Покуражились 1

   
                I

       С Николаем Николаевичем Приходько (а по-простому Коляном) - доктором исторических наук, профессором, бывшим заведующим кафедрой научного коммунизма, мастером спорта СССР по штанге в первом тяжелом весе, моим давнишним лучшим другом, родившимся на два дня раньше меня, оглоблей почти в два метра ростом (в кого удался? Родители? Ну, не плюгавенькие, однако, помельче моих) мы знакомы с родильного дома. Наших матерей даже выписали в один день, так как у Коляна «что-то» там свернулось, ему грушей для клизмы продували это «что-то», пока он не проперделся. Он и выбился из графика нахождения в родильном доме. После доставки нас домой, родители наши подружились. Жили мы в одном доме, но в разных подъездах. Правда, его подъезд был почище. Но я этого не помню. С того момента, как я начал что-то понимать, наши подъезды убирались одинаково тщательно, не то, что другие. Колькин отец был начальником ЖЭКа.


       По окончанию школы Колян поступил в Киеве в университет изучать всякие истории, но особенно тщательно историю КПСС. Он не очень стремился, вообще, продолжать учебу но папик, передвинутый к тому времени по службе в кресло второго секретаря райкома, а по месту жительства, выбравшийся из «хрущевки», приказал.


       По окончанию университета – транзит в аспирантуру Высшей комсомольской школы. Через три года по папиковой указочке, свершающего трудовые подвиги уже  в должности заведующего отделом обкома, Коляна, двадцатишестилетнего кандидата исторических наук, по молодости лет, избирают первым секретарем райкома ВЛКСМ. Ему, неженатому, выделяют однокомнатную квартиру (повезло бывшим жильцам квартиры: под эту кампанию они улучшили свои жилищные условия) в нашем подъезде (папик попросил моих родителей за ним приглядывать), и мы опять вместе. Далее горком партии: от инструктора до заведующего отделом, защита докторской диссертации и, в связи с очередным омоложением профессорского состава, откомандирование на должность заведующего кафедрой научного коммунизма в наш местный институт. Колян никуда и никогда особо не рвался, продолжая таскать свою штангу, его это место вполне устраивало, и дальше папик его сдвинуть не смог.


       У меня тоже почти классическая биография. Ещё в шестом классе всякие транзисторы, тиристоры для меня перестали быть загадкой, и прямиком после школы в Киевский политехнический. Но через год (в каком-то конкурсе я что-то или кого-то победил) меня от республики, как национальный кадр, направили в главный электрический институт страны, в МЭИ, на электроэнергетический факультет.


        По окончанию был распределен в родной город на ГЭС, где приступил к обязанностям начальника смены.


        Начальником я оказался хреновым, рабочие это почувствовали, у них особый нюх на хреновых начальников, и иногда посылали меня туда, куда ни один нормальный мужик по своей воле не пойдет.


        Моему начальству это не нравилось. Оно меня пыталось перевоспитать. Ему это не удалось, и оно перевело меня в лабораторию КИП.


        Там я что-то в каком-то реле изобрел. Вставил дополнительную деталь, что позволило уменьшить число элементов в блоке управления турбиной. Вокруг этого началась непонятная возня. Во время посещения Коляном родных мест при разговорах «за жизнь» я ему поведал и об этой истории. Мне показалось, что Колян пропустил это мимо ушей. К другим историям, особенно о шашлыках и барышнях, он прислушивался, как мне казалось, более внимательно. Ошибся я в своем другане. Не прошло и двух недель, как мое злое начальство направило меня в аспирантуру в местном институте и приказало в течение месяца оформить заявку на изобретение, а через два, с началом нового учебного года, «чтобы духу моего здесь не было».


       Тема была признана диссертабельной. Начал писать. Уложился, но не защитился. Очередь не подошла. Был оставлен в институте ассистентом. Колян, уже снова квартирующий в нашем доме, и тут подсуетился. Через год я защитился.


        С приходом в институт Колян опять начал проявлять обо мне заботу. С кем-то что-то, как он говорил, перетер, и моя подпольно написанная докторская диссертация вступила в стадию корректировок и правок. Во избежание непредсказуемых местных препятствий Колян организовал мою защиту в Ленинграде.


