гостинец от вашей супруги. Она передала вам привет. Ее записка и пакет перед вами.
- Да, я в курсе. Благодарю. Хотя, признаюсь, меня удивило, что Натика сообщила первому встречному, чья она жена…

Озеров проглотил молча «первого встречного» - ведь он, по сути, на него даже не тянул.
- …Если, конечно, вы сами не искали ее расположения, - продолжил Фарах.
Его возраст не читался, но он был не молод.
- Вы догадливы, господин Фарах. У меня к вам дело, - Петр приступил к выполнению своей задачи.
Он надеялся, что перед ним не дурак, а, значит, человек возраста мудрости - он терпеливо выслушает гостя. Ох, если только не Буллит…



*****Последняя попытка


- Али, принеси нам кофе!
Кофе появился мгновенно, словно шеф охраны настолько знал привычки хозяина, что был готов заранее. Петр увидел своего конвоира и освободителя.

- Угощайтесь, - прозвучало из уст Фараха голодному Озерову призывом к разграблению столика с фруктами и сладостями.
Пока гость активно пользовался гостеприимством хозяина, тот прочитал листок бумаги, поданный на подносе вместе с кофе. Изменилось ли у Фараха настроение, Озеров не думал об этом. Он даже не вспомнил, что номинально находился в наручниках.

- Господин Фарах, много лет назад вы подарили маленькой девочке цепочку с медальоном – платину с гагатом, - по-русски заговорил Петр.

Ему казалось, что он очень невежливо торопился, но ощущение мгновенного утекания времени не покидало его. Образно говоря, песок не просто сыпался в стеклянной колбе часов, а проносился со свистом.
 
- Вот, вспомните, посмотрите на фотографию амулета, - Петр развернул помятое изображение. – Извините за вид. Вез через несколько границ.
- О, знаю эту вещь, конечно... Как вовремя вы мне напомнили про него...

Озеров не вникал в интонацию Фараха – песок свистел с ускорением.
- Пострадали знакомые и родственники этой девочки... то есть женщины. Они вдруг, словно впали в кому. Окружающие сначала посчитали их мертвыми, но потом – спящими.
- Понятно, - не удивился Фарах, - сколько времени они спят?

- Две недели. При этом собака сдохла. Большая собака... За что вы отомстили маленькой девочке...то есть женщине?

Озеров торопился и начинал растрачивать четкость мысли.
- А главное, что делать? Можно ли спасти людей? Я...то есть вы...их последняя надежда.
- Поверьте, я не желал зла ребенку. Это же украшение. Ну и в некотором роде амулет. Я сам его изготовил. И второй такой же есть у меня...
Озерова не интересовала беллетристика, он торопился к финалу своей цели. Но Фарах, казалось, наоборот тянул с ответом.

- У меня был ...хм... в гостях... молодой человек, наверное, сын той девочки. Мой внук отобрал у него цепочку...
- Ваш внук? Отобрал? Не понимаю, как такое возможно. Он маленький?

- Не столько маленький, сколько глупый… Был… Но речь не о нем. Я вернул цепочку молодому человеку. Единственное, что я сделал, -  заменил в медальоне горошину. Прежняя на тот момент совсем иссохла. Но вашего моряка я отпустил, он уехал домой, а, значит, цепочка выполнила предназначение - хранить своих владельцев. Вы не согласны?

Петр не имел времени на длинные диалоги – оно по-прежнему проносилось мгновенно. Он подошел к письменному столу и выпалил:
- Господин Фарах, спасите людей! Назовите противоядие.

- Все очень просто, уважаемый. Сделайте свечи из свежего ладана и мирра. Сырье у вас есть - вы же охотник за ладаном, я знаю.
- Наверное, ваши люди следили за нашей экспедицией?

- А вы как хотели? Здесь я хозяин. В марте вы делали на деревьях надрезы – в апреле прибыли за смолой. Я хотел заполучить ваши топографические карты, но вы переиграли моих людей.

- Итак, сделать свечи. Что в них особенного? – спохватился Озеров.
- Не вдаваясь в химию, скажу, в их состав входит вещество- антидепрессант. Вот пропорция использования смолы, - он размашисто написал цифры на мятой фотографии, принесенной Петром.

Озеров встал рядом с креслом Фараха, чтобы убедиться, что рецепт написан понятно.
– Зажгите в помещении, где лежат пострадавшие. Пусть дышат.
- Сколько времени?
- Дня два, полагаю.
- И это все? Гарантии?

Фарах улыбнулся, но быстро сник.
- Поверьте на слово – что еще вам осталось? Собаку, уж простите, не вернешь. Она, скорее всего, проглотила горошину. И хорошо, что остальные только посмотрели на нее и немного подышали...В ответ на рецепт противоядия я прошу вас об услуге: передать моей Натике на словах пожелание...

