Три дня в Нью Йорке

Глава первая. Стол

Яков Басович, плотный и упитанный мужчина сорока пяти лет, одетый в сделанный на заказ твидовый костюм очень мягкого темного цвета в косую тонкую серую полоску, изредка пробитую красной ниткой, яркую голубую рубашку с коротким отложным воротничком, перетянутую желтым шелковым галстуком с вышитыми драконами, сидел в высоком кожанном кресле. Драконы на галстуке спокойно отдыхали, глядя на умиротворенное лицо хозяина галстука, привчными движениями разминающего толстую темно-коричневую сигару. Сильные пальцы, в едва заметных но многочисленных шрамах, медленно вертели сигару, придавая ей правильную мягкость. На бузымянном пальце правой руки был надет массивный перстень из белого металла с огромным синим камнем, врезанным почти внутрь обода. Издалека перстень казался безделушкой, но при ближайшем рассмотрении собеседник понимал, что в обрамлении дорогого костюма, тяжелых швейцарских часов с несколькими циферблатами и туфель, в которых, как в зеркале, отражались окружающие Якова предметы, не может быть ни дешевого золота ни тем более неблагородных металлов. Массивное платиновое основание перстня было расписано тончайшим рисунком, изображавшим картины древнеримских оргий. Девятикаратный сапфир чистейшей воды был покрыт тончайшей платиновой сеткой, переплетения которой напоминали старинную тюремную решетку. Перстень был сделан по просьбе Якова известным Нью Йоркским ювелиром русского происхождения в честь Большого Дела. С тех пор прошло уже более двадцати лет, но Яков считал этот перстень своим амулетом. И как каждый амулет, перстень предохранял его от неудач в бизнесе.
Тяжелое коричневое кресло источало тонкий запах дорогой кожи, наполняя пространство вокруг сидящего в нем тихой умиротворенностью и верой в собственное величие. Как и большинство предметов в кабинете, оно было сделано по индивидуальному заказу, учитывая рост, вес и пристрастия господина Басовича. Швы были прострочены толстой светлой нитью. Кожа еженедельно полировалась специально приходящим молчаливым китайцем. За все годы Яков слышал в исполнении полировщика лишь несколько слов: «привет», «пока» и «извините». Первое время казалось, что китаец во время полировки уходит в сомнамбулу, только размеренность и плавность движений, малозаметное, но постоянное изменение направления вращения говорили о том что старик все еще с нами и вполне здоров. По-крайней мере физически здоров.
Деревянные части кресла были искуственно состарены и придавали этому важному предмету мебели достойный и гордый вид. Казалось, сядь в него Яков, и кресло немедленно заскрипит всеми своими завитушками, затрещит под массивной спиной седока дорогая кожа и станина с небольшими но широкими колесиками начнет жаловаться на собственное недомогание. А по истечении нескольких часов кресло возопит, дескать в его возрасте уже не стоит взваливать на себя такой непомерный, но  ответственный груз. Но ничего подобного не происходило. Кресло было абсолютно бесшумным и даже потертые колеса вращались без шороха, катая своего владельца вдоль стола.
Стол, стоящий перед креслом выглядел массивным и недвижимым. Изготовлен он был из темного дерева, в углах отделан бронзовыми, хотя по темному окрасу и заросшими черным окислом впадинам можно было предположить медь, барельефами и прорисован золотой вязью. Рисунки были местами вытерты, местами подкрашены золотым карандашом, купленым за несколько долларов в местном магазине канцелярских товаров. Об этих многочисленных попытках подправить истертые изображения Яков постоянно сожалел, но не решался вызвать реставратора, чтобы не быть поднятым насмех. Стол, когда-то принадлежавший самому Жану Фуке, был тайной гордостью Якова. Но сам гениальный итальянец, носивший титул королевского живописца, творивший для какого-то из Карлов и пронумерованного Людовика, вероятно сошел бы с ума, узнав что на его столе возлежали не только руки богоподобных правителей, перелистывающих документы, решавшие судьбы стран и народов, но и голые задницы веселых стриптизерш, русская колбаса, газеты и крем для ног.
Якову было не по себе, когда он подсчитывал на сколько падает стоимость его стола после каждого праздника. Сегодня стол был по-праздничному чист и на его благородной столешнице лежали только новая белоснежная визитная карточка Якова Басовича с его именем и титулом, резак для сигар в виде коротких ножниц с тупыми концами, тяжелая мраморная пепельница с остатками сигар и пушистым белым пеплом и трубка мобильного телефона. Также на столешнице лежала книга на русском языке, открытая приблизительно на середине. Страницы были слегка забрызганы чем-то масляным, но тщательно вытерты и разглажены. В дальнем углу стола стоял стационарный телефон, как говорили, украденый из Рейхстага, но переделанный местными умельцами, наполнившими его престарелое тело современными электронными кишками. Трубка, покоящаяся на потертых т поцарапаных серебристых рожках была покрыта слоновой костью, слегка пожелтевшей, местами треснувшей с пробежавшей тонкой паутиной от множества рукопожатий. Массивное основание телефонного аппарата было выполнено из бледно-розового отполированного камня. Буквы внутри диска были немецкие, а цифры, сответствующие этим буквам римские. Диск вращался с приятным мягким едва слышным колокольным звоном. Единственным, что выдавало приземленность этого исторического хлама, был простой черный провод, соединявший трубку с основанием, постоянно перекручивающийся и часто ломающийся.
Яков Басович сидел, откинувшись на спинку кресла и мечтательно смотрел в потолок. Сегодня была пятница, а значит наступало его личное, частное, принадлежащее только ему время. Яков испытывал легкую нелюбовь к понедельникам, ненавидел вторник и среду, равнодушно относился к четвергу и обожал пятницу. В его сегодняшнем стабильном и благодатном положении он уже мог позволить себе не работать, не выполнять ежедневную нудную, требующую внимания и усидчивости работу, но не умел этого делать. Вторник был днем кошмара, когда все заказчики и поставщики решали нагрянуть, причем с утра и вместе, чтобы решить с Яковом самые безотлагательные, по их мнению, вопросы. Телефонные трубки разогревались до белого каления, стол, а порою и пол были засыпаны нужными и бесполезными бумагами, сигарный пепел покрывал толстым серым слоем все, что угодно, кроме пепельницы. А бутерброд, не съеденный в ланч, так и лежал в полуразвернутом состоянии на крышке мусорного ведра, стоящего под столом.
Яков не увлекался баскетболом, как впрочем и другими достойными видами ручного и ножного мяча и поэтому американская привычка делать из ненужных бумаг некое подобие шара и потом стараться забросить его в корзину в его кабинете не прижилась. Все ненужные бумаги просто сгребались в придвинутое мусорное ведро, а затем сжигались в широком камине уборщицей тетей Розой. Она действительно была кровной тетей Якова.
Розалия Шергер, несколько лет назад оставшись одна после трагической гибели своих детей и мужа, остро нуждалась в деньгах. Найти подходящую работу она не могла, да и найдя ее, вряд ли сумела бы обеспечить себе достойный образ жизни. Яков, как настоящий мужчина, нашел выход из этого достаточно неудобного положения. Он купил небольшой уходеный домик, состоящий из двух отдельных квартир и поселил в одну из них свою мать, а в другую ее сестру Розу. Но его тетя оказалась женщиной гордой и отказалась принять подарок безвозмезно. После многочисленных бесед, споров и дискуссий, сопровождаемых слезами и улыбками пожилых сестер, длинными проклятиями в сторону водителя грузовика, убившего невинных, вопросами детей Якова: «Папа, а на каком языке они говорят?»,  на семейном совете было принято окончательное решение. Сестры сошлись на том, что Розалия будет убирать в кабинете Якова два раза в неделю, пока у нее будут силы но не бесплатно, а за зарплату.
Яков делал все, чтобы ни его семья, мать и Розалия не нуждалась ни в деньгах ни в отсутствии внимания. И они были благодарны ему за это. Роза скорее согласилась бы расстаться с жизнью, чем продать самую захудалую бумажку, валявшуюся на полу в кабинете ее дорогого во всех смыслах этого слова, племянника.
Нужно отойти в сторону, чтобы объяснить, как именно Яков забрался на вершину и чему он обязан своей нынешней обеспеченной и полной наслаждений жизни.

Глава вторая. Кран.


