Андрей присел на жесткое, неопрятное сиденье и, тяжело дыша, полез в карман куртки за деньгами.
Не секрет, что минут через пять водитель автобуса пойдет по салону - собирать плату и лучше, если деньги приготовлены заранее. Гораздо хуже, когда пассажиры дожидаются его подхода и, лишь потом начинают шарить по кошелькам в поисках своих «несметных богатств». Про себя Андрюха в таких случаях смачно ругал «проклятых снобов», которые к тому же и отъезд задерживали.
« Мелочь, казалось бы,- развивал мысль он, проверяя последовательно все карманы. - Но в этом все отношение к жизни. Позиция, так сказать!
Хотя, конечно, те, кто так поступает, очень даже может быть, считают себя людьми респектабельными ». – Он вынул из кармана куртки две купюры и с досадой принялся искать еще одну.
«И выглядят, что интересно, вполне воспитанными - внешне. Странно. Наверное, делают они это неосознанно – «не подумавши»- не желая никому причинить вреда!» –
Проверив карманы брюк и, ничего в них не найдя, он почувствовал, как возникшая на пустом месте враждебность к тем, кто «не подумавши» заставляет себя ждать остальных, вызвала целый ворох обрывков прошлого раздражения. Третья, из припасенных для оплаты десятирублевок никак не желала стать найденной.
«Со стороны бы на себя посмотрели! – Уже захотелось перейти к недовольному бурчанию вслух. - Какой там вред. Это же очевидно, что им просто плевать на все! На все, кроме своей пер-со-ны!» Последнее слово Андрей прошептал вслух.
- Вот и смотрят на подошедшего водителя с удивлением – «Ах, вас еще не хватало! Деньги? Какие деньги? Ах, да…» - Как будто это для них новость, что за проезд нужно платить!» – по-детски наивная обида за шофера, заполнила грудь и, злобно поведя носом, Андрей мысленно сжег презрительным взглядом нерадивых пассажиров.
Однако сердиться, по настоящему, на неких эфемерных тех, кто поступал «не подумавши», совершенно не хотелось. Поэтому логично было бы поток размышлений перебросить в другое русло, иначе можно было и собственное настроение испортить. Деньги, наконец, нашлись во внутреннем кармане куртки, куда он их обычно старался не класть, потому, что рваные внутренности его, никогда, и ничего не сохраняли.
« А говорят еще: «Не суди о человеке с первого взгляда! Вот он - человек, весь как на ладони, далеко не надо ходить». – Высокомерно подытожил Андрей, с удовлетворением вытягивая, потерянные было, десять рублей из-за пазухи и аккуратно складывая их стопочкой вместе с остальными.
Зажав в кулаке приготовленную плату, он успокоился и отвернулся к окну.
За окном, начинался теплый осенний вечер. Было еще совершенно светло и никакого намека на сумерки небо не давало. Но то, что скоро мир накроет тьма, чувствовалось в воздухе.
Осенний вечер кидает на землю ночь быстро и мягко, почти нежно. Не успеешь оглянуться, а вот уже и краски поблекли. Чуть отвлекся, и не заметил, как закат начинает затуманивать улицы. Еще немного невнимательности и вот уже по ночным правилам, оказывается, идет жизнь. А ты и не приметил.
Грязное стекло автобуса едва давало возможность наблюдать за тем, что происходило за окном. Впрочем, ничего особенно интересного и не происходило.
По пустой улице города не спеша двигались несколько серых прохожих, сливавшихся с тротуаром настолько, что, стой они на месте, их можно было бы и вовсе не заметить. Голые деревья, уже ограбленные октябрем, грозили небу своими корявыми сучьями. Ветерок гнал по безжизненному пространству улицы мусор: пакеты, бумагу и еще какую-то пакость.
Было не холодно, и цвет неба оставался неопределенно мягким, желтоватым. Несмотря на всю убогость поздней осени, тоски она не порождала. Напротив, чувство покоя наполняло природу. Атмосфера была напитана таким умиротворением, которое, пожалуй, можно сравнить лишь с затишьем перед бурей, и тяжкое это спокойствие концентрировалось у самой земли, вызывая чувство легкого волнения и тревоги.