- Говорите... конечно, я передам… при первой возможности.
- Скажите ей, что пусть она меня простит и делает, что знает.

Фраза показалась Озерову странной, но выразить удивление он не успел. В его спину уперся ствол оружия. И боковым зрением он увидел то, чего пока не засек Фарах, - знакомую фигуру женщины в традиционном наряде. Буллит, как черная птица, выросла из глубины черной ночи.

Она уже знала способность Петра срывать ее акции, поэтому начала с него, упреждая  таким образом его вмешательство. Но Озеров вступил в активное противодействие – он не терпел бабочек, летящих на огонь, и женщин с программой самоуничтожения. И они опять энергично сцепились, борясь за оружие, позабыв на мгновение про  Фараха, объект своих интересов. А тому пора было понять, что произошло, но он почему-то молчал и до сих пор не вмешался…

Буллит и Петр почти синхронно подумали об этом, глянули на хозяина кабинета и вскричали оба:
- Что? Что ты с ним сделал (а)?!

Пожилой мужчина медленно сползал с кресла. То ли его сковал крепкий сон, то ли жизнь покидала тело. Они блокировали всякий интерес человека к странным гостям, изолировали его от суетного мира.

Буллит в сердцах швырнула автомат и замерла, как укушенная ядовитой змеей, а Петр успел ухватить со стола фотографию со спасительным рецептом противоядия.
Тут дверь распахнулась, и вошел шеф охраны. Он кинулся к Фараху, пытаясь его поднять. Али негодовал:
- Что вы с ним сделали, подлые?! Охрана!

Но вместо нее появился ...Лукас. Он вошел стремительно, но без суеты, как человек, который не опоздал, а задержался. Его глазомер сразу определил центр происшествия. Он помог перенести тело Фараха на ковер и пытался измерить у мужчины пульс. Потом попросил Али:
- Не спеши с охраной. Разберемся сначала сами. Позови-ка лучше доктора.
Озеров вспомнил про наручники, достал их из кармана и приковал к себе Буллит, пока она не опомнилась и не затерялась в просторах мира.

- Что ты делаешь? – прошептала она возмущенно.
Ее голубые глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть в прорезь никаба.
 


*****Умение рулить


…Весь день Марселина возилась в тепличке с рассадой, а муж уничтожал остатки грязного снега, укрывшиеся от солнечных лучей в тенистых местах. Он резво махал лопатой, пока не стала ватной поясница.

Чтобы не потерять работоспособность на несколько дней, Альберт с сожалением прекратил бурную деятельность и ушел в дом. Жена заметила это и последовала за ним.
- Будешь пить чай? – супруг засыпал заварку в чайник.
- Скоро ужин, а мы чаи гонять.

- Ничего страшного. Наш аппетит живее всех живых.
- Альберт, прекрати нервничать.
- Я?  - мужчина сделал вид, что возмутился. – Впрочем, ты права. Мы проводили его позавчера, но никаких известий нет до сих пор. Ты не ощущаешь, как быстро утекает время?

- Время как время, - убедительно возразила Марселина. – Не притворяйся, что ты не учил географию. Какие расстояния надо ему преодолеть!
- Расстояния… Всего-то несколько часов на самолете, - сопротивлялся Альберт.
- Ага. Особенно на истребителе. Всего-то полчаса, - не сдавалась Марселина.

Они пили чай и продолжали скрытую борьбу оптимизма с пессимизмом.
- Кстати, жена, поясни-ка, откуда взялся пакет, который ты дала племяннику? Ведь ты не владела ситуацией – мы не общались с тобой пять дней.

- Очень плохо, что мы не созвонились, Альберт. Даже стыдно: нам столько лет, а мы до сих пор играем в игры.
- Ты преувеличиваешь, дорогая. Лучше расскажи про пакет. Как ты сообразила его взять?

- Моей заслуги в этом нет. Я всего-то помогла девочке, которая свалилась Петру на голову. Приехали мы в Украину, я передала африканочку ее родственникам и повернула обратно. Но вдруг появилась некая дама… Наташа…  примерно моя ровесница, кстати.

- И она тебе вручила пакет?
- Я не адъютант при генеральном штабе, - улыбнулась Марселина. – И у меня на лбу не написано, что мой племянник работает в Африке. Но, похоже, Наталия общалась с моей протеже и составила некоторое представление о нашем семействе. Она просила меня передать через племянника гостинцы ее мужу, поэтому написала рекомендательную записку и нарисовала схему, как найти дом.