Начало восьмидесятых в Америке было бурным. Развитие строительных и торговых возможностей не могло пройти мимо мятущейся души мечтавшего о богатстве Якова Басовича. Но мечты эти не были призрачными и далекими как светлые облака, величественно появляющиеся на горизонте горящей степи. Они обретали тем большую реальность, чем стабильней становилась уверенность Якова в том, что действенность старой русской присказки «Не украдешь, не проживешь» распространяется и на эту часть суши, именуемую Америчкой. Поиски возможности украсть и не попасться иногда приводили его в исступление. Заботы о семье, маленькие дети, девочке в то время только исполнилось два года, а мальчик только родился, жена, пытающаяся учить такой тяжелый английский язык сутки напролет и поэтому возложившая на Якова все домашние проблемы, не давали молодому человеку сосредоточиться на выборе наиболее безопасного объекта экспроприации. Всему виной или удачей, как всегда, был случай.
Закончив смену, Яков сбросил с себя черную робу, промасленную, потертую, в нескольких местах прожженную искрами электросварки, аккуратно положил на полку маску и рукавицы и свернул кабеля сварочного аппарата. Сварщиком он стал по-необходимости, так как хорошие сварщики всегда были на вес золота и работу можно было найти в любом месте. Умывшись и переодевшись, он вышел в притихший цех. Открыв тяжелые металлические жалюзи, прикрывающие вход, Яков вздохнул свежий сентябрьский воздух, вынул дешевую сигарету из потертых джинсов и прислонился к металлическому рельсу, вделанному в стену. Привычным движением Яков размял сигарету и неспеша закурил.
В голове приятно закружилось после почти четыре часов воздержания, но свежий бриз привел сознание в нормальное, озабоченное бытом состояние. Вход в цех открывал потрясающий вид на гавань, заполненную кранами, буксирами, снующими по воде в поисках очередной жертвы, погрузчиками и баржами с трейлерами заполненными купюрами разного достоинства. Любой товар в глазах Якова выглядел как одна большая купюра зеленого цвета. Яков сплюнул, сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил сигарету в сторону от двери и немедленно услышал такое количество проклятий на знакомом по иммиграции в Ладисполе итальянском языке. У древнего, седого старика, проживающего в маленьком городке где нибудь на юге Сардинии эти слова вызвали бы немедленный инфаркт и повлекли бы за собой как минимум объявление кровной войны всем родственникам произнесшего.
Яша оглянулся и увидел стоящего в нескольких метрах от него приятного молодого парня, только несравненно лучше одетого и имеющего возможность пить каппучино не только в день рождения, а как минимум два раза в день. Яков громко извинился перед парнем в хорошем костюме и повернулся к двери, чтобы опустить жалюзи и закрыть цех. Металлические полосы с ржавым скрипом стали опускаться вниз, послушно следуя движениям руки, вращающей механизм, как вдруг Яков почувствовал на своем плече крепкую мужскую ладонь. Еще в молодости он обучился приемам самообороны, его реакция и сейчас оставалась довольно приличной для уставшего после десятичасовой смены сварщика, но мимолетный взгляд на руку заставил его отказаться от мысли провести бросок через плечо с последующим выворачиванием кисти и переломом через бедро.
Хорошо ухоженные пальцы с чистыми наманикюренными ногтями вызывали уважение, а огромный перстень с синим камнем разжигал легкую зависть. И кроме того вокруг Якова появился приятнейший запах. Это был запах, который распространяют вокруг себя дорогие магазины мужской одежды, парикмахерские, в витринах которых не видно ни работников, ни клиентов, потому, что частная жизнь важнее пары долларов, магазины по продаже роскошных авто и мехов. Смесь хорошего табака, приправленного ароматом выдержанного коньяка и едва заметно сбрызнутого дорогим одеколоном, предназначенным для обоняния любимой женщиной, убедили Якова в том что ему нужно сохранить выдержку.
Он медленно повернулся и увидел того самого молодого парня, который теперь улыбался.
- Ты сварщик? – спросил парень с легким итальянским акцентом
- Да – коротко кивнул Яков
- А разварить сейф можешь, так чтобы не повредить содержимое?
- Могу, только у меня нет нужного оборудования
- После работы зайди вон в ту дверь, поговорим, посмотрим, что ты можешь.
- ОК – Яков кивнул и стал опускать дверь.
Парень в костюме улыбнулся и резко повернувшись пошел в сторону указанной им двери. Яков с удовольствием отметил, что костюм был не куплен в магазине, а сшит на заказ, подошва на туфлях была кожаная и совершенно не поцарапанная, а одеколон не оставлял шлейфа дешевого китайского разлива. Видимо парню и не приходило в голову, что резиновые накладки на подошвах сохранят эти прекрасные туфли гораздо дольше. Человек явно не нуждался в деньгах. Ему нужен был успех, и это было видно по блеску его темно-синих глаз. С другой стороны так может блестеть и марихуана.
 Якову тоже не хватало этого нежного касания судьбы, именуемого успехом, когда Ангел пролетает мимо тебя и впопыхах задумавшись о цели своего полета, вдруг касается тебя кончиком своего крыла. А завтра ты выигрываешь в лотерею, или тебе оставляет наследство незвестный троюродный дед по отцовской линии, или переходя через дорогу ты вдруг попадаешь под колеса президентского кортежа, но не погибаешь, а приходишь в сознание в больнице с легкими ушибами и большой надеждой на соответствующее возмещение морального ущерба от потери веры в собственного президента, обороноспособность страны и человеколюбие нашего правительства.
Яков еще раз помыл руки, привел свою одежду в то состояние, которое могло называться чистота, пригладил разметавшиеся черные кудри и вышел на улицу. Солнце уже клонилось к закату, но все еще весело подмаргивало своими бликами, играющими в морской ряби, оставленной пролетающими катерами. Яков улыбнулся солнцу и мысленно пожелав себе удачи, повернул за угол и пошел в сторону двери, за которой стоял сейф с ценным содержимым, которое не должно было сгореть. Не успел Яков дотронуться до двери, в которую ему необходимо было войти, как она сама открылась и та же холеная рука с дорогим перстнем пригласила его внутрь.
После того, как его глаза привыкли к приглушенному свету, Яков увидел хорошо обставленный рабочий кабинет, похожий на кабинеты крупных партийных чиновников, богатых капиталистов или работников мафии. Тяжелая деревянная мебель, инкрустированная полированными камнями, мягкие кожаные диваны и кресла, низкий зеркальный столик с набором дорогих виски и коньяков, полка с чистыми бокалами и рюмками, окна затененные приятными светлыми шторами. Все это окружал тот же дорогой запах, так нежно любимый Яшей.
- Виски, коньяк, вино? – вопросительно произнес сидящий в глубине пожилой мужчина. Из всего, что Яше было видно, можно было разобрать только тяжелые золотые часы на левой руке говорящего.
- Благодарю, не стоит. Мне хотелось бы не отнимать ваше время, так как оно очевидно не очень дешево стоит, а ответить на тот вопрос, ради которого меня сюда пригласили – Яков говорил медленно, подбирая слова и интонацию, вспоминая все правила английского языка, которому его обучали с шести лет
 - Как хотите. – Голос был хриплый с сильным акцентом.
- Анджело, покажи этому русскому, что нам нужно - пожилой мужчина сделал знак рукой и знакомая ладонь в очередной раз прикоснулась к плечу Якова. Они прошли во внутреннюю дверь и оказались в огромном и практически пустом ангаре. Почти в центре помещения стоял металлический стол, на котором лежал сейф. Металический монстр был огромным и неподвижным, как погибший мастодонт, упираясь рогами-рукоятками в крышу, отталкиваясь колесами-копытами от стен. Казалось сейф еще дышал и вот-вот готов был проснуться.
- Агонизирующий монстр, - подумал Яша – А мне придется его добить и разделать. Только вот есть мне его не придется. А это грустно. Охотник по-найму
Но мыслям этим не суждено было найти выход в словах. Подойдя ближе и внимательно рассмотрев устройство Яков понял, что вскрыть этот сейф автогеном ему не удастся. Слишком толстые стенки и сложное расположение замков внутри стенок не дадут быстро вырезать петли. Содержимое, вероятнее всего, сгорит. Это решение не устраивало ни Якова, которому судьба давала шанс показать себя, ни тем более Анджело, который уже неделю убил в поисках решения проблемы. Были испробованы пилы всех видов, резаки по металлу, камню, еще какие-то режуще-сверлящие изобретения, но ничего не помогало. Сейф надсмехался на молодым человеком, изрыгая скрипящие угрозы и отплевываясь ругательствами стружки. Десяток доверенных сварщиков просто отказались от такой работы, прекрасно понимая, что невыполнение условий вскрытия железного мастодонта принесет не просто грустное покачивание головой и робкие попытки пожурить неудачника. Неудачное исполнение заказа скорее всего окончится в ванне с бетоном на дне Гудзона, плачем детей, которым расскажут, что папа сбежал в поисках лучшей жизни, небольшой компенсацией жене или, в лучшем случае, просто гибелью на стройке в результате аварии крана, с которого вдруг упадет контейнер.
