«..собака бывает кусачей
только от жизни собачьей..»
«….Страшно-то как! Мамка - ты где? Почему ты за мной не прибежала, когда эти - Большие - какие-то на нас непохожие - меня унесли?! Мамка!!! Ну, где же ты? Я ведь совсем один. И не знаю где я. Пропаду совсем …».
Маленькое тельце щенка забилось в угол под скамью курилки у штаба части. Глазёнки - ещё синие, щенячьи, были блестящими и влажными-то ли от горя и страха, то ли оттого, что ещё маленьким был этот пес. Носик настороженно втягивал незнакомые запахи. И не понимал этот глупый малыш, что это всего лишь начало его самостоятельной жизни. И не знал, как она сложится и что ждёт его завтра. Да и мог ли он думать о том, что это такое - «завтра»?
А как может сложиться жизнь у обычной дворняги? Мало ли их бегает - по помойкам да по улицам?
« А Мамка-то, какая добрая, и молоко у неё такое вкусное. Она красивая - не то, что я - чёрный какой-то и маленький… Хозяйка её Мазуткой называла и говорила - какие-то спаниели были примешаны. Кто это такие - куда примешаны - даже и не знаю. Но, наверное, тоже красивые. Мамка - ну где же ты!!» - щенок попискивал и поскуливал. Есть хотелось как никогда.
«Ууу, какие противные. Ползают, кусаются. И не укусить, и не вытащить. А вот я вас - всё равно - и зубами, и лапой! Надоели эти - как их - блохи, вот!»
«Ой! Это что? Мамка!» - около скамейки остановились чьи-то ноги. Потом показалась голова человека в военной форме. Щенок ещё плотнее прижался к стене, инстинктивно подвигаясь всё дальше и дальше, поджимая хвост.
«Говорит что-то.. Про шарика какого-то. Да не знаю я ни этого Большого, ни шарика. А почему он со мной заговорил? Другие- то ходили мимо и не трогали. А это ещё и свистит. Может он хороший? Повиляю-ка я хвостиком на всякий случай. Может и не обидит».
«Ну ладно, лизну руку, хоть и чем-то вонючим пахнет. Дымом каким-то. А чего это сразу меня куда-то тащить? Ой, вода! Сколько много! Я её только в миске и видел – а тут много-много! А зачем это он меня в неё в эту воду пихает и чем-то мажет? Ой, как блохи забегали! А, им не нравится! Ну, тогда ладно! Ох, как приятно - закутал меня в тряпку. Тепло. Хорошо. Гладит, и рука у него какая-то приятная. Ну и что, что она вонючая. Лизну-ка я её - ему нравится! Есть только хочется».
«Куда он меня несёт? Какая большая конура?! Я такой никогда не видел. И пахнет всё по другому, не так, как у хозяйки. Ой, писать хочу!»
«Шарик? Это я - Шарик? А Мамка почему-то меня никак не называла… Главное - не забыть, что я - Шарик. А то ведь я ещё маленький..»
« Ох, вкусно! Молоко! А это что? Не знаю, как называется - но пахнет так, что аж голова кружится…Вкуснятина! Ну, все, больше не лезет. И спать что-то хочется. На тряпочку? Да хоть куда…глаза уже слипаются…»
Собаки не видят окружающий мир в цветах и красках. Им заменяет все цвета обоняние и способность различать множество оттенков серого. Но какие им снятся сны? Быть может, цветные, и от обретения увиденных красок они куда-то бегут, перебирая лапами во сне, попискивают, поскуливают, вздрагивают. Быть может, им снится другой мир, где всё ярко и незнакомо?
И этому малышу тоже что-то снилось. Наверное, мама с пушистой шерстью, пахнущей таким родным запахом псины и молока, с добрым языком, нежно его вылизывающим, снились братишки и сестренки. И он тихонько взвизгивал во сне от этой щенячьей радости и от перенесённых страхов.
«Не понял. Кто это пришёл в мою новую конуру? Тоже какие-то Большие – и все разные. И ругаются на Моего Большого. Говорят что я не Шарик. Говорят, что меня зовут Бим. Ну, ничего. Пусть я буду Бим. Главное чтобы не обижали и кормили»
«Так. С Этими Большими я разобрался. Это Папа и Мама. Мама самая главная и нужная. Она кушать готовит и меня кормит. И она не такая как я. И пахнет вкусно. Папа тоже нужный. Он сильный. Меня защитит. Гулять с ним хожу. Он рассказывает, как мне правильно всё делать - как плавать, как палку приносить и как сидеть. С ним интересно - только сердится иногда на меня».