- Нереальное совпадение, - задумчиво изрек Альберт. – Из семи миллиардов населения мира нам – и мне, и тебе - потребовался один и тот же человек. По крайней мере, три его имени совпали.
- Наталия сказала, что если не получится, то пакет можно выбросить. Еще она все время говорила: «Буллит сказала», «Буллит посоветовала». Но я не поняла, при чем тут буллит – пуля?
- Вообще-то это хоккейный термин, - пожал плечами мужчина…

***

Доктор осматривал тело Фараха, Али помогал ему. Их негромкий диалог хорошо слышали остальные присутствующие. Они сидели на ковре, опершись спиной о стену.
- Нам лучше здесь не задерживаться. Но все же, Пит, что произошло? Во что вы вляпались? – тихо спросил Лукас.
 
Озеров кратко, почти по военному, изложил суть инцидента. В монолог мужчины врывалось поскуливание Буллит.
- Я его не убивала. Отпустите меня!

Женщина демонстративно попыталась скинуть наручник.
- Я тоже не убивал. Мне он нужен был исключительно живой, - со вздохом вставил свою фразу Петр.
- Непослушный Фарах, - задумчиво подвел итог Лукас, - его никто не убивал, но он умер. Теперь у нас будут неприятности.

- Как ты нас нашел? Я, признаться, тебе рад.
В словах Озерова не было пафоса.
- Мой промах – отпустил тебя одного. Я понял это, когда стемнело, а ты не вернулся. Мы с Мэтом восстановили по памяти твой путеводитель, то есть схему. И вот я здесь.

- Ты мог застать Фараха живым, приди минут на пять раньше.
- Вот даже как…понятно. Надеюсь, ты успел решить свою проблему до печального исхода?
- Да, мне повезло в этот раз больше, чем ей, - Озеров кивнул в сторону женщины.

Лукас мельком глянул на нее и отвел глаза.
- И как тебе Фарах? Боевой генерал или старая рохля? Ты не заметил ничего странного в его поведении?
- Сейчас, с опозданием, понял, что была в нем какая-то обреченность.

Подошел Али. Он был невозмутимо спокоен. На местном диалекте он пролил поток слов, адресованный Лукасу. Тот выслушал очень внимательно.
- Быстро уходим. Держимся за Али, - приказал он Петру и Буллит.

Они почти след в след, как гномы подземелья, последовали за начальником охраны через запасные двери и коридоры, непарадные ворота в стене и оказались на ночной безлюдной улице.

- Он не вызвал ни охрану, ни полицию. Почему? – Озеров кивнул в след Али.
- Вызовет, не переживай.
- Кстати, может, он сам отравил хозяина? Насыпал что-нибудь в кофе, который принес нам в начале беседы?

- Про отравление ты в точку, - одобрил Лукас. – Али обнаружил, что медальон на шее Фараха пуст, а значит, он проглотил растительный яд, который там хранился по традиции его семьи.
- Зачем?!

- Не знаю. Может, ты его уговорил?...Шутка…Уходим быстрее, пока сумма денег, полученная от меня, устроила этого парня.
Озеров настроился бодро шагать в отель и тащить за собой девушку. Она не сопротивлялась – ведь ключа от наручников у них не было, а использовать прочие средства было темно и некогда.

- Эй, вы куда? – окликнул их Лукас. – Пешком не пойдем – мы на колесах.
Перед ними, действительно, оказался автомобиль.
- Какое счастье, - усталым голосом пробормотала Буллит.



*****Верю - не верю

 
Далеко на Севере леса по-зимнему утопали в снегах. В кольце лесов и блестящих на солнце сугробов лежал город. Его кварталы стояли на стыке зимы и весны.

В глубокой тени северных стен лежали мириады сплотившихся снежинок, а под  южными – цвела мать-и-мачеха, пробив слой песка, скопившийся на газонах за зиму в борьбе дворников с гололедом.

Марина отправилась с детьми в музей, но по пути они заглянули к деду Арику – Аресту Арсеньевичу. Он был хмур и неприветлив, и даже внуки не могли его растормошить.

В гостиной, как скульптура из некрополя, застыла печальной фигурой Рогнеда. Смотрелась она хорошо, но ее глаза были заметно покрасневшие.
- Ребята, музей временно откладывается, - тихо сообщила мама детям.

Она чувствовала, что без волны позитива это мрачное царство совсем угаснет. Свекор впал в мизантропию, которая стала заразной и перекинулась на Рогнеду Васильевну. Причем, за последние дни Марина ощутила, что роль виноватой негласно была с нее снята и приклеена к маме Полины. Ведь цепочка с медальоном сомнительного содержания принадлежала ей.

- Когда твой муж придет из рейса? -  Арест Арсеньевич нарушил неуютное молчание.
- Может, через неделю, - ответила бодрым голосом невестка.
- Он в курсе наших событий?
- Конечно. Мы регулярно созванивались.

Вдруг в разговор вихрем влетели дети.
- Мама! Дед! У нас гости! Тетеньки журналистки пришли!
Вот и в сборе команда Альберта. За исключением его самого.
- Что новенького? Что новенького? – вопрос звучал в гостиной рефреном всех разговоров.
- Новенького? Три дня прошло, как сбежал наш самозванец, - беспощадно изрек дед Арик.
- Папа! Не так грубо, пожалуйста.