Контейнер – а это идея. Мысли которые промелькнули в голове Якова вылились в стройную идею. Все что нельзя отремонтировать – можно сломать. А если попробовать просто сломать сейф, сбросив его с высоты, с крана, например.
- Я не смогу разварить этот сейф – с грустью сказал Яков и увидел в синих глазах Анджело начинающуюся грозу – Но я знаю как его открыть.
Грозовые тучи сменились повышенной облачностью
- Эта крыша открывается? – Яков протянул руку вверх, указывая на стеклянное перекрытие. Грязные, засиженные птицами стеклянные пролеты были навечно смонтированы и никакая сила их не должна была разлучить.
- Мне потребуется триста долларов и помощник. -  Яков подумал, что в крайнем случае съэкономит долларов сто на крановщике. Туча превратилась в легкую облачность и темно синие глаза Анджело засветились голубым светом. На его каменном лице расплылась невероятная по своей лучезарности улыбка, а в руке появилось пять сотенных купюр.
- Откроешь в течении часа – получишь столько же – Аджело демонстративно посмотрел на сверкающие наручные часы и крикнул что-то по-итальянски вглубь ангара
Через несколько секунд показались трое крепких парней в темно-коричневых рабочих комбинезонах, желтых касках и  усах. «Наверное братья» - подумал Яков и неожиданно угадал.
Один из братьев пошел открывать крышу, второй остался у сейфа, а третий побежал с Яковом к стоявшему у соседнего корпуса огромному портовому крану, выкрашенному по чьей-то прихоти в радостный голубой цвет. Потеряв три минуты на подъем в кабину и двадцать на то, чтобы убедить крановщика и объяснить его задачу, Яков приказал опустить тросы в открывшееся в крыше ангара окно. Еще через десять минут бронированный мастодонт радостно вдыхал свежий сентябрьский воздух, поблескивая металлическими боками, желтизной кодовых колец и радостно вращая черными литыми колесами. Казалось, такая близкая и почти осязаемая свобода уже принадлежала мастодонту от промышленности, но он не рассчитывал на то что три секунды назад Яков нажал рычаг экстренного сброса. Стальное чудовище замерло на долю секунды в воздухе, начало проваливаться и наконец стремительно понеслось к месту своего последнего обитания.
- Черт, забыл стол убрать, погибнет такая вещь – Яков побежал вниз по лестнице, преследуемый одним из братьев, размахивающим каской, которая все время норовила выпасть из его могучих рук.
Едва добежав до середины второго пролета, Яков почувствовал необыкновенной силы удар, от которого вылетело несколько стекол на крыше. Крановщик невозмутимо курил вонючую сигару и пил остатки холодного кофе. Сто долларов лежали в его кармане и намекали на вечернюю встречу в соседнем с его домом пивном баре.
Остаток пути открана к сейфу авантюристы пролетели на автопилоте.
В ангаре, к тому моменту, когда парочка самоделкиных влетела туда, была уже масса народа. Сейф разделанный силой гравитации на первичные органы, был растащен в стороны радостной молодежью в форменных комбинезонах, а неповрежденные бумаги собирал весело хохочущий Анджело. Яков остановился в отдалении, понимая, что на этом празднике жизни его место было уже продано другому, гораздо более удачливому соплеменнику голубоглазого итальянца. Видя, что остаток суммы ему никто не собирается возвращать, Яков вернулся в оффис, собрал свои вещи, попрощался с сидящим в темноте пожилым хозяином и перекинув старую, еще советского производства, спортивную сумку «Адидас» через плечо, пошел домой.
Ему жутко хотелось есть, а еще больше хотелось плакать. Пролетая мимо, Ангел коснулся белоснежным крылом кого-то другого и улетел по своим делам в другую точку вселенной. Возвращения этого безвольного и безтелесного существа непределенного пола наряженного в карнавальный костюм растрепанной курицы ждать в ближайшем будущем было бессмысленно. В остатке было четыреста долларов.

Утро началось для Якова с обычного для его профессии перекура. Пока начальник, толстый и неопрятный поляк неопределенного возраста и семейного положения, принципиально общавшийся с Яковом только польскими ругательствами, готовил дневное задание на работу, Яша выкуривал свою вторую утреннюю сигарету и допивал невкусный светлый напиток, именуемый кавой. Этот напиток приготавливался по всей вероятности из остатков кофе, продаваемого за углом, в испанском кафе, посредством добавления этих остатков в свежевываренный картон. Изжога после употребления этого яда всегда была длительной и глубокой. Кислота выжигала  внутренности пьющего, подбиралась к горлу и иногда выливалась глотку. Этот вид мазохизма был еще одним наказанием, которое Яков придумал для себя, чтобы поскорее направить свой мозг в нужном направлении и найти выход из того безысходного положения в котором он и его семья находились с тех пор, как переступили порог самолета, привезшего их в этот, благословенный индийскими божками, край. Но работа заставляла идти на определенные издержки. Поэтому философствование о смысле жизни, как и поиск выхода,  были для Якова той отдушиной, которая заставляла его перевозбужденный мозг охлаждаться и сопротивляться перепадам настроения.
Десять часов пролетели незаметно, в облаке искр и металлической пыли, в лязге труб и листов стали, превращаемых рукой опытного сварщика в изделия достойные кисти Пикассо. Ничто так не расслабляет, как ожидание конца рабочего дня в пятницу. А эта пятница была еще и началом трехдневного отдыха. В понедельник ожидался какой-то местный религиозный праздник и все мастерские в округе должны были быть закрыты.  Яков уже наслаждался предвкушением субботнего завтрака, начинающегся тарелкой хорошо прожаренной яичницы с докторской колбасой, тостом с маслом и чашкой обжигающе крепкого, вызывающего остановку дыхания, кофе, как неожиданно появившийся начальник прервал его мысли громкими проклятиями. Выбрав из его впечатляющей речи каждое четвертое слово, Яков понял, что к нему кто-то пришел. И что этот кто-то просит Якова немедленно выйти на улицу. И что этот кто-то настолько повлиял на сознание польского авторитета в слесарном деле, что Яков получает отгул на те несколько часов, что остались до конца смены. И в связи с этим может считать себя свободным до утра вторника.
Яков аккуратно снял маску и рукавицы, сложил их привычными движениями на свои места и двинулся к выходу. Возле открытой двери стоял Анджело, сияя начищенными туфлями, приятно распространяя вокруг себя запах нового шерстяного костюма в серую клетку и так ненавязчиво запомнившейся со вчерашнего дня туалетной воды, освещая своей улыбкой серую улицу, погрязшую в неубранном мусоре и рваных тенях от туч, несущих никому не нужный вечерний дождь.
- Что же ты убежал вчера? Мы с отцом так и не успели тебя поблагодарить за идею. Или ты считаешь ниже своего достоинства попросить то, что обещано, но не получено? – Анджело открыто подсмеивался над стесняющимся своих грязных рук собеседником.
- Я решил, что ваша радость не должна омрачаться вопросами, которые можно решить в любой другой день. – Яков старался быть как можно более дипломатичным – Когда я могу зайти за причитающимся мне  вознаграждением?
- Переодевайся, и заходи прямо сейчас. Кстати, меня зовут Анджело – Итальянец протянул свою холеную руку для пожатия
- Джейк – Яков нерешительно протянул свою ладонь с въевшимся в кожу маслом, металлической пылью и еще десятком различных веществ, живущих на рабочем месте сварщика. Как впрочем и на любом другом рабочем месте.
- Джейк, это было прикольно. Классная идея. Отец подумал, что нас начали бомбить. Он воевал во вторую мировую и не очень любит вспоминать это время. Спасибо за помощь, хотя странно, что никто об этом не догадался раньше. – Анджело без стеснения пожал протянутую руку и Яков понял, что вчерашняя идея с броском через плечо могла оказаться позорно провалившейся. Холеная рука превратилась в металлическую клешню.
