Дмитрий Каратеев & Константин Могильник
Видавничий Гурт КЛЮЧ
Киев 2003
ВОКРУГ БЛЕДНОЙ ГОРЫ
Часть 1 см. на http://proza.ru/2009/04/23/397
Часть 2 см. на http://proza.ru/2009/04/23/455
Часть 3. Команда EQUITES
Слушай радио: крепок род корнями,
Сплавлен с будущим, славен стариной.
Полустёртая тень между тенями,
Я, не странно ли, тоже коренной.
В баснословном утраченном ням-няме
Ради мудрости родоплеменной
Плотью пращуров сивых, ветхих днями
Причащается парень вороной.
Чем живёте, обугленные чада
Зачумлённого Чада, лучше — Ада,
Правнучата, зачатые в чаду
Трясовиц хвощевых, трясин горячих?
О натура, честнейшая из мачех
Принца-первенца во чужом роду!
Архив Издательского Гурта KLYUCH.COM, фонд Чёрного Лоцмана
Eдиница хранения W740
Вечерний выпуск новостей, 21 июня 2002, телеканал CNS-3, Южно-Африканская Республика
Кейптаун: произошла вооружённая стычка между иностранными матросами; имеются жертвы.
Наш мирный город посетила чужая война. Вблизи кейптаунского порта произошло вооружённое столкновение между иностранными матросами. По предварительным сведениям в стычке принимали участие с английской стороны спасшиеся после крушения члены экипажа “Madlion” (число не установлено), a c французской 14 моряков с яхты “Jeannette”, прибывшей вчера в кейптаунский порт с пробоиной в борту и поправляющей такелаж. Согласно показаниям незаинтересованного свидетеля, жителя нашего города, лоцмана-ветерана Виллема ван К., драку затеяли французы. Нагрянув в таверну “Cat” в поисках легкодоступных наслаждений, французские моряки, проведшие в морях 4 месяца, нарвались на вечных соперников – англичан. Вопреки морскому уставу вооружённые кортиками, французы, едва завидев англичан, пришли в неистовство и немедленно бросились на отяжелевших от эля, но не потерявших присутствия духа британцев. У нас издавна говорят «В Кейптауне спорят из браунингов». И англичане начали стрелять, да, невзирая на хмель, так метко, что в 2-3 минуты уничтожили всю живую силу противника. Никто из французских моряков не вернётся в порт и не взойдёт на борт яхты с трогательным именем “Jeannette”. Свидетель Виллем ван К. сходу отмёл намёки на его необъективность, якобы вызванную тем, что он сам ходил лоцманом на затонувшем “Madlion”. «Драчливым иностранцам, – сказал ветеран четырёх океанов, – на нашей земле предначертано скорое и естественное наказание».
Как нам только что стало известно, расследованием трагического инцидента занялась компетентная комиссия IMP.
Жозe Баксмакер из Кейптауна
Йоханнесбург: задержана тройка украинских наёмников.
Сегодня в полдень сотрудниками безопасности международного аэропорта в Йоханнесбурге были задержаны трое граждан Украины, направлявшихся в Антананариву. Командир корабля мадагаскарских авиалиний отказался взять на борт поигрывавших мускулами атлетов, в багаже которых были обнаружены, между прочим, защитный камуфляж и бензиновый генератор. Трое подозрительных утверждают, что являются командой путешественников-экстремалов EQUITES и выполняют заказ телекомпании с Украины (former Russia). Приглашённый в аэропорт консул Малагасийской Республики, г-н. Мцири, объяснил вашему корреспонденту, что бдительный пилот счёл трёх украинцев «наёмниками /mercenaries/, направлявшимися на охваченный гражданской войной остров для участия в партизанской кампании против законно избранного президента Малагасийской Республики».
Виктория Мзиликази из Йоханнесбурга
Архив Издательского Гурта KLYUCH.COM, фонд Команды EQUITES
Единица хранения 348
Фрагмент* случайно записанного телефонного разговора двух украинских дипломатов в ЮАР, 22 июня 2002
- Алё.
- Добридень, Владлене Степановичу!
- Добрый… Ты, что ли, Мыкола? Так слушай – я сразу быка за яйца. Шо там у тебя за команда малохольная «Эдельвейс»? Шо, усё на скамейках в аэропорту дупы протирают, экскремалы хреновы? Они там права качают, а тут ко мне три часа звОнят, как в Смольный, из МИДа, гнида.
