Напутствие.
Незавершенные письма, просто обрывки писем, но в каждом есть завершенность мысли. Таня собирается уезжать в Сибирь, моряк пишет ей стихи, говоря: «Прими это напутствие».
P.P.S.
Сейчас, на политике, решил дописать письмо.
В голове сумбур, как всегда, пытаюсь ухватить что-то. О, кажется, ухватил. Вчера был урок ПРО (правил радиообмена). Мы в первый раз связались между собой и начали работать квитанционным способом. О, надо было послушать эфир в это время! Если бы послушал кто-нибудь понимающий, он бы вмиг поседел. Я только прослушивал работу двух товарищей, сам не работал и наслаждался до слез, а иной раз даже и мои короткие волосы вставали дыбом. Товарищи 45 минут искали друг друга буквально рядом. Я ловил и того и другого, а они не могли поймать друг друга.
(РИСУНОК: человек сидит у ящика, похожего на телевизор, руками крутит ручки; на голове – ежик, из которого выскакивают фразы: «Та-ти-титита-титатата-тита». Под рисунком надпись: «В эфире – бардак, а это я пытаюсь разобраться».
Я вышел с ПРО, а у меня голова идет «циркулем». Сейчас на «политике» (политинформация, которая проводилась в советское время везде, вплоть до детских садов - Примечание) наш комвзвода распинается о выборах в Верховный Совет и о Верховном Совете, все моряки занимаются, кто чем может, а я пишу тебе письмо да смотрю в окно. А там - синее небо да верхушки цветущих белых акаций, усыпанных кистями цветов, и ветерок перебирает эти цветы, как девчата перебирают цветы, ласково и осторожно, когда собирают букет. А кисти цветов как бы хвалятся между собой в своей красоте.
Фу, черт, опять на лирику потянуло! Да и как не потянет, когда кругом весна поздняя, переходящая в лето, играет всеми красками своей палитры. А она у нас очень богатая. (После перерыва продолжается лекция, а я продолжаю писать тебе письмо).
Что бы еще написать тебе, «сибирячка»? Сейчас я на минуту представил тебя в девственной тайге:
Тайга, как прекрасная сказка,
Для всех, кто поймет ее,
И к тебе она с дружеской лаской
Несомненно, скоро подойдет.
Ты будешь бродить по ней,
Широко раскрыв глаза,
Удивляясь могучести ветвей
И поверив в сказок чудеса.
Ты притихнешь, услышав треск.
Может, это медведь? А, вдруг, витязь?
Может быть, и тот и другой сюда залез,
Уходя от суеты современной жизни.
И птицы, осмелев, запели
О том, что жизнь хороша,
О том, что во всяком деле
Нужна прекрасная душа.
И ты, завороженная чудом,
Идешь, и не знаешь, куда,
Забыв, кто ты и откуда,
Ты в счастье уходишь,
И счастье – тайга.
Я не знаю, попадешь ли ты в тайгу, но прими это напутствие.
Еще раз до свидания!
Твой друг Сашка. 12.05.1970 г.
P.P.P.S.
Между строчек письмо продолжается. Ключ к этому в письме (морзянка). Передавай привет и пожелания в успешной подготовке диплома девчатам и ребятам. Быть может, меня еще помнят.
Фу-у, Ты меня прости, Таня, но мне кажется, я написал целую Поэму о «скудном красками Севере». Ну, Танюша, приготовься отвечать на град вопросов!
О Сибири, надеюсь, ты сама догадаешься написать пополнее. Ну, а как Саратов тебе, ты, небось, сравнивала свои впечатления с чьими-либо, и как же? Была, конечно, на мосту и в универмаге? О ДК «Химик» я самых лучших мнений, идут ли там занятия хореографического, поинтересуйся, и, может быть, узнаешь, кто ведет их. Таня, что ты можешь узнать о 84 цехе, ФАС, и знаешь ли кого-нибудь оттуда. А еще передавай привет общежитию (мужскому, условно, конечно). И, если хочешь узнать, где я жил на Комсомольском, попытайся найти пруд (вернее, ты его знаешь, возле него есть овраг – в сторону общежития вашего, ведь я видел их строящимися); вот у дамбы через овраг я и жил – не помню, как называется этот тупик. А еще обязательно сходи на гору, там такая красотища, слов нет.
Ну, вот пока и все!
До свидания!
Жду ответ.
Твой друг Сашка!
И помни, что все-таки: «три четверти планеты моря и океаны, остальное – острова».