Яков явственно почувствовал, как на две сплетенные в рукопожатии ладони упало белоснежное перо. Теплая волна пробежала по ладони, перешла на плечо и протекла к самому сердцу. Сомнения в собственной никчемности стали исчезать, качаясь в мозгу, как в марево миража в горячей пустыне. Яков понял, что его мысли становятся частью мыслей другого человека, его идеи, надежды и чаянья лучшей жизни становятся реальными, обретают смысл и очертания. Он, в отличии от Анджело, сразу  понял, что их дороги соединились в одну. И не важно насколько криминальна или законопослушна их жизнь будет после этого, какие беды или радости им предстоит испытать, искра, проскочившая между двумя мужчинами, рожденными и выросшими в разных местах, воспитанных разными обществами и матерями....
Яков потряс головой, чтобы сбросить весь этот вымученный советским происхождением высокопарный лекционный бред, неожиданно заполнивший его голову.
- Придет же в трезвую голову такая голубая бредятина – подумал Яша и оглянулся в надежде, что все это осталось внутри головы, а не было произнесено вслух.
- Дай мне десять минут, чтобы умыться и переодеться – Яша все еще не верил, что грязного сварщика с кучей собственных нерешенных проблем, пустым холодильником, с уставшей от домашних дел женой приглашают в общество, которое и в хорошие времена вслух не принято было называть мафией.
Дверь открылась сама и приветливый жест пригласил Якова в знакомый кабинет. Со вчерашнего дня в кабинете не изменилось ничего. Те же почти полные бутылки дорогого спиртного, низкие хрустальные фужеры своими рифлеными боками отбрасывающие желтоватые огоньки на разбросанные по стеклянному столу бумаги. Кроме Анджело и его отца в кабинете находилось еще несколько человек. Несмотря на разницу в возрасте и, скорее всего, в положении на иерархической лестнице, все присутствующие были одеты без особой показной роскоши. Но мгновенного взгляда было достаточно, чтобы оценить, во сколько им обошлась эта простота. На запястье одного из них, маленького и лысого толстячка, Яков увидел тонкие прямоугольные часы.
Точно такие он недавно видел в толстом модном журнале, которые его жена любила просматривать в киоске на перроне подземки, когда они ожидали пересадки на поезд другой линии. Ожидание обычно длилось минут десять и молодая пара упевала обсудить три – четыре выбраных наугад страницы. На одной из них, в окружении разбросаных по полу утрировано огромных жемчужин, на каждой из которых сидела роскошная полуголая модель, на высокой стеклянной подставке покоились монументальные наручные часы. Тонкий прямоугольный цифербрат из белого металла, прозрачная задняя стенка, сквозь которую были видны колесики, пружинки и камни, поддерживающие механизм вызывали у Якова восторг филигранной точностью линий, отсутствием витиеватых надписей и загадочностью нескольких кнопок, утопленных в корпус. Особое наслаждение вызывала цена, в которой после пятой цифры стояла запятая и две девятки.
- Добавить еще один цент и цена станет шестизначной – Марго говорила тихо, но литературное образование и любовь к народной песне позволяли понять все, что она говорила.
Марго была супругой Якова и матерью обоих его детей. Раз в месяц они ездили на другой конец города в медицинский офис, в котором принимали их детей по городской, практически бесплатной и такой же бесполезной страховке, выдаваемой малообеспеченным и никому не нужным семьям.  Этот день был своего рода праздником, когда обязательные затраты превращались в радость посещения парка или музея, расположенного недалеко от офиса. Когда дети были здоровы, особенно летом, Яков позволял себе разориться на горячие сосиски, щедро политые обжигающе острым соусом, ярко желтой, приятной на вкус горчицей и мелко нарезанными кислыми огурцами, мороженное в высоких вафельных стаканчиках, завернутое хитрым конусом и обильно приправленное сладким красным сиропом. Марго берегла свою великолепную фигуру, покупая на маленьком открытом рынке, разбитом на площади между несколькими многоэтажными домами, огромное и сочное фермерское яблоко. Дети успевали съесть свое морженое и яростно набрасывались на сочный фрукт, нарезанный маленьким перочинным ножом, который Яков всегда носил в верхнем карманчике джинсов. Нож выглядел как толстая кредитная карточка, внутри которой находилось очень твердое лезвие с японской заточкой. Нож был разрисован рисунками из японской истории, самурайскими битвами и цветами и выглядел достаточно безобидно, пока опытная рука не выдвигала лезвие из его тонкого брюшка. Короткое и широкое лезвие держалось очень крепко и в умелых руках выглядело грозно и смертельно опасно. 
Толстячок в часах протянул руку к толстому графину-декантеру, наполненному темно-коричневой густой жидкостью, небрежно сбросил на стол тяжелую хрустальную пробку и принюхался к обволакивающему запаху старого виски.
- Молодой человек не желает виски? – Толстячок повернул голову в сторону вошедшего и остановившегося в нерешительности возле дверей Якову.
- С удовольствием попробую, когда еще представится такой случай – Яков поставил свою сумку на пол и подошел к столику
- Вычти стоимость скотча из его доли. – пробурчал человек с часами.
– И за удовольствие общения с нами еще немного пускай доплатит. А то этих русских, как собак, стаи по улицам бродят. Я от них в Риме покоя не имел, так вы теперь их сюда приводите, обнимаете, почти в любви признаетесь, виски наливаете. А оно между прочим стоит больше чем его четырехнедельная зарплата. Сколько ты там у этого калеки зарабатываешь? – Стоявший в тени шкафа высокий плечистый черноволосый усач выдохнул вслед своим словам густое кольцо сигарного дыма. Тито Ванетти, правая рука отца Анджело старался соответствовать тем легендам, которые о нем ходили. Толстая сигара почти черного цвета торчала между золотым перстнем на указательном пальце правой руки и золотым перстнем на безымянном пальце. В левой руке усач вертел тяжелую серого цвета зажигалку с золотым львом на фронте. Зажигалка летала, совершая полеты в форме восьмерки, между широко расставленными пальцами.

Яков знал, что от него требуется только выдержка и находчивость. Он прекрасно понимал, что даже намека на иронию в его ответе быть не должно. Время неумолимо летело, и вся его неожиданно сложившаяся, но призрачная, как оконная кисея, репутация находчивого человека могла оказаться грубо и безвозвратно слитой в городскую канализацию, провоняться многочисленными прозвищами, подареными итальянской общиной новоприбывшей и конкурентоспособной русской эмиграции и навсегда пропасть в кривых усмешках гостей и родственников Анджело.
- Один ваш звонок моему боссу мог бы создать условия для того чтобы моя зарплата стала достойной даже с вашей точки зрения – Яков усмехнулся про себя и протянул руку к декантеру.
- Тито, иди звони поляку, а то мы так и не узнаем сколько должен получать настоящий сварщик – Отец Анджело хрипло но весело ругнулся по итальянски и жестом пригласил Якова присесть рядом.
Ангел летящий мимо на огромной скорости по совершенно неотложным божественным делам, как-будто наткнулся на невидимую преграду и распластанный по препятствию неимоверным ускорением, сполз в кабинет, в котором Яков переживал напряженнейшие минуты своей жизни. Присевший на край мягкого кресла, Яков почувствовал касание осыпавшихся с ангела перьев, щекотание крыльев, хлопающих по его лицу, услышал удивленные возгласы других ангелов, остановившихся в недоумении от произошедшего события. 

Глава третья. Гость.


Как и каждую пятницу на протяжении нескольких лет, Яков оставался в своем кабинете один после шести часов вечера. Вначале это было связано с ожиданием прихода разнообораных занятных гостей, а потом перешло в привычку. Яша приспосабливался к следующей за таким тихим вечером свободной от служебных обязанностей субботе и еще более свободному воскресенью, прочищал мозги от суматохи рабочего дня и старательно вспоминал все наметки, сделанные им в течении недели
Закурив любимый «Черчиль» привезенный похедевшим старым, но не стареющим Тито. Яков положил недорогую, но хранимую как память о прощедших годах зажигалку на стол и несколько раз прокрутил ее. Зажигалка указала на стоящий на столе телефон.
- Самое время поужинать - Яков набрал телефонный номер небольшого ресторанчика, располагавшегося на первом этаже здания, в котором находилась их контора. Знакомый голос управляющего поприветствовал его и предложил на выбор стейк с овощами или шатобриан с соусом из грибов с бренди. Стейк конечно был бы к месту, несмотря на поздний час, необходимость употребления вина и слегка увеличившийся размер брюк. Но и шатобриан, который будут жарить прямо в кабинете, подавая в тарелку очередной готовый кусок говядины, слегка влажной в сердцевине и хорошо прожареной снаружи вызывал определенный гастрономический оргазм.
