Наши кабинеты разделял проход коридора. Мы часто встречались по утрам, с ключами в руках, тыкая их каждый в дверь своего кабинета и поэтому помимо приветствия ещё успевали перекинуться одной-двумя фразами. Она была высокая женщина, широкая в плечах и бёдрах, но с изящными щиколотками и ножками, словно вырезанными из слоновой кости умелым мастером. Она предпочитала одевать короткие широкие плащи и пальто, которые скрывали верхнюю часть ее силуэта и выгодно выставляли наружу колени и щиколотки.
- Доброе утро, Алеша,- Татьяна Николаевна улыбалась мне чистой улыбкой и, несмотря на пасмурную погоду, утро действительно представлялось мне добрым.
- Здравствуйте, Татьяна Николаевна. Вы, как обычно, с цветами.
Татьяна Николаевна любила цветы и в ее кабинете, в крохотной вазочке на подоконнике, всегда стоял пучок неброских полевых цветочков – васильков ли, ромашек или незабудок.
- Соседка дала, она вчера ездила на дачу и нарвала там календулы.
Желтые яркие круги головок календулы излучали, казалось, свет, и этот свет отражался в глазах Татьяны Николаевны и делал ее лицо каким-то одухотворенным и таинственным.
«А ведь она красивая женщина, несмотря на ее... (я попытался вспомнить возраст Татьяны Николаевны – и не смог) – какое-то там количество лет. И как это я раньше не замечал?»
- А вы кто по гороскопу, Татьяна Николаевна?
- Ой, Алеша, ты такие сложные вопросы задаешь с утра, мне подумать надо.
Она уже провернула ключ в замке, открыла дверь, и готова была спрятаться за ее створкой, но мой вопрос ее остановил на полушаге и она, прикрыв в раздумье глаза, только и бросила мне:
- Я не помню, Алеша. Я подумаю и тебе позже скажу.
Я работал спортинструктором и председатель профкома, здоровый румяный дядечка с шапкой вьющихся волос и громким голосом, приходился начальником мне и Татьяне Николаевне, и по работе я часто забегал к нему на консультацию, минуя по пути стол Татьяны Николаевны и не забывая улыбнуться ей своей открытой улыбкой.
- Вы сегодня так хорошо выглядите. Этот белый свитер вам так к лицу.
- Ой, Алёша, что ты говоришь. Я нашла его среди старых вещей, когда-то собиралась выбросить, да так и не выбросила.
- Всё равно, белый цвет вам к лицу.
- Ну, спасибо, спасибо тебе,- Татьяна Николаевна смущалась по-детски непосредственно и естественно и становилась еще более милой и привлекательной.
Первого марта я купил у грузина букет розовых гвоздик и нёс его перед собой, как несут на демонстрации флаг, а удивленные прохожие оборачивали головы мне вослед и будто просыпались от зимней спячки. На улице была весна. Перед проходной завода я все же спрятал предусмотрительно букет в широкий пластиковый пакет и уже только в кабинете Татьяны Николаевны вытянул цветы из пакета и положил их ей на стол, поверх каких-то деловых бумаг.
- Что это?- опешила Татьяна Николаевна,- Алёша, что ты себе придумал?
- Я решил поздравить вас с первым днем весны.
- Алёша, забери это, не компрометируй меня. Ещё кто-то зайдёт, увидит и подумает Бог знает что.
- Пусть, цветы не могут скомпрометировать женщину,- я был непререкаем и смотрел на смущённую Татьяну Николаевну взглядом человека, облагодетельствовашего мир.
- Алёша, ну как ты не понимаешь, я – замужняя женщина, у меня двое детей. Ты себе просто не представляешь, какой ревнивый у меня муж. Недавно только – я едва успела оправиться, кто-то прислал ему анонимное письмо, в котором обвинял меня в флирте с нашим председателем профкома. Представляешь? Я готовлю ужин, ничего себе не подозреваю, а он разбирает почту и натыкается на это письмо. Прочитал, помрачнел, потом поднялся из-за стола и ушел к себе в кабинет. Я уже не знала, что делать, и так к нему подхожу и эдак – я ведь не в курсе, что в письме-то – и он молчит, как рыба, и только смотрит на меня зло и тяжело. Ты не можешь себе представить, что я пережила за этот месяц и скольких сил мне стоило разговорить своего мужа и удержать его от глупого шага. Тут ведь до развода – один шаг, много не надо, недоброжелателей тьма, а моему мужу...
Татьяна Николаевна посмотрела на меня своими серыми глазами и положила руку на стебли гвоздик.
- Прошу тебя, Алеша, забери эти цветы. Я не хочу опять попадать в глупую ситуацию.
Я взял букет, оглядел его со всех сторон, будто никогда прежде не видел гвоздик и спросил:
- Где тут у вас мусорная корзина?
- Зачем она тебе?
- Я выброшу эти цветы.
- Ну ты совсем с ума сошел. Ты просто издеваешься надо мной.
Татьяна Николаевна наконец поднялась из-за своего стола и я заметил, как скрытая борьба чувств, происходящая где-то в глубине ее сердца, отразилась тревогой в глазах. При том, что она продолжала смотреть на меня мягко и по-доброму.