- Так я саме й хотів доповісти, що ці екстремали з «Еквітес», з одного боку, усе ще вимагають відправки на Мадаґаскар, але з іншого боку, вже погоджуються вирушити літаком до Танзанії.
- Так нехАй быстро вылетают… через семь гробов хоть в Танзанию, хоть в Данию,
шоб токо с нашого песочника гэть!
- Докладаємо усіляких зусиль, але...
- Ну.
- Один із них виявився, як на біду, журналістом...
- ............!
- Саме так. І через те вимагає пресконференції.
- Та какая на... прессконференция?! Ты шо, первый год замужем? Скажи – пятница, усё позакрывато, а в понедельник – праздник, а до вторника уломаются на
Танзанию. Надоест же им когда-то этот с...ный аэропорт. В общем, додави,
Мыкола, это дело, я тебя прошу. Шобы я не слышал тут про ваш «Эвкитас».
Наймаются, приезжают, бляха… Ты нанялся, а нам за тобой г…но разгребать. Как
с теми лётчиками хмельницкими в Анголе, соколы!
* Из книги «Резистенція свідомости», издательство «Сумління», Коломия 2003
(Расшифровка телефонограмм сотрудников дипломатических миссий Украины в странах Азии, Африки и Латинской Америки)
Издатель О.Чередниченко – политический беженец, ныне почётный гражданин США,
в недавнем прошлом ст. лейтенант СБУ и узник совести.
Единица хранения 320
«Цветок жизни», женский кружок по возбуждению тонких энергий.
Выступление Голтиса, капитана команды EQUITES, 1 сентября 2002, Киев.
Ответ Виолетте
Юное и очаровательное создание в первом ряду спросило, что означает моё имя. Голтис – это имя моё земное. Имя-талисман. Мне было 9 лет. Чудный сон мне приснился в день моего рождения. Явилось ко мне светящееся облако, краше любого цветка в нашем саду. Добрее большого дерева, растущего на берегу нашей горной речки. Мудрее моей любимой бабушки, которая знала бесконечное количество карпатских сказок и разговаривала на языке растений, птиц и зверей. Это облако… оно… оно вмещало в себя всё, что так восхищало меня в этом мире. Оно сияло ярче солнца, нежа глаза своей белизной и переливаясь всеми цветами радуги… И полилась речь, тихая и неторопливая. И сказано было, что отныне у тебя два имени: первое – Владимир. Так тебя назвали родители. Это твоё небесное имя. Оно прошло таинство крещения. Дорожи им. Второе – Голтис. Это имя земное. Оно даст тебе реализацию в этой жизни. Люби природу и людей. Будь благоразумным, добрым и честным. Верь в свою мечту и неси радость всем тем, кто нуждается в этом. С тех пор я Голтис. Меня многие принимают за литовца, латыша. Но это неправильно. Я русин. Есть такой край – Подкарпатская Русь. Это страна людей с открытым сердцем. Русины не отравлены ядами городов: корыстолюбием, пресыщением и унынием. Они живут в унисон с природой. Многие понимают язык птиц, горных косуль и медведей. А с медведями трудно договориться. Когда мне было 16 лет, я встретил в горах живого медведя. Он ходил вокруг, рыл листья, рычал. А я молился и стоял четыре часа неподвижно, чтобы уйко принял меня за мёртвого. Он не нападает на мёртвых. Не напрасно я воспитал в себе выдержку, занимаясь мисюдзюрю. Это школа восточных единоборств, в которой есть понятие канзё, то есть воспитание в себе стойкости, умения бесстрастно встретить и перенести любую боль, страдание, неудобство. С моим другом ШАтэрхеным мы воспитывали друг в друге канзё. Случалось, ели стручками обжигающую венгерскую папрыку, глотали по 20 пачек мороженого. Команда «канзё» звучала всегда неожиданно, и другой всегда обязан был немедленно сделать, как я. Нельзя кривиться, нельзя ругаться – делай как товарищ. Жила у нас в Доманинцах, это пригород Ужгорода, одна прекрасная и гордая девушка, Волика. К ней никто не смел заигрывать, не то, чтобы залыцяться или пальцем дотронуться. Идёт она с подругами мимо нас, а Шатэрхен вдруг кричит: «канзё!» Где канзё, какое канзё? – не понимаю. А Шатэрхен подбегает к красавице и сходу крепко её обнимает. Что тут было! Волика, бешено крича, расцарапала ему всё, до