Лети с приветом
Дорогой Серёжа! Поздравляю тебя с Международным днём 8Е марта и желаю тебя счастья и всего, что к нему прилагается, - здоровья, успехов в труде и личной жизни.
Не удивляйся, пожалуйста, моему поздравлению, я, конечно же, помню, что день 8Е марта – женский, а 23Е февраля – мужской, но в феврале я так зашился по работе, что, честно говоря, было не до тебя. Теперь же, в марте, расшился и решил наверстать упущенное. Сижу сейчас, строчу тебе письмецо и поглядываю по сторонам. Все вокруг с умным видом пишут поздравительные послания, а начальник наш с умным видом делает вид, что ничего не замечает.
У тебя, возможно, возникнет вопрос: почему я пишу на работе, а не дома, так я отвечу тебе, дорогой Серёжа, что вас – друзей, у меня много, а я один, да и к тому же дома очень трудно выкроить время – то по телику детектив, то журнальчик интересный подвернётся, так что на такую второстепенную чепуху, как открытки и письма, просто не хочется отрываться. На работе совсем не то. Трудимся мы по синусоиде – то нас забрасывает наверх, то закидывает вниз, по научному это называется волновой график или дискретно-дисперсный ритм.
Впрочем, что это я о работе, да о работе. Есть вещи и поприятнее. С радостью спешу сообщить тебе, что не забыл о твоём новогоднем поздравлении, где ты беспокоишься о тех сорока рублях, которые мне одолжил. Зря беспокоишься. Я не трепач, слово своё держу и заявляю, как и два года, назад: «Верну с получки».
Ещё одно мажорное известие. Финские лыжи, которые ты дал мне в позапрошлом году на пару дней, окончательно сломались. Вообще-то треснули они ещё раньше, но я не хотел тебя обнадёживать, решил, что сперва окончательно их добью, а потом уж обрадую. Так что теперь ты наконец сумеешь купить себе новые лыжи, о которых давно мечтал, и твоя сквалыжная супруга уже не взвоет: «И зачем тебе лыжи!? У тебя же есть».
Да, чуть не забыл. На днях я встретил Вальку Поплавского. Ты бы его не узнал. Растолстел, полысел, очки нацепил. Но это ему простительно, даже необходимо, он ведь теперь большая шишка – директор гастрономторга, без брюшка, говорит, чувствует себя несолидно. Валька интересовался всеми нашими, расспрашивал о тебе. Я не стал скрывать от него правды – сказал, что ты всё такой же доходяга, что жена твоя – где ты только её откопал – кикимора и зануда, что сынок твой, оболтус, перебивается с двойки на тройку, а сам ты по службе не движешься – видно, башка не варит. Ну, посмеялись, вспомнили, что ты и в школе был лопухом, сынок твой, видать, весь в тебя пошёл.
Дорогой Серёжа! В прошлогоднем первомайском поздравлении, которое я послал тебе в августе, в День артиллериста, я уже писал, что здорово соскучился по тебе и очень хотел бы увидеть твою несуразную рожу. Из своего окна я часто вижу, как в доме напротив ты мелькаешь за занавесками, и веришь ли, иногда так и подмывает выскочить из дома, как есть, в одной пижаме, перебежать дорогу, постучать в твою дверь и стиснуть в объятиях твою нескладную заморенную фигуру.
На этом буду кончать. Скоро обеденный перерыв. Филимонов уже побежал занимать очередь в буфет. А я из-за этого дурацкого поздравления опять задержался. Ну, да ладно. Чего не сделаешь ради друга. Лети же, как ласточка, моя весточка, пусть она напомнит тебе о нашей нерушимой дружбе, которой не страшны ни годы, ни расстояния.
Искренне твой
Николай Лубенцов