- Хорошо, я возьму эти цветы, только пообещай мне, как мужчина, что ты больше не будешь дарить мне их впредь.
- Как мужчина,- я для чего-то надул свою грудь, словно пытаясь придать своим словам больше веса,- я этого пообещать не могу.
- Хорошо, хорошо,- Татьяна Николаевна убрала цветы на свой стул и легонько подтолкнула меня в спину:
- Иди уже, уходи, с тобой не договоришься.
И когда я переступал порог ее кабинета, кинула мне на прощанье:
- Спасибо...
После этого происшествия, встречая Татьяну Николаевну, я заглядывал в ее глаза с любопытством естествоиспытателя и находил для себя удовольствие в том, если Татьяна Николаевна вдруг смущалась и начинала как бы небрежно поправлять от смущения волосы у себя на голове.
Неделю спустя я зашел с самого утра в кабинет Татьяны Николаевны и прямо с порога твердо объявил:
- Татьяна Николаевна. Я приглашаю вас на обед в ресторан «Украина». Там сегодня день открытых дверей по поводу недели русской кухни и на комплексный обед они дают хорошие скидки. Не говоря уже о бесплатном бокале холодного пива. Идемте, я вас приглашаю.
- Ты что,- как бы возмутилась Татьяна Николаевна,- какой обед, я тебе говорила, что я замужняя женщина.
- А замужние женщины не обедают?
- Алеша, Алеша, ты молодой свободный парень и у тебя, конечно, нет забот, какие есть у замужней женщины – постирать, приготовить, убрать, и тебе хочется повеселиться и я тебя отлично понимаю. Но выбери себе молодую красивую девушку, под стать себе – смотри, сколько их ходит по заводу – и дари ей цветы, и приглашай ее в ресторан, а я только порадуюсь за тебя. Право, Алеша.
Два большие окна, расположенные на стене у стола Татьяны Николаевны, тонули в ярком солнечном свете и опрокидывались двумя горящими полосами на стол Татьяны Николаевны и стул, на котором она сидела. От этого волосы Татьяны Николаевны казались охваченными ослепительным сиянием и поднеси к ним спичку, она бы тотчас вспыхнула таким же желтым, ярким огнем и сгорела в один миг.
- Татьяна Николаевна, я вам хочу задать один вопрос и надеюсь, что вы мне на него ответите честно и прямо. Скажите мне,- я придвинул стул для посетителей поближе к столу Татьяны Николаевны и уселся на него с заговорщическим видом.- Вы когда-нибудь в своей жизни любили? Страстно, сильно, так, что потом даже в воспоминаниях об этих днях у вас дрожь пробиралась по коже на спине?
- Я?- Татьяна Николаевна переспросила меня, выиграв таким образом несколько секунд на обдумывание ответа и потом начала говорить, то и дело сжимая губы в постоянно возникающих паузах, словно теряла нить воспоминаний или не могла подобрать нужное слово к своим мыслям.
- Алеша, ты можешь мне не поверить, но я никогда в жизни еще не курила и никогда даже не притрагивалась к сигарете и меня никогда не тянуло к компаниям, где курили и пили, и где можно было легко познакомиться с парнями и весело провести вечер.
... Я еще когда училась в институте, со мной в общежитии жила такая беззаботная девочка, Катька, она имела густые рыжие волосы и подбородок, который переходил в шею, а потому представлялась мне некрасивой и неинтересной для мужчин, но ты мОжешь себе представить, что именно парней у нее было, хоть в очередь записывай. Она прибегала после одного свидания и сразу же собиралась на второе, и ее постоянно парни куда-то приглашали и всем угощали, и она бегала, повсюду успевала и умудрялась всем закрутить голову; а я... Я не такая. Я как познакомилась с парнем на первом курсе, так и встречалась с ним до пятого, ни на кого больше не обращала внимания. Мы ссорились, мирились, ходили в кино, но все это было как-то размеренно и скучно, что и вспомнить, по сути-то, нечего.
...Я такой человек, что пока не разберусь до конца с одним, не могу встречаться с другим. Да... и мне кажется... я особо и не нравилась парням, не крутились они возле меня, как вокруг той рыжей Катьки, и сказать-то тебе ничего не могу.
Я глядел прямо в глаза Татьны Николаевны и угадывал в них не то сожаление, не то грусть по годам, прошедшим так безынтересно и буднично, словно осенний дождь.
- Я и замуж-то вышла, Алеша, не по любви, а просто потому, что он, мой будущий муж, настаивал, а я смотрела, что парень он добрый, заботливый и перспективный, что ли. Учился он хорошо, всегда наукой был занят.
Татьяна Николаевна вздохнула в тон своим мыслям и чуть ли не впервые ответила мне прямым и влажным взглядом.
- Так что, Алеша, извини, нечего мне тебе рассказывать и человек я не интересный.
- Татьяна Николаевна,- я оживился на своем стуле и стал ерзать, подбирая более удобную позу, будто собирался говорить торжественную речь.
- Я вам хочу сказать следующее. Жизнь быстротечна (я попытался вложить в эти слова как можно более грустный и спокойный тон, потому что мне было всего двадцать четыре года и выдавать такие сентенции в моем возрасте выглядело, по крайней мере, преждевременно)...