Наше знакомство произошло четырнадцать лет назад, когда я привела Артура в детскую студию. Вынырнув из мешанины комбинезончиков - курточек – сапожек, она села на свободный стул рядом с Артуром, ожидая, пока мама расправит бантики и сотрёт следы помады с и без того пунцовой щёчки.
После занятий счастливый Артур подбежал ко мне и, обняв за шею, жарко зашептал на ухо: - Мам, я поцеловал одну девочку! Я рассмеялась: - Какую? Сын указал пальцем на Ксюшу.
Миниатюрная для своих четырёх лет девочка с пухлыми щёчками, вечно горящими и шелушащимися от диатеза, тёмные блестящие глазки, тоненькие косички с невероятно большими, измятыми бантами, какие-то старушечьи кофточки поверх тёмных, неизменно вельветовых платьиц – такой запомнилась мне Ксюша. Эта маленькая Ксюша всегда затмевала Ксюшу, взрослеющую рядом с моим сыном.
* * *
- Ой, мамочка, мне так хочется клубники! – мечтательно вздохнул Артур, лаская взглядом корзинку крупных, лоснящихся ягод.
- Даже не думай, - пристрожилась я, упаковывая большой пакет апельсинов в сумку, – Да на эти деньги я ведро апельсинов куплю.
- А я клубнику люблю! – захныкал сын. Сердце моё дрогнуло, и устояло. Я решительно схватила сына за руку и потащила к остановке. Ксюша безропотно семенила за нами.
- Ксюша, а где мама? – спросила я на бегу.
- Забыла, наверное, - кротко ответила Ксюша, вытирая мокрый нос варежкой.
- Ты зачем за нами идёшь? Мы на автобус! - раздражённо отвечала я.
- Я Артуру «пока» сказать хочу. Спасибо, апельсин мне не надо, у меня диатез, - пришепётывая, отказалась Ксюша от предложенного фрукта.
По окончании следующих занятий, Ксюша вручила Артуру вожделенную корзиночку клубники. Радости сына не было предела. Ксюшина мама, быстро застёгивая крючки на долгополой дочкиной шубке, позволила себе отвлечься и коротко бросить: - Копилку разбила, Артур, говорит, клубники хочет, а мама ему не покупает. От моих денег отказалась наотрез. Что с нею дальше будет, с такой любовью-то! – и утащила дочку, торопясь по своим неотложным делам.
* * *
Наш город когда-то защищала Крепость. Её, заросшие повиликой и плющом руины, были обожаемы не одним поколением сорванцов. Я и сама всё детство провела среди бесконечных полуразвалившихся башенок, лестниц и галерей. Мы играли в кровожадных пиратов и отважных защитников крепости с утра до вечера. Пока один из ребят не провалился под пол - каменные плиты разошлись за долгие годы своей неторопливой псевдожизни, а мы в пылу игры не обратили внимания. Мальчишка разбился, родители запретили нам приближаться к Крепости, а по городу поползли слухи. Якобы спасатели, спустившись вниз за ребёнком, видели неземной красоты строения, уходящие вглубь земли.
Крепость опечатали, запломбировали все ходы - выходы в ожидании археологов из столицы. Вместо ожидаемых серьёзных мужей, кандидатов и докторов наук, приехал отряд безбородых студентов. Они разбили палатки вблизи Крепости, днём где-то лазали с фотоаппаратами, вечером пили и пели нестройным хором под гитару. Потом произошёл несчастный случай, несколько человек попали под обвал стены. Остаток отряда – бледные, насмерть перепуганные ребята, были спешно «эвакуированы» на «большую землю» и как говорили, распределены по разным вузам, а какое бы то ни было общение им запрещено раз и навсегда.
Несколько лет вокруг Крепости царило зловещее молчание, потом в газетах появились робкие попытки разгадать тайну.
Писали о неких таинственных экспедициях, обнаруживших в подземельях настоящее архитектурное пиршество – прозрачные, с невероятно прекрасными резными капителями колонны, подпирающие громадные своды подземных дворцов; длинные галереи с изящными балюстрадами; хрустальные полы, светящиеся мягкими, переливающимися огнями; сверкающие ледяным великолепием стены, украшенные шкурами и головами невиданных зверей и выложенными из самоцветов портретами нечеловечески прекрасных существ.
Затем их сменил шквал обличений в фальсификации, пару газет прикрыли, редакторов обвинили во всех смертных грехах от расхищения имущества до совращения малолетних. А по городу ползли слухи, что вся эта шумиха высосана из пальца правительством, которое не в силах справится с феноменом и опасается научной интервенции.
Я тем временем отучилась в школе, поступила в университет, получила профессию журналиста и со рвением свойственным молодости принялась собирать мифы и легенды Крепости. Мы с моим будущим мужем общались не с одним десятком ведающих старожилов, они с удовольствием делились леденящими кровь рассказами о жутких призраках и прочей нежити, испокон века таившихся в подземном укрывище.
Мы часами бродили во вновь оккупированных зеленью, ящерицами и птицами руинах, фотографировали, делали зарисовки, сравнивали со снимками известных старинных крепостей. Мы списались с историками из других древних городов, ездили в гости, вместе с краеведами изучали, фотографировали и снова сравнивали – выводы напрашивались сами собой – наша Крепость определённо была построена обычными людьми, нашими предками - никакой мистики.
Мистика началась позже, когда выяснилось, что я жду ребёнка. Мы быстренько расписались и чтобы успеть до пелёнок и горшков, с новой прытью принялись за изучение Крепости. Мы прошли курс ускоренной подготовки скалолазов и готовы были к спуску в недра, даже получили необходимое разрешение от санэпидемстанции, мэрии и ещё полудюжины заинтересованных организаций.
И вдруг выяснилось, что ребёнку необходим покой и наблюдение врачей. Меня упекли в больницу под строгий надзор. Я не находила себе места от отчаяния. А потом выяснилось, что мой супруг пропал без вести. Я сначала опасалась, что он предпринял попытку спуска в одиночестве и трагически погиб, потом решила, что спецслужбы осторожно вывезли не в меру любопытного исследователя, подобно тем давним студентам, в конце беременности я была уверена, что муж просто сбежал от ответственности – не каждый готов стать папашей в двадцать три года.
Всё оказалось проще, муж прислал письмо и деньги для нас с малышом. В письме говорилось, что он никогда не сможет прижиться в нашем городе, дышать его отравленным воздухом способен только родившийся в нём. И это была чистая правда. Никто из приезжих не задерживался здесь надолго. Уезжали. На просьбу переехать к мужу, я ответила отказом. Родившиеся в нашем городе тоже нигде не могут пустить корни. Всегда возвращаются.