- Не понравилось слово «самозванец» или «сбежал»? Ну, хорошо. Три дня минуло со дня отъезда Альберта. Может быть, Мариночка, он тебе оставил свой адрес и телефончик? Или тебе, Рогнеда Васильевна? Или журналисткам?

Все присутствующие были обескуражены – до них дошло, что Альберт внушил им веру в спасение пострадавших и исчез, не оставив никаких координат.
- Не понимаю, почему вы сами не спросили у него номер телефона и адрес? – раздался громкий вопрос девочки, Марининой дочери, пританцовывающей под музыку из наушников.

- Вот именно, - загалдели журналистки в тон ребенку, - надеетесь на всех подряд, а сами бездействуете.
- Подождите! Не будем ссориться!
Марина представила, как разъяренный Арест вытолкает сейчас гостей за дверь.
- Подождите! Я верю Альберту. Поэтому надеюсь, что со дня на день он объявится. Прошло всего три дня…

В этот миг в прихожей зазвонил телефон. Марина сняла трубку, слушала и молча кивала невидимому собеседнику. Наконец, она вернулась в гостиную, села на диван и разревелась. Сквозь всхлипывания народ услышал:
- Звонил Альберт…Он сказал, что к нам скоро приедет курьер с противоядием…

***

Рассерженная Маруся налетела на мужа и выхватила из его рук телефонную трубку.
- Ты блефуешь. Так бухгалтеры не поступают.
- Мася, при чем тут бухгалтерия? Петьку бы, конечно, выдрать за отсутствие информации. Но я ему всё равно верю. Поэтому пусть надежда не умирает ни у кого.

***

…Озеров-младший, Буллит и Лукас прибыли в отель в разгар ночи. Их встретил радостный голландец, который давно подготовил все вещи экспедиции к выезду «в поле».
- Интересно, зависни мы у Фараха, пришел бы он нас выручать? – в полголоса Озерову бросил реплику Лукас и добавил громко для всех, -  Обстоятельства изменились, выезжаем ночью! Даю на сборы пятнадцать минут. Буллит едет с нами.

- Но почему не подождать до утра? Осталось всего чуть-чуть. Пара часов не сделает погоды, - простонала девушка, открывая наручники по обычаю подручными средствами.
- Потому что вчера было рано, а завтра будет поздно, - Лукас вольно процитировал революционного классика.

- Ничего себе. Ты знаком с речами Ленина? – удивился Мэт, проходя с вещами мимо,  – Пит, слышишь?
Озеров не ответил. Отцепившись от Буллит, он плотно занялся погрузкой экспедиционного снаряжения. А женщина устремилась в душ так, что никого не пощадила бы на своем пути.

***

Восход они встретили в горах среди невысоких ладановых и мирровых деревьев, покрывающих склоны плато.  Не дожидаясь прибытия завербованных работников, Лукас погнал  весь малочисленный состав партии собирать смолу. Она покрывала кривые стволы деревьев застывшими натеками и лежала на земле крупными каплями.

Около трех недель назад Озеров был водителем и охранником. Эти функции устраивали его, и ради их выполнения он работал в экспедиции. Но еще тогда Петр предчувствовал, что рано или поздно он будет всем.
 
Голландец подавал пример – от него Озеров перенимал постепенно знания и навыки, необходимые для сбора смолы.
- Вот, Пит, смотри: это слезы деревьев. В этой стране такой климат, что плачут растения.

Петр вспомнил, как всего лишь несколько часов назад Буллит смазала ссадины на его руках, и он напрочь забыл о них. Но рецепт приготовления мази из смолы мирро женщина скрыла.
- Мэт, соберем мы «слезы деревьев», и что дальше?
- Мы получим зарплату и поедем домой. Или ты о технологии? Сырье разделят на два вида – отборное и обыкновенное.
- Ты умеешь различать, что есть что?

- Можно ответить утвердительно. Было дело, я сортировал куски. - улыбнулся рослый напарник. – Круглые или продолговатые образцы, похожие по форме на капли, -  это отборный ладан.
- Цвет имеет значение?
- Да, конечно. Они розоватые или светло-желтые. У них есть восковой блеск и запах…знаешь, такой бальзамный приятный. А вкус горький и острый.

- Что считают обыкновенным ладаном?
- Он менее чистый. Куски сырья крупные и темные… Знаешь, Питер, для меня ладан – это воспоминания о детстве. В голландских церквях жгут ладан на Рождество.
- Понятно, - в ответ на ностальгию товарища Озеров хотел отмолчаться.
- А у тебя, Питер?