чего дотянулась, и даже прикусила мочку уха. Разрисовала когтями в кровь спину, как дикая кошка. Я не мог последовать примеру друга, второй такой Волики рядом не было. Для меня канзё было – видеть, как он её обнимает. Чем это кончилось? Волика влюбилась в Шатэрхена. Задал мне товарищ канзё! В Африке тоже живут люди с открытым сердцем, и сама она, как говорится, имеет форму сердца. Каждая встреча там – с деревом, с животным, с человеком или просто со стихиалией травы, горного озера – сулит неисчерпаемое пробуждение вибраций тонкого тела человека. Тонкий мир окружает тебя там буквально на каждом шагу. Мы дважды побывали в настоящем экваториальном лесу, где всегда царит изумрудный полумрак. Живя всю жизнь на экваторе, жители почти не видят солнца. Оно у них внутри. Оно искрится в их детски непосредственных глазах и приветливых улыбках. Сердце заходится от возмущения, когда на ум приходит то, как белые расисты жестоко унижали и мучали этих добродушных детей природы. Не смогу забыть светлый образ старика Клея. Начну сначала. Проезжая джунглями Нгези на развалюхе, которая постоянно буксовала в густой, как масло, грязи, мы несколько раз обогнали старика-велосипедиста. Каждый раз обгоняя его, он приветствовал нас лучезарной улыбкой, струящейся нам навстречу с его чёрного лица в белой феске. Боже мой, какое лицо! Само лишь сердце и доброта. Обогнав старика в следующий раз, он уже не улыбался, а медленно сползал с велосипеда, удивлённо глядя под ноги, где лежала ветка, толщиной с ногу небольшого слона. Эта ветка давно подломилась и угрожала проезжающим жизнью. Может, ветер или шалая обезьяна доломали ветвь, и она тяжело обрушилась и поразила в голову и плечо этого обитателя леса. Всего за несколько мгновений перед тем полный жизни и радости человек приветливо нам улыбался. Теперь он в недоумении глядел вверх, ещё не поняв, что случилось. Всё было хорошо – только что… Старик приходил в себя. Он страдал. Я осмотрел его – опасных повреждений не было, кроме ушибов, вывиха и шока. Изучая с 9 лет тибетскую медицину, я владею навыками народного карпатского врачевания, переданными по наследству. Моя бабушка всю жизнь провела в лесу и на полонине – в мире трав и растений. Она обладала бесценным искусством целения травами и древними народными заговорами. Я продезинфицировал рану травами, собранными тут же, наложил повязку на лоб, вправил вывих на левом плече. Как я узнал травы? Это один из главных секретов. Наш край вообще славится добрым чародейством. Известный в мире медиум и целитель Иван Ржержих, соратник Блаватской, – уроженец города Хуста в Закарпатьи.
В старика на глазах вливалась жизнь. Одной из первых к нему вернулась солнечная улыбка. Я без слов прочитал в них: спасибо, младший брат. Добрые эмоции, вы обязательно должны об этом знать, значительно повышают вибрационный уровень клеток человеческого организма, что приводит в результате к чудодейственному исцелению больного. Открытое сердце сильнее действия добрых трав. Оно – как открытое море. В морской части нашего путешествия я познакомился с человеком, лоцманом Виллемом, живущим на свете 400 лет. Это больше, чем долгожитель, это бессмертная монада мироздания. А знаете почему это так? Такое его занятие – спасать людей во время многочисленных бедствий на море. Он борется со злом. Вы задумывались, что такое зло? Мир гармоничен, это все вы знаете в глубине души. Мир добр, прекрасен, мудр, и всё это от Бога. Но хищные питаются травоядными, злой обижает слабого, ястреб уносит цыплёнка, и разве мы можем с этим согласиться? Кто служит добру – у того открывается сердце навстречу цветущим стихиалиям вселенского Блага. Все его вибрации приходят в унисон с информационным уровнем Земли, Солнечной системы и всей нашей Галактики. Такой человек перестаёт умирать. А вот взлелеивая собственное эго, он взращивает в себе гордыню, которая и приводит его к разрушению.
