Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«…Итак, я твёрдо решила уехать. Оставалось только понять: куда? Когда я попыталась разобраться в собственных влечениях, на ум почему-то пришли заманчивые образы конопляных полей… слоны, тигры, махараджи и Упанишады. Далёкая Индия представлялась идеальным приютом для моего исстрадавшегося, навеки разбитого сердца и не востребованного в тёмной Европе интеллекта. А ежели я запожелаю окунуться в подлинные глубины торжествующей духовности, то ведь где-то за Индией есть ещё и Тибет.
Я слышала, что путешественники из Европы каким-то образом умудряются достичь индийских пределов. Могут они – смогу и я.
Фламмелю я решила ничего не говорить о задуманном отъезде. И вовсе не из страха, что он попытается меня удержать. Нет, больше всего я боялась, что он, по своему обыкновению, подвергнет мою идею умственному анализу – сколь беспристрастному, столь и беспощадному. А в результате его логических выкладок мой гениальный план вдруг предстанет очередной жалкой придурью взбалмошной великовозрастной старой девы. И тогда, не исключено, я совершу нечто, совершенно не вписывающееся в мои первоначальные намерения. Например, никуда не поеду, а выйду замуж за булочника. Или устроюсь на работу в цветочный магазин. В общем, я опасалась, что совершу поступок, продиктованный чужой мудростью, а не собственным идиотизмом.
Секретность задуманного мной мероприятия, кроме массы положительных сторон, имела одну отрицательную. Мне решительно негде было взять денег на поездку. Оставалось либо наврать что-то грандиозное Фламмелю, либо снова пуститься в противозаконные авантюры. По некотором размышлении, я надумала похитить у колдуна пару золотых слитков, как только разберусь, где он их берёт и куда складывает на хранение. На первый этап пути хватит. А дальше… Вариантов масса: гадание, приворот, отворот, снятие сглаза, наведение порчи… На эти услуги спрос будет везде и всегда.
Почему-то мысли о подобном образе жизни, который раньше показался бы мне лёгким и естественным, теперь – повергли в мрачное уныние. Наверное, я уже успела привыкнуть к беспечному существованию, когда нет нужды заботиться ни о крове, ни об одежде, ни о хлебе насущном.
Где моя прежняя авантюрная жилка? Где жажда приключений? Где азарт? Где восторг от бессмысленного риска?! Я привыкла возвращаться в уютный дом, в котором кухонная кладовая всегда забита добротным провиантом, книжные стеллажи полнятся чужими откровениями, а прозрачный графин – столь же полнится живительным виноградным спиртом. И пусть сам дом не принадлежит мне, но для меня нашёлся в нём персональный угол, где одеяло – тёпло, перина – мягка, а потолок и стены надёжно укрывают от любых невзгод. Я привыкла встречать каждый день одни и те же лица, радующие моё сердце, и научилась понимать перемену их выражений лучше, чем произнесённые вслух слова. Смешно сказать: я даже к Лессанжу успела привыкнуть. Он так мило меня ненавидит.
Чем больше размышляла я на эти темы, тем больнее сжималось сердце при мыслях о неизбежности расставания. Ещё чуть-чуть промедления – и я сдамся, лишусь собственной воли, превращусь в мятый коврик под ногами тех, кто мне дорог. Что может быть унизительнее для бывшего демона, сохранившего жалкие клочья былой гордости?
Но есть ведь и другая стезя! Участь вечного скитальца. Свежие впечатления от чужих земель вытравят из груди тоску по несбывшемуся. А чувственные индусы, лишённые христианских предрассудков, даруют негу моему исстрадавшемуся телу. Кама-сутра, кажется, уже написана и отредактирована. А Тантра-йога возносит искусство физического соития на высоту духовного откровения. Кстати, идея духовного просветления, достигаемого через секс, мне весьма импонирует. Правда, раньше я никогда не интересовалась самой техникой исполнения… Теперь у меня будет достаточно времени, чтобы поинтересоваться. И потренироваться. В объятиях смуглого черноокого красавца, с губами полными и яркими, как гранат… С телом, заросшим от шеи до пят чёрными курчавыми волосами…
Тьфу, блин. Почему вместо ожидаемого вожделения, которое я пытаюсь в себе распалить, чтобы хоть как-то ободриться, меня лишь передёргивает от чувства гадливости? Да будь он даже не волосат, этот черноокий южанин, а гладок и розов, как попка младенца! Всё одно… Представить себя – телом к телу – с каким-то посторонним мужланом, который, сколькими бы достоинствами ни обладал, всё равно – не ОН… омерзительно!
