Машина времени
(историко-фантастический рассказ)
1
Пустыня. Бескрайняя, безжизненная пустыня, покуда видит глаз. Планета остановилась, перестав вращаться во¬круг своей оси, и нещадное солнце не устает палить с безоб¬лачного неба круглые сутки, так что уже нет ни дня, ни ночи. Дмитрий очнулся от липкого, изматывающего видени¬ями забытья. С трудом сел и огляделся вокруг. Болела голова. Дотянулся и дернул за руку лежащего рядом товарища.
Тот, будто тоже очнувшись, вздрогнул и посмотрел на Дмитрия пустым, ничего не видящим взглядом.
; Гы! – произнес он недоуменно и испугано. Вдруг ша¬рахнулся в сторону и на четвереньках пополз куда-то. Дмитрий поднялся и побрел к лежавшему недалеко другому человеку.
Человек не шевелился. Лицо и тело его почернели и распухли от жары. Руки лежали вдоль туловища, одна нога вытянута, другая чуть согнута. Дмитрий сел с ним рядом.
– Счастливый…А знаешь, по тебе сейчас бы ползали мухи и, может быть, даже черви, если бы на Земле выжили мухи и черви… Никого нет. Остались только мы с тобой, да еще этот сумасшедший. Что же ты молчишь? Молчаливый ты труп, однако… а я – труп разговорчивый…
Дмитрий снял с себя куртку, накрыл еюлицо человека и пошел в сторону.
Зачем он еще жив? Может, это часть уготованной ему казни? А может, остался какой-то шаг, который он еще дол¬жен сделать?
; Господи, это – ад, – липкое забытье опять накрыло его, и он в сотый раз пережил свое прошлое, перемешанное с тяжелыми ирреальными видениями…
2
Восемь лет назад солнечным мартовским днем спокойной и радостной была жизнь тридцатилетнего инженера-изобретателя Дмитрия Шолохова. Буквально на днях он закончил сборку и провел весьма успешные испытания своего изобретения – машины времени, чуда техники на основе ЭВМ. Поэтому, проснувшись сегодня утром, он не вскочил с постели, как это делал обычно, а остался лежать, улыбаясь тихому ощущению счастья внутри себя. Потом потянулся рукой к столу и включил радио.
Зашипел динамик, и вместе с шипением, еще прежде чем послышался голос диктора, тревожное напряжение наполнило комнату. Через несколько секунд, разом отодвинув шипение на задний план, зазвучал голос всесоюзного диктора Левитана: «От советского Информбюро. Вчера, 5 марта 1953 года, в 21 час 50 минут безвременно оборвалась жизнь генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского Союза, генералиссимуса, председателя Совета Министров СССР, великого вождя, учителя, отца и друга всего совет-ского народа… – диктор сделал паузу. – Иосифа… – пауза. – Виссарионовича… – пауза. – Сталина, – Дмитрию показалось, что нить, до сих пор удерживавшая земной шар, в одно мгновение оказалась перерезанной. – Ничем не восполнить эту утрату, но Коммунистичская партия, все трудящиеся еще теснее сплачивают свои ряды…»
Дальше Дмитрий уже не слушал. Сталин, его светлый Сталин умер! Его больше нет… Как это нет? Может, это просто шутка или сон? Умер от сер-дечного приступа? У него мог быть сердечный приступ? Он вообще мог уме-реть?! Как?! Почему?! Для чего жить дальше? Кого благодарить за мирное небо и яркое солнце, за возможность мечтать и верить, что твои мечты сбудутся? Он ощутил в груди щемящую пустоту. Лег на кровать, скорчился как младенец в утробе матери и лежал так минут десять без движения, без мыслей.
В дверь постучали. Он тяжело поднялся и пошел от¬крывать. На пороге стояла плачущая соседка. «Дмитрий…» – едва произнесла она и, обняв его, зарыдала. «Ольга Петровна, как же теперь?..» – беспомощно прошептал он.
Щемящая пустота ушла, оставив только ощущение бо¬лезненной тяжести: ему стало немного легче. «Дмитрий, как же это, а? У меня дочка, Леночка, только вышла замуж. Как же они теперь… без него?.. Если бы только… если бы он снова был жив... если бы только все можно было вернуть и не допустить этого приступа. Я бы все ему отдала!.. Даже жизнь свою… только бы он жил…» Дмитрий обнял ее за плечи и, глядя куда-то в пустоту, гладил ее седеющие волосы заколо¬тые сзади шпильками в старушечью «дульку».
