*
Стою в свое комнате возле стойки с компакт-дисками.
Мелкая подходит ко мне, и по её хитрым глазёнкам я догадываюсь, что она замышляет нечто коварное.
– Всё что угодно, только постарайся обойтись без смертоубийства, – кротко прошу я.
– Хорошо, – соглашается сестра и прыгает мне на спину. – Витенька, ты попался! Я вампир Алукард, и сейчас я буду тебя есть... Вернее, что я говорю, – сейчас я буду тебя пить!
Нормально, да?
С этими словами она вцепляется зубками в воротник моей рубашки (видимо, очень боится сделать мне больно). Добрая девочка. Внимательная.
Так мы стоим некоторое время. Я спокойно, можно даже сказать, смиренно, ожидаю продолжения. Афоньская гундяво спрашивает:
– Почему ты не боишься, смертная человека? Я ж страшный, и тебя – пью?
– Вот ещё, бояться кого-то. Сам сначала загипнотизировал «человеку», а теперь спрашивает. А вообще, Афоньская, слезай, нет у меня настроения с тобой бороться при помощи чеснока и осиновых кольев.
– Какой ты сегодня скучный, – вампир падает с меня пыльным мешком на пол. – И что ты собираешься делать? Скучать?
– Я вообще-то, как видишь, собираюсь музыку послушать.
– Ага, – она поднимается и хмурит бровки. – Сейчас догадаюсь, что именно. Ты будешь слушать... Патти Смит!
– Вообще мимо.
– Значит... Не знаю... «Скорпионс»!
– В мо-ло-ко.
– Ну, какой-нибудь «Лед Зеппелин».
Я отрицательно мотаю головой.
– У тебя столько музыки, что никогда не догадаешься! – почему-то радуется сестрёнка. – Ладно. «Калинов Мост».
– «Оставь надежду всяк сюда входящий...»
– Ни за что! Рамазотти!
– Достаточно. Я намереваюсь послушать, – тут я её обнимаю и медово полушепчу на ушко. – Что-нибудь из свинговых танцев.
Мелкая буквально заливается смехом:
– Тебе мало на занятиях что ли?!
– Мне маловато, – серьёзно признаюсь я. – К тому же на группе была латина, на индиве румба, и свинговали мы только перед всем остальным, в слоуфоксе. Для настроения. Вообще, хочется умиротворяющей музыки.
– Хорошо. Что слушаем?
– Ты со мной?
– Ага, – Афоньская присаживается в компьютерное кресло, подъезжает ко мне на колёсиках. Обхватывает мою руку, щекой прижимается к локтю и нежно шепчет ни с того ни с сего. – Братик, ты такой хороший...
Я замираю на секунду от накатившего чувства любви. Потом достаю нужный диск и беспомощно признаюсь:
– Мелочь, я тебя люблю. И обожаю.
– И Полину? – она жмурится, смотрит из-под локтя; в ней снова просыпаются лисьи повадки.
Я ничего не отвечаю, только щёлкаю её по носу.
И ставлю тот самый венский вальс. «Je fais de toi mon essentiel».
После короткого вступления в комнату врывается метельная мелодия вальса, и гитарные струны дрожат от искристой нежности, французская речь исполнителей трепещет, словно бы на ветру, и Афоньская блаженно улыбается, чуть покачиваясь в такт. А я будто снова на первенстве, мы снова плетём на паркете невыразимо лёгкое кружево, и Полина отвечает на каждое моё движение уже в тот невидимый миг, когда оно только зарождается в нашей паре подобно далёкой мерцающей звезде. И я ощущаю этот ответ как благодать...
V(читай шёпотом)
Я так сильно люблю этот слабенький дождь...
Как бежит он по травке мальчишкой босым:
Тонкорукий, живой, озябший немножко, –
Утомлённого неба сын.
Я так нежно люблю молчаливый рассвет...
Как рассеянный луч на любимом лице
Бережёт тишину тёплых сомкнутых век
В серебристых ресниц венце.
Я так остро люблю!!
Венский вальс в пустоте...
Лишь невнятные тени полощут вокруг.
Только мы на паркете: в движении тел –
Познаём нашу суть,
мой друг.