Размазывая свежую тушь весенних сумерек, дождь барабанит по крыше машины, скользящей по поверхности холодного асфальта. Она объезжает свет фонарей, скрывается в тревожной темноте. Её постоянно заносит на скорости, ее дворники мертвы. Лежат, наложив на себя холодные руки ворсинок. Дождь радиальным размытием покрывает лобовое стекло, глушитель воет на самых низких нотах. Машина разрывает клубы дыма, вытекающие из сигареты замершего постового.
Она уносится прочь из города, по трассе. Черные, мазутные полосы леса по обе стороны зловеще молчат, переминаясь с ноги на ногу. Автомобиль постоянно виляет, запотевшие стекла не успевают отражать разбрызганное небо. Как по ладам вдоль натянутых линий резким звуком пролетает силуэт. Он разрезает ночь напополам, оставляя время до рассвета выжигать горизонт. Горизонт, который никогда не становится ближе. Ночь, безгранично расширяющая зрачки.
Она едет вслепую, по вектору импульса, резонирующего в висках. Встают на дыбы нервы, они расстроены, перетянуты. Мысли сгорают в двигателе, давая движение дальше без поворотников, без габаритных огней. Фонарей, потушенных ливнем. Шины глотают асфальт, дорога поедает грязную обочину, пространство рвется на время промежутков, рвется на между, рвется на врозь. Мятые брызги из-под колес, косые брызги из-под небес.
Машина едет по шоссе, зависнув в плоскостях…между ночью и днем, между осенним апрелем и июльской зимой, между ясным сном и путаной реальностью. Между Цельсием и Фаренгейтом, между правым и левым полушарием. Прямо пропорционально между мной и тобой. Посреди ломаной мысли, ровно по сломанной линии жизни. Под ночным дождем, под синим глобусом, по земле, над бесконечной пропастью. Прямо по полюсу и по ладони мчится пятно, нарисованное кистью. Это едет машина, разбивая дождь на капли, размазывая светлую акварель предрассветных лучей.