От созерцания видов городка собравшихся в дорогу отвлек водитель автобуса, который прошел по салону, собирая плату. Андрей отдал ему деньги и огляделся. Удивительно немного людей собралось в поселок этим вечером, что само по себе было необычно. Чаще автобус оказывался наполненным настолько, что многим приходилось стоять в проходах между сиденьями. Сегодня на потрепанных креслах расположилось всего человек пять. Ни кто из них даже не прошел в заднюю часть салона.
Впереди, прямо перед Андреем, занял место мужчина бурят с ребенком лет пяти. Они устроились очень быстро. Сели, повозились несколько секунд и затихли. Сына он взял на руки, хотя пустых мест вокруг было множество и теперь они сидели без движения. Малыш, похоже, спал на руках у отца. Это было видно по неестественному положению плеч и головы впереди сидящего.
В правом ряду, чуть впереди, водрузилась на сиденье бабушка в сером шерстяном платке и, таком же сером, невзрачном стариковском пальто. Старушка смотрела прямо перед собой и почти не шевелилась.
«Словно мумия, закутанная в шаль- саркофаг, – сразу возникла ассоциация, - хотя для мумии она, пожалуй, несколько негабаритна».
Рядом с водителем, лицом к остальным пассажирам расположились женщина, лет сорока, в коричневом берете и такого же цвета пальто, и ее муж. Так казалось потому, что было нечто родственное в том, как они оглядывали пассажиров и даже в том, как они сидели, положив руки на колени. Лицо мужчины, изрезанное глубокими морщинами, резко оттенялось черной кожаной курткой. Оно было темным, почти черным. «Как у шахтера – в угольной пыли», - отметил Андрей. При этом «шахтерская» физиономия мужа довольно неловко смотрелась рядом с миловидным, светлым и почему-то блестящим лицом супруги. Они изредка тихо и дружелюбно, почти нежно, перебрасывались фразами. Андрей секундочку полюбовался ими: очень симпатичной показалась ему эта пара.
Среди присутствующих знакомых видно не было, и это тоже было странным, ведь в маленьком поселке друг друга знают все, хотя бы, что называется, «в лицо». Но сегодня все оказались чужими. В автобусе царили тишина и спокойствие.
В совершенном бездействии прошло еще несколько минут. Женщина в берете посмотрела на часы и что-то негромко сказала мужу, видимо, что пора бы уже и отправиться. Бабуля-мумия вздохнула, медленно повернула голову к окну и вновь застыла. Остальные сидели смирно, практически не подавая признаков жизни. Наконец водитель взгромоздился на свое сиденье, немного побарахтался там так, что весь автобус заметно зашатался, нажал какие-то кнопочки, и легко, с шипением, закрылась входная дверь. Двигатель зарычал, чихнул пару раз, тяжко выдохнул и завелся – путь домой начался.
***
В поездке этой все было как обычно: автобус пробирался по узким улицам, прочь из города. Пассажиры плавно покачивались вслед за отклонениями кузова, изредка прыгали на ухабах, хватаясь за поручни. Никто не разговаривал. Все смотрели на пробегавшие за окном дома. И все-таки что-то здесь было не так.
Неопределенный вопрос витал вокруг головы, и Андрей никак не мог его ухватить. Несколько раз как будто он обретал форму, но тотчас, выскальзывал, не позволяя себя полностью осознать.
Выражалось это в совершенно непривычном чувстве приятной истомы во всем теле. Состояние чем-то до боли знакомое, однако давно уже и основательно забытое. Пару раз, по привычке, захотелось скинуть эту сладкую расслабленность, но все попытки смотреть в окно на проползавшие мимо кварталы городка, думать о чем-то серьезном: о работе, семье тонули в этой кисейной эйфории, которая возвращалась как назойливый комар, требуя к себе самого настоящего внимания.
Ощущение комфорта наполнило воздух, но совсем не физического.
Ну, нисколько не физического!
Ведь внешне все было очень даже неудобно: плохая дорога, ухабы, грязный салон автобуса… .
