Ветераны Отечественной стали для нас, родившихся после войны, чем-то вроде живых мумий. О, ветераны! – восклицаем мы с казенным почтением и отходим в сторону. С ними уже давно всерьез не разговаривают, их снисходительно выслушивают, чтобы поскорее перейти к своим делам. Эти старики становятся все дряхлее, и скоро их не останется ни одного.
Что мы знаем о них? Поняли ли мы тех, кто прошел ту войну?
… Разговор с ветеранами не клеится. Они сдержаны или рассказывают одно и то же, будто затвердили урок. Я всегда удивлялся, почему они не любят вспоминать то время? Ведь им есть что рассказать. Раньше я думал, что им нечего рассказывать, но потом понял, что это не так. Просто они не хотят вытаскивать пережитое из своего подсознания. Бередить память, как они говорят.
ОСОБАЯ ВОЙНА
То была особая война. Обошлись без военного искусства, без полетов стратегической мысли, элементарной грамотности тактических операций. Чтобы понять это, достаточно почитать приказы генералов, больше всего боявшихся взять на себя ответственность. Генералы, не мудрствуя лукаво, просто швыряли войска в пекло. Пушечное мясо поступало безостановочно, и поскольку его было много, то генералы, не колеблясь, заваливали доты трупами и гнали солдат по минным полям.
По сути, это была война не армий, а государств. Одна система столкнулась с другой. Системы скрежетали и плющились. Кто выдержит, у кого бока крепче? Выдержали мы, потому что нас больше, чем немцев. Потом в академиях красиво распишут эти сплющивания, преподадут их в виде глубокомысленных замыслов Ставки.
ОЖЕСТОЧЕНИЕ, ДОШЕДШЕЕ ДО ПРЕДЕЛА
В той войне ожесточение дошло до предела. Что делали обе стороны, рука не дерзает описать пером. Разве что после боя не поедали убитых врагов. Как говорили римляне, горе побежденным. Примите во внимание подобное ожесточение, и вам станет понятен полковник Буданов. Его сослуживцы говорили, что у парня после увиденного «крыша поехала». А теперь представьте воинов, прошедших куда более серьезные испытания, чем сумасшедший полковник. Во время Отечественной «крыша ехала» у 90 процентов участвовавших. И никто не дергался. На войне как на войне.
* * *
Хороший вопрос: остается ли после такой мясорубки человек человеком? Или лучше спросить: хоть что-то от него остается человеческое? Это только в кино солдаты возвращаются, как ни в чем не бывало. А на деле после войны домой приходит совершенно другая личность. Подумайте, как может вернуться человек «тем же самым» после всего виденного там? Мы привычно повторяем: на войне было тяжело. Говорим это, ничего не понимая. Мы не можем себе представить, как именно на войне тяжело человеку, душа которого сжимается от страха за свою жизнь.
Не принимавшие участия в боевых действиях лишь «знают», что на войне страшно. Но чтобы это действительно понять, надо самому побывать под артобстрелом, отразить атаку врага и перейти в наступление. Это только так говорится, что бывалому солдату все нипочем. На войне страх всегда с тобой. Попробуйте представить, что творится в голове у солдата, когда после боя в его подразделении в живых осталось менее половины состава? Считается, что достаточно потерь в 10 процентов, чтобы солдаты получили сильнейший стресс. А если погибла половина, то стресс настолько силен, что подразделение следует выводить из боя. Психика уже не выдерживает. Ты жив, а твои товарищи погибли. Или лежат с оторванными ногами. Орут, стонут, плачут…
А как можно оставаться прежним, увидев зверства врага над мирным населением? Это еще то зрелище! Посмотришь – и в тебе самом поселяется зверь. И когда ты встречаешь пленного или жителя вражеской страны – тебе будет очень трудно заставить себя обращаться с ним как с человеком. Неудивительно, что во всех войнах те же 90 процентов участников боевых действий совершают поступки, которые в мирное время неукоснительно характеризуются как преступления. И даже тот, кто не одобряет такие поступки, будет помалкивать, чтобы не попасть под горячую руку своих же товарищей. Обвинят в пособничестве врагу.
* * *
Война привносит в сознание человека то, что заведомо превышает обыденный опыт, в котором есть место семье и работе, но нет страха быть убитым, нет места ярости убивать других.
После войны появились миллионы людей с опытом пережитого на войне. Даже зловещие сталинские реалии бледнеют перед тем, что довелось испытать ветеранам. Война превзошла ужасы расстрелов, лагерей, голода предвоенного времени.
ЦЕНООБРАЗОВАНИЕ ПОБЕДЫ
9 мая нам целый день по радио напоминают, что «мы за ценой не постоим». То есть мы не будем спорить из-за цены. Заплатим, какая бы ни была. Пусть в эту цену войдет жизнь миллионов солдат. Тут есть противоречие, которое не может не смущать всякого здравомыслящего. С одной стороны, все кричат: быстрей освобождай! – на оккупированной территории томятся жители нашей страны. С другой стороны, пусть погибнет хоть все мужское население. За ценой не постоим.
Такое вот ценообразование победы …
Задумывался ли о цене победы маршал Жуков, под руководством которого солдаты гибли сотнями тысяч? Почитайте его высказывания о необходимости для победы железной воли. Понимаете, что он имел в виду? Именно это: посылать своих людей на верную смерть, не считаясь с потерями личного состава. Железный маршал. Вот только личный состав, встретившийся с таким отношением к себе, уже не мог смотреть на своих командиров прежними глазами. Солдаты поняли, сколь мало стоит их жизнь в глазах начальства. И если цена победы складывалась из стоимостей отдельных маленьких жизней участников, то, конечно, мы за ценой не постояли...