Он не мог бы наверняка сказать, сколько времени они просидели на его кухне обнявшись, оплакивая далекого, но бесконечно родного им человека. Потом соседка ушла.
Одинокий, он бродил по пустой квартире, ничего не слыша, ничего не замечая вокруг. Думал о том, зачем умирают люди. Люди, которые так нужны сейчас окружающим. За всю его жизнь у него не было ни одного родного человека. Отца и мать он почти не помнил, а когда совсем еще ребен¬ком плакал, воспитатели детского дома утешали его, го¬воря, что есть товарищ Сталин, друг всех детей. Он всех их любит и обо всех заботится.
С его именем он в 41-м году, не страшась смерти, шел в бой, мысль о нем помогла выжить в немецком плену; для него, детдомовца, Иосиф Виссарио-нович был отцом, учителем и примером для подражания...
Неожиданная боль в колене заставила его очнуться. Он опустил голову. Рядом с ним блестел светло-серый железный корпус машины времени. Он смотрел на нее секунд пять с каким-то недоумением, словно не понимая, что это и откуда. Помор¬щился от усилия вспомнить и, аккуратно обойдя ее, пошел дальше. «Чем она может мне теперь помочь?» Вдруг вспом¬нились слова соседки: «Если бы только все можно было вер¬нуть и не допустить этот приступ…»
; Ну конечно! – радостно выкрик¬нул он. – Конечно!
Он лихорадочно бросился к ма¬шине, вставил вилку в розетку, придвинул стул, и надавил на ры¬чаг питания. «Давай, милая, давай!» Пальцы с мол¬ниенос-ной быстротой застучали по клавишам пульта управления. «Вы действительно хотите выполнить запрос?» – высветил монитор. «Да!» – Дмитрий с силой вдавил клавишу под¬тверждения. Непроглядный мрак в один миг охватил его, и он почувствовал, как все глубже и глубже проваливается куда-то. Через несколько секунд или часов – он не мог бы сказать точно – Дмитрий очутился в совер¬шенно незнако¬мом ему месте, по виду напоминающем дачу. Из дома выхо-дили какие-то люди, и он с волнением узнал в них Сталина, Берию, Маленкова, Хрущева и Булганина. У дверей непо¬движно стоял еще один незнакомый человек лет сорока, ско¬рее всего, кто-то из дачной охраны.
; Доброй ночи, Иосиф Виссарионович, – услышал Дмитрий голос Бе-рии.
; Доброй ночи, Лаврентий. До свидания, товарищи, – произнес Сталин, по очереди пожимая всем руки. – Лаврентий, постой, – вдруг окликнул он Берию.
; Да, товарищ Сталин, – услужливо повернулся тот.
; Что, этот, – он кивнул на охранника, – как его?..
; Хрусталев, товарищ Сталин.
; Он сегодня вместо Старостина?
; Да. Он будет замещать его до утра.
; А что, этот, как его… Хрусталев, хороший охранник?
; Один из самых лучших.
; Ладно, спасибо, Лаврентий. Доброй ночи.
; Доброй ночи, товарищ Сталин.
Гости сели по машинам и уехали.
; Проходите, товарищ Сталин, я закрою двери и вы¬ключу свет, – немного помолчав, сказал охранник.
; А что, Хрусталев, ты спать не хочешь? – неожиданно повернувшись, спросил Иосиф Виссарионович, сверля охранника испыту¬ющим взглядом желтых глаз.
; Нет, товарищ Сталин, – ответил тот, стараясь держаться как можно свободнее, но невольно вытя¬гивая руки пошвам.
; Ну, ну… – усмехнулся Сталин и вошел в дом.
Охранник еще с минуту постоял на крыльце, вдыхая по-зимнему холодный мартовский воздух, – какие-то едва уловимые его нотки уже говорили о приближении весны – потом запер двери, выключил свет и пошел в дежурку. Зайдя в темный коридор, он с непривычки долго искал вы¬ключатель. Кто-то отворил дверь и в коридор хлынул поток яркого света.
; Ты чего там, Васильич? Хозяин страху нагнал, бо¬ишься шаг сделать? – услышал он веселый голос из комнаты. – Проходи, не трусь!
; Ой, ребята, чуть от страха не помер! – так же весело, в тон, ответил Хрусталев, входя в комнату. В просторной де¬журке за некрашеным деревянным столом сидело четверо рослых охранников. Двое молодых, один лет сорока и один – совсем седой, с цепким взглядом светло-голубых глаз – начальник смены Курцев.