- Хм. Насколько я знаю, у нас жгут другую смолу, более дешевую. Само слово «ладан» навевает на меня грусть и безысходность.
- Неужели ты склонен к меланхолии? Не верится. У тебя посттюремный синдром.

- Вряд ли. Просто был один певец – ты его не знаешь – он пел слегка гнусавым голосом, как Пьеро, про дамские пальчики, от которых пахло ладаном… Примерно так…

И Озеров напел куплет, заменяя забытые слова обычным «ла-ла-ла».
Голландец задумался. Его реакцию Петр не понял – работа увела их в стороны друг от друга.

***

В разгар жары босс объявил сиесту и разрешил  уйти под тент. К этому времени подоспели два нанятых работника из местного племени и продолжили обход деревьев. Озеров решил, что наступило время обратиться к начальству с просьбой. Он жалел, что не сделал этого ночью, когда общие переживания сделали на время всех открытыми и понимающими.

- Лукас, выдели мне некоторое количество сырья. В счет моего заработка. Мне срочно необходима свежая смола.
Суровый человек с бритым черепом не отвечал, зато у Мэта, как всегда был готов комментарий:
- Будешь изгонять дьявола? Учти, что ладан горит сильно коптящим пламенем. Русские привыкли к натуральному обмену. Мясо, цемент, колбаса?

- Ты забыл упомянуть водку и самогон.
- О.да!
- А голландцы все меняют на наркотики? Как афганцы? – Озеров не собирался блистать оригинальностью.
- Буллит, иди сюда! – позвал Лукас. – Вот, Питер, пусть она сделает все за тебя и для тебя.

Уловив в глазах Озерова вопрос, пояснил:
- Тебе ведь не только смола нужна. Кто-то должен доставить ее по назначению. Так я понимаю?

Петр кивнул. Он постепенно осознал, что вариант, подсказанный Лукасом, был идеален. У Буллит была действующая виза, и она знала, где живут Марселина и Альберт. Сквозь размышления к нему проник вопрос компаньонов: «Как полагаешь, ваша таможня пропустит багаж?»

Озеров об этом не подумал. Шеф, не дожидаясь его ответа, подвел итог:
- Впрочем, девочка справится. Чем страшнее задача, тем лучше ее настроение. Иначе без экстремальных действий она зачахнет.

Подошла Буллит и смотрела на мужчин глазами небесного цвета, ожидая объяснений. Озеров прикинул: «При благоприятных обстоятельствах она доберется  на дачу Альберта к вечеру. А там дядя пусть решает, кто повезет смолу на Север. И если он не поскупится на авиабилет, ценный груз попадет к страждущим уже под утро. Тем самым сомкнется круг моральных обязательств Озеровых!» И Петр сможет, наконец, получить удовольствие от работы на жарком континенте.

- Я верю тебе, - закончил инструктаж Озеров и передал в руки Буллит небольшой сверток для тетушки и дядюшки.
Он полагал, что повезет ее на аэродром, посадит там на какой-нибудь попутный борт и успокоится, когда увидит точку самолета вдали в направлении Европы. Помнится, почти три недели назад машину в аэропорт вела Буллит, уходя от преследователей. Мужчины вынуждены были прыгать под мост, отсиживаться там и добираться во Франкфурт кружным путем.

С этими мыслями Петр принялся готовить к поездке автомобиль, проверяя оружие, запас топлива и воды. Вдруг над плато, залитым жаркими лучами солнца, раздался новый звук: из-за горизонта появился вертолет. Он пострекотал всласть, будоража слух людей, и приземлился на близком удалении.

Лукас приказал срочно грузить первую партию смолы… и женщину.
- Мэт, откуда вертолет? Наш шеф настолько всемогущ? – Петр не скрывал удивления.
- Наверное, не столько он сам, сколько компания, на которую мы работаем.

***

Альберт добросовестно трудился на даче. Он брался за все виды деятельности, куда его жена обращала взор. Впервые в жизни он не сопротивлялся сельхозработам и не норовил убежать в город «по делам». Казалось, свершилась мечта Марселины привязать мужа к земле, но радости у нее на сердце не было. Она чувствовала, что он ждет известий от племянника настолько напряженно, что вынужден насильно разряжать себя копанием грядок, а сам-то, как плохо замаскированная пружина, сжатая до предела.

Ей было совестно за то, как  она вчера отбирала у мужа телефонную трубку, пытаясь лишить несколько человек по обе стороны провода необоснованных надежд. Вот пусть только Петька-племянник появится – Марселина ему выскажет все. Как можно было втягивать в дикую историю пожилого человека, пенсионера, у которого, конечно же, имеются свои заморочки со здоровьем!