Хотел написать письмо Наде Пушкиной, а пишу Тебе (не беспокойся за это, Наде я тоже напишу). Письмо будет с минимальным количеством информации. Что меня заставило написать тебе да еще так скоропостижно?
7-й номер «Юности», а точнее, статья в нем «Без черновиков» Аллы Гербер. Ты, быть может, и читала его (номер) и эту статью тоже, не знаю, но если и так, то перечитай эту статью еще раз. Почему, да потому, что в этой статье логическое завершение нашего спора или разговора, я не знаю, как ты его воспринимаешь, но я бы, например, посчитал его спором, хотя бы только потому, что «в спорах рождается истина».
В этой статье, правда, не говорят о жизни чисто эмоциональной или чисто разумной (хотя это все подразумевается). Но не буду писать аннотацию, лучше я просто приведу несколько цитат, и против тебя, и, конечно же, против себя, но истина не посередине, она вообще, по моему, в другом измерении.
«А в жизни все куда сложнее…. И тогда мы теряемся. А, растерявшись, начинаем гневаться. А в гневе уже не различаем былых идеалов. И в минуту готовы расстаться с тем, что накапливали годы…. Или надолго уходим в себя, чтобы не слышать голосов, не всегда ласкающих наш тоже далеко не идеальный слух. А, между тем, в идеале надо бы выдержать, продержаться. Иногда день, иногда годы, не предавая мечту, а высвобождая ее из паутины иллюзий. И тогда свободный от миражей идеал приведет не к мучительному протрезвлению, а к ясной или же выбранной цели».
По-моему, это именно то, что надо и тебе и мне, а вот дальше:
«Быть честными хочется. Быть гордыми хочется. Не бояться подлости – быть сильнее подлости. А еще любить – мужественно, сильно, страстно…. В каждый данный момент, по утверждению философов, человек либо реализует, либо отрицает сам себя. И поправки невозможны, процесс этот необратим».
Итак: «Алло, «психи», что же у нас в кулаке?».
Прочитай и пиши!
Сашка.
Я уже отправил письма сестре, как, убирая с полки над компьютером, нашел еще одно. Видимо, подобные открытия и в дальнейшем будут происходить. Но это письмо просится зафиксировать, потому что наш автор Сашка говорит о начальных своих ощущениях, связанных с Севером. Приехал он туда больной, застудившись на юге – на Черном море. Север поразил его, и это чувство пройдет через все его письма.
Здравствуй, Таня!
Привет тебе из Мурманска!
Ну, как Саратов? Ладно, уговорила, вопросы поберегу на потом.
Итак, послание из Заполярья, оно будет попыткой ответить на твои вопросы, хотя это не совсем легко. Ну, сначала о том, что со мной было, и почему я оказался в больнице. Я умудрился простыть в Севастополе. И нос мой воспалился, т.е. стал похож на картофелину крупных размеров и довольно ощутимо побаливал, из-за чего и сняли меня с поезда. Спешу заверить, теперь мой нос в полном порядке, и такой же горбатый, как и прежде.
А теперь… Север. Что это такое? Быть может, он скуден красками или… А, впрочем, не обижайся, но что ты знаешь о Севере? Вероятно, то же, что и я, до того, как сюда попал: мол, Север – это белые медведи, северное сияние да полярная ночь, ну, еще, быть может, морозы и Гольфстрим. Если ты только это знаешь пока о Севере, то, значит, практически ничего не знаешь о природе Севера.
«Он скуден красками!?» - Да, если приехать с Юга, после кричащих красок и пестроты не сразу поймешь неброскую, но чистую, красоту этих мест. Эти места природа создала как будто бы для людей с тонким вкусом и широкой душой и, конечно, сильных духом. Ведь здесь красота мест вдвое, а быть может, и вчетверо перекрывается трудностями. И нужно быть большим романтиком и мечтателем, чтобы после ужасающей борьбы со стихией все-таки любоваться ею.
Попробовать описать тебе несколько картин одного и того же места?! Если ты еще не устала, то слушай, то есть смотри в письмо и представляй:
Небо закрыто пепельными облаками, а на горизонте, над сопками, неширокая полоса чистого неба перед рассветом (и это в 8 утра), какого-то необычайно чистого прозрачного голубовато-синего цвета; залив, в котором почти черная вода, играет золотистыми дорожками от огней рыболовных судов, стоящих на рейде.
А между небом и заливом – сопки в сумрачном снегу с темными пятнами сосен…
И летящий в безветрии крупными, чуть мокрыми, хлопьями снег.