        Итак, в сорок пять я стал доктором, а в пятьдесят, как и Колян, заведующим кафедрой, но, конечно, не научного коммунизма, а  теоретических основ электротехники.


                II


        Грянули переделки, перестройки, развалюшки всей страны. Колян вообще без работы. Мешки таскает. Благо Бог силой не обидел. Я в погоне за куском хлеба ушел в электрики и вырос до бригадира. Мне, к счастью, руки при проектировании и доводки в положенное для них место пристроили.


         Жена Кольку из-за малых приработков достала, и он уже два года вахтовым методом мешки в Поволжье таскал. А тут… кризис. И я тоже без работы. Разовые работы: кому счетчик скрутить назад за бутыль самогона, а кому лампочку ввернуть за кусок сала и луковицу в придачу.

- Ну, бля, и житуха, - стали мы возвращаться к терминологии прошлых лет, когда докторами не были. – Слышь, Витёк, давай со мной в Поволжье. Меня моя достала. Скоро и твоя тебя так выебет, что свету белому не рад будешь.


         Я согласно кивнул.

- Согласен?

- Согласен, что выебет. Уже начала.


         У Коляна с прошлых ещё времен остался «Запорожец» старого образца, известный в народе под погонялом «еврейский броневичек». Колян, в силу габаритов своих, папиным подарком пользовался редко, и стоял он почти новый (10000 км пробега) засранный и покрытый толстым слоем пыли. Отдраили, подшаманили, прокрутили и… поехали в Поволжье на заработки.


                III



          В Астрахани устроиться не удалось. В Волгограде и в Саратове местные работодатели по случаю нашего прибытия особой радости тоже не выразили.

- Ну, бля, если и в N-ске не устроимся, то полный, что называется…, по полной программе.  Денег останется только на обратную дорогу, если броневичек не подведет.


         Я уныло кивнул ему в знак согласия.


        В трех местах с нами даже разговаривать не стали.

- Да вы что деды, охуели? – Прямо так и говорили. – ****уйте в свою Украину и там ебите мозги, работники сраные. Из вас же труха сыплется.


        Хотел Колян ****ануть одного из таких говорунов, но в силу того, что приобретенных в процессе партийной деятельности дури и апломба у него было всё-таки в два раза меньше, чем силы, мне удалось его сдержать. Повезло пацану. Если бы Колян перед этим разговором отхлебнул пару стаканов, то соотношение между силой и дурью у него изменилось бы в обратную сторону. То есть дури и апломба стало бы в два раза больше, чем силы. Но и оставшейся после принятия «на грудь» силищи вполне хватило бы говоруну хоть и на временную, но инвалидность, как минимум второй группы.


        Однако, услышав что-то знакомое в очередном присутственном месте, Колян встрепенулся.

- Чего говОришь, хлопчик? Костиков? Александр Трофимович? И дэ он робит?


        Колян вообще не знал мовы, но проснувшаяся дурь стала его зашибать и он таким образом начал защищать национальную гордость.


        С трудом, но мы, всё-таки отыскали «Меридиан», где самым главным был Александр Трофимович Костиков.


        Если не везет, то не везет. А если искорка надежды появилась, то не зевай.


         Костиков оказался на месте и даже свободным от текущих дел. Секретарша последовала доложить о странных посетителях, но Колян, не дождавшись её возвращения, ринулся в кабинет и услышал конец фразы

- Лизунчик ты мой безотказный, да пошли ты этих придурков, хохлов безмозглых, на их Батьковщину.

- Ты кого это придурком называешь, засранец?

       Шурик поморгал глазами, нацепил очки


- Ой, бля, а ты что здесь делаешь, хрен моржовый? - И, широко расставив руки, бросился обниматься.


       После третьей со стола, профессионально накрытого безотказным Лизунчиком, Шурик разговорился.