Хорошо. Попробуем зайти к болезненной теме с другого конца. Я демон или не демон? Временно ущемлённый в правах, но всё-ж-таки – чистокровный демон, породу не задушишь, не пропьёшь. У демонов существуют морально-этические нормы? Да, но их всего две. Первая: если занимал что-то у собрата – верни долг. Иначе себе же дороже обойдётся. Вторая: если организация должна тебе денег – разбейся в лепёшку, но выцарапай из них своё, положенное. Иначе не сможешь себя уважать. Как видим, на секс эти нормы не распространяются.
Если я столь щепетильна в отношении мужчин… а природа, невзирая на мои воззрения, требует своего… возможно, стоит переключиться на женщин? Что может быть прекраснее гармонично сложенного молодого женского тела? Что может быть нежнее ласк, источаемых девичьими губами и пальчиками? Что будоражит сильнее невесомого касания шелковистой кожи? Румянец смущения и страсти заливает ланиты, но запретный плод предстаёт в столь невинном обличье – ведь это похоже на игру, на выражение дружеской симпатии и сопереживания, а не на грубый животный половой акт… Две девы, дарующие друг другу наслаждение среди смятых простыней… Особое взаимопонимание, неизвестное мужчинам, сокрыто на донышках глаз…
Да тьфу! Опять какая-то ерунда получается. Не влечёт. Снова передёргивает.
Как-то я неправильно устроена. Не умею радоваться жизни во всех её проявлениях. Ну чем, чем мне девы не нравятся?!
Ладно. Мы пойдём другим путём. Существуют ведь на белом свете люди, добровольно отказавшиеся ото всех мирских радостей. В той же Индии живут не только любвеобильные махараджи. Есть там ещё и аскеты! Да, в горах, в лесах, вдали от поселений совершенствуются они в духовных практиках. Неустанно упражняясь в медитации, научаются они отделять душу от тела и уноситься ею, душою, бестелесно в невообразимые дали…
Стоп. У них есть душа. А что собираюсь отделять от тела я?
А что, если… Если это мой слабый шанс вернуть свободу? Вдруг с помощью их практик и я сумею разорвать узы, связывающие меня с телесной оболочкой? Ведь мне нечего отделить от плоти, кроме себя самой. Вдруг получится?!
Нет, есть ещё порох в пороховницах, теплится ещё в недрах бесовской природы наш фирменный боевой задор! С почти позабытой прытью я ринулась перерывать библиотеку Фламмеля. Что у нас там есть про путь йога?
Естественно, выяснилось, что полноценные занятия йогой предполагают не только вегетарианство, но и полное половое воздержание. Меня сие обстоятельство только порадовало. Уж с чем-чем, а с воздержанием – никаких проблем: блюдётся само собой.
Авторы текстов уверяли, что лет через семь-десять после начала ведения соответствующего образа жизни и систематических упражнений у йога начинают проявляться всевозможные сиддхи – необычные способности. Например, способность к левитации.
Ура! Неужели всего через семь лет я снова смогу летать?!
От этого известия я уже почувствовала себя окрылённой. Пока градус энтузиазма не спал, следовало немедленно действовать. День-два – и, не ровён час, я снова обращусь в поникшую тряпку, не имеющую сил даже сделать лишний шаг – не то, что обрубить концы и умчаться наудачу в открытый океан возможностей.
Плевать на деньги: если я возьмусь их искать, то упущу нужное время. Потеряю необходимый психический настрой.
Я соорудила себе дорожную суму из старого покрывала и принялась потихоньку заполнять её предметами первой необходимости. Каким-то образом в число этих предметов попали и две серебряные ложки из столовой Фламмеля…
Поиски пути (не физического – в Индию, а духовного – к жизненным целям на данном этапе) заняли у меня дня три-четыре. Ещё пара дней ушла на дорожные сборы. Параллельно я продумывала, как бы преподнести свой отъезд Фламмелю. Всё-таки, он был добр ко мне, хоть и непонятно, почему. Совесть, уже успевшая разрастись, словно опухоль, на моей психике за два месяца общения с людьми, не позволяла исчезнуть просто так, не попрощавшись. А поговорить с Никола на эту тему лично – по-прежнему не хватало духу.