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Наверное, стоит преклониться перед мудростью советской власти, устроившей в 1945 грандиозный парад Победы. Пусть обыватель ворчит, глядя на военные парады: милитаристское у нас, дескать, государство! парады ему все подавай! Обыватель не понимает, что парады – часть необходимого для солдата очистительного ритуала. Мудрость парадов состоит в том, что они убеждают солдата: ты все сделал правильно, общество ценит твою победу. Поэтому парады нужны до тех пор, пока страна участвует в боевых действиях. И даже когда не участвует.
Солдат, придя с фронта, рассчитывает на уважение к себе общества. Солдату нужно получить подтверждение, что его страдания и героизм были не напрасны, оценены по заслугам, а все его некрасивые проступки – прощены, списаны на ярость войны и обстоятельства. Солдат должен быть убежден, что он не только герой, каких нет среди живущих мирной жизнью, но и что он – правильный человек.
Парады, чествования участников, льготы убеждали ветеранов во мнении, что они – благородные люди. Во-первых, они освободили нашу землю. Во-вторых, они победили Гитлера, спасли от фашизма весь мир. У ветеранов не должно быть комплекса вины. Он должен думать: да, я убивал, но так было надо. Иногда я по ошибке стрелял в своих, но на войне и не такое бывает. А еще у меня был случай, когда я застрелил мирного жителя. Он мне не понравился, потому что кричал на меня. Мне простили, потому что это была война.
Но как мне избавиться от воспоминаний об этом? – вот вопрос, который задают себе ветераны до конца своих дней. Похоже, что сами себя они так и не простили.
ПРОКЛЯТАЯ ПСИХОЛОГИЯ
После войны у победителей наступили проблемы. На солдате сказывался закон необратимости развития психики. Проще говоря, стереть из памяти полученный опыт и связанные с ним воспоминания оказалось невозможно. Ветераны поняли, что эти воспоминания теперь будут с ними всегда.
Мало кто смог освободиться от непрошеных воспоминаний. И даже если жизнь шла более-менее благополучно, откуда-то из глубин сознания выплывали сцены, от которых и через десятки лет шел мороз по коже. Сегодняшних участников боевых действий учат всяким психологическим фокусам. Считается, что разного рода дебрифинги помогут раскрепоститься… в кругу таких же участников ты рассказываешь о пережитом – и воспоминания тебя отпускают. Предлагается не бояться рассказывать. Но кто же, находясь в здравом уме, будет рассказывать то, что он делал? Поэтому и сегодня ничего не выходит с ремонтом психики. Ветераны нынешних войн так же мучаются, как и участники той Войны.
* * *
Образно говоря, у ветерана в голове заложена мина, которая может взорваться в любой момент. Даже если прошло много лет после войны, не каждый участник реагирует «правильно» на житейские коллизии. Стоило возникнуть какому-либо спору – и к ветеранам нередко возвращался режим экстремального реагирования. Другими словами, в конфликтной ситуации бывший солдат прибегал к битию «морд».
С нервами было совсем плохо. По малейшему поводу ругались с начальством, скандалили в семье. Многие ветераны крепко пили, то ли по армейской привычке, то ли от неумения подружиться с мирным временем. Любая трудность, малейшее напряжение вызывали стресс, который снимался лишь выпивкой. Но тем, кто осуждает пьющих ветеранов, надо иметь право на осуждение, а это право обретается только в бою.
Вот почему победители не слишком вписывались в послевоенный быт. Одни озлобились на весь мир, другие как-то надломились, третьи так и не вышли из роли чудиков, которыми прикидывались на войне. Для чудиков все было игрой, и эта игра нередко приводила на нары.
УЧАСТНИКИ ПРОИГРАННЫХ ВОЙН
Хуже всего тем, кто участвует в проигранных войнах. Их заслуги не признаны обществом. Чествуют «настоящих» ветеранов, а этих обходят стороной. Прошедший непризнанную войну задается вопросом: а что, моя пролитая кровь хуже их крови?
Военные весьма чувствительны к тому, как их оценивают в обществе. Если ветерану не дают возможности воспринимать себя воином-освободителем или хотя бы храбрым солдатом, то он озлобляется на весь мир, обрывает контакты с обществом и становится легкой добычей экстремистов. Его любимой привычкой становится проклинать власть. Вот почему за участниками проигранных войн надо присматривать. Как бы чего не вышло…
ЧЕМУ УЧИТ ПОБЕДА?
Победа в той войне учит нас очень простой истине: мы обязаны чтить ветеранов. Откупаться от них, как откупались в Древнем Риме, давая им земли для поселения. Потому что себе будет дороже. И если мы сегодня влезаем в военные действия, мы должны понимать, что потом нам надо будет откупаться от ветеранов всю жизнь (то есть пока они живы).
Вместе с тем, победа нас учит тому, что на войне нет победителей. Победители тоже становятся жертвами. Это лишь на праздниках победители делают вид, что ликуют. Что ликовать, если война подарила на память ночные кошмары и стрессы?
* * *
Вы заметили, что в слове победа таится слово беда? Вроде бы победа мыслится как преодоление беды. Но на деле после победы приходит беда. По крайней мере, для отдельного солдата. Об этом стоит подумать тем, кто вновь затевает «силовые действия». Если вы уж так хотите воевать, то посылайте на войну собственных детей, а не забирайте чужих. Пусть ваши дети после войны кричат по ночам и хватаются за оружие, пьют горькую и ругают власть, пославшую их на войну.