Однако, несмотря на все это, словно кто-то невидимый и всемогущий подкрался сзади и поднес свои теплые и огромные ладошки к голове – так тепло стало, так приятно! Плечи окружил благословенный уют, который бывает даже не тогда, когда ты возвращаешься домой, а лишь тогда, когда, наверное, в родительский дом приезжаешь.
Вот, казалось бы, перешагнул порог и ничего необычного, но душонка –то затрепетала, волнение охватило, лоб испариной покрывает. А заходишь внутрь, кончаются родственные объятия, садишься на табуреточку, какую-нибудь нескладную, старую-престарую и вдруг понимаешь – дома! И так хорошо, так неописуемо сладко и легко становится! И, главное, непонятное чувство защищенности возникает, словно здесь с тобой уже никогда и ничего плохого не случится! Никогда!...
Что-то похожее творилось с Андреем и сейчас. Хотелось пристально смотреть и смотреть на пассажиров, разглядывая мелкие детали их лиц и одежды. От них исходило незримое облако теплого благополучия, невидимая, но вполне осязаемая доброжелательность.
Ни словом, ни жестом, никто из присутствующих не сделал окружающим ровным счетом ничего хорошего, но, как любят говорить современные псевдоинтеллектуалы – энергетика здесь сфокусировалась такая – «аура положительная»! И ехать вдруг захотелось долго-долго. Ощущение домашности происходящего было настолько сильным, что казалось, вот-вот разнесется запах бабушкиных пирожков и послышится мамино ласковое ворчание.
Андрей замер, опасаясь спугнуть это настроение-видение. Он сидел, не двигаясь настолько, насколько позволяла тряска, и дышать старался тихо-тихо. Сейчас он всем телом ощущал, как отдыхает и радуется его душа. И в том, что она есть, в эти мгновения он ни капельки не сомневался.
Отлетели куда-то в сторону коросты внутренней усталости, которую не замечаешь обычно. Грязь, копившаяся годами, начала вдруг растворяться, и каждая клеточка организма ощутила проблески чистоты и непорочности, забытые и забитые долгими годами «взрослой» жизни. Проклятой «взрослой» жизни!
« Вот оно!» – радостный возглас чуть не сорвался с его губ. Слово «взрослой», как будто подтолкнуло к объяснению, столь беспричинного счастья. Он вцепился двумя руками в поручень, едва не ухватив впереди сидящего за шиворот, и вновь постарался направить взгляд внутрь себя, сосредоточиться.
Однако автобус резко притормозил у светофора. Руки напряглись, удерживая положение тела. «У! Дьявольщина!» – след мысли ускользал. Потянулся было за сигаретой, но спохватился: «Не курить же в автобусе». Поерзал на сиденье, устраиваясь удобнее, и немного расслабился.
- Но, ведь вот оно! Что это? Наваждение?- вопрос казался тупиковым, однако уже через секунду объяснения сами стали выстраиваться в стройную комбинацию:
– На самом деле все просто! Кажется, что на какую-то минутку ты вновь ощутил себя тем, кем был всегда – обычным человеком – добрым и простым. Без искусственно вскормленного цинизма, без вечного сопоставления себя с чужими эталонами. Тем, кем и должен быть каждый из нас – как в детстве!
Взгляд упал на бабушку в пуховом платке и задержался. Старушка пребывала в глубокой задумчивости, лишь глаза ее, судя по положению головы, опустились вниз.
« А может, и она сейчас испытывает те же чувства?» – захотелось спросить.
Глаза пробежали по всем попутчикам :
– А эти?
Чувствуют - конечно. И, возможно, то же, что и я. Не задумываются только.
Никогда никто не задумывается!
Он глубже откинулся на спинку сиденья, эйфорию вот – вот грозило подпортить гадкое чувство неудовлетворенности жизнью. Расставаться со счастьем не хотелось. Ситуацию нужно было срочно спасать.
- Нет, нет, позвольте! И все же откуда такие настроения? – Вопрос давно просился «на язык».
- … ?