Оглядев комнату, Хрусталев уже серьезно продолжал:
; Распоряжение только какое-то странное. Говорит: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь».
; Прямо чудо какое-то! Ты не врешь ли? А? – недовер¬чиво ухмыльнув-шись, спросил один из молодых охранников.
; Да нет. Чего врать-то? Мне и спать не очень охота. Я ведь у вас только до утра, потом меня Старостин заменит.
Молодой с сомнением переводил взгляд то на Хрусталева, то на начальника смены.
; Все-таки странно это. Хозяин таких распоряжений никогда не давал. Надо пойти, узнать у него наверняка.
; Вы чего, ребята? Не верите мне, что ли?
; А, черт тебя знает, правду ты говоришь или нет. Мы ведь тебя в первый раз видим, – поддержал товарища охран¬ник постарше.
; Обидно мне это… Я такой же охранник, как и вы. За¬чем мне врать? Что я с этого иметь буду?.. Ну, идите, спросите сами, если не боитесь…
; Хватит, ребята! – примирительно сказал Курцев. – Не обижайся, Ва-сильич, ты же сам охранник. Садись… Мы ведь не абы кого охраняем. А ты у нас человек новый.
; Ладно, забыли. Дело житейское, – улыбнулся Хрусталев, – спать давайте. Приказ превыше всего.
3
Машина времени, словно верный слуга-волшебник, пе¬реносила Дмитрия из одного места в другое вслед за разво¬рачивающимися событиями. В дежурке свет давно потушен и все охранники, послушные приказу, спокойно спят. Все, за исключением Хрусталева. Он встал или скорее и вовсе не ложился, и бесшумно ступая, идет по темному кори¬дору, ведущему к сталинской спальне.
Метрах в трех за его спиной, так же бесшумно идет Дмит¬рий. В эту минуту он и верит, и не верит в реальность всего происходящего. Слушая разговоры, сви-детелем кото¬рых он невольно стал, видя в непосредственной близи людей «высших», и в особенности Иосифа Виссарионовича, перед которым он испытывал чувство, близкое к благоговейному трепету, он и забыл уже, как и для чего оказался здесь; и сейчас, когда Хрусталев, открыв дверь и бесшумно войдя в комнату Сталина, наполнял шприц лекарством, Дмитрий смотрел на вождя, как смотрит истово верующий на лик свя¬того: с упованием и страхом. И в это время Хрусталев сде¬лал шаг к сталинской постели…
Будто бомба разорвалась в голове Дмитрия, в один миг исчезло оцепенение. Товарища Сталина, его товарища Ста¬лина пытаются убить!
До того момента он даже и не подумал о том, зачем со¬лгал Хрусталев своим товарищам, зачем шел сейчас сюда и зачем шел за ним он, Дмитрий. Мгновенно все эти факты сложились в его голове в одно целое: он вдруг осознал, почти физически ощутил, как беспомощен сейчас этот человек, вселявший страх в миллионы людей.
Дмитрий кинулся навстречу Хрусталеву, и тот, увидев его, на мгновение опешил. Где-то в глубине его глаз скакнул и тотчас исчез страх, но мгновения, на которое он замеш¬кался, было достаточно, чтобы Дмитрий успел скрутить ему руки и выволочь в коридор. «Сволочь!» – произнес он сквозь стиснутые зубы и наотмашь ударил охранника по лицу. «Сволочь! Сволочь! Сволочь!!!» – повторял он придушенным шепотом, продолжая в какой-то вдруг охватившей его неис¬товой злобе, бить уже поверженного на пол охранника. По¬том он схватил его за воротник форменной куртки, резко дернул на себя и зашипел в самое лицо: «Говори! Говори, кто тебя послал?» – «Берия… – в бессильной злобе прохрипел Хрусталев. – Но до него тебе не добраться!» Дмитрий разжал руки. Ему вдруг стало страшно. Слова Хрусталева не укла¬дывались в голове. Берия. Неужели правда?
Избитый Хру¬сталев корчился на полу, пытаясь встать. «Нет! Это не правда! Ты лжешь!» – закричал Дмитрий и с размаху ударил Хрусталева по лицу. Охранник придушено захохотал: «Романтик…» – «Нет! Ты слышишь? – снова зашипел Дмитрий. – Нет! Я не позволю тебе его убить, не позволю!!»