От попытки осознать, сколько народу, километров и стран втянуто в происшествие, захватывало дух. Женщина делала глубокие вдохи-выдохи, чтобы сообщить мужу свои возмущения, но дыхательная гимнастика включала в ее организме такую вещь, как самоконтроль. Марселина сразу вспомнила, что сама умоляла Петра занять мужа, чем угодно – хоть ресторанной гульбой, лишь бы супруг, дебютант-пенсионер, не тосковал без работы.

К тому же, зная Альберта, жена понимала, что не Озеров-младший втянул его в свои проблемы, а скорее Озеров-старший влез в них напролом.
И что теперь? Наверное, именно женщина должна спасти мир, пока мужчины не завели его в тупик. Натыкаясь взглядом на белую голову мужа и ощущая, как уколы совести перерастают в удары кувалды, Маруся пролистывала записную книжку с адресами и телефонами.

 Перед глазами мелькали имена приятелей – кандидатов и докторов. Они завзятые доки в науке, но часто инопланетяне в жизни. Спасать женщину, хотя бы на словах, они еще согласятся; но ее муж, бухгалтер в отставке, им не интересен.

Пока она раздумывала, перед ней, как летучий голландец, появилась фигура, чьи ноги облегали выгоревшие джинсы. Взгляд Марселины исследовал человека от ног до головы и узнал голубоглазую девушку, которую привозил Озеров-младший.

- Альберт! Иди сюда, у нас гости! – оглушительно закричала Марселина.
- Тс! Его нет, - сказала девушка. – Он…
И она помахала руками, словно крыльями.



*****Программа сбита


…Прошло два месяца.
- Как закончилась твоя история с ладаном? – Лукас широко улыбался, словно в Москве он оттаял от ледяной брони.
- Благополучно, - коротко отчитался Петр.

В условиях африканских просторов такой ответ наверняка устроил бы шефа экспедиции.
- Пожалуйста, подробнее, - Лукас излучал внимание.
То ли атмосфера Москвы, то ли коньяк, выставленный Озеровым, оживили этого невозмутимого по жизни человека.
- Подробнее? Честно скажу, не вникал. Знаю только схематично.
-Валяй!

- Ты отправил Буллит на вертолете. Это тебе известно. Она добралась в итоге до Подмосковья и передала посылку моему родственнику дяде Альберту, а тот слетал по адресу назначения. Вернулся он через несколько дней довольный. Значит, все получилось.

Озеров понимал, что его ответ почти лишен точной информации. Неужели Лукас полезет в предысторию? Казалось, гость готов был к продолжению поисков начал, но тут его взгляд замер, зацепившись за нечто, выставленное в книжном шкафу.
- Пит, неужели и ты? О, нет!

Лукас отчаянно замотал головой – он увидел большую фотографию, на которой на фоне тропического моря и вечных пальм мужчина держал в объятьях женщину.
 -  Не говори мне, что ты хотел сделать счастливой эту девчонку! Не повторяй чужих ошибок.
- То есть твоих? – усмехнулся Озеров.

- Да, моих. Ты, конечно, получишь свой сладостный миг, но он не покроет душевных издержек.
Странно непривычно было слышать от Лукаса такие откровения. Его стриженный наголо череп закреплял имидж несгибаемого человека. Но сейчас он был неподдельно взволнован.

- Она тебе ничего не рассказывала о себе?
- Нет. Пытался спрашивать, но не получилось. Поведай ты, если хочешь. Теряюсь в догадках, что за пятна на этом «Солнце»?
- Да, действительно, от нее ничего не узнаешь. Она всегда лелеяла в себе боль и жажду мести.
- Я заметил, - кивнул Петр.

Лукас продолжил:
- Она даже никогда не плакала, чтобы не растерять их.
- Но откуда в ней это? Ты знаешь ответ?
Гость ответил вопросом:
-  Тебе знакомы такие слова, как «Черные ястребы», рейнджеры?
- Фильм про них смотрел – 90-е годы, Восточная Африка, вертолеты, спецназ…
- Кино он смотрел! - хмыкнул Лукас.

- А что? Хочешь сказать, что ты был в гуще событий и летал на «Черном ястребе»?
- Не летал, но в некоторой гуще был. И не в кофейной, конечно.
- О, так самокритично… При чем же здесь Буллит?

- Сейчас попробую тебе объяснить. Ты в курсе, что страна, в которой мы находились, не угомонилась с конца 80-х годов. Алгоритм событий известный: вооруженный переворот, свержение прежнего лидера, безвластие, хаос, голод. К тому же вечная война с соседними странами…

- Понятно. Тысячи трупов.
- Гуманитарная помощь  шла потоком, но организовать ее полноценное распределение было невозможно. Катастрофа…
- И амеры, конечно, влезли.
- Что? Я не понял, - удивился Лукас.

- Извини, американцы вошли в страну.
- Ах, да. Многонациональные войска ООН под командованием США. Они пытались поймать главаря и даже обещали за его голову 25 тыс.долларов. Но он умел воевать…
- Не иначе, как учился в советской военной академии, - добавил Озеров.
- Точно! Может, вы с ним были однокашниками?