Я решила написать ему записку. Всё по-честному объяснить, простым и понятным языком, изложить свои мотивы, поблагодарить за гостеприимство. И подбросить на стол перед самым окончательным уходом. Он всё поймёт – он ведь умный.
Сначала я попыталась объясниться прозой. Но дальше фразы: «Дорогой Никола! Обстоятельства складываются таким образом…» - дело не пошло. На третий вечер, в очередной раз подступившись к бумаге, я предварительно заполнила душевную пустоту парой рюмок эликсира. И вознамерилась, наконец, прояснить для себя самой, каким же образом складываются упрямые обстоятельства. На сей раз я сосредоточилась не на внутренней логике повествования, а на связанных с ним эмоциях.
И – о, чудо! – рука, сжимающая перо, дрогнула, откликнувшись на движение чувств.
«Как липкий, кошмарный сон, - вывела она, - как в череп бьющая дрель…».
Дальше я задумалась. Слово «дрель» казалось смутно знакомым. Для черепа оно сулило сплошные неприятности. Но вспомнить, какой же предмет или явление именуется этим сочетанием букв, я так и не смогла. Возможно, в быту здешних жителей оно не фигурировало. Пришлось переправить «дрель» на схожее по звучанию «трель». Получилось немножко странно, но вполне приемлемо.
Знакомство с миром живых состоялось у меня в марте. Однако, именно апрель окончательно сотряс и развалил всю мою прежнюю систему ценностей и представлений о себе.
…Как липкий, кошмарный сон;
Как в череп бьющая трель,
Возник в моей жизни ОН –
Величье весны, Апрель…
Да, у нормальных людей в апреле только начинается всё самое интересное, многообещающее, манящее. А у ненормальных чертей…
…Размеренный жизни ход –
Под взмах смертельной косы!..
Дальше опять застопорилось. Промучившись с полчаса, я убрала бумажку подальше, под тюфяк в собственной постели.
Кроме прощальной записки, никак не желавшей получить завершённость, существовало ещё одно дело, по поводу которого я не могла окончательно определиться.
С Пасхи прошло уже больше недели. В храме с той ночи я не появлялась. Искать меня никто не пытался. Возможно, Фламмель, если он туда заглядывал, наплёл что-то, после чего все успокоились по поводу моего отсутствия. А может, просто так позабыли, погрузившись в новые заботы…
По-хорошему, мне не стоило больше видеться с Виктором. Остатки здравомыслия вопили в голос: хвост нужно рубить сразу, целиком. И я уже почти поддалась увещеваниям рассудка… Когда в понедельник или во вторник, вечером, полезши в глубину собственного кармана за какой-то мелочью, наткнулась пальцами на посторонний предмет, коему вовсе не надлежало здесь находиться… Ключ. Длинный железный ключ на коротенькой верёвочке.
О, это было оружие, разящее без промаха! Страшнее, чем отравленный клинок. Его удар попал прямо в цель.
Ведь я позабыла вернуть его владельцу. И теперь обязана исправить свой промах. Если я попытаюсь передать ключ через кого-то постороннего, может возникнуть почва для домыслов, кривотолков, и ни в чём не повинный человек окажется скомпрометированным. Нет, я обязана отдать ключ сама, лично, а заодно – произнести несколько прощальных слов мужчине, сыгравшему роковую роль в моей трагической судьбе.
Виню ли я его в своём нынешнем бедственном положении? Или готова признать, что он – точно как и я – стал жертвой прихотливого стечения обстоятельств? Обстоятельства, опять обстоятельства!... Или я способна признаться самой себе, что никакого «стечения обстоятельств» не существует вовсе, а есть лишь череда необдуманных импульсивных поступков одной взбалмошной особы, которая своими же действиями привносит в собственную жизнь нескончаемые проблемы?
Нет, пожалуй, выберу всё же средний вариант.
«Мы – осенние листья,
Нас с веток сорвало,
Нас всё гонят и гонят ветров табуны…».
С конца апреля начинаются самые длинные, самые сказочные вечера. Мир, пропитанный светом и теплом, не торопится расставаться с ними даже после заката. В эти часы я ощущаю духовный подъём, прилив сил, тягу к действию. И именно в такой час подошвы моих туфель ступили на заветное крыльцо.
Что я собиралась сказать человеку, которого покидаю навсегда? Миг наивысшего откровения, как перед смертью. Простить? Проклясть? Убить?...