«А вот эти двое - как их назвать лучше - Старший и Младший. Они не как Мама, а как Папа пахнут - и на меня чем-то похожи, наверное, тем, что Папа их тоже ругает. Надо подумать - кто из них главнее. Старшего ругают мало. Значит, он такой, как и я. Буду звать его Брат. Пусть Мама и Папа его Денисом называют – мне всё равно. У меня свой ум есть. Младший какой-то маленький. Виталиком они его зовут. Он тоже хороший, но маленький. Не буду его слушаться, потому что его ругают сильнее. Значит, он младше, чем я. Но тоже Брат. Два Брата – я же запутаюсь! Как мне его назвать? Назову – Младший. Я его защищать буду, вот!»
«Ох, вы зубы мои, зубы. Что ж так чешетесь? Может просто я ещё маленький? И не помогает ничего. Лапой не почешешь. Что б такое придумать? Вот! Надо не лапой, надо чего-нибудь ими укусить! Это что такое? Папа эту штуку часто в руках держит и в неё смотрит. У него много таких в шкафу стоит. Бумажки там внутри какие-то беленькие и невкусные. А вот корочка - как у хлеба - твердая. И пахнет чем-то интересным…ну-ка…попробую.. Здорово! И чесаться зубы меньше стали…ой! А корочку эту я совсем изгрыз.. эх и влетит же мне.. »
«Что-то плохо мне сегодня. Живот болит ужасно. Есть не хочется второй день. И тошнит. Ну вот, я всё им испачкал. Наругают. Ой, как плохо…плохо мне.. Что такое? Ничего и не ел на улице. Пойду водички попью – горит всё внутри. Опять тошнит.. Опять я им всё испачкал. Наругают меня.. Да пусть ругают…Больно…ой, как больно.. пойду полежу.. Ну хоть и полежал, а мне ещё больнее. Жжёт всё в животе. Плохо мне. Ой, как плохо».
«Пришли. Не ругают. Папа, не надо меня никуда везти. Мне плохо, понимаешь? Мне очень плохо… Доктор? Не знаю я никакого доктора.. Больно мне.. Иголкой колют…отстаньте…не хочу я ничего…не пихайте мне в рот вашу воду сладкую.. рвёт меня…Колите…делайте что хотите. Мне всё равно уже. Не могу встать. Живот горит. Лапы не слушаются, и сил совсем нет. Даже пошевелиться не могу. Больно.. больно.. Ну что вы на меня так смотрите?.. ну и лежу я под столом.. отстаньте от меня. Мне уже всё равно. Скорее бы прошла эта страшная боль. Сказал же вам этот доктор, что вряд ли спасёте. Умру я. Что вам надо? Опять уколы? ».
На вторую неделю болезни (нечаянно подцепленного паравирусного энтерита) Папа, придя домой на обед, с порога спросил - «Бимка, малыш, как ты там?» - и впервые за эти долгие мучительные дни Бим нашёл в себе начавшие оживать силы для того, чтобы хоть слегка постучать хвостом - «Нормально, Папа…кажется, мне немного лучше. Наверное, выздоравливаю. Спасибо!»
«Нравится мне с Папой везде ходить. Столько нового узнаю. И машину мне с ним чинить нравится. Только бензином противно воняет. А ездить на машине я люблю. Пока Папа машину ремонтирует, можно и вокруг гаражей побегать, а если устал – то и на заднем сиденье поспать. Так и сделаю, устал что-то. А зачем Папа поехал в гараж? И ворота зачем-то закрыл. Странно. Темно здесь. И двери в машине закрыты. Ладно, посплю пока…. Ну вот, выспался. Что-то и есть, и пить хочется, а Папы всё нет. Ничего, я большой и не из пугливых. Скулить и пищать не буду. Сам придёт, подумает, что я потерялся и меня найдёт. Папа у меня умный…. Вот уже и вечер. Это что - я и ночь, и день в машине просидел? Ура, ворота открываются! Это Папа за мной пришёл! Надо ему хвостом повилять и обязательно лицо ему полизать. Люблю я его, и ему это очень нравится!»
«Папа, ты молодец! Я тебя люблю! Ты столькому меня научил! И мне даже нравиться стало всё делать так, как ты мне говоришь. Это не потому, что ты меня сначала хвалил и колбасу давал, когда у меня получалось тебя слушаться. Я уже большой. Всё умею. Лапу даю. Палку приношу. Лежу и сижу. А плавать ты меня классно научил! И мне нравится в озеро прыгать и палку доставать, когда ты её туда швыряешь!»