А память уже приподнесла картину. Точно такой же автобус, который ехал по такой же плохой, в ямах, дороге. И запах бензина и сигареты, которую курил водитель, думая, что дым уходит в форточку полностью. И Андрей, совсем маленький (лет семи), ехал с мамой из соседнего поселка. Возвращались они из гостей. Автобус тот был очень похож на сегодняшний, такой же старенький и деревенский. На сельских маршрутах они, кажется, вечно будут неизменными. Но дело не в нем. Люди… . Люди были точно такие, как сегодня.
«Вот, вот в чем дело!!!» – Догадка осенила его, и он даже подался вперед, чтобы вновь хорошенько рассмотреть своих попутчиков. Так и есть, ну как же нельзя было этого сразу заметить?! Все пассажиры были одеты в стиле «ретро». Кажется, так и быть-то не может, но одежда их очень напоминала стиль далеких времен самого начала восьмидесятых. Пожалуй, это совпадение и породило в итоге все непривычные ощущения и пробудило далекие детские воспоминания. Значит, дело в одежде…
Андрей разочарованно опустил взгляд.
« Нет!» - Глаза снова впились в окружение. - Не в одежде дело! Все-таки, необычные сегодня люди подобрались для поездки. Вы только гляньте на их лица, позы и манеры. Гляньте, гляньте!
Вот «бабушка-мумия», Она ведь не просто сидит без движения. Боже мой! Как же никто не видит – она же мечтает! Ах, черт, сзади плохо видно! Но, кажется улыбка, прямо как у Джоконды! - Андрей принялся абсолютно неприлично «поедать» глазами своих попутчиков.
- А эти, перед моим носом – отец и сын? Нет, ребята, вы такую нежную заботу в наше время еще поискать должны, чтобы ею полюбоваться! Мужчина же за десять минут поездки так и не пошевелился ни разу! Это не говорит вам о вечном: о любви, преданности и долге?!
Пара эта семейная, что за чудо?! Смотрите, да они любят друг друга! Более того, они любить УМЕЮТ! На них и смотреть не надо, достаточно побыть минутку рядом, и любой почувствует зависть к такому простому, человеческому и красивому счастью.
Не похожи они на тех, с кем каждый день приходится сталкиваться, чем-то они отличаются.
…Он точно помнил, что чувствовал во время той, детской, поездки. Ему было радостно и уютно. Можно было просто наслаждаться счастьем, потому, что они хорошо съездили в гости, скоро будут дома, рядом мама и впереди одна сплошная надежда на прекрасную и счастливую жизнь.
И пассажиров-то в том автобусе было чуть больше, но обстановка была точно такая как сейчас. Да, вокруг были приветливые люди, и от них исходило тепло.
Как иголкой кольнуло в сердце воспоминание. Бешено мчался грузовик навстречу. Забавно было смотреть на него в лобовое стекло. Тяжелый автомобиль бросало от одной обочины дороги к другой. На несколько секунд привстали со своих мест все пассажиры, напряженно глядя в сторону опасности. А Андрею понравилось. Ведь вот оно, настоящее приключение, о котором можно после сказать друзьям: «Я был «на волосок» от смерти! Вот!»
Жаль только, что все очень быстро закончилось. Грузовик пролетел мимо. Аварии, к счастью, не случилось.
- Пьяный, что ли? – гудели люди в автобусе, а мальчишка, обернувшись, разочаровано смотрел вслед удалявшемуся автомобилю, даже не осознавая, как им всем повезло.
«Но сейчас речь не об этом! – оборвал себя Андрей. – Сейчас речь о людях!»
Ведь верно, люди были другие в том автобусе. Он снова впился взглядом в своих попутчиков: «Эти такие же! Совершенно не современные какие-то!...»