- Вряд ли. Хотя подобных ему я знал. Но что же про Буллит?
- Не торопи, Питер... Знаешь, войскам ООН и американскому контингенту не везло – пошли гробы на родину.
- Они этого не любят.

- Этого никто не любит. Поэтому на арену отправили спецназ и спецвертолеты. Они должны были поймать главаря.
- Но мы забыли про Буллит, Лукас.

- Не спеши, мой друг… Спецназу тоже не везло - задержали сотрудников ООН. Конфуз, как говорится. А тут вдруг «Черный ястреб» был сбит. Неприятность, но военные посчитали ее случайностью.
- Американцы всегда недооценивали наши высшие учебные заведения, - кивнул Петр.

- Да, они недооценили выпускников ваших академий. Согласен. К тому же вы воевали в Афганистане, и моджахеды в боях с вами имели хорошую практику, которую приехали использовать в Африке. В общем, разразился так называемый «день рейнджеров». Спецназ захватил двух сторонников главаря и успешно передал их наземному конвою. Но дальше события пошли не по плану. Прибыли отряды боевиков, завязалась перестрелка, и второй «Черный ястреб» упал с неба.

- Завяз спецназ.
- Да, они держали оборону вечер и ночь. К ним прорывались на выручку солдаты с американской базы, но тщетно. Только мы их и спасли.
- Вы? Это кто?
 
- Танки и бронетранспортеры других стран, - туманно ответил Лукас. – Мы прорвались к рейнджерам и к обломкам сбитого вертолета и на рассвете провели эвакуацию живых и мертвых.
- Я так понимаю, американцы после провала операции ушли из страны? Но сэр, пора отвечать на вопросы слушателей!

- Да-да. Ты спрашивал про Буллит… Весь мир показал кадры, как африканские боевики таскали по городу обгоревшее тело американского солдата. Так вот - этот погибший был отцом нашей общей знакомой, - выдохнул Лукас. -  А одно из имен полевого командира-организатора акции устрашения – Фарах.

***

Мужчины помолчали. Они стояли на балконе, под которым зеленела летняя листва.
- Ну, при мне она не просто плакала, а рыдала навзрыд, - сообщил Петр.
- Ого, ты добился успеха. Я только мечтал, чтобы она выплакалась и перестала быть Пулей – Буллит. Мы поженились, завели дом, собаку, выезды на природу в уик-энды. Я содержал ее мать. Мы хотели родить ребенка.
- И?
- Что «и»? Разве ты не видишь, где я в итоге, и что я? А уж где она, вообще сложно представить. Ты сбил ее многолетнюю программу – лишил объекта мести. Думаю, что теперь она будет метаться по болевым местам мира, примерять их, как платья, которых она не носила. Если такой район окажется рядом с тобой, жди эту девочку в гости…

***

Озеров решился задать еще один вопрос, который сидел в его голове безвыходно.
- Как думаешь, зачем он сделал это?
Лукас посмотрел на собеседника серьезно и непроницаемо. Если он активно анализировал, что имел ввиду Петр, то со стороны этих усилий не было видно. Пауза в диалоге затянулась, и Озеров собрался объясниться, но гость заговорил.

- Ты о Фарахе. Я понял. Но у меня нет ответа.
- Ведь, казалось бы, чего ему не хватало? – рассуждал Озеров. – Старый, богатый человек… несколько жен, детей, внуков… И вдруг мгновенное «харакири»?

- Тебя тревожит этот вопрос? – во фразе Лукаса почти не было вопросительной интонации.
- Чем дальше события уходят в прошлое, тем чаще их вспоминаешь. У тебя не так?

- Конечно, длинная жизнь – много событий, - Лукас неопределенно пожал плечами. – Может, скоро совесть возьмется и за нас? В тот день Фарах узнал, что умер его внук. Он утонул, но перед этим получил пулю в спину.

- Откуда у тебя такая информация?
- Я общался с Али, верным «псом» Фараха Ахмета.
- Что еще рассказал Али?
- Угробил ребенка компаньон Фараха, взяв пацана на грязную работу, причем против воли деда.
- И?
- Да что ты, Озеров, пристал ко мне? – вдруг возмутился Лукас. – Тебе лучше знать, что на душе у русских.

- Ну, приплыли… Какие русские? К чему твоя реплика?
- А к тому, что старшая жена Фараха, любимая и вечная, родом из России. С ней он прожил много лет. Может, в итоге, обрусел…частично.
- Муж и жена – одна сатана. Ты об этом? – удивился Петр.

- Почти. Представь, что он перенял кусок вашей загадочной русской души? Пошли метания, страдания… Но, возможно, все иначе. По их восточноафриканскому менталитету, друзья – это первые враги. Фарах понял, что компаньон его сожрал.