- Слышь, Витёк. Корешок твой, ох, и ходок был. Из-за одной телки, когда мы учились в Высшей комсомолке, чуть в кровь не разодрались. Убил бы он меня, наверно. Но по-мужчински проблему решили. Привела эта телка подружку, отсексовали мы их, потом поменялись. Оне,- пьяненько коверкая слова на простецкий говор, - не возражали. Отсексовали в обмененном состоянии и… разочаровались в них. Но, дружбу, братан, дружбу сохранили. Выпьем за дружбу.


        Зашла речь о работе. Чувствую, что мне от выпитого ****ец. А они, как заговорили о деле, сразу, вроде, протрезвели. Что значит практика руководящей партийной работы! Закалка, ёб их мать!

- Колян! Другана твоего беру главным инженером. Только что вчера своего бездельника выгнал. Навязали мне его. Крыша его треснула, ну и пошел он гулять на…, в общем, знаете куда. Тыщ двадцать ему дам. – Выдержав паузу, под недоуменный взгляд Коляна добавил, - это официально. Щас рынок. Ну, а что с****им, то поделим. Мне, конечно, больше, но и вас не обижу. Только не вздумайте по части левануть (тут Шурик изобрел синоним ранее упомянутому глаголу) инициативу проявлять. Знаю Вас хохлов. Где вы пройдете, там еврею делать не ***. Не вздумайте. Спалитесь, и меня спалите.


         Отхлебнули ещё.

- Ну, а ты, делать ни хера не умеешь. – На протестующий жест Николая добавил, - знаю, читал твою монографию. Классно написано. Но твои разработки по научному коммунизму понадобятся лет через сто, когда все придурки, демократы, вымрут, да и ты не доживешь. А сегодня для начала будешь зав складом и по совместительству грузчиком. Тебе пятнадцать тыщ.


        Выпили на посошок. Не забыв задать вопрос

- Бабки есть? - Получил утвердительный ответ, - сегодня суббота. Устраивайтесь, а в понедельник к восьми нуль-нуль, - и Шурик, ссылаясь на ждущего его безотказного Лизунчика укатил.


        Стоим мы на улице два рас****яя и не знаем, что делать дальше. На машине ехать западлО. Тут же заметут. Глядим, рядом гостиница. Поскребли по карманам. Наскребли десять тысяч. Половину отдали за ночевку.

   


                IV


         В воскресенье выспавшись, стали искать жильё. Нашли. Меблированную (четыре кровати, четыре солдатских тумбочки, раскладной диван) двухкомнатную квартирку. Хозяйка с привешенными к каждому из бедер по вымени коровы-рекордистки предполагала ещё двух жильцов заселить, но сально поглядывая на Коляна, особой решительности в свершении этой акции не проявляла. Я, ссылаясь на несуществующие проблемы, вышел на улицу.


        Возвратившись через час, обнаружил Коляна в трусах, стену над диваном, украшенную лебедями, и хозяйку в тоненьком халате, под которым были только вымени на бедрах и сиськи, расползшиеся по складкам живота, развешивающую занавески.  Проблемы с устройством, судя по-всему, были решены к взаимному удовлетворению сторон.

- Вот сука, меньше чем на пять тыщ не уломал. Ну, коммунальные услуги, свет, телефон, как водится, за наш счет. И ещё условие: ****ей мне запретила водить. - Посмотрев на меня, добавил, - тебе можно.


          Я ехидно посочувствовал Коляну.


         Неделя пролетела незаметно. Оформили регистрацию, прошли медкомиссию. Если бы не Шурик, то нас, старых пердунов, ни «вжизть» не прописали бы. Колян быстро нашел общий язык со своими новыми сослуживцами. Один бугай заерепенился, вроде. Колян вмазал ему промеж глаз и формула «Выживает сильнейший» сработала безотказно.


         Я ознакомился с оборудованием. Всё известно: освещение, холодильники, пекарня. Мои подчиненные, электрики, в основном, люди более интеллигентные, чем у Коляна.  Узнав, что я электрический профессор, правда, украинский, проверили меня на знание закона Ома. Думали, что в Украине его не знают. Я им и про Кирхгофа ещё немного рассказал. А когда, как настоящий мотострелок автомат, с завязанными глазами разобрал и собрал компрессор, поменяв изношенные прокладки и проведя необходиму профилактику, то сразу стал уважаемым человеком, хоть и из Украины, которая, как сказал один мой новый подчиненный (у него видите ли, воруют, "олигарх херов")«у нас газ ворует».