Он еще раз наотмашь ударил охранника и схватил его за горло; судорожный хрип – и тело безвольно обмякло на полу. Дмитрия била крупная дрожь, по лицу сбегал омерзительно-холодный пот, руки стали ледяными. Ему захотелось поскорее избавиться от всего этого, хотелось убежать, забыть, хотелось, чтобы никогда не происходило с ним всего этого. И, подгоняемый этим желанием, он вытащил тело охранника подальше в сад и кое-как закопал его.
Дрожь стала еще сильнее, и омерзительный холодный пот ощущался каждой клеткой тела. Сознание качнулось на грани безумия, он сделал несколько шагов от могилы и, не в силах больше выносить напряжение, потеряв сознание, упал на мерзлую, обжигающе-холодную землю.
4
Ему снилось, что на него давит что-то невыносимо тяжелое. Вокруг темнота и холод. Физически ощущается боль в душе. Что-то все время мучает его, не дает покоя. Одно видение сменяется другим. То он бежит куда-то беззвездной ночью через свежевспаханное поле, изпод ног взлетают черные птицы, касаются его лица мягкими крыльями, борозды становятся все глубже, отвалы земли все выше. То он уже не бежит, а пол¬зет, мягкие крылья птиц становятся землей, он пытается остановиться, подняться на ноги, но тьма, тьма повсюду, и он не знает, куда идти. Вдруг тьма редеет, будто пылью рас¬сыпается по ней свет. В одном месте свет сгущается, из него выходит свет¬ловолосая девушка и садится на корточки рядом с ним.
; Лена… Леночка… – он протягивает руку, отчаянно пытаясь продраться сквозь окружающую его липкую тьму. Образ девушки то становится про-зрачным и исчезает, то появляется вновь и он никак не может прикоснуться к ней, ощутить, чтобы убедиться, что она действительно рядом. Светлой пыли становиться все больше. К нему льются уже целые лучи, снопы света.
; Лена… Леночка… Солнце мое… – шепчет Дмитрий.
Девушка улыбается ласково. «Солнце, да не твое…» – отвечает она и рас-творяется в солнечных потоках.
Он проснулся в своей кровати от ликующего, льющегося из окна прямо на него солнечного света. В душе тупая боль. Торжествующе поет радио:
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля.
Болит голова. Что с ним? Какие тяжелые сны! Тьма, свет, птицы, све-жевспаханное поле… Лена… Откуда у него такие тяжелые сны? Потом еще обжигающе-холодная земля, липкий пот, охранник Хрусталев, Сталин… Кто такой охранник Хрусталев?.. Почему, все-таки почему ему вдруг приснилось все это? Откуда? Ведь он был счастлив, завер¬шал испытания машины времени, дописывал диссерта¬цию… Дмитрий сел на постели, провел рукой по лицу. По-смотрел в окно, прислушался к радио:
Кипучая,
Могучая,
Никем непобедимая,
Страна моя,
Москва моя —
Ты самая любимая!
Поднялся, прошелся по комнате.
; Черт! Вот бред! Приснится же такое… – сделал усилие улыбнуться. – Сталин, Хрусталев…
Разрывалось от счастья радио:
Солнце майское, светлее
С неба синего свети,
Чтоб до выси мавзолея
Нашу радость донести.
; Уф! – Дмитрий еще раз провел рукой по лицу, поднял обе руки вверх, с наслаждением потянулся. – Никогда еще так не любил эту песню!..
Прошел в ванную, умылся, нашел под кроватью тапочки, в каком-то углу квартиры брюки и футболку. Едва вошел на кухню, как в дверь позво¬нили. На пороге – соседка Ольга Петровна. За пять лет их соседства он еще никогда не видел ее такой счастливой. Ка¬жется, от радости добрая половина морщинок на ее лице разгладилась.
; Димочка, доброе утро! – широко улыбнулась она. – Как вам спалось? Вы знаете, моя Леночка вчера вышла за¬муж! Они с мужем уже переехали в общежитие! Вы знаете, им скоро обещали квартиру! Димочка, пойдемте, я испекла замечательный пирог. Пойдемте ко мне, попьем чаю. Ах, если бы отец Леночки вернулся с войны и мог видеть все это, как он был бы счастлив….
Она берет его за руку и ведет через два этажа наверх, к себе в квартиру. Как хорошо сидеть в просторной уютной кухне, на белом табурете, за столом, покрытым свежей ска¬тертью! Он, улыбаясь, жует пирог и слушает радостный рас-сказ Ольги Петровны.