Короткий слабый стук: костяшки пальцев по дереву. Рука падает. Тишина. Не слышал? Нет дома? Бесконечная минута ожидания. Приближающиеся шаги, скрип поворачивающихся петель.
- А, Натанаэль, - Виктор даже не удивился. – Здравствуй. Почему не заходишь?
Я неловко пожала плечами:
- Так я это… постучала. Жду, чтоб открыли.
- Да? – Виктор чуть вскинул брови. – Было не заперто. Заходи.
- Ты…
«…приглашаешь меня в свой дом по доброй воле?» - невысказанная формула застыла на губах.
- Что?
- Нет, ничего.
Я шагнула в дом.
«Снова дом, всё тот же дом.
Как я - ему, он – мне знаком.
Он меня считает чудаком…».
Какая-то фривольная песенка из чужой страны.
- А я стука не слышал, - произнёс Виктор мне в спину, пропуская в комнату. – Только почувствовал: на крыльце кто-то ждёт. Пошёл проверить…
Мы остановились посреди комнаты. Той самой. Я всё помню: щелчок пальцев – искра – загорается свеча. Так было. Больше не будет.
- Вот, - вручаю ему ключ, выуженный из недр кармана.
- Что это? А-а-а…
- Ты мне его дал, на позапрошлой неделе, помнишь?
- А, да. Конечно.
- Прости, я в тот день тебя не нашла, а потом как-то закрутилась… Забыла.
- Да ничего страшного. У меня же ещё есть. Это запасной. Кстати, спасибо. Кажется, не успел ещё тебя поблагодарить. Забыл тоже… Ты меня тогда очень выручила. Пришёл уже ночью, голодный, усталый, а тут – полон дом еды! Я даже не ожидал. Спасибо.
Я почему-то покраснела.
- Может, чаю? – засуетился хозяин дома. – Или вина?
- Нет, нет, не стоит… Не стоит беспокоиться. Я на минутку.
- Что-то случилось?
- Нет, нет, ничего… Ничего такого. Просто… Просто проститься хочу.
- Уезжаешь?
- Да. Как-то так.
- Далеко?
- Думаю, в Индию.
- В Индию, - рассеянно повторил Виктор. Мысли его витали где-то не здесь. Они цеплялись краешками за мои слова и снова уносились в свои таинственные сферы.
- В Индию, - повторила я. – Если получится, то и дальше – в Непал, на Тибет.
- В Индии хорошо, - кивнул Виктор. – Там слоны, тигры… Может быть, там ты сумеешь стать счастливой.
- У них совершенно другая культура. Очень древняя и мудрая.
- Они поклоняются демонам. Язычники. Может быть, и тебе будут поклоняться… Тебе там будет лучше.
- Там живут великие мудрецы. Их учения возводят человека к духовным высотам.
- Их демоны требуют человеческих жертв. Танцуют на костях. И украшают себя ожерельями из черепов.
- Не все.
- Не все, - эхом повторил Виктор. – Ты будешь не такая. Ты будешь добрым демоном. Такие бывают?
Я прикусила губу. Нужно уходить.
- Путь в Индию очень долгий, - сообщила я.
- Долгий, - Виктор кивнул.
- Меня могут подстерегать всевозможные опасности.
- Да… опасности… Ты это… береги себя.
- Я могу погибнуть в пути. Хотя, нет, я ведь бессмертная.
- Я буду молиться за тебя. Хотя, нет, не получится: ты же демон.
- Ну, я пошла. Нужно собираться в дорогу.
Виктор молчал. Я направилась к выходу. Виктор двинулся проводить.
- Натали, - позвал он.
Этот тихий голос поразил сильнее раската грома, когда я переступала порог. Он впервые назвал меня человеческим именем!!!
Я не нашла сил ни двинуться, ни обернуться. Его пальцы неуверенно коснулись моего плеча.
- Натали, подожди. У тебя есть ещё несколько минут?
- Да… наверно… не знаю… Да.
Я медленно повернулась. Взгляд Виктора скользил мимо моего лица. Глаза блестели.
- Пойдём, - он взял меня за руку и потянул за собой, обратно в дом.
В комнате – подвёл к столу. Придвинул стул.
- Присядь, пожалуйста.
Я послушно опустилась на краешек.
Виктор выставил бутыль вина и пару стаканов. Плеснул в оба по половине. Сел сбоку от меня, с торца стола: нас разделял угол.
- Давай выпьем за твоё удачное путешествие, - предложил он. – Чтобы всё, тобой задуманное, успешно осуществилось.