Раненое дитё природы было привезено нами в родную деревню, где молодая жена не очень-то обрадовалась возвращению престарелого кормильца. В ней, несомненно, заговорило себялюбивое эго. Лишь через неделю, возвращаясь из … места нашего назначения, мы обнаружили старика Клея поздоровевшим и повеселевшим, а его супругу Арзу счастливой и внутренне удовлетворённой. Вот что я называю торжеством Открытого Сердца. Спрашивают о Виллеме. Конечно, я не сомневаюсь в его бессмертии, и вы не сомневайтесь. Только один простой пример. Этот человек безвозмездно передал нам в Кейптауне свой архив, который собирал веками, исполненный драгоценнейших материалов по истории мореплавания. Вот такие поступки, такое бескорыстие позволяют выжить даже при морских бедствиях, когда потопает весь экипаж. И так было не раз. В том архиве сберегается для грядущего человечества чудесный памятник открытого сердца, запечатлённый в урывках из рассказов старого африканца Цве, последнего из племени.
Был вопрос о Мадагаскаре. Поверьте, что в любом случае, наша миссия светлая – доносить до людей, вот до вас, красоту этого мира и человеческих рукотворений. И силы зла не могут остановить того, чья душа исполнена любви!
Единица хранения 301
Александр, член-основатель команды EQUITES.
Городская малярийная клиника, Кейптаун, 12 августа 2002.
Письмо Татьяне
Что делаю? Лежу, болею. Кажется, выздоравливаю, ведь когда-то придётся. Голтис, продумывает раздельную диету для монахов, дескать, жаль их: цвет лица какой-то нездоровый. Были бы здоровее – и жили бы дольше. Как лоцман Виллем. Тут Костик как обычно взвивается: мол, диета – это для укрепления плоти, а пост – наоборот, для её умерщвления, и не путай, Командор, диету с идеологией, а Божий дар с яичницей! А я лежу и думаю: и о чём спорят? Всё и так понятно. Дьявол соблазнил человека через яблоко – хотя почему именно яблоко? – словом, через пищу, убедил его в естественности всех этих законов. А я не верю в закон – больно прост. Ведь постясь, человек вдруг обнаруживает, что не хлебом единым…и лукавый посрамлён. А они фантазируют! Послала судьба товарищей. Но Господь мудр: Голтис – душа команды, Костик – голова, а я – её тело. «Так я сказал в один из дней и до сих пор не передумал» (Хармс, наверно). И лоцман туда же – сказочник, не хуже Голтиса, но в разведку я бы и с ним пошёл. Чудак, но живёт по понятиям. За четыре века, должно быть, научился. Что значит белый человек! Негр и за тысячу хрен чего поймёт. Сидит, раздолбай, траву жуёт. То есть курят, драп разведённый. Не люблю их, прости Господи! Может это и грех… да за что их любить-то? Были, знаешь, недавно в красной деревне. Представь – земля красная, и дома, и заборы красные, только кожа чёрная! Скачут, халдеи, на деревяшках верхом, думают – велосипеды. Насмотрелись у белых – а что, зачем – сами не знают. Чисто дети. Только слабоумные. Да и какой ум в таком климате. Сам от этой влажной жары тупею. Ох, в Россию, домой хочу! По Сибири бы вот так на джипе разлететься! А то ведь от арапов чему научишься? Помнишь, Соловьёв наш сто лет назад ещё писал, что негров хоть от легального рабства можно было освободить, но переменить их тупые головы так же невозможно, как отмыть их черноту. На Востоке, там тоже всё покуривают и отдыхают, но как-то иначе: умных не бывает, но мудрые встречаются. А на Юге… э, да ладно злословить – грех это. Голтис учит: если кто тебя раздражает – это всё твоё эго. Поищи в этом человеке что-нибудь светлое. Что ж, поищу светлого в неграх. Мудрых нет, умных – Боже упаси, зато нравы добрые, старинные. Заходим как-то в харчевню, харчо принесли, пива не несут – мусульманское заведение. Послали халдея в трактир напротив. Принёс, спрашивает: «Вы это тут собираетесь пить? Не нужно: это обидит мусульманских людей» Уважаю твёрдость веры! И то что женщин под паранджой содержат – очень правильно, стихию укрощать надо. И что карту мира без Америки углем на стенах рисуют – молодцы! Тож кохайте нєгрів!