- Пожалуй я возьму стейк, красный, с жареной картошкой, луком и стакан красного вина, мерло, наверное подойдет. Пол часа? Не проблема. Буду ждатьу себя в кабинете. Дверь как обычно будет открыта – Яков оглянулся в поисках чего-нибудь съестного чтобы испугать мгновенно подкативший голод и увидел увядший, как цветок лотоса, бутерброд, лежавший на крышке мусорного ведра.
Если бы Яков был в кабинете не один, вряд ли бы он решился съесть бутерброд, пролежавший весь день в пространстве, открытом бактериальному нападению бытовой грязи и парам моющих средств, по травящей силе превосходящих  химическое оружие первой мировой войны
Едва развернув смесь черного хлеба, плавленого сыра и салями и сделав первый осторожный укус, Яша почувствовал на себе чей-то  пристальный взгляд. Оглянувшись в поисках источника дискомфорта, он увидел торчащую из дверного проема незнакомую голову с дурацкой прической, тонкими усиками аля комиссар Мегре, в толстых немодных очках с темными стеклами.
- Кто вы такой и как вы сюда попали? – Яков был недоволен неизвестным посетителем, но привык к тому, что никакое время не является нерабочим, пока ты находишься на рабочем месте и поэтому его голос звучал строго, но убедительно командно.
- Рабочее время подошло к концу и я не могу уделить вам больше одной минуты – Яков не смог отказать своему требующему пристального внимания желудку и совершил физическое надругательство над бутербродом, укусив его еще раз. – Садитесь в кресло
Посетитель прошел внутрь, огляделся, потрогал телефонную трубку, поставил толстый потертый портфель на пол, завернул разметавшуюся челку на блестящую лысину, чем вызвал у Яков нервный смешок. Этот смех в набитом салями рту произвел звук, который издает небольшой фонтан, выплескивающий заброшенные вместо мелочи каким-то нелепым посетителем вишневые косточки.
- Что вам нужно, и кто вы такой? – Яков прожевал колбасу и расслаблено уселся в кресле, нежно обхватившем его широкую спину
- Мое имя вам ничего не скажет. Но для удобства общения я пожалуй представлюсь. Гордон Миниер, агент федерального агентства по пресечению незаконного оборота оружия, алкоголя и табака. Я здесь так сказать, с дружеским визитом. Наши с вами цели, так сказать, совпадают в главном.
- Простите мою наивность.  В чем это главное скрыто? – Яков решил, что роль деревенского дурачка будет кстати в беседе с агентом
- В желании умереть, так сказать, в своей собственной постели, окруженным скорбящим семейством, в достатке и покое.
- Вы считаете, что умирать, беспокоясь о своем будущем не очень пристойно с религиозной точки зрения? – Яков внимательно наблюдал за реакцией агента, но либо Миниер не понял шутки, либо не принял ее.
- Я рад что ваше чувство юмора  все еще способно, так сказать, приводить в восторг хотя бы вас самих, но не могу не проявить настойчивость и не предложить вам пятиминутный разговор, который, так сказать, возможно повлияет на ваше решение надсмехаться над сотрудником федерального агентства.
- Типичная сволочь – Яков подумал, что скоро будет готов его ужин и этот тип может помешать ему вкусить все прелести нежной говядины.
- Итак, господин федеральный агент, чем же простой строитель может помочь такой могущественной организации, лицо представителя которой я вижу в своем кабинете. – Яков не решился описать это лицо, напоминающее ему обожравшегося сметаны кота, случайно попавшего в мышиный домик и припершего к стене всю мышиную семью.
- Мы не нуждаемся в вашей помощи. Скорее мой приход к вам можно, так сказать, расценивать как бескорысное  желание обычного гражданина предложить помощь нуждающемуся в ней. И поверьте мне, отягощенному опытом подобных предложений и грустью отказов, человеку, что вам, иак сказать, гораздо выгоднее дружить со мной, чем иметь меня в  рядах своих врагов. – Агент Миниер наслаждался эффектом, который он считал, эта фраза должна была произвести на собеседника.
Гордон Миниер немного преврал, рассуждая о своем опыте. Но он искренне считал, что десятилетнее пребывание в рядах АТФ само по себе несет печать опыта и дает носителю этого ярма возможность самостоятельно принимать монументальные решения. Он не придавал значения тому, что перевод в Нью Йорк из спокойной Юты стал результатом его деятельности, а вернее самодеятельности, в результате которой добропорядочная семья мормонов была обвинена в педофилии, рабовладении и торговле людьми. Основание для подобного обвинения, как водится в столь непростом штате, были на поверхности, но не принимались во внимание, пока Гордон Миниер, к радости бывших коллег, не был переведен на работу в тихий городок на севере штата. Подружившись с новыми сотрудниками и вникнув в обстановку, молодой агент решил проявить инициативу и применить свои знания на практике. Несмотря на то, что его новое дело полностью расходилось со служебными обязанностями агента АТФ, его сигнал не мог быть проигнорирован. В результате такой настойчивости Федеральное Бюро выделило сотрудников, которые и завершили «операцию года». В результате Гордона возненавидели не только простые жители северного городка, которые немедленно узнали о его инициативе, но и коллеги из родного агенства, приезжие федеральные инспектора и родное начальство, которое и до этого особого пиитета к сверхинициативному агенту не испытывало. Его судьба была предрешена и перевод на новое место службы стал неотвратим, как осенняя пожухлость листвы.
Агент Миниер воспринял свершившийся переезд в город Большого Яблока как следующую ступень в своей карьере; как необходимый маленький шажок по лестнице, ведущей в лоно руководства; как очередную высокую оценку своего рвения, опыта и знаний. Особенно Гордон Миниер вознесся духом, увидев стеклянно-стальные небоскребы, почувствовав запах жареных орешков, вареных сосисок, проглотив городской шум и натрудив шею от постоянного вращения головой, в ожидании новых встреч с такими улыбчивыми жителями мегаполиса.
Это и был город, о котором он столько читал, смотрел фильмы, мечтал в беспокойных снах, разбросав по кровати свою незатейливую прическу. Город, о котором он столько говорил со своей женой. Город - исполнитель желаний.
Яков уселся в кресло поудобнее, вытянул ноги и сдвинув брови сделал напряженное лицо. Казалось, он внимательно обдумывает предложение незванного гостя, просчитывает варианты последствий, и ищет применение своим знаниям на пользу федералам. На самом деле Яков не думал вообще. Он ждал повода выгнать гостя и приступить к трапезе, которая могла начаться каждую минуту. И этот повод возник непосредственно после того, как знакомый официант постучал и внес поднос с едой.
- Извините, не предлагаю вам присоединиться  ко мне, да вы наверное и не согласились бы сами. И понимая всю важность предложеной вами темы, я готов принять ваше предложение  подумать над тем, как вы мне могли бы помочь. – Яков развернул салфетку с вилкой и ножом, пригубил темное ароматное вино и включил телевизор. Передача зазвучала несколько громче, чем агент Миниер мог предполагать, и чтобы завершить беседу, ему  пришлось почти кричать.
- Я прощаюсь, но должен вам напомнить что последствия вашего, так сказать, отказа могут носить весьма прискорбный характер и для вас и ваших сослуживцев. И постарайтесь принять это решение в ближайшее время. Вот моя визитная карточка с рабочими телефонами и электронной почтой – Гордон Миниер протянул белый прямоугольник из простого мелованого картона.
- Непременно и в самое ближайшее время, как только приблизится пора сбора камней и разбрасывания яиц – Яков говорил очень тихо, что доводило и без того красноватое лицо агента просто до кирпичного цвета
Агент Миниер поправил челку, схватил портфель и не прощась выскочил из кабинета, по пути зацепившись ногой за бронзовую ножку раритетного стола, от чего тот слегка покачнулся, заставив мелодично звякнуть колокольчики телефонного аппарата, который видел гораздо более влиятельные прически, .

Глава четвертая. Телефон.


Стейк был сочен, как всегда и вызывал у неотягченного тяжелыми мыслями Якова те же чувства, что вызывает у студента третьего курса художественной академии экскурсия по запасникам Музея Современного Искусства. Темный, густой соус разлился по толстой фаянсовой тарелкой необычным озером и скользящая по этому озеру вилка поднимала местные цунами, вызывала волны и приводила спокойную поверхность коричневого озера в штормовое состояние. Кусок печеного картофеля со сметаной наверху, возвышался среди этого поля, пахнущего дымом и вишней, как Фудзияма, покрытая снеговой шапкой. Яков радостно втыкал вилку в стейк, пилил его острым ножом, несколько раз обмакивал в соусе и внимательно вдыхая аромат отправлял в рот, запивая небольшими глотками вина.