Мы чокнулись. Стаканы слабо звякнули. Вино оказалось красное, сухое и терпкое.
- Натали, - заговорил Виктор торопливо, словно боялся, что в следующий момент передумает и уже не выскажет того, что хотел бы. – В последнее время ты мне очень много помогала. И я тебе очень благодарен… - (Он сжимал стакан в руках и глядел в его дно). - …Лессанж мне про тараканов всё рассказал. Спасибо. Честно, я даже не надеялся… А они все ушли?
- Не знаю. Наверное, все. Я им так велела.
- Значит, у тебя получилось! – он радостно глянул на меня.
- Значит, получилось.
- Натали, - Виктор внезапно захватил мою руку, лежащую подле стакана, в свои ладони. В этом действии было столько же чувства, сколько в рывке утопающего, хватающегося за соломинку. – За последнее время… Я думаю… Да, я уверен, что ты – настоящий друг. И ты – единственная, с кем я могу поговорить откровенно. Я ведь могу говорить с тобой откровенно?
Он испытующе смотрел мне в глаза.
- Наверное… - я сжала его руку: ту из двух, которую нащупала. – Не знаю… Как хочешь.
- Я больше ни с кем не могу поговорить! – он шарахнул кулаком по столу. – Ни с кем, кроме тебя! Ни с кем… И ты обязана меня выслушать! Хорошо, что есть ты. Я сегодня думал о тебе. И даже не удивился, когда ты пришла. Ведь должна же ты была откликнуться на мои мысли, потому что ты мне очень нужна.
- Я здесь, с тобой…
- Натали, ты ведь была и остаёшься демоном, хоть и в человеческом обличье.
- Я…
- Да?
- Да.
- Ваш демонический род специализируется на заключении с людьми определённых договорённостей.
- Ну…
- Да?
- Да. Но… Не только это.
- Я хочу заключить с тобой договор.
- Что?!
Как это ни смешно, мы всё ещё продолжали держаться за руки. Вцепились друг в друга, как малые дети, затерявшиеся в глухом лесу.
- Я хочу заключить с тобой договор, - выговорил Виктор медленно и внятно. – Ты – единственная, кому я могу довериться. – (Он дохнул в мою сторону, и я почувствовала явственный запах спиртного, гораздо более насыщенный, чем с полстакана сухого вина). – Тебе я верю, ты не обманешь. Сделка?
- О чём ты?
- Мне нужно знать, - Виктор перешёл почти на шёпот. – Необходимо знать, что думает обо мне один человек. Один… Одна девушка. Как она ко мне относится.
- А почему… почему ты решил, что я об этом знаю? – я тоже невольно понизила голос. Мы шептались, словно заговорщики, хотя никто и не пытался нас подслушивать.
- Ты знаешь. Ты всё знаешь. И её знаешь, даже лучше, чем других.
- А с чего ты решил, будто я могу сказать, как она к тебе относится?
- Ты ведь была у неё в голове! Да, это Мари – ты же понимаешь, о ком я.
Комната, кажется, начала потихоньку вращаться вокруг меня. Неужели я столько выпила? Да нет, всего лишь полстакана. Ох, что-то мне нехорошо…
- Я хочу знать, какие чувства испытывает ко мне Мари де Мюссе, - чётко произнёс Виктор. Как будто вписывал в договор раздел «Требования Заказчика».
- Вик… Я не… не знаю… не могу… Да не буду я, в конце концов!
- Но ты ведь можешь это выяснить?
- Не хочу я ничего выяснять!
- Но ведь это же так просто! Для тебя. Для меня – сложно… Ты не бойся, я тоже выполню свои обязательства. Всё будет по договору. Ведь для тебя это очень выгодно, правда? Всего одна простенькая услуга…
- Я не умею читать в душах! – в отчаянье выпалила я. – Только ваш бог читает в душах! Разве ты забыл?
Виктор молчал. Его пальцы разжались, и моя кисть выскользнула на холодную столешницу. Виктор снова налил себе вина, забыв предложить мне.
- Да, - вздохнул он. – Ты, конечно, права. Куда я лезу, дурак… Извини, что отнял время.
Не знаю, зачем я это сделала. Наверное, всё дело в том, что он перестал держать меня за руку. Только я сказала:
- Я не умею читать в душах, да. Но я умею заглядывать в сны. По крайней мере, раньше умела. Можно и сейчас попробовать.
