Опер по борьбе с кражами крупного рогатого скота

               
               

         Я узнал о многом, связанном с цыганами, когда мне как наименее опытному  сотруднику поручили «организацию борьбы с кражами крупного рогатого скота". Это была второстепенная или даже пятистепенная по важности линия обслуживания, но  все равно я ею весьма гордился. Вопреки упоминанию о рогатом скоте, речь шла всего лишь  о кражах лошадей. Их  похищали цыгане-конокрады и сбывали в Татарской слободе. После того, как украденная лошадь переступала границу слободы, обнаружить ее практически было уже невозможно. Разве что уже в виде домашней колбасы.
         Домашняя колбаса или казы готовится из качественного конского мяса и считается деликатесом. Ее добавляют в плов и просто нарезают ломтиками в виде закуски.
        В  Костроме казы пользовалась особым спросом в  слободе,  население которой принадлежало к потомкам служилых татар, зачисленных в 18 веке в сословие казенных крестьян. К делу я отнесся необыкновенно серьезно, со всем рвением новообращенного.  В плане мероприятий я предусмотрел активную разработку, как конокрадов, так и любителей высококалорийного продукта. На выполнение  намеченных мною мер могли уйти годы, но в итоге с конокрадством в Костромской области, как мне казалось, должно было быть покончено навсегда. Среди предложенных мною революционных новшеств особое значение предавалось овладению основами цыганского языка.  В то время  это было достаточно сложным, поскольку  до 20-х годов подобных учебников в СССР не существовало, а в последующие  на цыганском были изданы  в основном переводы речей И.В.Сталина и  советских публицистов. Тем не менее через Библиотеку имени В.И. Ленина  мне удалось заказать   дореволюционное учебное пособие, и по вечерам, в милицейском общежитии, я зубрил цыганские глаголы. Мне понадобились также закрытые диссертации соискателей Академии МВД СССР по  преступлениям, совершаемым этническими группировками. Что же касается любителей казы то  я предполагал использовать мои весьма поверхностные знания другого языка тюркской группы - полученные в начальной школе в Ташкенте… 
     Все закончилось внезапно, как это обычно происходит в милиции. В  день, когда во время общегородского праздника  было совершено дерзкое убийство, и весь личный состав  розыска был брошен на его раскрытие. Потом была кража сейфа из поликлиники, расположенной по соседству с обкомом КПСС. Потом… К проблемам краж крупного рогатого скота я  так больше никогда не вернулся.
     Тем не менее что-то из той поры, связанной с казы, откликнулось через несколько лет.  Я уже работал в Москве на Павелецком вокзале, который цыганки-мошенницы облюбовали  для жульничества, известного профессионалам как ломка денег. Мошенница  просила выбранного ею в качестве жертвы пассажира разменять крупную денежную купюру, но, как только тот выполнял ее просьбу, воровка тут же под каким-нибудь благовидным предлогом - например, потому что ей нужны «более мелкие»! – забирала назад свою купюру. Все происходило быстро, на глазах пассажира, и он обычно не пересчитывал возвращаемые ему «бабки». Лишь потом, когда преступницы и след простывал, выяснялось, что мошенница присвоила  большую часть возвращаемой  суммы. Случалось, что  воровку удавалось задержать, и тогда с десяток ее сообщниц устремлялись к дежурной части и устраивали там форменную обструкцию. У мошенницы на руках немедленно оказывался чей-то грудной младенец, иногда его просто перебрасывали через голову стоявшего в дверях сержанта. Младенец начинал кричать, у «матери» не было молока, появлялись какие-то цыганки с бутылочками... Через короткое время с десяток женщин под разными предлогами уже пробирались в помещение, громко кричали, ругались; короче: делали все, чтобы дежурный не вытерпел и прогнал всех. Бывало, что на пике скандала дежурный вспоминал о моих познаниях в цыганском языке и просил помочь. Я  приходил  и  первые несколько минут  лишь безмолвно присутствовал. Я был в штатском. Никто из цыганок не обращал на меня внимания. Подождав, я выбирал одну из женщин, которая кричала громче других, и спрашивал ее по-цыгански: "Сыр тут кхарна про лав?" ("Как тебя зовут по имени?»)  Надо  было видеть, что происходило в тот момент в дежурке. На несколько секунд воцарялась мертвая тишина! Оказывается, когда они откровенно обо всем болтали, кричали все, что не попадя,  и сговаривались, рядом с ними, вот он , находился сотрудник милиции – цыган, который все слышал! Оглушающая тишина! Однако уже в следующую секунду  цыганки бросались ко мне за помощью, искали заступничества, как у своего, у рома!  Я не понимал ни слова и поэтому произносил вторую и последнюю фразу из моего небогатого  языкового багажа: "Дедума гаджиканес!"  Я предлагал обращаться ко мне на ихнем! На русском!  «Мало ли что могут подумать мои русские коллеги, продолжи мы общение на своем?!» Цыганки мгновенно понимали двусмысленность моего положения и с этой минуты ко мне апеллировали только на русском и преувеличенно вежливо. В дежурке воцарялся порядок…
       Пара фраз на цыганском, правда, другого рода,  у меня осталась. Дать их перевод здесь я не рискую. Как-то я адресовал их нескольким гадалкам, громко кричавшим гадости нам вслед. Несколько предложений на их родном языке возымели  удивительное действо. И это буквально через минуту после того, как они обкладывали нас отборным российским матом!  Теперь это были оскорбленные невинности! « Как нехорошо, начальник!» Увы! Ругательства на чужом языке, даже, если он «великий и могучий», не более, чем сотрясение воздуха.  Далеко за примером ходить не приходится: название тель - авивского кафе "Кбенимат".  Но это другая тема.