; …Вот так вот они и познакомились. А через четыре месяца он сделал ей предложение. Как хорошо, милый Ди¬мочка, как хорошо, что все так сложи-лось. Хорошо, что светит солнце, и на земле нет войны. Как хорошо, что теперь наши дети – моя Леночка с мужем, и ваши дети – они ведь будут у вас – смогут рождаться и жить счастливо! Спасибо за это товарищу Сталину! Как же хорошо, что он жив и здо¬ров и вместе со всеми нами!
Тупая боль в душе Дмитрия, спрятавшаяся было куда-то, при последних словах Ольги Петровны выскочила и за¬села вновь. «Жив… жив? Иосиф Вис-сарионович жив?! – ду¬мал он про себя и никак не мог понять, что в этом его так мучает. – Ну да, жив. А что?.. Стоп. Он ведь… умер… Вчера объявили по радио. Или… сегодня. Шестого числа. А сегодня какое? Сегодня, значит, седьмое. Тогда как же он может быть жив? А если он умер, почему у меня нет ощущения утраты? И чему так рада Ольга Петровна?»
; Так вы говорите, Иосиф Виссарионович жив? – спро¬сил он вслух счастливую Ольгу Петровну.
; Да. А почему вы спросили?.. Что с вами, Дима? Вы побледнели. Вы здоровы?
; Да, все в порядке, – он широко улыбнулся. – Про¬стите меня, Ольга Петровна, мне нужно идти. Спасибо вам за пирог. Лене привет и пусть будет счастлива!
; Знаете, а жаль, что не вы стали мужем моей Леночки, – провожая его у дверей, грустно улыбнулась хозяйка. – Вы ведь ухаживали за ней одно время.
; Все, что совершается, – к лучшему, – улыбнулся Дмитрий, с трудом удерживаясь, чтобы не вылететь опрометью на лестничную площадку.
По лестнице, в голос распевая ту самую песню, которую накануне слушал по радио Дмитрий, спус¬кался чумазый пацан лет десяти.
; Эй, мальчик, – окликнул его Дмитрий, – какое сего¬дня число?
; Шестое, – немного удивившись, ответил тот.
; А месяц?
; Март… – пацан судорожно глотнул.
; А …год?
; 1953. Вы чего, дядя? – удивление мальчишки перерастало в испуг.
; Спасибо…
Буквально слетев на несколько пролетов вниз и нагнав своего товарища, такого же чумазого сорванца, он громко зашипел ему в ухо: «Слышь, Колька, там дядька год не знает!» Колька не успел еще ничего сообразить, как из од¬ной из квартир высунулась бабка, опасливо хватая за руки обоих мальчишек и шепча: «Никитушка, Коленька, это сума¬сшедший! Зайдите домой, а то поймает!» – «Не поймает!» – озорно выкрикнул Колька, и мальчишки, вырвавшись из цепких рук бабки, выскочили на улицу.
; Шестое число… – Дмитрий взволнованно ходил по комнате. – Это значит, что о смерти Сталина должны были объявить сегодня, но… не объ-являли… Значит, он жив… И мой сон о Хрусталеве, о его убийстве вовсе не сон… – он сел, обхватил голову руками, несколько минут сидел так, осозна¬вая происшедшее.
; А откуда тогда Лена, поле, птицы?.. – вдруг вслух заговорил он, вставая и продолжая ходить по комнате: – Какое это могло быть поле? Где? …Нет, поля быть не могло. И Лена быть не могла. Лена выходила замуж. Да, замуж. Лена… – образ светловолосой девушки вновь пред¬стал перед ним. – Как там она говорила? «Солнце, да не твое…» Вернуть бы назад время, вернуть Лену!..
Он в вол¬нении подошел к окну, распахнул рамы, выпрямился, вдохнул полной грудью.
; Лена-а! – почти крикнул он. – Я люблю тебя!.. – Он опустил голову и продолжал уже тише: – Я люблю тебя. Люблю, и поэтому не стану ничего возвращать. Просто будь счастлива!
Катился по весенним улицам солнечный день. Куда-то спешили люди, спешило солнце, спешили капели. Спешила весна. Не было ни слез, ни разочарований, ни злорадства по поводу смерти Сталина. Не было ни беско-нечной толпы, ни задавленных в ней людей, обезумевших в стремлении про-водить Отца в последний путь.
Была весна. Был мир. Нелогичный, неправильный, по¬кореженный небы-валым доселе вмешательством. Мир, кото¬рый через несколько месяцев стал третьей мировой войной.