- В сны? – Виктор пока ещё недоумевал.
- Мария, наверно, уже готовится ко сну. Скоро ночь.
- В сны!
Нужно было видеть его лицо. Такое выражение лица имеет человек, которому только что предоставили шанс исцелиться от смертельного недуга.
- И если ты проникнешь в её сон, то сможешь ответить на мой вопрос?
- Возможно. Скорее всего, да.
- Я… что-то должен подписать?
«Да пошёл ты!» - вспыхнул в мозгу привычный ответ.
- Нет, - отвечала я вслух. И мимоходом порадовалась собственной выдержке. – Достаточно слова.
- А-а-а… плата? Плата за твою… работу? Стандартная, да?
Стандартная плата человека в сделке с дьяволом: душа. Я на минуту задумалась. А что: оформить договор на своё имя – в принципе, это возможно… И получить после смерти человека в своё вечное пользование его тёпленькую, свеженькую, мёртвую бессмертную душу. Которую можно держать в рабском повиновении, заставляя выполнять любые свои прихоти, наслаждаясь безраздельным своим господством… Настоящий демон должен сделать в жизни три вещи: растлить девственницу, совратить священника и купить душу… у кого-нибудь. Отчего-то совсем не к месту вспомнились серебряные ложки Фламмеля, припрятанные в моём дорожном мешке.
- Нет, - сказала я. – Не стандартная. У меня своё условие, персональное.
Вдоволь насладившись растерянностью Виктора, я продолжила:
- Если я смогу выполнить твоё пожелание, то ты выполнишь моё. Я хочу… если в какой-то иной день нам суждено будет снова встретиться… вряд ли, конечно, учитывая, куда я еду… но всё же, вдруг, мало ли что… Так вот, если в какой-то другой день – не сегодня, конечно, - мы вдруг снова встретимся, я хочу, чтобы ты мне обрадовался. Искренне обрадовался. И улыбнулся. По-настоящему, от души. Так, как…
«Как улыбался ей», - мысленно докончила фразу.
- …Так, как умеешь, - докончила фразу вслух.
Виктор молча ждал.
- Согласен? – спросила я.
- Что? И это – всё?!
- Всё, - пожала я плечами.
- Да я… да пожалуйста!... да хоть сейчас!
- Сейчас – не надо. Так ты согласен?
- Да! Да, да, разумеется! Я не понимаю, конечно… Но если ты говоришь, что тебе этого достаточно…
- Жди. Вернусь, как только закончу.
Первоначально я вообще не собиралась никуда идти. Думала проболтаться с полчаса на улице, вернуться и сказать… что?
Всё, что я скажу, он сейчас сочтёт истиной. Он верит мне безоговорочно.
Как пели актёры в какой-то романтической пьеске:
«Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!».
Я сама сейчас готова запродать душу первому же подвернувшемуся дьяволу. Вот только души у меня нет за душой ни одной. И любой дьявол, даже самый бестолковый, это сразу же распознает.
Хотя… А кто я сама такая? Как там говорил Адрамелех: «А Дьявол, уважаемая, это – все мы». И я, я тоже – Дьявол! Так отчего ж не заключить договор с самой собой? «Ведьмы мы или не ведьмы?» - как выразился один вагант.
Всё будет очень просто. Я возвращаюсь и произношу примерно следующее. «Я всё узнала, Вик. Она чтит тебя, как духовного наставника. И безумно, страстно влюблена… в другого мужчину». Да, а что? А почему нет?! «Ты же сам понимаешь, Вик! Избранная тобой стезя… накладывает определенные ограничения на твои взаимоотношения с окружающими. И Мари – не исключение. Она и помыслить не может, что ты, будучи клириком, остаёшься, всё же, мужчиной… Да, ей ведь семнадцать! И она любит другого!». А кого, собственно? А, например, очень бравого военного. Почему бы нет? Того, из городской стражи. Как там его звали: Пьер, Поль?... Поль! Он вполне заслуживает любви молодой прекрасной девы. Он красив, как Аполлон… или Феб… И если помолчит минут десять кряду, то вполне может сойти за благородного романтика. Если помолчит и попридержит движения…
Да! Допустим, красавец Поль (ах, всё же чем-то он меня зацепил за время нашей короткой встречи! В определённом шарме ему не откажешь…) сумел не только вовремя промолчать, но и своевременно защитил Марию от посягательств грязных бандитов. Того же папаши Луи! Да, был бы неплохой сюжет для романа. Я так и вижу картинку. Ночь. Перепуганная, растерянная девушка. Зловещая шайка надвигается на неё из темноты, похотливо протягивая лапищи. И вдруг из-за поворота возникает он – Поль! – в блестящих латах, с занесённым для удара мечом, с выражением справедливого негодования на одухотворённом лице. Шайка – в шоке, добро – торжествует, девица – в объятиях спасителя.