*****Шило


Сразу после истории с ладаном Альберт ехал домой поездом – ему хотелось подумать. А Северная дорога была подходящим местом для раздумий, поскольку скорый поезд шел неторопливо и редко останавливался. Бессонница верной подругой сопровождала седого пассажира, оберегая его мыслительный процесс.

Альберт, конечно, был доволен результатом своей миссии, но при этом не возводил себя в ранг героя Отечества. Он просто подпитывался новыми эмоциями, на которые  обычная жизнь бывает не  слишком щедра.

Озеров улыбнулся стенке купе: как они все застыли, увидев Альберта на пороге, – Маринка, ее свёкор и дети. Они наверняка решили, что он бросил их на растерзание обстоятельствам. Но он вернулся!

А какова англоязычная девица Буллит?! Шальная баба… Свалилась Альберту на голову, сунула ему под нос сверток и записку от племянника и, не давая времени вникнуть в нее, пролила энергичный речевой поток. Мужчина понял одно: «Такси, аэропорт, самолет».

Своей мобильностью Альберт остался доволен. В две минуты вскочил он в авто, на котором приехала гостья. Таксист, морально обработанный девушкой, добросовестно гнал в аэропорт. За пять минут до окончания регистрации Озеров примчался на рейс. А через два часа полета уже был на Севере. Еще через двадцать минут он ел консервированную кукурузу и объяснял суть дела Марине и ее домочадцам.

Надо признать, они быстро вникли в его рекомендации, и вскоре женщина, накинув куртку и выхватив из рук Альберта сверток, куда-то умчалась. Вернулась она с новенькими свечками, сделанными, как выяснилось, в мастерской при соседнем храме.

Теперь взрослые втроем отправились в больницу. Свечи, размещенные в палате, где долгим сном спали Борис, его мама и невеста, горели с треском и чадом. Но стихийные экспериментаторы решили не открывать форточку, хотя сделать это очень хотелось всем.

На запах являлись медики. Завотделением что-то возмущенно выговаривала Марине, но не добилась понимания. Потом пришел главврач и немного поорал на посетителей, угрожая вызвать милицию. Но его взяли под руки мужчины – Альберт и Арест – и вывели в коридор, внушая с двух сторон дать шанс ладану и восточной методике.

В итоге, медперсонал, осознав, что с больными не спорят, оставил в покое палату и ее посетителей.

***

Озеров вышел из купе, чтобы размять ноги. Он шагал по безлюдному коридору вагона из конца в конец и вспоминал, как на вторые сутки экстремальной аромотерапии, Марина вернулась домой спокойная и улыбчивая и, ничего не говоря Альберту и Аресту, легла спать. Им пришлось дождаться ее пробуждения, чтобы узнать, что у пленников больничной палаты восстановился нормальный пульс.

Не лукавил племянник, поясняя в записке процесс возвращения больных к жизни. Вскоре в присутствии Альберта и бодрствующей части семьи открыл глаза Борис. Он потянулся и сел, оглядывая визитеров.

В общем, Альберт наблюдал жаркие объятия со стороны и ждал, когда Борис озвучит хронологию  и причину происшествия. И тот, действительно, вскоре рассказал, что во время чаепития, Полина, его невеста, спросила про платиновую цепочку: помогла ли она ему в рейсе и плену? Он похвалился, что амулет его спас.

 Мама Бориса заинтересовалась, взяла посмотреть вещицу и каким-то образом открыла медальон. Они обнаружили в нем черную горошину, которую рассмотрели и понюхали. И все…больше Борис ничего не помнил.

Озеров незаметно вышел из палаты. Он узнал все, что хотел узнать. И, следовательно, ему пора домой. Так он оказался в поезде.

***

Он по третьему разу читал таблички, расположенные на стенах и дверях в районе купе проводников. Наконец, его внимание привязалось к расписанию движения поезда и уперлось в знакомое название станции.

«Стоянка две минуты». Всего-то. И за этот краткий миг аппетитная девушка Нелличка сошла со своим приятелем, любителем сюрпризов, в ночь. Вещи в их руках отсутствовали.
Почему Альберт запомнил такие подробности?

Проводница не спала, и неугомонный пассажир пристал к ней с расспросами.
- Голубушка, Жемчужное мы еще не проехали?
- Подъезжаем…минут через пятнадцать.
- Хорошее место? – Альберт задал глупый вопрос.

Женщина равнодушно посмотрела на пенсионера.
- А я почем знаю? Стоянка две минуты – значит, ничего хорошего.

Озеров вышагивал по коридорной дорожке и прислушивался к себе – почему станция-двухминутка волновала его воображение?
Почему он почти готов сделать остановку билета и выпрыгнуть из вагона в неизвестное пространство?

Поезд замедлил ход…




 2009-2010