Значит, дело было так. Акваплавающих моих товарищей дёрнула нелёгкая нанять кораблик, чтобы попасть на остров Чунга-Чанга, местные называют – Занзибар. Капитана зовут Вахид, по-арабски – единственный, т.к. он единственный из деревенских контрабандистов согласился на дряхлой рыбацкой дхоу выйти из прибрежных вод. Не люблю воды, но что поделаешь: романтик поневоле. Почему поневоле? Не то, чтобы не знаю – рассказывать нельзя. Ладно… Сначала небо было ясным, потом чистым, потом безоблачным, а там, глядишь, и не совсем… Звёзды, луну, Южный Крест, всю экзотику тучами смыло. Или волнами. Судёнышко бросает, мотор из воды выбрасывает, вот-вот, не дай Бог, заглохнет. И Вахид чёрный сдрейфил. Потому что басурман суеверный – смерти боится. Прочитал бы «Отче наш» – и спи спокойно. Хорошо, лоцман попался белый и толковый, голландец, вроде. И опытный, сразу понял – не дойдёт кораблик. Собрал всех на шлюпку, и камеры со снарягой тоже – и к Занзибарскому берегу (назад бы точно не доплыли). Фуражка, трубка в зубах, Библия с застёжками под мышкой – как в кино приключенческом, капитан! А за лоцмана стал Голтис: не зря на Южные Кресты любовался – молодец Командор, в чужом небе не заблудится! В общем, пока грузились на шлюпку, Костик, как обычно в таких случаях радостно возбуждённый, грузил всех стихами про звёзды. Часа три ещё качало. Я даже заснул от однообразия. Разбудили – берег – приехали. Снарягу ещё пару часов тягали по пояс в чёрной воде. Тут Костик наш стремительный напоролся – на морского ежа в темноте наступил. А Вахид, басурман-синоптик, ясную погоду пообещал было. Любые предсказания, говорю, – суеверие, в том числе и прогноз погоды. А Костик добавляет: «История болезни тоже». Ему видней с его переломами. Стал Голтис у чужого костра из икры ему морские иголки вынимать. Любишь купаться – люби и плавочки носить. Кровь бежит, костёр горит, белая парочка на песке нами любуется. Тучи разошлись, бури как не бывало. Пляж с кокосовыми пальмами под луной – как декорация, мы вроде актёров, а подкуренные влюблённые словно кино про десантников смотрят и улыбаются счастливо. Девица спрашивает Голтиса:
«Ты Рэмбо?»
“I am Goltis!” - он отвечает.
А лоцман Виллем серьёзно так говорит:
«Вы телевизор смОтрите?».
Те хихикают:
«Мы только мультики, и то свои. А телевизор, what’s that?»
А Виллем ещё серьёзнее:
«Это сундук такой, по которому позавчера новости показывали, и, между прочим, про украинских наёмников, которые на Мадагаскар едут президента убивать. Так это про них передали. И про меня в том же выпуске, как свидетеля поножовщины и стрельбы. А официальный мой статус – лоцман дальнего плавания. Так что прошу любить и жаловать: Виллем ван К. и команда Equites».
Тут протрезвевших зрителей волной смыло. Только какой-то сухопутной – в сторону посёлка. Нам печенье оставили и бочонок вина, южноафриканского сhardonnay, между прочим. Виллем предложил печеньем подкрепиться и вином запить. Я возражаю: Кто же вином запивает? У нас пьют – потом едят. Продукт зря не переводим. Отвернулся старик, проворчал чего-то вроде “Barbariteid”. Ну это ничего, в разведку с ним можно: старинный европеец – не из дохлых, теперь таких не делают, и то сказать – 400 лет плавает. А почему? Голтиса спроси, он про «открытое сердце» многое знает…
Виллем, кстати, живёт тут же, в Кейптауне, и навещает нас здесь в больнице. Сегодня вручил Голтису архив: судовые журналы, вырезки из газет, морские легенды и дурацкие сказки, записанные старухой-нацисткой. Костик, когда не бредит, восторженно их декламирует, аж захлёбывается. Прервали беднягу, обед принесли. Тут новая музыка заиграла: теперь они с Голтисом дуэтом: дары океана, райская пища, осьминоги-лобстеры… А мне что в лобстер, что по лобстеру – по барабану. Или по барану. А вот бы котлетку с картофельным пюре и чай, как в советском поезде…
Единица хранения 302
Константин, член-основатель команды EQUITES.
Городская малярийная клиника, Кейптаун, 12 августа 2002.