Да, так мог бы вполне завязаться их пылкий роман…
Допустим, я узнаю обо всём этом из снов Марии. После чего возвращаюсь, вся такая сочувствующая, и сообщаю обезумевшему от страсти Виктору сию печальную весть. Он рвёт волосы в отчаянии… Я остаюсь рядом, дабы утешить. Конечно, говорю я, Мари, как и все юные девицы, предпочла внешние эффекты - меч и латы, блеск кольчуги и бряцание оружия. Но я, со свойственной мне мудростью и проницательностью, зрю в корень. И способна отличить подлинно глубокие чувства от поверхностной интрижки. Способна оценить истинную страсть и предпочесть её мимолётному увлечению. Лишь я, с моим глубоким пониманием человеческой природы, могу принять и утешить мятущуюся душу… и всё, что ей сопутствует… включая огнь телесный… Не требуя ничего взамен, даря себя…
Нетрудно догадаться об исходе нынешней ночи. Можно даже к гадалке не ходить. Теперь я уверена в успешном осуществлении своих заветных замыслов.
Да, договор с самой собой, как с дьяволом, может оказаться весьма выгодным мероприятием.
…Как всегда, я размышляла в процессе размеренной пешей прогулки. И очнулась лишь под стенами дома де Мюссе. Уж коли я сюда дошла… почему бы не проверить, что имелось в виду в пункте приговора, гласившем, что мне сохранены некоторые из прежних способностей? Я тогда, признаться, пропустила мимо ушей весь список, зачитанный Бафометом. И теперь, хоть убей, не вспомню, на что ещё способна, а на что – уже нет.
Ну-ка, кто в доме спит?
…Прижимаюсь спиной к стене. Закрываю глаза. Пытаюсь кожей и нервами срастись с лабиринтами кирпича, деревянных балок, штукатурки, обоев. Дальше, глубже. От моих пальцев, от моих глаз, ушей, губ исходят нити… Конец каждой из нитей тянется к образу или событию, переживаемому теми, кто из находящихся в доме ещё способен переживать… Хм, а вот интересное в супружеской спальне…. Нет, сейчас не до этого… Нити невидимы, неощутимы, и на самом деле их не существует вовсе. Это аллегория.
Моё «Я» - нормальное человеческое «Я», такое жёсткое, очерченное, оформленное, - слабо вякнув, теряет контуры, расплывается, распадается на мириады дискретных событий, каждое из которых, само по себе, не имеет ни оценок, ни значений – лишь данность. Главное - пережить неизбежную волну ужаса от неминуемого распада. Это только кажется, что страшно. Потом всё пройдёт. Это словно маленькая человеческая смерть, но за ней открывается новая возможность жизни. Перетерпеть один гаденький миг, а за ним останется только чистое восприятие. И потом, если повезёт, новая сборка – как мозаика, по кусочкам, из старых и новых воспоминаний, впечатлений, переживаний. И тогда я уже буду знать…
…Я… (она?... я?...) иду по тёмному лабиринту. В его изгибах смутно угадываются контуры городских проулков. Встречный ветер – одновременно и освежающий, и леденящий – развевает мои волосы и подол нижней рубашки – единственного одеяния, прикрывающего моё тело. Босые ноги ступают по тёплому, почти горячему, щербатому камню мостовой. Каждый выступ дороги жжёт, огнём впиваясь в кожу, и от этого я почти не касаюсь стопами земли. Иду – словно плыву по воздуху. Камни брусчатки уже отсвечивают тёмно-багровым: неужто так разогрелись за день, что никак не остынут даже ночью? Мне почему-то совсем не хочется на них становиться: боюсь, они сулят мне неприятности. Я знаю: мне обеспечен успех только пока я могу летать. Хотя, странно: ведь прежде я, кажется, никогда не летала. А теперь это удаётся так легко, так естественно, будто заложено в самой моей природе.