«Папа и Мама утром уходят на какую-то Работу. Днём они приходят и меня кормят, а потом опять уходят. Вечером приходят и говорят что они устали. Хоть я их и люблю, но не всегда они умные. Зачем ходить туда, куда не хочется, туда, где устаёшь? Жалко мне их. Вот и беру вечером их обоих, и Папу, и Маму, с собой на прогулку».
«Здорово, Толстый! Да я не обзываюсь - это Папа тебя так называет. А ты классный! Расскажи, что нового? Что? Кости из столовой не около мусорки положили, а прямо в ящик железный вывалили и теперь их не достать? Ну, какие нехорошие… А ты видел – вон в том доме живёт такая маленькая красивая собачка. Нет? Пошли, покажу. Она чёрненькая, как я. Тебе понравится. Да что ты испугался? Ты куда? Не бойся, Толстый! Это же Папа. Он хороший. Вот идём со мной к нему. Что – боишься? Ну, давай тогда просто чуть ближе к нему сегодня подойдём. А завтра ещё чуть ближе..»
Папа и Мама каждый вечер гуляли с Бимом, а тот выписывал круги, играясь с приблудившейся в часть собакой. И действительно, с каждым днём Толстый подходил к ним всё ближе и ближе, а через неделю уже ждал Папу, Маму и Бима у дома вечером, весело повиливая хвостом, и жмурил глаза от удовольствия, когда Мама чесала ему лоб. Конечно, угощения Толстому перепадали каждый день. Друг семьи всё же.
«Привет, Бабушка! Я знаю, ты хорошая. Ты всех нас любишь. Мне нравится к тебе в гости в Пензу приезжать с Папой и с Мамой. И ты всегда мне вкуснятинку какую-нибудь даёшь! А зачем Папа и Мама взяли чемоданы? Не понял, почему они ушли»
«Вот уже несколько дней прошло, а Папы и Мамы всё нет. Грустно мне и тоскливо. И есть не хочу. И играть не хочу. Буду лежать под диваном и их ждать. Бабушка, отстань. Не трогай меня. Не буду есть и пить. И на улицу не пойду. Плохо мне. Вот ещё несколько дней прошло, а их всё нет. Может, они меня просто бросили? И у меня теперь нет хозяев, и я теперь совсем один? Нельзя же так! Вот и что-то из глаз у меня закапало. Бабушка, отстань! Не знаю я, что такоё слёзы»
«Ура! Пришли! Побегу скорее к ним! Но пусть не пристают ко мне, потому что они меня хотели бросить. Потому что мне было очень без них грустно. Пусть теперь знают, что я к ним больше не подойду. Обиделся на них навсегда. Может, и не навсегда. Может, всего на пару дней? С ними ведь хорошо и я их люблю!»
« Папа опять куда-то уехал. Потом опять приехал. Мама зачем-то все вещи в коробки положила. Все шкафы и диваны разобрали. Пусто в моём доме и неуютно. Мама и Папа говорят, что мы все уезжаем из Сазанье в Сибирь. Не знаю, что такое Сибирь. А ещё Маме и Папе все говорят, что дворняжку не надо с собой брать. Это про меня так говорят? Я ведь не дворняжка, я сазанский спаниель. И я очень люблю Маму и Папу».
«Какой-то железный дом. И не один. И много людей в нём. Пахнет невкусно, всё шумит и трясётся. Гулять меня на поводке выпускают и совсем на чуть-чуть. И места все какие-то незнакомые. Не пойму я, что такое происходит. Ну, наконец-то! Куда-то приехали. Всё новое, ничего не знаю здесь. Пахнет всё совсем незнакомым. А это что? Это мы здесь будем жить? Это Сибирь? А Мама говорит, что эта Сибирь называется Каргат. Посмотрим, что это за Каргат».
«Ты кто? Джолик, говоришь? Да мне плевать, что ты французский бульдог - вот хозяин всё время говорит что я – сазанский спаниель! Что? Ты здесь старший? Да тебя здесь и не было, когда я на всех углах расписывался! Ох, ты - какой крутой - в отпуске он был - а я, думаешь, на этом железном противном поезде не ездил? Ты, парень, лучше не лезь, отойди! Ах, так? Ну на, получи!!! Что - сдался? Ну конечно, хозяйка твоя прибежала! И больше чтоб ко мне не подходил, а то загрызу!»
«Ха - доктора позвали, уколы Джолику от сердца колоть! Ну, тоже мне бульдог! Расстроился он, видите ли! Видно сразу - не спаниель сазанский!»