« Прекрасно, прекрасно, очень прекрасно! – Утвердительно закивал головой Андрей. - Вот что поражает. Я еду в автобусе, на дворе начало 21-го века, и я не вижу никого из тех, к соседству с кем так привык за последние десятилетия! Гляньте только – ведь здесь нет полупьяных детей неопределенного возраста, сквернословящих во весь голос, несмотря на присутствие старших и детей настоящих! Нет раскрашенных девиц, взглядами и одеждой скорее напоминающих дешевых привокзальных проституток. Нет пьяных взрослых мужчин, которые ведут себя точно так, как эти неопределенного возраста дети и грубых, неотесанных женщин, изрекающих мерзкие шуточки как высокую истину, растекаясь в самодовольных улыбках. Их нет! Вот! Это и называется сказка!» – Его лицо, наверное, выражало блаженное счастье и удовлетворение, потому что женщина в берете вновь с интересом бросила на него короткий вежливый взгляд. Теперь это уже значения не имело, сейчас Андрей уплывал в прошлое.
Тогда, давно – в детстве, тоже встречались выпившие, поскольку многие ехали из гостей. Андрюшка, в то время, вообще был уверен, что выпивший человек не только не опасен, а напротив, это веселейший и добрейший собеседник! Даже незнакомый!
Вспомнился симпатичный дядька, который возвращался откуда-то «навеселе». Ехал он со своей супругой, которая безуспешно пыталась вначале его урезонить. А он все доказывал ей, что он «гвардии сержант», и жена, мол, поэтому должна относиться к нему с почтением. Дядька этот говорил и смеялся очень громко и заразительно. А сидел он напротив Андрея с мамой.
Но вот «гвардии сержант» заметил перед собой мальчишку, улыбавшегося в такт его шуткам и пересмешкам. Чуть подавшись вперед, он спросил : « Домой едешь, солдат? – потом лукаво подмигнув, погрозил пальцем – Мамку слушайся!» – И виновато посмотрел на мать Андрея, после чего совершенно успокоился.
Это уже современный мир научил, что пьяного нужно обходить стороной, даже если от него просто пахнет спиртным, потому что это опасно даже не тем, что можешь нарваться на оскорбление. Опасно, порою, для жизни…
Автобус свернул вправо и, протяжно заскрипев тормозами, остановился у очередной остановки. В открытую дверь вошли трое. Первым в салон поднялся юноша, лет двадцати в спортивном костюме и коричневой кожаной куртке. Когда он проходил мимо, от него резко пахнуло пивным перегаром. «Фу!» – не удержался и скривил лицо Андрей.
Следом поднялась невысокая кудрявая женщина в синем драповом пальто. Вперед она легонько подталкивала мальчика.
Ребенок удивил своей ухоженностью. Одет мальчонка был почти во все новое, и очень аккуратно. Сразу было видно, что его в семье любят и за ним следят.
Редко в российской глубинке встречаются такие опрятные дети, как правило, деревенские ребятишки нынче скорее напоминают беспризорников из старых советских кинофильмов. Но, удивило более всего не это, просто в шок повергло то, что войдя в салон, мальчишка сказал: «Здравствуйте». И, судя по всему, он обратился не к какому-то своему знакомому, а ко всем пассажирам.
Нет, это было вообще чудо из века девятнадцатого, наверное, но, никак не из нашего - двадцать первого, где хамство возведено в роль добродетели! Андрей аж подскочил от восторга: « Воистину, день чудес! Какое же сегодня число? Впрочем, какая разница…».
Вошедшие расплатились с водителем и, заняв переднее сиденье, оказались лицом к Андрею. А «выпивоха», как сразу окрестил про себя парня с запахом пива Андрей, сел справа от него, но в другом ряду кресел.
«Ну, вот и конец сказке,» - мелькнула мысль. Появление пьяного грозило разрушить прекрасный мираж, подаренный судьбой. Андрей настороженно уставился на парня:
« Ну, давай. Покажи, что ты за птица? Знаем мы таких, «любителей пива»! Сейчас последует вольная поза – развалившись - и наглый взгляд, разящий агрессией. Так все знакомо».
Однако, «выпивоха», надежд не оправдал. Парень вел себя совершенно по-человечески: не развалившись вальяжно, не впялившись наглым взглядом в окружающих, и, даже не скорчив обычную злобную, презрительную гримасу, адресованную всему окружающему миру. Он доброжелательно, почти весело, осмотрел салон и при этом взгляд его черных, как смоль, глаз был вполне осмысленным. В нем не видна была темная бездна самодовольства. Это был взгляд человека, а не «умного животного», коих так часто можно встретить в общественном транспорте. После, потеряв, вероятно, всякий интерес к спутникам, парень тряхнул лохматой головой и отвернулся, чтобы разглядывать вечерние пейзажи.
