Моей матери
Но все ночи и дни наплывают на нас…
(А.Блок)
– Бальзам принёс?
– «Московский».
– «Московский» так «Московский»… Сейчас заварю, и приступим, так сказать, к делам нашим весёлым… Сан Саныч, из питерских будешь?
– Сам-самый. Аж в пятом поколении.
– Я во втором… Родители приехали в пятьдесят первом. Да так и застряли… Меня родили через два года.
– Хорошо.
– Что?
– Что Вас родили.
– Наверно… да… не возражаю… Готов… прошу!..
– М-м… запах…Что это?
– «Липтон» с дикой грушкой, щепотка чабреца… Много не лей, две чайные достаточно… Бодрит?
– Я в Вашем распоряжении!
– Не наоборот?
– …Не знаю, с чего начать.
– С начала.
– Начинайте.
– Хитёр ты, брате.
– Хорошо… Давайте с детства.
– Начали… Что молчишь!
– Антон Георгиевич, Вы меня прикончить хотите? Тогда Вы всё правильно делаете.
– Саша, с чего начинаешь ты?
– Идея… вынашиваю сюжет, прорабатываю взаимоотношения, а потом однажды бац! – книга. Придумываю название, и начинается набор текста, почти без правки.
– А черновики?
– Мелочи всякие – фразеологизмы, красивые обороты… необычные какие-нибудь.
– Сюжет есть?.. название придумал?
– Плагиат получается.
– Огласи-ка списочек, пожалуйста. Критиковать буду.
– Предупреждаю – это смешно.
– Валяй, пока чай не остыл.
– Вариант номер один – «Эта странная жизнь».
– Сашка, ты бы ещё «Повесть о настоящем человеке» наваял! Нихрена ведь не смешно… Это всё что ли?
– «Майор Маркус».
– Остановись, безумец. Теперь понимаю, почему… хм… Продолжай… То есть… нда-а… Что будешь делать?
– Расскажите о детстве… изюминку какую-нибудь.
– Да брось ты, друг мой болезный! Обыкновенное детство, деревянные игрушки, сандалики на босу ногу… иногда. Ничего выдающегося… Я толком его и не помню. Родители как-то в подробности не вдавались. Может, по примеру своих родителей. Наверно так… Что, не доволен?
– Скудно как-то, верится с трудом… А детские фотографии? Иногда помогают что-то вспомнить. Ну, хоть огрызочки какие, что ли.
– Опять не повезло. В две тысячи третьем сгорела мастерская. Кое-что из вещей удалось выручить, однако архивы сгинули. Прости, дружище…
– Что-то не клеится ничего… ни рассказов, ни диалога у нас…
– Да-а, Александр Александрович, так ты денег не заработаешь. Давай по трубочке выкурим, а там, глядишь, и прояснится что.
– Таисия Ивановна, ну как же так! Ребёнку года нет, а у него вторая пневмония! Вы же потерять его можете!
– Мы стараемся… Да комната у нас уж больно холодная. И сквозняки…
– Не буду Вас пугать, – сама в похожих условиях жила. Но вот что я Вам скажу, дорогая, – ещё одного воспаления он не переживёт. Всё. Хоть собой все дыры затыкайте, – но сына сберегите… Была бы моя воля… Э-эх, да что там!.. Прощайте.
– Спасибо, сестрица…
– Я Вам приказываю!..
– Ах вы негодники! Оставьте ребёнка в покое. А ну кыш отсюда, паршивцы.
– Атас, ребя! Цыганка!.. Щас заколдует.
– Бежим!
– Мамка узнает – выпорет.
– Меня папка пороть будет.
– …Девочка, ты чья?
– Я не девочка, я мальчик.
– Ой, и правда мальчик!.. Ты меня не боишься? Слышал, что они про меня сказали?
– Тётенька, я для вас денюжку нашёл. Возьмите, пожалуйста.
– Оставь себе, у меня есть. Я тоже сегодня немного нашла… Яблочко хочешь?
– Не хочу.
– Смотри, какое большое да красивое. Чистенькое, ровненькое.
– Папка не велит у незнакомых брать.
– За чем же дело стало! Давай знакомиться, – меня зовут Ульяна, Уля. А тебя?
– Тоша.
– Антон?
– Тоша.
– Хорошо, Тоша… Вот видишь, как просто. Возьми яблочко.
– Спасибо.
– И тебе спасибо за твоё спасибо. Запомнишь?
– Мне нравится.
– Я тебе одну вещь дам… будет тебя оберегать… Вот, смотри.
– А что это?
– Ты в церкви бывал?
– Это там, где Бог живёт? Не бывал.
– Почему так?
– Папка говорит, что Бога нет.
– Совсем что ли нет? Бедный твой папка… А мама что говорит?
– Ничего. Молчит.
– Всё равно возьми… Это крестик, распятие. А на распятии Бог… Который в церкви. Его зовут Иисус Христос.
– А как Он меня оберегать будет, если меня в церкву не водят!