«Папа! Ну как ты не понимаешь – никуда от неё я не пойду! И к ней никого не подпущу! И не зови меня домой - мне с этой Джиной так хорошо! Ну ты же видишь – мы с ней вместе в конуре сидим и к тебе не выходим! Папа, ты же видишь какая она красивая! Она тоже спаниель, говорят, только какой-то каргатский. Ну ты не переживай, Папа, я через пару дней приду! Всё, Папа, иди домой, не мешай!!!»
« И всё же Папа у меня молодец! Джина таких красивых щенят родила – сразу понятно, что они мои дети! Все в меня получились, такие же умные и красивые! А Папа молодец, потому что их не бросил, а отдал для солдат в автопарк, пожарным, в котельную. Им будки сделали и кормят. У них есть и дом, и хозяева. А как же можно - без хозяина? Это совсем не жизнь. Только имена какие-то им дали неправильные, не наши, не собачьи – Болт, Гайка, Шайба. Моё имя самое красивое и звучит – Бим!»
«Что - Папа - не чувствуешь, что ли, что от этого гражданского на котельной перегаром пахнет? Эх, ты! Ну, тогда я ещё на него погавкаю! Может, ты и поймёшь. Да, жаль, что не понимаешь ты многого, и говорить я не умею. Я ж умный и всё слышу. Вот ты знаешь - это наверно из-за того, что я так тебя называю - Папа - тебя и солдаты и офицеры тоже стали Папа называть – только тогда, когда тебя рядом нет. Откуда они узнали? Я же им не говорил!»
«Сказать тебе «Гав» и дать лапу - легко! Принести палку - да что мне стоит! Папа, я даже могу всё сделать, когда ты молчишь и только пальцем показываешь что надо мне делать! Я умный – ты сам говорил - и старательный! Вот только мне мяукать не очень нравится. А самое неприятное - когда ты колбасу кладёшь и пальцем машешь что есть её нельзя. Папа, я, конечно, терплю - но она ТАК пахнет..»
«Привет, Папа! Я тебя нашёл! А почему ты не идёшь домой? Кто это здесь с тобой сидит? Корреспонденты? Я не знаю кто это такие. И о чём ты с ними поспорил? Они говорят, что ты им просто показуху устроил и специально им только хорошее показывал? Если я по твоей команде замяукаю, то они нас по телевизору покажут и в газете про нас напишут? И расскажут, что мы все хорошие и всё умеем? И про наших солдат тоже? Папа, они разве не знают, что я мяукать умею? Ты ведь чему хочешь научишь. Ну, давай, командуй, я им покажу, раз они не верят! Что, убедились? Да знаю я, что Папа у меня молодец. Это все знают. Вы мне лучше колбасы ещё дайте! Ну всё, Папа, пока! Я побежал, у меня дела разные».
«День рожденья Папы – это хорошо! Много Больших придёт и много будет разной вкуснятины. И все меня будут угощать, потому что к Папе все добрые и весёлые приходят. Так. У этого выпросил кусочек. Теперь у этого….Уффф.. кажется, все разошлись. Надоели они мне, конечно, но не сильно. Папа уже спит. Мама тоже спит. А что это они в подносе на кухне оставили? Пахнет, что не устоять! Ну и ну - ЦЕЛЫЙ ЖАРЕНЫЙ ПОРОСЁНОК! Стоп! Нельзя даже и думать о нём – ведь если сожру – мне так влетит.. Ну я же не буду есть – просто так, хотя бы подойду! Будет потом что рассказать на улице. Ох, какой он, наверное, вкусный! Нет, нельзя! Надо терпеть!»
Под утро топотание вокруг подноса с поросёнком сменилось грохотом, а затем чавканьем и хрустом костей. Разбуженные шумом Папа и Мама переглянулись и расхохотались.
« Папа, зачем ты взял ружьё? Ты же знаешь, что я его боюсь. Оно очень громко стреляет, и от него потом умирают. Я ведь помню, как в Сазанье из него убивали собак. Оно плохое! А Младший зачем с нами едет в машине? На охоту? А что это такое – охота? Ну, вот и приехали. Папа, выпускай меня скорее, хочу посмотреть – где это мы. Ух ты! Какое то болото, речка, что-то там плавает и фыркает. Ондатры, наверное. Здорово! И утки летают. Нет-нет, никуда я с вами не пойду! У вас ружьё! Я его не люблю и боюсь! Я лучше тут под машиной полежу».
«Ну вот, ушли. А одному-то страшно, хоть и под машиной. И с ружьём рядом быть тоже страшно. Ладно, прокрадусь потихоньку по их следам и посмотрю, что они там делают. Папа, зачем в уток стрелять? Я же боюсь! Нет, не полезу я за этой уткой в воду! Ни за что! Здесь же ружьё! Лучше убегу скорей назад и опять под машиной спрячусь! Вернулись. Ружьё убрали – это правильно. Теперь можно и вылазить. Уток принесли. И ондатру принесли. Смеются надо мной, трусом обзывают, а мне обидно. Надо показать, что я не трус, что я и Папу, и Младшего защищаю. Порычу-ка я на эту ондатру и зубами её потреплю – как будто это я её поймал, пусть похвалят меня.»