         Получили аванс. Вероятно, из той части, которую Шурик уже леванул,
так как аванс был больше наших месячных окладов. Но мы с Коляном получили поровну.
Жизнь начинала налаживаться.


        Суббота. Знакомых нет. В театр, в ресторан? Одежки нет подходящей, бабы не дали. В музей, в библиотеку? Да мы что, совсем чокнутые?

- Витёк! Ну, чо делать? Есть тут, наверно, какая-нибудь приисподня?

- ….?

- Ну, клуб какой-нибудь, где те, кому до кладбИща осталось не так много времени, танцуют?

- Оптимисты что ли?

- Ну да!


         Мое возражение типа: «Ты совсем башкой заболел», - не возымело действия. И мы, на нашем броневичке, затарившись  двумя литрами дорогой сердцу «Немировки» с перцем, килограммом сала, купленном на базаре (умеют же волжские татары сало правильно солить. Крещенные, наверно) и тремя ядреными луковицами подъехали к какому-то общественному зданию.  И там действительно функционировал клуб с названием «Оптимист».


         Зашли. Зал площадью метров триста квадратных. Буфет. Столики расставлены, как у людей. В буфете две бутылки минералки и несколько бутылок сомнительного пива. Но народ за столиками был оснащен. Бедновато, но оснащен.


         Барабанила музЫка. Ни хрена не поймешь, но громко.


         Я решил спуститься вниз за провиантом.

- Лук не забудь.


На мой немой вопрос последовало

- Не щелкай зубами. Не целоваться пришел.


         Подсели за столик. Напротив две бабенки с лицами изрядно потрепанной молодости и выражением на них полного отсутствия функционального предназначения головного мозга. Немного присутствовал спинной. Другие бабы были ещё «круче», так что выбирать не приходилось.

- Ну чо подружки, ебнете с нами?

- Мы не пьем, - чуть брезгливо ответила та, которая сидела напротив меня. Изольда, а как оказалось впоследствии, Катька.

- Ну, и *** с вами, если здоровье не позволяет, - отрезал Колян.

- Ну, если только чуть-чуть, - встрепенулась Эльвира, впоследствии ФедОра, названная затем Коляном Федькой.

- Да, чуть-чуть можно, - передумала, пока ещё Изольда.


Надрались (второй литр тоже оприходовали), и бабы уже и умнее и красивее стали.

- Слышь, Витек, девчонки…

- Трансформация сознания по отношению к  женщинам в части гипертрофирования их потребительных качеств прямо пропорциональна количеству выпитого,  - вспомнился мне ещё один из электрических законов.

- … тоже из Украины. На рынке здесь торгуют. Раньше воспитательницами в детском саду были. Вроде, интеллигентные… дамочки, - Колян как будто бы оправдывался. - А они в съемной квартире вшестером живут.

- Ну и что?

- Возьмем к себе?

- Тебе же хозяйка яйца оторвет.

- Да она сегодня с мужиком своим к свекрови в деревню уехала.


       Броневичок оставили. Но оставшиеся ополовиненные сало и каравай черненького прихватили. На общественном транспорте добрались до жилища. По дороге ещё загрузились горючим (взяли подешевле, не стоит зря тратиться).


       Поддали, и я пропал. Раздела, судя по-всему, меня теперь уже Катька. Она пила меньше всех. Точнее, можно сказать почти не пила. Ну, грамм 100 – 150. Проснулся где-то в час от тяжести мягкого груза и ощущения того, что часть меня находится где-то внутри чего-то и постепенно, как и я просыпается. Немного очухавшись, стал различать активно трудящуюся Катьку. Ударница труда добилась своего. Я проснулся и даже как-то воспрянул духом. Во рту ощущение высушенного солнцем глинозема, по которому от испепеляющей жары поползли трещины. В физическом противоречии между функцией репродукции и острым дефицитом влаги в организме, дождался-таки окончания интимного процесса, и лихо бросился на кухню утолять жажду.