Лабиринт сворачивается в круги. Я понимаю: это спираль. Потому что, сколько ни совершаю поворотов, ни разу не вернулась на однажды пройденное место. И хорошо: я не собираюсь отступать и возвращаться, мне надо двигаться только вперёд, ведь у меня есть цель. Я иду сквозь ночь, как древние языческие богини, ныне навеки прОклятые, сходили к смертным… Воздух влажен и полон предгрозового томления… Его напряжение передаётся и телу моему, и душе…
…Не знаю, сколько прошло времени – пять минут или полтора часа. Только уже успело окончательно стемнеть. Виктор так и не стал запирать дверь. Я вошла без стука. Он трепыхнулся из-за стола навстречу.
Свечка на столе. Как тогда, месяц назад. Единственный источник света.
- Ну? – его вопрос - в позе, взгляде, выражении лица.
- Я сделала. Сделала то, о чём мы условились. Я была в её сне.
- И?
Я собираюсь с мыслями. Подыскиваю подходящие фразы.
- Она чтит тебя, как духовного наставника. И она влюблена. Безумно, страстно, всей своей сущностью. Как и положено в семнадцать лет.
Забавно: игра света и тени, порождённая колебанием пламени свечи, создаёт причудливую игру гримас на человеческом лице. Или все эти чувства и впрямь успели отразиться и сменить друг друга? Надежда. Страх. Отчаяние.
- Готова на любое сумасбродство ради возлюбленного, - рассказываю я неспешно. – Готова отринуть приличия и условности, ибо сгорает от страсти. Ей уже не достаёт сил, чтобы сдерживаться. Она готова открыться своему мужчине, но не знает, как это сделать, чтобы не стать объектом насмешек. Это её первая любовь, и она стеснятся собственной неосведомлённости. Не знает, как себя вести. Вот глупенькая, правда?
- Кто он? – глухим голосом задаёт вопрос мужчина.
- Ты.
- Он… А, что? Что ты сказала?
- Он – это ты.
- Я? – Недоумение. Растерянность. Блаженство. – Ты… мне врёшь? Шутишь так, да?
- Я не могу сейчас врать. Я связана обязательством.
- Повтори ещё раз, пожалуйста, что ты сказала.
- Ты стал глухим? Или слабоумным?
- Я пьян, глуп и очень хочу снова это услышать. То, что ты мне сейчас рассказала.
- Короче, так. Что слышал – то слышал. Я принесла информацию, а за спектакль нужно платить отдельно. Театральные эффекты в нашу сделку не входят. Девчонка влюблена в тебя по уши. Только не знает, как признаться. Потому что на признания с твоей стороны не рассчитывает, понимая всю щекотливость положения. Она чуть ли не боготворит тебя! И видит каждую ночь в эротических снах. Если ты с ней объяснишься, она будет на седьмом небе от счастья. А теперь можно я пойду? Я свою часть договора исполнила.
- Да… Нет, погоди! В каких ещё… эротических снах?
- Я утрирую, конечно. Ничего такого. В её снах вы только целуетесь. Дальше она не заходит. Потому что, знаешь ли, человек не может увидеть в своём сне то, в чём не имеет личного опыта. А у неё нет абсолютно никакого личного опыта в занятиях любовью.
- А поцелуи? Откуда же она тогда это знает?! С кем?!!! – всплеск ревности в голосе и взгляде.
- Ты забыл. Однажды она целовала мужчину. Тебя. Один раз. Когда я была в её теле.
…Ещё не меньше часа я шаталась по тёмным улицам, прежде чем вернулась домой. Противоречивые чувства горечи и торжества накатывали поочерёдно. Если я нынче заключила сделку с собой-дьяволом, то кто из нас с дьяволом кого прокинул в итоге? Вот так и сходят с ума: сначала раздвоение личности, потом расщепление… Нет, довольно, довольно! Прочь от этих людей! Покуда я остаюсь средь них, ни счастье, ни покой не осенят меня своей благодатью. Надобно немедленно ехать – в Индию, в глушь, к брахманам. И дальше, выше – к неприступным, сияющим белизной девственных снегов, вершинам Тибета. Всего семь лет медитаций, и я получаю реальный шанс обрести свободу. Ни один человеческий самец не стоит того, чтобы навеки отказаться от полёта. Я должна вернуться в воздух! Покончить с телесностью! Я буду летать.
Вещи уже собраны. Завтра, с утра, как только хорошенько высплюсь – отправляюсь в путь. Прочь отсюда, бегом, без оглядки. Вперёд, к аскезе!...».