Записки для Пелагеи
Что тебе рассказать, дочка? Белая палата, крашеная дверь, малярийно вспотевшие виски, голоса отражаются, как в зеркале. Чёрная дикарка-сестричка сладко улыбается “Hoe gaan dit?” – “Dit gaan, dankie”. Потом переведём. А мне приснился остров Чунга-Чанга. Ведь я там был, мёд брагу пил, манго ел, кокосы рвал. Растут кокосы высоко, достать кокосы нелегко. Но местный парнишка по имени Мош по сто раз на дню взбирается по гладкому стволу, притерпевшись к укусам больших и красных кокосовых муравьёв (вверх-вниз, вверх-вниз…). Он рвёт орехи и бросает их с пальмы на лужайку. А потом готовит из кокосового молока и древесного сока полупрозрачную горькую и сладкую, как женское счастье, хмельную бражку. Чёрные бражники в белых фесках сходятся под «разговорным деревом» и – разговаривают о том, кто большую рыбу поймал, кто монетку потерял, кто жену выменял. Вечереет, беседа рассеивается, Мош остаётся один. Он не выменивает жён, не теряет монеток, не ловит рыб и не возит их в Каменный город Мджини, где, что ни вечер разворачивается океанская самобранка. И площадь – как море. Вот купец из богатого Дар эс-Салама в самом белом тюрбане и с самым круглым животом выбирает красных лобстеров, обёрнутых зелёными водорослями. Вот под пёстрым покрывалом прячет лицо и плечи стройная Зулайха, служанка известного корабельщика Фарида аль Йемени. Но ей не скрыть под чадрой чёрного блеска зрачков. Прав Пророк, что велел прятать такие лица, но зачем он позволил таким очам сверкать из-под узорчатых тканей – ведь увидит их бедный Мазуз, погонщик зебу и станет ещё бедней! И будет петь до седой бороды чёрный Мазуз о страстных и недоступных глазах, губительных, не в добрый час увиденных. Но заглушит его песню крик с минарета: «Встаньте, встаньте, неленивые рано, припадите к Аллаху!» И развернёт свой дырявый коврик-масджада бедный чёрный погонщик и, молясь перестанет роптать, а возблагодарит Аллаха за горький, дорогой подарок. И в переулках от яростно-покорной молитвы сильней запахнет морем. Не умолчу о прекрасных резных воротах и ставнях – славе Занзибара. За ними тянутся вереницы комнат с коврами из далёкого Ирана и новейшими музыкальными устройствами из стран ещё дальше – Японии, Кореи… Белая палата, крашеный косяк двери, косяк ганжа по десять центов за joint, сложены пирамидками на фруктовых прилавках Занзибара. Equites ищут пирамидки. М-да, пирамидки, но не эти. Будем как Солнце! Забудем о том, кто нас ведёт по пути золотому.
Вот Виллем. Пришёл навестить нас и пирамидки принёс. Не пирамидки – сундучок с архивом. Любопытные, должно быть, документы накопил старик за свой экстремально длинный век. Я сам видел его паспорт моряка. Рождён в Амстердаме в 1591 году. А может быть, в 1951? Невозможно, Виллем куда старше. Хотя отнюдь не дряхл. А вот входит Каратеев, тот самый, что написал стихи о восьмой звезде из семи. Помните, Виллем, когда грузились на шлюпку, я читал их вам под бурным, но звёздным небом. Звёздным, но без Медведицы. Стихотворец присаживается на табурет, помалкивает, слушает Голтиса. Тот говорит о детских сердцах туземцев, о разговоре с ними без речей над речкой Пангани в Танганьике – кокосовый рай! А где Саша? Вот и он. Вернулся с укола. Каратеев поворачивается к входящему, слушает. Саша говорит о морском походе, потом о поганенькой речке Пангани в плюгавенькой Танганьике, о вороватых дикарях (джип на миг не оставишь – растащат на части). Кокосовый ад! Каратеев серьёзно кивает и начинает преувеличенно тихо: «Позвольте сказать в порядке ереси. Только между нами, чтобы не расстраивать народ. Говорит Евангелие о Последнем Суде: Не прейдет род сей, как всё сие будет*. И не раз сказано о Последнем Суде, что прийти ему при жизни того поколения. Как это понимать? Да так и понимать, как сказано в Первоисточнике: всё так и случилось, ещё при жизни того поколения. Спасённые – спаслись. А для прочих пришёл … ад – все эти 20 веков. Эти прочие – мы с вами». – «Я не согласен, – говорю, – это чёрная неблагодарность! Как сказано в Первоисточнике, всё так и случилось, и ещё при жизни того поколения. Кто погиб – погиб. А мы попали в рай, который длится все эти 20 веков. А начался он – с сотворения мира. Ведь на самом деле все наши здешние страданья легковесны и шуточны. («Чуточны», - вставляет Каратеев…). А вот впереди – гораздо худшее…» Он резко выпрямляется: «Отчего же такое неверие в Светлое Будущее?» – «Так вижу. Здесь, в маляриии я понял это: впереди ещё ада непочатые бдят времена – твои слова?» – «Оба вы грешите, – вмешивается Виллем. – Кто знает пути Божии? Что предначертано – сбылось, сбывается, сбудется. Это тайна». Каратеев соглашается: «Да, тайна. Восьмая звезда из семи» – «Прочти» - прошу я. Читает:
– «Отчего в Семизвездьи семь звёзд ? -
Оттого, что не восемь» – и баста.