«Младший меня гулять выпустил. Это хорошо. Гулять я люблю. Папа и Мама на работе в штабе. Пойду-ка я, как всегда к ним, посмотрю, чем занимаются. А потом пройду по всем кабинетам. Все знают, чей я и всегда меня чем-нибудь вкусным угостят!»
«Привет! это я! Ну, мало ли что молчу - я же знаю, что главное никому не мешать. И я знаю, где Мама и Папа работают. А ещё я знаю, что если долго сидеть рядом-то ты мне обязательно дашь что-нибудь вкусное. Не даешь? Гав! я же тебе напоминаю - я здесь! давай вкусненькое что-нибудь поскорее! Ну вот, молодец! Всё-то ты понимаешь! Ну ладно, пока, пойду ещё в автопарк схожу».
«Папа - открывай двери! Я знаю, что ты сегодня на работу ненадолго. Конечно, забегу за тобой - и не спрашивай! Я же помню, что мы сегодня на шашлыки собрались. Люблю я это дело - вкусно же! Да не переживай и не присматривайся ты так - почти зажило всё. Ну, вот только глаз полностью подживёт - задам я трёпку этому Болту. Наглец какой! Ну, всё, Папа, мне пора, поджимает уже…ты же понимаешь, что писать хочется!»
Никто не знал, какие последние мысли были у собаки. Никто не узнал, отчего и когда остановилось это любящее и преданное маленькое сердце. Через час после ухода пса на прогулку дрожащий голос мальчишки в телефонной трубке - «Папа, там ребята сказали, что Бимка мёртвый лежит» - молнией вырвал отца из кабинета. «Сынок, где?!» - «Там, на болоте…папа, что с Бимкой???!!» - «Сын, там мама идёт - иди к ней. Успокой, и не пускай её сюда - она ведь женщина. А мы с тобой мужчины! Я сам посмотрю, что случилось».
Отец медленно шёл к штабу. На его руках бережно лежал Бим. Окаменевший, но ещё тёплый. Вытянувшийся,словно в последнем прыжке, с прикушенным языком. И невозможность ничего вернуть давила так, что казалось - остановится сердце. «Старина, принеси лопату» - бесцветным голосом сказал полковник солдату…
Аккуратный холмик холодной земли вырос у автостоянки - там, где Бим всё время ремонтировал с Папой машину.Три выстрела из пистолета-салют верному другу... Майский степной ветер всё выжимал и выжимал солёную влагу из глаз. Наверное, это были не слёзы. Конечно, нет. Полковники ведь не плачут. Тем более - из-за какой-то дворняги. Ну и что же с того, что восемь лет эта приблудная дворняга дома у него жила?
К вечеру, после безуспешных попыток успокоить жену и сына, полковник стоял в автопарке у собачьей будки, глядя на копошащихся щенят - детишек своего Бима.
«Ой! Не надо меня от мамы забирать! Я же маленькая совсем! Я боюсь!» - мужская рука подняла черненького щенка за шиворот и поднесла к груди.
«Ну что ж. Есть мама у тебя - Гайка. Папа… был.. Бим. Значит - будешь ты Габи» - щенок почти ничего не понял, но на всякий случай прижался к мягким рукам.
«Габи - я? А ты кто? Как тебя зовут?»
"Пойдём домой, Габи. Я-Папа, а дома Мама нас ждёт!"
Прошло пять лет. Там, где покоится Бим - растёт привезенный из дальневосточной тайги и бережно посаженный Папой кедр. И Папа, и Мама живут теперь на Дальнем Востоке вместе с Габи.
P.S. Вечер. Дописаны последние строки этого рассказа.
Габи посапывает в кресле, свернувшись клубочком.
"Надя, послушай, про Бимку нашего написал!"
А через пару минут в ответ-
«Павлик, не надо! Больше не читай мне…» - и они посмотрели друг на друга влажными покрасневшими глазами…
P.P.S. Прожив долгие и счастливые пятнадцать лет, в ласке и тепле, переехав через всю страну, перенеся много операций, несколько раз вытащенная из цепких лап смерти, Габи ушла гулять по радуге 4 мая 2019 года…
Спасибо, мои преданные Бим и Габи!
Погуляйте по радуге пока без меня, подождите меня немного-скоро будем гулять вместе!...