В детстве мне очень повезло. Будучи подростком, я получил возможность прочитать удивительно популярную в Европе, да и во всём мире, книгу. Тонкая брошюра в бумажном переплёте, изданная каким-то полит-просветом, или что-то на подобии. Ян Флеминг, «Доктор Но». Литература из цикла «врага нужно знать в лицо», для исключительно узкого круга читателей. Только спустя несколько лет, я увидел, как на экране Шон Коннери лихо прыгает под пулемётным дождём предназначенным ему, самому неуязвимому.
Прочитанная в семидесятых книга и образ главного героя на экране, различались. Читая литературу того времени, в возрасте четырнадцати лет, предварительно ознакомившись с трудами признанных классиков, находишь, что первое увлекательнее. Наверное, потому что по духу времени это ближе, а школьная программа она незыблема. Киногерой превосходил своего книжного собрата и по скорости и представительности. И в какой-то момент парень с экрана стал даже ближе своего собрата с пожелтевших страниц.
И был в то время обязательный перечень необходимых для прочтения книг как русской классической, так и современной, в том числе и зарубежной литературы. Процесс чтения увлекал и затягивал, но вместо Льва Николаевича и Фёдора Михайловича, хотелось читать Гоголя и Чехова, из-за их более живого языка и не менее загадочного сюжета. А в кино показывали нового исполнителя Агента 007, уже в исполнении Роджера Мура.
Под одеялом в течение ночи «У последней черты» взахлёб. История, интриги, живые образы, не только в затёртом руками экземпляре приложения «Литературной Газеты», но и в эфире, на страницах газет, в очередях и на площадях. Мир начал меняться, а на смену Роджеру Муру пришел Пирс Броснан. Но сюжет остался неизменным: английский супер-Бонд работает без права на ошибку.
Пришел новый век, с новыми надеждами, новыми героями, так усердно взращенными предыдущими поколениями классиков, ремесленников, гениев и тружеников. Резких перемен не было. Были разные времена и постепенное изменение вкусов, стилей, предпочтений. Когда с экрана невозмутимо смотрел Пирс Броснан, я уже читал Бредбери. Писал что-то в блокнот, что оказывалось сплошным плагиатом, но небезнадёжным. Читая старые тетрадки, оказалось, что ни Фёдор Михайлович, ни Антон Павлович не забыты. Странным образом, но ненавистная из-за обязательности школьной программы классика напрочь засела в подкорке головного мозга. Однако Флеминг, как современник был ближе, но к удивлению ненадолго. И Шон Коннери отошел на второй план.
Около месяца назад, под влиянием рекламной истерии, пересмотрел всего 007. Фильмы шестидесятых оказались скучными. Странно, а я ими так восторгался и думал, что круче снять ничего нельзя. Оказалось можно. И не только возможно, а ещё и нужно, ибо в погоне за зрителем экран находит новые способы самовыражения. Но завладеть вниманием созерцающего труд художника, классическими росчерками гусиного пера уже нереально: не понятно, скучно, и уже где-то было; не ново и не оригинально; нет динамики, развития и драйва, так наполняющих повседневную жизнь мегаполисов и маленьких сёл.
И подумалось мне, уж если писатель в современном мире есть ни кто иной, как составная часть культурного слоя общества, то почему же он не должен меняться вместе с этим же самым обществом? Поменялось многое: язык, жажда действия, яркость образов, необычность построения фраз, подмена понятий налету и даже косноязычность стала нормой, называемой «неформат». И что делать бедному критику, редактору, корректору, когда тянет к истокам, к тому, чему учили и на чём воспитывали? Пишут всё больше, все, кто может ещё стучать по клавишам, кто мнит и надеется. А читатель проглатывает строку за строкой, страницу за страницей; в метро, за чаем, на ночь, в перерывах между приходами очередного Джеймса Бонда, поспевающего за потребой зрителя. Мир продолжает меняться, как и зритель, как и читатель. Красивыми образами никого уже не завлечёшь, но удивить можно.
Читатель сделал свой выбор, он больше стал тратиться на остросюжетный роман, где есть действие, интрига, загадка и простой финал. Агент британской разведки тоже предсказуем. Таков он, массовый читатель, на которого и ориентируются финансово зависимые издатели. Писатель, он тот же Ян Флеминг, только живущий на пятьдесят лет позже, но всё равно желающий издаться, экранизироваться, стать популярным и почитаемым. И нет в том ничего плохого, чтобы следовать желанию читателя и с первых страниц завлечь бедолагу в сеть действия, необычность сюжета, да ещё и с оригинальным языком изложения собственных мыслей. А вот на удивление ожидающему лёгкой развязки чтецу, попробуем открыть тайны человеческой души. Это делали, и Алексей Николаевич, и Николай Васильевич, но не с теми оборотами и не теми словами, которые современному читателю стали так близки, особенно за последнее десятилетие. Ибо нет ничего нового в подлунном мире. Всё те же мёртвые души, те же отцы, те же дети. Мы другие.