– Он не только в церкви, Он везде. Просто в церкви есть иконы… портреты такие, церковные.
– Я бы сходил… Я к бабушке сам ходил… давно.
– Сколько тебе годиков было?
– Не помню. Я ещё не говорил.
– Как это?
– Не научился ещё.
– Далеко твоя бабушка живёт?
– В посёлке.
– В посёлок?.. отсюда?!. Господи помилуй… Так и до церкви дойти сможешь…
– Не смогу, поймают. Уже ловили. Папка отлупит. Тут и Бог не оберегёт.
– Не обережёт… Может с бабушкой.
– Бабушку старый еврей не пустит.
– Кто?!..
– Дед.
– Ах вот ты чей… Твою маму зовут Тася?
– Да. Вы маму тоже знаете?
– Маркус ты… Антон.
– Тётя Уля, а можно Бога увидеть, если в церкву не ходить?
– Иногда можно… Береги крестик, Бог Сам тебе явится, когда захочет… Дай, я тебя поцелую… Беги к маме… Скажи, что тётя Уля тебя яблочком угостила. А крестик никому не показывай.
– Георгий, меня поставили на очередь.
– Когда?
– В сентябре.
– Не боишься, что «зарежут»?
– Ждать нельзя, – задушит она меня.
– Что с ребёнком делать будем?
– Надо в садик. На трёхдневку или пятидневку.
– Поговорю на работе. Должны помочь.
– Мне месяц с лишним лежать придётся.
– Продержимся. Лишь бы ты вернулась.
– Всё будет хорошо.
– Тася!.. Здравствуй.
– Здравствуйте, Лена Владимировна.
– Как подготовка к школе?
– К какой школе!
– Я Тошу в свой класс записала.
– Рано ему ещё, Лена Владимировна, четырнадцатого только шесть исполнится. Пусть дома годик посидит.
– Я думала, – он старше.
– Вымахал, что сказать.
– Читает бойко, и считает.
– Посидит, посидит. Пойдёт со сверстниками.
– Тася, что у вас с жильём?
– Всё по-прежнему.
– Послушай, напиши письмо Хрущову.
– Вы шутите, Лена Владимировна! Как это самому Хрущову!
– У меня есть знакомая, проводником в Москве бывает. Я попрошу – она письмо прямо в Кремле в почтовый ящик бросит. Рассказывала, что есть такой ящик, из которого письма ему прямо в руки отдают.
– Какой из меня писарь… Горе одно.
– Георгий дома?
– Сегодня в ночь.
– Антошу спать уложишь, и приходи, – вместе напишем.
– Рая, новенького видела?
– В старшей-то? Видела уже. Ты четвёртая про него говоришь.
– Весь в ямочках – щёки, подбородок, на руках даже остались ещё. Как девочка прям!
– Ой, и нашла ты о чём… Мальчишка как мальчишка. Все они хулиганьё.
– Пока не хулиганил… Возле него младшие постоянно крутятся, – он им книжки читает.
– Картинки показывает?
– Говорю тебе, – читает. Старшие иногда подтягиваются. Или начинает какие-то истории рассказывать. Придумывает что ли, или слышал где.
– Где такое откопали…
– У него мать на операцию положили. Вот отцу с ним и никак.
– Знаем мы этих отцов, как же. Всё им никак… Компанейский пацанёнок.
– Не пойму я. Иногда сядет один в уголок и молчит. Спросишь, – тебя кто обидел? Нет, говорит, не обидел. Или на прогулке листья перебирает. Ребятня носится, а он их как будто и не видит.
– Может больной?
– Побольше бы таких больных. Я бы не отказалась.
– А его отец, – видный?
– Скажешь тоже!
– Чего? Дело молодое.
– Дура ты, Райка. Говорить такое при живой-то жене… Я тебе сейчас ещё чудо покажу… Тоша, погулять хочешь?
– Спасибо, Алевтина Сергеевна.
– …Куда это он…
– Сейчас оденется и пойдёт во двор.
– Один?! Да тебя с работы выгонят!
– Не выгонят. Уже видели… Тоша, возьми с собой, пожалуйста, кого-нибудь из маленьких.
– …Эт-то…
– …Любит с куклами играть. Наберёт у девочек, посадит их кругом, и разговаривает с ними.
– О чём?
– Пока не знаю. Но я обязательно узнаю. Цельный месяц впереди.
– Георгий Ефимыч, когда в новую квартиру переезжать думаешь?
– Погодите, Сергей Палыч, с этой квартирой, – не убежит. Я только девять дней отметил.
– Тебе видней… Как сын, по матери скучает?
– Не знаю. Больше молчит. Или книжки читает, или лепит что-нибудь.
– Что лепит?
– Да я пару недель назад набор пластилина ему купил, – вот он и приохотился.
– В бригаду вернёшься?
– Теперь вряд ли. В детском саду нет подходящего режима. А осенью видно будет. Тошке в школу пора.
– Заходи, если что надо будет. Всегда поможем.
– Постараюсь не надоедать.
продолжение http://www.proza.ru/2009/04/28/829