       Бегущую из крана струю воды глотал Колян.

- Вот курва. Нажралась как свинья. Я пристроился к ней сзади, а она всех лебедей заблевала.

- Ну, теперь нам точно ****ец.

- Да ладно до вечера отмоем.


       Я вернулся к Катьке. Мне полегчало. Попытался разглядеть её, но в темноте это было трудно. Отсутствием света была облегчена задача признания её партнером. И ….


       Опять раздался очень требовательный звонок в дверь. Даже не требовательный, а истеричный. Уже дважды пьяный сосед рвался к нам за сигаретами.

- Ну, бля. Щас я этому алкашу башку оторву, - с такой пронзительной мыслью я слез с Катьки и отправился к двери.

- Ой, Витек! Ты уж извиняй меня. Мой дурак нажрался, к свекрови не поехали. Храпит, как кабан. Ну, я тут собрала кое-что закусить. Водочки прихватила и решила к вам заглянуть, -тараторила хозяйка, последовательно снимая плащ и сапоги. – А Коленька дома?


         И не дождавшись ответа, стала таранить меня, оглаживая живот и прокладывая себе путь к комнате Коляна.


           Ей представилась картина, которую смог бы нарисовать только отъявленный натуралист: заблеванные лебедя, продолжающая блевать Федька, передней частью организма запрессованная в подоконник и Колян, пристроившийся сзади к Федьке и свершающий свой священный мужской подвиг.


          Стул, брошенный хозяйкой не попал в отпрянувшего Коляна, но произвел лечебный эффект на Федьку. Механическое воздействие на её туловище, произведенное стулом, хоть, вероятно, и временно, но прекратило её судороги.


         Удерживая хозяйку Коляну удалось предоставить возможность нашим «невестам» быстренько одеться и смыться.


         На нас, выскочивших из подъезда, полетела тарелка с  традиционным оливье. Но Колян опять успел увернуться.

-  Спортсмен всё-таки, - не успел подумать я. – Реакция.


         Тарелка, отделившись от салата, пролетела безобидно, а масса свеклы, лука и прочих продуктов, пропитанных майонезом, парашютом накрыло меня. Отряхнулся. Но остатки еды застряли, как на моем задрипанном туалете, так и на моей лицевой части тела.


         Для начала Колян зашел в круглосуточный комок. Принес четыре пива. Полегчало. Решили идти к машине, чтобы вещички свои сложить. Транспорт общественный не работал. Такси мимо не пробегало. Пешком. Машины на месте не оказалось.


          Пристроились рядом в скверике на скамеечке. Идут блюстители. Заметили. Документы проверили. Мы им всё как на духу. Поверили, кажется. Но, мзду в пятьсот рублей, взяли. Обещали больше не подходить и других не подсылать. Слово сдержали. Наши бы доили всю ночь, а то и в обезьяннике от****или бы и обобрали. Либо у них в России менты порядочнее наших, а может не такие голодные. Или неопытные попались, совестливые ещё.

          Утром отмылись кое-как в сортире на рынке и в гостиницу. С трудом, не располагая к доверию своим внешним видом, устроились и до понедельника носа не высовывали. Хватит. Покуражились.



                V


         В понедельник Шурик, выслушав нашу историю от души хохотал. Лизунчику три раза пришлось отпаивать его ледяной водой.


         Но Шурик оказался всё-таки весомым человеком в городе. К обеду он принес Коляну пятьдесят тысяч за броневичек.

- Наши антиквары его увели. Для ихнего музея.


Бросил нами ключи от машины.

- Пикапчик у меня тут есть. Не баре. Поездите пока на нем.


         Нашел нам нормальную квартиру. По-настоящему меблированную. С холодильником. С телевизором во всю стену. С приходящей уборщицей, прачкой и кухаркой одновременно в одном лице. Правда, в пять раз дороже. Да, ладно. Переживем и изобилие….