Всем за все воздаётся сто за сто.
Я не верю в закон: больно прост.
Дождь от Бога, от Бога и ложь.
Укажите мне, что не от Бога ? -
Ты ли, встречная, с кличкой «тревога»,
Что в обмане и в ливне живёшь ?
Ты ли, встречная с кличкой другой ? -
Я услышу её и забуду.
Снятся – к ливню, к обману и к худу -
Имя звонкое, голос глухой...
Если больше не страшно, сними
Имя, голос, лицо – все личины,
Внятно станет, как после кончины:
– «Я – восьмая звезда из семи»
Молчит, потом оборачивается: «А где Томас? Собственно, это он, мой бывший студент, пригласил меня в Кейптаун». Томас, выпускник Киевского Инъяза, полуиспанец-полушвед, появляется из коридора и говорит: «Я проверял табличку: от чего здесь лечат – от malaria falciparum или от delirium africanorum»…
Ничего, дочка, вот родишься, вырастешь, всё поймёшь. Я сейчас не о том. Мангровыми зарослями идём от океана. Он гудит за спиной, ухает, швыряет на берег валы, как мешки в кладовую. Мангровый лес знаешь? Конечно, не знаешь. У нас такой не растёт. Представляешь: метра на два из белого-белого песка высятся бурые толстые корни. Вроде куста вниз головой: выше они сходятся, образуют ствол. Потом круглая зелёная крона. Густо, не пробьёшься. Идём прогалиной. Мангровых мух пока не видать. Нам о них уши прожужжали: прокусывают кожу, откладывают личинки, и те растут себе под кожей, паразиты! Ни птиц, ни обезьян – тишина, только вода сзади шуршит всё громче. И – прибывает. Медленно, потом скорее. По щиколотку, по колено – надо возвращаться. Повернули против потока. Труднее, чем горную реку переходить. Идём, плывём, хватаемся за стебли, о мухах позабыли – прорываемся к океану. Острый нос лодки над самой головой – едва увернулся. В лодке стоит высокий, тощий негр, отталкивается ото дна шестом. У него под ногами мешки, тряпки, хозяйственная утварь, велосипед. Промелькнул – скрылся. Это они в деревню с приливом товар возят, а с отливом – назад, в океан. Там их катер ждёт. Они с водой – мы против. Понатужились, рванули ещё – и вот океан во всей своей славе: синь и солнце! Разве не рай? Nakupenda!
Она ещё не родилась,
Она и музыка, и слово
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день
И пены бледная сирень
В чёрно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои уста
Первоначальную немоту –
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста.
Останься пеной, Афродита,
И, слово, в музыку вернись,
И, сердце, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито. **
“Hoe gaan dit?” – “Dit gaan, dankie” (африкаанс) – Как дела? Так себе, спасибо
what’s that? (англ.) – что это?
malaria falciparum (лат.) – малярия
delirium africanorum (лат.) – африканский бред
nakupenda (суахили) – люблю
* Мф: 24:34. Сравни Мф: 10:23; Мк: 9:1; Лк: 9:27
** Стихотворение Осипа Мандельштама “Silentium”
Окончание: Вокруг Бледной Горы. Часть 4. Дикарские сказки см. на http://proza.ru/2009/04/23/473