Честное слово, эта картина больше бы пошла для декорации какой-нибудь сказки, чем для действительности, столь прозаичной, как служба.
А здесь даже дома какого-то сказочного типа, примерно вот такого: (рисунок: справа трехэтажный дом в виде буквы «П» с остроконечными крышами-шпилями, а слева – одноэтажный, состоящий из двух перпендикулярных друг к другу блоков – наиболее защищающие от ветра конструкции).
Пейзаж 2: предзакатное, чуть темное, облачное небо, синие сопки с серым оттенком и темными пятнами, серо-свинцовая вода с белыми барашками, и вдруг в просвет облаков вылили расплавленное солнце золотисто-желтого цвета, и оно оживляет весь пейзаж… это трудно представить, очень трудно. Вот видишь, Таня, я уже пленен Севером, а что будет дальше, я не знаю, хотя еще не видел ночи полярной и северного сияния. Сейчас не хватает народу на ПЛ, и я через день стою на вахте.
(РИСУНОК: моряк в полной амуниции: унты, меховой комбинезон с капюшоном, в руках – автомат).
Это – я на верхней вахте. Это значит – через день у меня отводится 8 часов на раздумья, воспоминанья, мечты и, конечно, я наблюдаю за изменением вида пейзажа. А он удивительно меняется и никогда не бывает похож на себя через полчаса.
Знаешь, Таня, я здесь стал чрезвычайно восприимчив ко всему хорошему и красивому. А почему, не знаю. Таня, а ты видела такой густой снег, что за 2 шага не видно даже палубы? Я видел и он довольно-таки красив. Такой странный вид, как странное полотно, и в то же время видишь хлопья в отдельности. А если тебя зовут, то слышишь все звуки, как через вату.
Нет, не получается у меня передача впечатлений, «я тоже мог бы рассказать тебе о Севере, но только ты об этом лучше песню расспроси…». А еще лучше, приезжай сама, и ты узнаешь, как выглядит «скудный красками» Север. А описать Карелию слов у меня уже не хватит, хотя я видел ее лишь из окна вагона. Ну, а тайгу я видел и гулял по ней за Барнаулом (быть может, и не то, но похоже). Нет, еще хочу сказать тебе, что я видел сопки, плавающие в золотистом тумане от утреннего солнца (2 часа ночи). А самое интересное то, что я люблю смотреть на падающий снег, он, как тихая задумчивая музыка, вдруг превращается в быструю жизнерадостную мелодию под порывом ветра, и вновь снежинки танцуют вальс мечты и фантазии. А ты видела падающий снег на черном фоне с красной герметичной дверью? Обычный вход в подводную лодку при самой малой доли фантазии превращается во вход в мечту, в сказку, где все всегда хорошо и интересно.
На этом письмо обрывается. Особенно интересен в письме риторический вопрос: видела ли Таня падающий снег на фоне красной герметичной двери? Для писателя такие обороты – художественный прием, для моряка – создание образа Севера и подлодки.
Помечено: 4 – номер листа, однако это уже другое письмо. Оно отпечатано на машинке, затем завершено чернилами, поэтому частично пропало. Вот оно.
И снова я не отправил письмо сразу и снова хочу дописать его.
Таня, ты знаешь, каким я увидел Север вчера? О, я просто восхищен им! Вчера он был просто великолепен. Это просто не реально, то, что я видел вчера. Ты только представь себе такую картину: ветер, сильный заряд снега, нет, даже не заряд снега, а волшебное сочетание ветра, снега и света. А лучше всего расскажу-ка я тебе по порядку. Сначала был обычный серый день, порывистый ветер и серый пейзаж: свинцовое море, серое небо, хмурые сопки с остатками снега…, в общем, довольно неприглядная картина, такая же, как и везде, только вот разве усугубленная какой-то тоской, навеянной этим грустным морем…
И вдруг особенно сильный порыв ветра принес заряд снега и сразу же солнечный свет прорвался в просвет между облаками…
И, хотя добавился лишь один цвет – желтый, все сразу вдруг …(чернила исчезли) … на божественное … или на их победный клич.
Я даже забыл про то, что холод забрался под бушлат и в сапоги, и про то, что пора меняться, и заразился этим яростным весельем, этим чудесным превращением. Вся эта картина была до того прекрасной, что сама просилась на полотно, если бы нашелся, конечно, настолько талантливый художник.
P.S. и снова письмо пролежало в тумбочке (не мог найти конверт). На улице идет снег, а ведь сегодня – 9 июня.
Окончание: http://proza.ru/2009/04/25/882