Ужин почти подходил к концу, когда монументальная конструкция эпохи фашизма издала мелодичное позвякиванье. Яков поморщился, но решил не поднимать трубку. Все окружающие Якова люди знали о его привычках и всегда могли оставить сообщение на мобильнике. Звонить мог либо заблудившийся в дебрях капитального строительства клиент, либо ищущий ответа на интересующие его вопросы представительгосслужбы, либо телефонные хулиганы. Само слово хулиганы вызвало в Якове массу теплых воспоминаний о горячем и бесшабашном детстве. Ему вспомнились отрывочные фразы из старых анекдотов о телефонных звонках, блокираторах, любовницах и любовниках, начальниках и их секретаршах. Ничего так не поднимало настроение, как звонок соседу с требованием срочно измерить длину телефонного провода, включить холодную воду, чтобы проверить уровень шума в телефоне, десять раз попросить к телефону Сигизмунда, а потом позвонить, назваться Сигизмундом и спросить не оставляли ли для него послание.
Телефон продолжал звонить с гибельной настойчивостью. Звонок из мелодичного и нежного становился тревожным и нервным.
Яков отложил столовые приборы, допил вино, вытер руки и лицо принесенной накрахмаленой салфеткой и поднял трубку.
- Министерство культуры – Яков радостно посмотрел на трубку, ожидая вопросов от смущенного русским ответом абонента.
Но вместо заискивающего вопроса просящего на Якова вылилось ведро помоев, сопровождаемых прямыми намеками на продолжительные сексуальные отношения звонящего с семьей, близкими родственниками и дальними итальянскими друзьями нашего героя, хотя вряд ли бы все эти люди согласились на них. Яков положил трубку на поцарапаные рожки и отключился.
- Наверное ошиблись дверью или дозой – Яков внимательно осмотрел тарелку с остатками еды и потянулся к телефону, чтобы вызвать официанта и рассчитаться. Как только его рука коснулась еще теплой телефонной трубки знакомая мелодия гитлеровского аппарата объявила о новом желающем пообщаться.
- Алло. Надеюсь это серьезный звонок, иначе я буду сердиться – Яков пытался сохранять игривое настроение, хотя просыпающийся холодок внизу живота говорил о грядущих неприятностях.
Поток слов, вырывающихся из телефонной трубки, общее впечатление об умственном уровне развития звонящего, фразы о маленьких купюрах, отрезанных ушах и носах, нелестные восклицания о вонючих гвидах привели Якова в уныние. Обед явно не пойдет на пользу. Финальная фраза, которая в переводе на русский могла бы звучать как «мы рулим» привнесла ясность в бессвязную речь звонившего. Тот кто рулит всегда найдет способ объяснить свои желания.
Яков положил трубку, когда короткие гудки стали надоедать и всерьез задумался о происходящем. Азарт охотника, играющего с потенциальной жертвой, вскипел и резко остыл, превратившись в холодный пот этой же жертвы. Большая непритность в лучшем смысле этого слова произошла с кем-то из близких. Высокие сферы и постоянное общение с отпрысками горячих итальянских фамилий не дали Якову возможности стать знатоком сленга жителей гарлемского или бронкского гетто. А в том, что это были представители одной из уличных банд, он уже не сомневался. Настала пора активных действий.   
Яков решительно поднял трубку и набрал несколько цифр, вызвав записаный в памяти телефоный номер.
- Майкл, срочно ко мне. Возьми всех, кто свободен, остальных вызывай в мой кабинет через час. Беда. - Яков позвонил своему сыну, студенту университета, который в свободное время занимался системой безопасности в фирме.  Майкл с детства боготворил компьютер и разбирался как в програмных так и в технологических основах систем безопасности промышленных объектов.
Несколько следующих звонков подняли на ноги всех, кто мог ходить, кого могли возить и кто имел возможность решать проблемы не выходя из дома. Десяток лимузинов, спортивных автомобилей и мотоциклов полетели в направлении здания, в котором находился немного растеряный, но холодный и рассчетливый Яков Басович.
Через несколько минут появился растеряный официант, которому вместо ожидаемых щедрых чаевых была вручена бумага с заказом и временем когда этот заказ необходимо принести. Официант по опыту знал, что такие заказы сулят бессонную ночь ему и поварам и соответственно хороший отпуск где-нибудь во Флориде после расчета. Деньги, с таким трудом достающиеся местным садоводам, поливающим и окучивающим финановые кусты, монетарные поля и валютные огороды в дни таких празднеств имели особенность менять хозяев с поразительной быстротой.
В ожидании своего сына Яков еще и еще раз прослушивал запись последнего звонка. Вспоминая гангстерские и полицейские фильмы Яков прислушивался к отдельным звукам, выстреливающим из общего шума, старался обнаружить знакомые голоса, крики, стоны или другие признаки того, что поднятый им шум имеет право на существование.
Яков полулежал на столе и на попавшемся под руку листе бумаги рисовал страшные фигуры и оскалившиеся лица террористов, нависшие над играющими на подстриженой зеленой лужайке маленькими детьми. Дети, наряженные в яркие одежды, играли большим разноцветным мячом. В самом зените стояло солнце, выполненное в стиле подсолнухов Ван Гога. Но изза края листа на солнце наползала огромная, рваная по краям, черная туча из которой проливался дождь Каждая капля этого дождя напоминала по своей форме пулю, несущую мучения, смерть, тоску. Рисунок вызывал в Якове необъяснимую тревогу. 
Яков Басович никогда профессионально не учился художественному ремеслу, не стремился отобразить в рисунках жизнь и чувства своих бликих. Однажды, лет десять назад, ему вдруг нестерпимо захотелось научиться рисовать. Нанятая им учительница, украинская девушка Лариса, была выпускницей художественной академии. Несмотря на юный возраст и тяжелое семейное положение – она одна воспитывала маленькую дочь и содержала больного брата, девушка оказалась прекрасным внимательным преподавателем, замечательной подругой и чуткой собеседницей. Мягко и тактично она объясняла Якову законы перспективы, помогала складывать непослушные пальцы в затейливые композиции, которые должны были не просто удерживать карандаш, но передвигать его с одного угла чистого листа в другой, тем самым создавая отображение воображения на бумаге.
Лариса была немало удивлена, когда проснувшийся в Якове талант к рисованию и графике неожиданно принес ее семье материальное благополучие, а ей самой моральное удовлетворение и покой. Неожиданно щедрый ученик пристрастился к рисованию и посвящал этому занятию все свободное время. Только его рисунки получались очень грустными и даже страшноватыми. Нереальные персонажи обладали живым взглядом и пугали своей достоверностью, реальные портреты утрировано отражали те черты человеческого создания, о которых не принято говорить в приличном обществе. Необычные ракурсы и мистические сцены выдывали подспудные желания Якова, раскрывали вторую и очень скрытую сторону его характера, его стремление к одиночеству, усталость и раздражение окружающей средой, скрытое глубоко внутри. Художница все это видела и ей было очень жаль мучающейся и мятущейся души ее ученика.
Во время очередного урока, посвященного золотому сечению, она познакомилась с высоким и стройным молодым человеком итальянского происхождения по имени Марио. Случайно оказавшийся в кабинете по текущим строительным делам, Марио неожиданно влюбился в молоденькую художницу со всей страстью молодого человека, ищущего отдохновения души. Шутки пересыпались комплиментами, восторженными речами и сопровождались неотрывными взглядами. Общение вылетело за границу кабинета и стало свободным, перешедшим в прогулки по  паркам и маленьким уютным кафешкам. Влюбленная пара объедалась пирожными и мечтала о неожиданной удаче, способной перевернуть жизнь каждого из них. Лариса, обожженная горьким опытом семейной жизни наслаждалась каждой минутой такого общения, справедливо полагая, что лучше синица в руках, чем слезы на подушке. Марио каждым своим словом старался внушить маленькой художнице уверенность в искренности своих чувств, но его слова разбивались о стену легкого, легчайшего недоверия. Тогда он решился на ответственный поступок и познакомил Ларису со своими родителями, которым маленькая и нежная девушка, старательно выговаривающая приветствия на их родном языке, показалась именно той парой своему единственному сыну, о которой они мечтали уже много лет.
Нежные отношения между Марио и Ларисой постепенно взрослели и наконец переросли в грандиозную свадьбу. Маленькая красавица Лариса была на седьмом небе от счастья. Немногим от нее отставал и Марио, всегда грезивший о такой жене.