Скоротечна и неумолимая река времени. То она бежит горным водопадом, срываясь с острых камней в неведомые глубины, обдавая все вокруг искрящи-мися брызгами, то те¬чет спокойно и величаво меж цветущих берегов, то едва струится под лучами палящего солнца, но всегда вперед, всегда только так, как должно быть. Никому еще не дано было изменять русло этой реки, никому не удавалось по прихоти мысли пустить ее в другие берега.
Кто же тот, который решился сделать это?!
Ангел ли он или слуга сатаны? Пророк или кукла? Увы, это всего лишь человек. Ибо кто, кроме человека, может получить божествен¬ную силу и ис-пользовать ее в угоду своей слабости?..
5
Дмитрий очнулся от своего забытья. На душе стало спо¬койно. Он теперь с трудом различал сон и реальность. Все существование представлялось ему беспрестанным круже¬нием воспоминаний; он будто катался на адской карусели, снова и снова возвращаясь туда, откуда начал. Кто-то оста¬новил карусель и он, очнувшись, лежал и смотрел в ослепительно голубое, высокое небо. «Неужели, – произнес вслух, – потребовалось шесть с половиной лет непрестанной пытки над всей землей лишь для того, чтобы я понял, как я бессилен?»
Порывисто встал и оглядел окружавшую его пустыню. Он всегда был ате-истом, но здесь, в этом аду… «Боже! – закричал он и воздел руки к небу. – Боже, ты слы¬шишь меня?! Господи!!» Небо без единого облачка, палящее солнце над безжизненной землей, горизонт плывет в раскаленном тягучем воздухе. «Господи… – прошептал человек, – если Ты есть, почему Ты молчишь?»
Он опустился на ко¬лени, взглянул перед собой: что-то ослепительно бле-стело в пятистах метрах перед ним. Поднялся и пошел туда, не думая ни о чем. «Может, мираж?» – мелькнуло в голове, но предмет оказался реален: его машина времени. Присел перед ней и с единственной мыслью, без сомнений, без страха ввел код программы. Знакомый рычаг – и он вновь проваливается в прохладную кружащуюся тьму…
Та же дача, тот же желтый свет из окон, те же машины, те же люди и тот же слово в слово разговор. И охранник Хрусталев все так же стоит у дверей в ожидании своего часа. Только Дмитрий уже не будет ему мешать…
- Как странно, не правда ли - из поступков злых людей рождается добро? – вдруг услышал он позади себя чей-то звучный и в то же время мягкий голос. Чуть вздрогнув, он резко обернулся. Перед ним стоял, задумчиво улыбаясь, высокий черноволосый человек со странным, почти мертвенно-белым лицом.
- Здравствуй, товарищ Дмитрий! – улыбаясь, сказал человек. - Ты позволишь тебя так называть? Не узнаешь меня? А между тем мы давно с тобой знакомы - вот на этом самом месте восемь лет назад мы впервые встретились.
- Кто вы?
- Люди не очень-то любят произносить вслух мое имя. Можешь звать меня, ну, скажем, Черный Человек, или товарищ, или даже …мой друг. …Но это ты вряд ли скажешь, не правда ли? – он улыбнулся чуть насмешливо. – Ты, я вижу, раскаялся и хочешь все исправить, - продолжал он уже серьезно, - но все, товарищ Дмитрий, не так-то просто. Если бы ты украл, убил, обманул, искалечил, предал, то все это было бы еще куда ни шло, но ты покусился на ход истории, на само Время. Ты возомнил себя всесильным! Ты вторгся туда, куда нельзя вторгаться человеку! - он помолчал: - Ты хорошо все понял, ты осознал свои ошибки… и мог бы попасть в рай. Но ты сам отрекся от него – твоя душа не жаждет света. Пожелай ты его – и не я сейчас стоял бы рядом с тобой.
Дмитрий помолчал.
- Единственное, чего я хочу – это покоя. Да, моя душа не жаждет света …я не достоин его… у меня не осталось на него сил. Сейчас я спокоен, но это спокойствие человека, до конца осознавшего свое бессилие… перед вечностью, перед временем, перед небом… и перед преисподней…
- Пойдем, – Черный Человек крепко сжал руку Дмитрия.
- Постой… А Земля будет жить?
- Будет… - эхом отозвался Черный Человек и, легко оттолкнувшись от земли, повлек Дмитрия в небо, полное ярких звезд.