Дальше предстоял довольно длинный отрезок пути до следующей остановки, и водитель вырулил на дорогу, явно прибавив скорость. К тому же полотно дороги на этом участке было неплохим, и трясти стало заметно меньше. Андрей взглянул в окно: вечер сгустился до сумерек, и с каждой минутой заметно становилось темнее. Цвет окружающих предметов приобрел мягкий волшебный оттенок. В салоне от этого стало еще уютнее. Водитель включил освещение.
За окном пролетали встречные машины. Вдоль дороги, по обочине, тянулся длинный ряд тополей. За ними кусты. Дальше - самый настоящий техногенный пейзаж. Длинный забор отгораживал от всего остального мира царство индустрии, впрочем, вполне заброшено выглядящее. Всегда, сколько ни приходилось проделывать этот путь, открывающаяся картина поражала воображение, цепляла острым крючком смешанных чувств, заставляла ужасаться и восхищаться. Особенно сейчас, когда закат бросил на грязно-желтую траву и деревья оттенок ласкового золота. Если бы нужна была иллюстрация к повести Стругацких «Пикник на обочине», то лучшее место удалось найти, наверное, только Тарковскому. Хотя, это еще вопрос спорный. Все, что открывалось взгляду, можно было смело принять за аномальную зону, брошенную людьми. За забором появлялись и исчезали огромные, пустые с виду, цеха, торчали какие-то трубы и башенные краны, которые никогда не работали. Угадывались очертания брошенной техники непонятного предназначения. И все это было обильно приправлено буйной, пожухшей, по случаю осени растительностью, но такой же неухоженной, как и все окружающие творения рук человеческих. Здесь и днем-то людской активности видно не было, а сейчас, почти ночью, безжизненная, полуразрушенная промышленная площадка выглядела жутко и завораживающе. Фантастический пейзаж! Он тянулся вдоль дороги на протяжении нескольких километров.
К сожалению, конец двадцатого века половину России превратил в «аномальную зону».
« Чертовщина какая-то!» – Андрей удивился, поймав себя вновь на том, что умиляется такому некрасивому пейзажу.
Да. С точки зрения эстетики, здесь все было уродливо и отвратительно, однако, смотришь на такую вот пустыню, и чем-то родным от нее веет. Чувство близкое тому, что возникает при виде панорам природы.
Иногда, во время путешествия найдется такая точка обзора, что дух захватывает от необъятности и красоты. И распирает грудь от чувств, и нет слов, чтобы выразить свои эмоции! Так же вот и при виде гигантских, пусть даже заброшенных, производственных площадей впечатление бывает просто убийственным.
Стыдно признаться, но иногда даже трудно вообразить Россию без этой вот заброшенности. Может, это и умиляет. Может, поэтому и грусть, что заброшено все, что жалко до слез эту красотищу, превращенную в уродство? …
Следующая остановка совпала с наступлением ночи. Тормоза скрипнули, и люди, качнувшись вперед, вновь, как по команде, обратили взгляды к входной двери. Обычное любопытство праздных людей, которым в поездке заниматься нечем, и разглядывание себе подобных, вынесение собственного суждения о них, составляет основное развлечение.
В открытую дверь, уже из темноты, вошла девочка лет десяти в ярко красном пуховике. За ней в дверном проеме появилось озабоченное и некрасивое, со шрамом на щеке, лицо ее отца. «Как доедешь, сразу отзвонись!» - напутствовал он дочь. Девочка присела на первое сиденье в ряду, рядом с вежливым мальчиком и приветливо махнула рукой провожающему.
Дверь с шипением отодвинула физиономию мужчины в прошлое.
«Дальше остановок не будет,- отметил про себя Андрей, – дальше мы окажемся дома». Мысль о том, что поездке приходит конец, радости не доставила. Не хотелось расставаться с иллюзией, возникшей за последние двадцать минут.