Ангел, один раз потерявший ориентацию в пространстве, навсегда оказался прикованным к носителю бренной плоти, которым, к его большому неудовольствию оказался неинтересный для последующих экспериментов, Яков. Ангел бился как птица, попавшая в силки и касался своими обрюзгшими от малоподвижного образа жизни и лени крыльями всех, кто попадал в ближний круг.
Яков давно заметил, что с того момента как судьба свела его и Анджело, жизнь окружающих его людей изменилась в лучшую и даже несколько новую сторону. Их жизнь переместилась из одномерного пространства работа - быт – работа в трех- и даже более- мерное пространство. Криминальная составляющая его деятельности не повлияла ни на его характер ни на его отношение к жизни. И все вокруг постепенно и никуда не торопясь, как поезд, давший последний гудок и напрягшийся для того, чтобы двинуться вперед, становились если не лучше, то проще и добрее.
Яков продолжал рисовать. Мысли его бродили вокруг черной дыры в которой находились ответы на мучающие его вопросы и не заметил, как на листе появилась жирная и довольная физиономия федерального агента в вышитом русском платке с капитанской трубкой в зубах. Из трубки валил дым, переходящий в едва видимое лицо Вельзевула с рогами и острой бородкой. Горящие глаза властителя тьмы бросали беспощадный взгляд на Якова, чем вызывали в нем некоторую тревогу. Но закрасить их Яков не решился. Он вообще становился суеверным и вера в случайности и совпадения овладевала им все чаше и глубже.
Дверь открылась и в кабинет влетел Майкл и два его личных охранника, такие же молодые, но прошедшие огонь и воду парни. Взъерошеные волосы на голове у младшего Басовича напоминали черный костер и не подчинялись никаким законам физики. Они торчали во все стороны. Даже вода  лишь на несколько минут помогала успокоить этот беспорядок. Спортивный костюм и незашнурованные кроссовки не добавляли респектабельности отпрыску не очень благородного, но гордого и уже обеспеченного семейства.
- Что случилось папа? Какая еще беда? – троица расползлась по своим обычным местам, и сразу стало очевидно, что в этом кабинете все чувствовали себя как дома.
- Слушай внимательно. Моих глубоких, в кавычках, знаний английского явно не хватает чтобы понять этот дикий слэнг – Яков включил запись разговора на полную мощность и уже через несколько секунд один из охранников громко произнес:
- Южный Бронкс, я там в детстве много времени провел, это их манера общаться. Судя по требованиям, они не знают с кем имеют дело, поэтому сразу стараются придавить авторитетом и непонятными постороннему человеку выражениями. Включите, пожалуйста, сначала еще раз
Яков нажал на старт и старательно начал вслушиваться в малопонятный диалект.
- Ясно, что они требуют денег, но боятся продешевить. – Майкл звучал взволновано. – Они выкрали нашу бригаду со сто тридцать девятой улицы в Бронксе и требуют миллион в виде выкупа. В противном случае они их грозятся утопить похищенных в Гудзоне в ящиках с цементом.
- Вот козлы, насмотрелись дешевого кино, теперь нормальным людям нет жизни. Пока все соберутся, выясни, кто был на этом объекте. Все детали того, что произошло, всех свидетелей и рабочих с объекта допросишь сам.  – Яков взял карандаш, но не успел даже прикоснуться к бумаге, как юная троица исчезла, а вместо них в кабинете появились солидные, но еще не отягченные возрастом мужчины.
Это были Анджело и его помощник Рафаель, толстый, громоздкий и на первый взгляд кажущийся неуклюжим мужчина лет сорока с лишним, известный в их семье по прозвищу «Мундо». Получин он эту кличку за любовь к поездкам в разные страны. Кроме пристрастия к путешествиям Мундо отличался немногословием и невероятной жестокостью по отношению к врагам семьи.
Яков в первые годы своего знакомства с семьей Анджело старался избегать любых  контактов с безумным молчуном Мундо. Но однажды, после очередной вечеринки, тихий Мундо вдруг пришел в необычайно возбужденное состояние и выбрав подходящий момент, когда все разошлись по своим делам, выволок Якова в уборную. Скрутив его в некое подобие бублика, который изображали на вывесках в старинных булочных, Рафаель задал прямой вопрос, состоявший в том, считает ли себя Яков членом их семьи. Получив положительный ответ, Рафаель аккуратно посадил Якова на унитаз, вышел и приволок в уборную Анджело, которому был задан похожий вопрос – считает ли Анджело Якова членом семьи. После получения утвердительного ответа последовали  многочисленные поцелуи и объятия, дружеские похлопывания по спине, напоминавшие удары бейсбольной битой, щипки щек, после которых на лице остались многочисленные синяки. Рафаель опять пришел в свое обычное молчаливое и грустное состояние, а Яков, наконец официально принятый в семью, прошел недельный курс восстановительной терапии. 
- У нас похитили бригаду  со сто тридцать девятой улицы, тербуют милю и грозят всех утопить в Гудзоне. Через десять минут будем знать кого украли. Майкл уже на объекте и ищет свидетелей. Анджело, звони своему человеку в Бюро, выясни откуда был звонок. – сказал Яков скороговоркой.
В глазах у Анджело исчез мерцающий огонь и проснулся вулкан. Уже много лет в их большой семье, занимающейся различными видами праведного и не очень праведного бизнеса, не происходило подобных происшествий. Такие несчастья способны произвести гораздо больший ущерб, чем природные катаклизмы, если партнеры узнают что виновные остались ненаказанными.
- Мундо, давай просыпайся. Нам нужны все солдаты. Если это банда  с именем, а не самодеятельность, то будет большая война. Собирай всех на складе в Бруклине. И попроси Рыжего Рика сделать доставку оружия на человек двадцать. Место определим позже.  – Анджело отвернулся и сел к столу, а Рафаель Мундо, сжав кулаки, двинулся к выходу.
- Джейк, включи запись, я хочу их услышать. – Анджело закурил сигару и налил в широкий и низкий стакан немного виски – Удавлю гадов.
Когда запись кончилась в приемной раздался треск, женский крик и чьи-то шаркающие шаги. В кабинет вошел Мундо и внес рыдающую Ларису.
- Еле поймал. Чуть не упала. – Рафаель положил Ларису на диван и медленно ушел. Лариса была на восьмом месяце беременности и несмотря на то, что была уже счастливой матерью троих, собиралась родить еще одного.
- Лара, что случилось? Почему ты здесь? – Яков подошел к своей бывшей учительнице.
- Марио пропал. Мы говорили по мобильнику, вдруг связь прервалась и он исчез. Я набрала еще раз, но вместо Марио там был какой-то черный или испанец, я не очень разобралась. Он меня обругал и выключил телефон. Я боюсь что с ним случилось непоправимое. У меня кроме тебя и его родителей нет никого, кто мог бы помочь. Но его родители очень больные и я не решилась ехать к ним.- Лариса рыдала и Яков дал ей стакан минеральной воды. Маленькие пальцы обхватили широкое хрустальное горло, алые от природы губы коснулись края прозрачного сосуда и влага, наполнившая горло маленькой женщины сделала свое дело Постепенно дыхание выровнялось, речь стала более вменяемой и взгляд принял то гордое и независимое выражение, от которого когда-то Марио и пришел в восторг.
- Яша, найди мне моего мужа. Пожалуйста. Мне же скоро рожать. Я боюсь остаться одна. А мне еще семью подымать – Лариса присела и Яков заметил, что Анджело стоит рядом и гладит ее голову.
- Не бойся девочка, все будет в порядке. Мы уже его ищем. Ты только не нервничай, у тебя ответственный срок. – шептал Яков.
- А где был Марио? Куда он ездил? – Анджело старался говорить тихо. Чем тише говоришь, тем легче успокоить человека.   
- Он поехал на объект, сказал что в Бронкс. Но он был не один. С ним был твой старший сын, Френк. Я ему тоже звонила, но его телефон не отвечает. Срабатывает автоответчик. – Лариса запахнула пальто и Яков увидел что она в домашней пижаме и тапочках.
- Лара, я позвоню Марго и скажу что ты сейчас приедешь. А где дети?
- В Италии. У тети Марио в Сицилии. Я их отослала на все лето. Приедут только в конце августа.
- Пойдем, я тебя отправлю ко мне домой. Не бойся, с Марио все будет в порядке. Я позвоню, когда мы его разыщем.  – Яков вынул мобильный телефон и набрал домашний телефон. Марго немедленно ответила, как будто только и ждала его звонка.