« Почему?» – спросил он себя, и лицо непроизвольно выразило чрезвычайно заинтересованное любопытство. Андрей мгновенно смахнул гримасу с лица и удостоверился, что никто не заметил изменений на его мордахе.
Хотя, кажется, женщина в берете, снова отвела взгляд в сторону.
«Значит, заметила!» – с досадой подумал он. К счастью, остальные пассажиры были заняты собственными размышлениями или смотрели в окна.
«Так что это еще за новости? – строго спросил он у себя. – Так раскисли, молодой человек, что даже домой ему не хочется! Давайте поплачем теперь все вместе о несовершенстве человеческого общества на современном этапе его развития! » - менторский тон обращения и впрямь вызвал легкую неловкость. Андрей смущенно попытался оправдаться перед своим строгим вторым «я»: «Да-а, – вздохнул он, - здесь такое дело… Случай, видите ли, подарил сладкую картинку, очень напоминающую детство, а теперь предстоит черствое похмелье после столь опьяняющих миражей».
Должно было стать очень грустно после такого заключения, но не стало.
Вошедшая в автобус девочка, вынула сотовый телефон и негромко включила музыку. Салон автобуса сквозь гул двигателя наполнила ненавязчивая мелодия.
При первых нотах Андрей привычно дернулся.
Не любил он, когда молодые люди включали громко музыку. Обычно это выливалось в бестолковое перескакивание с мелодии на мелодию. Создавалась какофония звуков. И слушать это было неприятно. Как правило, вкуса у «детей неопределенного возраста» совсем не было. Или их безвкусица доходила до откровенного цинизма в выборе включаемых для всеобщего прослушивания композиций.
Однако Андрей прислушался, вот ведь подарок, девчонка оказалась не из тех, кого друзья его называли презрительно гадким нерусским словом «тинэйджеры».
Музыка, которую она невольно навязала всем пассажирам, была неплохой. Она вполне увязывалось с представлением Андрея о том, что должна бы слушать десятилетняя, хоть и современная девочка.
Обычные песни о любви. Кажется, еще искренне написанные и исполненные. Чудо!...
Сквозь лобовое стекло, водителю, уже очень хорошо видны были огни поселка.
Андрей машинально стал застегивать куртку: « Вот и все! Приехали». Предвкушение возвращения домой наполнило грудь. Мелькнули виденья сытного ужина, удобного кресла, чистоты и любимых людей.
Машина развернулась у загаженной автобусной остановки, клацнула, как зубастая пасть, - дверь, и пассажиры, столпившись у двери, стали поочередно исчезать в темном её зеве. Показалось - навсегда.
Андрей вышел последним. Не спеша огляделся, достал пачку сигарет и закурил. В поселке было темно и тихо.
Сказка не закончилась?
Люди, с которыми ему пришлось сегодня ехать, постепенно растворялись в сумраке, разходясь в разных направлениях, словно никогда и не было их. Уехал автобус, Андрей остался у остановки один, он прислушался к тишине.
Внезапно тишину пронзил свист. Где-то мальчишки испытывали на прочность свои легкие. Со стороны ближайшего дома донеслась громкая детскоголосая брань высочайшего качества. Другая сторона поселка ответила чередой пьяных, сумасшедших выкриков.
«Нет, здесь все на месте, - с горечью подумал Андрей, – сон кончился». Он побрел к многоквартирному дому, так же, как сотни других людей в этот вечер, закрыться за железной дверью, в своем мире…
***
«Странный какой-то мужчина ехал на третьем сиденье, – сказала Анна Степановна, поправляя коричневый берет и опираясь на руку мужа, - То улыбается, чуть не хохочет, то, вдруг, нахмурится. Потом вертеться начинает, как ошпаренный.
На дурачка, вроде бы, не похож. И на пьяного тоже. Не заметил?»
« Нет, не заметил, - Александр Николаевич нежно потянул за собой супругу, - идем, нас уже заждались». И они зашагали вдоль дороги к темневшим вдалеке домам.