Лариса села в лимузин и подняла на Якова большие заплаканные глаза
- Один раз ты мне помог. И я тебе всю жизнь буду благодарна. Помоги мне еще раз, найди Марио. Живым. Пожалуйста. Я его всю жизнь ждала. – Лариса захлопнула дверь и оставила Якова в раздумьи.
Эти подонки захватили Марио. Но с ним в машине был и Френки. А что если и он у них? Тогда это война и вся сегодняшняя жизнь пойдет прахом.

Глава пятая. Собрание.

К девяти часам вечера в кабинете собрались все, кто мог помочь разыскать и спасти похищенную бригаду. От звонков и трелей, издаваемых телефонными аппаратами всевозможных моделей и конфигураций, выкриков говорящих, звона стаканов и постоянной, висящей в воздухе ругани на нескольких языках создавалось впечатление, что присутствуюшие соревнуются в скорости передачи мата на растоянии. Рафаель Мундо сидел на диване, который под его массой превратился в некое подобие кожаного гамака и обсуждал с кем-то наказание, которая обязательно падет на головы похитителей в кратчайшее после их смерти время. Только выражение его лица говорило, что знакомство с божье карой начнется на Земле и в непосредственном обозримом будущем. По коротким и резким жестам толстяка Мундо можно было понять, что беседа с похитителями, ожидание которой присутствующие скрашивали бесконечными звонками, будет короткой и становилось жаль потерянного удовольствия от возможно недолгого общения с людьми, принесшими столько волнений этой большой семье.
Анджело и Майкл тихо отвечали на вопросы и записывали ответы в именные, отделанные черной матовой кожей корпоративные блокноты, приготовленные для подарков клиентам, но как нельзя кстати оказавшимися под рукой. Глянцевая бумага, предназначеная для записи праздничных речей и дат, телефонов прекрасных собеседниц и информации о будущих контактах покрывалась сложной сетью малопонятных постороннему знаков, телефонных номеров без имен и небольшими схемами.
Дверь тихо скрипнула и в кабинет вошел бледный Тито за которым следовал невысокий, но довольно упитаный мужчина лет шестидести в светлом легком пиджаке и мягкой кепке на лысой голове. Войдя, он снял кепку и остался стоять возле входной двери, ожидая приглашения присесть. Увидев вошедших, вся молодежь немедленно встала и вышла в приемную, предоставив им возможность расположиться там, где пришедшие посчитают это наиболее удобным.
- Тито, дорогой спасибо, что ты пришел. Мистер Гольдберг, я очень признателен вам за ваше сочувствие и помощь. Могу я вам предложить что-нибудь выпить? – Анджело встал и протянул Тито обе руки. Они обнялись. Затем Анджело обнял мистера Гольдберга.
Необходимо сказать, что Шмоел Гольдберг, как говорят в правоохранительных органах, служил адвокатом дьявола. Он помогал семье Анджело во всех их легальных и нелегальных сделках, создавал необходимые документы и находил лазейки в законах, позволяюшие сделать возможными даже нереальные финансовые операции. Его обширные знакомства в легальной системе, знание психологии и тайных страстей представителей этой системы, умение найти нестандартные подходы к решению сложных проблем, возникающих в профессиональном поле деятельности любого адвоката делали мистера Гольдберга не просто членом большой команды, а частью ее организма, важнейшим органом, болезнь или удаление которого может привести к смерти.
- Все замолчите. – Анджело адресовал свое предложение молодежи - Нам нужно послушать мнение мистера Гольдберга.
Анджело вернулся на свое место и в кабинете воцарилась тишина. Вышедшая в приемную молодежь собралась возле двери.
- Не стоит принимать необдуманых решений. Сейчас вам позвонит один человек, который поможет определить источник звонка. Естественно, ему понадобилось поставить ваш телефон на прослушивание и   проверить все звонки за последние несколько часов. Человек надежный, достойный доверия и при этом не должен нам ничего. Просто у него есть причина или причины помочь нам. – Гольдберг говорил медленно, отчеканивая каждое слово.
-  Час назад я общался с одним из моих клиентов, гангстером из крупной уличной банды в Бронксе. Его положение заставляет его быть в курсе всего, что происходит на его территории. Он заявил, что это полная и неконтролируемая самодеятельность какой-то безответственной молодежи. Но нам от этого не легче. С его точки зрения, отсутствие ключевых слов в разговоре, показыващих зону влияния и силу группы, говорит о том, что это новая банда, пытающаяся утвердиться. Это не инициация при приеме в крупную банду. Инициация не бывает групповой и не сопровождается переговорами. И самое главное – они не определились с окончательной суммой выкупа. Миллион назван в качестве базовой цифры. Как говорится, торг возможен  Это убеждает в том, что похитители не знают о финансовом состоянии похищенных. Нужна выдержка и спокойствие. И еще нужны надежные люди. Профессионалы. Даже самые дорогие – Гольдберг пригубил стакан с минеральной водой и встал.
- Отведите меня в пустой кабинет. Мне там будет удобнее работать. Ко мне пускай приходит только Джейк. Будем решать проблемы по мере их поступления.
Яков вскочил и взяв под руку адвоката вышел с ним из кабинета. Когда Яков вернулся, оказалось, что человек Гольдберга уже позвонил и выяснил, что похитители звонили из телефона автомата недалеко от Центрального Терминал Маркета в Бронксе. Маркет не работает по выходным и большая часть его давно закрыта на ремонт. Огромные площади маркета и металлические конструкции отсеков не позволяют точно определить, где могут прятать заложников.
- Майкл, ты выяснил, кто был на объекте? - Яков завел сына в кабинет
- Возле объекта нашли машину Френка. Свидетели видели Марио и Френка непосредственно перед исчезновением. Из рабочих на месте есть все. У Марио телефон выключен, а у Френка работает.
- У Френка в телефоне установлена система родители–дети. Нужен канал в телефонной компании или в Бюро.- Анджело принялся листать записную книжку в поисках нужного человека.
Вся история становления большого бизнеса отражалась во множестве имен и телефонных номеров, записанных в старой потрепанной телефонной книжке. Некоторые имена были вычеркнуты и затем вписаны вновь. Напротив других стояли большие жирные кресты, обозначающие смерть. Некоторые номера были исправлены или переписаны. Многие имена и номера, написанные еще чернилами, были тщательно обрисованы и восстановлены. Это и были именно те, самые важные номера, которые  не менялись с годами, отличались лояльностью и верностью идее, по которым всегда можно было найти нужную помощь. Это не были номера механиков или изготовителей праздничных тортов, врачей или агентов по продаже недвижимости, ведущих передачи на радио или рекламных агентов. Это были родственники или друзья детства, которые стали представителями немногочисленных, но влиятельных семей, вышли из большого бизнеса в большую политику и не требовали за свои услуги денег или других материальных ценностей. Ценою услуги могла быть только жизнь. А своею жизнью можно позволить распоряжаться только тому, кому безгранично, безоглядно, безусловно веришь. И этим человеком может оказаться как ближайший и верный друг так и злейший замаскированый враг.

Глава шестая. Решение.

Звонок раздавшийся в полной тишине, когда часовая стрелка уже перевалила за тройку, был подобен сирене, возвещающей о конце света. Это был именно тот момент, когда ожидание перешло границу напряжения. Нервы, дрожащие в преддверии плохих новостей, одеревенели. Мысли улеглись в неудобное ложе плохого предчувствия. Решение, ожидаемое, но еще не принятое, решило подождать до утра.
Приятная трель телефонного аппарата, в другое время показавшаяся бы журчанием рождающегося в горах ручейка, несущего здоровье и радость общения, в этот раз напомнила тревожный звонок, привязаный возле постели тяжелобольного человека. Звонок не пробуждал и не побуждал к положительному восприятию мира. Он вынимал душу, исковерканную болью за будущее близких людей, рождал в забывшемся в тяжелом чувственном сне людском сознании мрачные картины беспомощности и забвения. Именно в таких снах и рождал свои бессмертные полотна верховный жрец ада Босх, живописующий сцены катарсиса и жертвенности. Именно с таким предчувствием и очнулся Яков, уснувший с карандашом в руках, прильнувший щекой к недописанному изображению вестника ада.
Трели тревожного вестника завершали свой третий цикл, когда ожидавшие звонка люди пришли в себя, стряхнули сон и приготовились к битве.
Яков включил громкую связь и показал всем, что наступило время рассудительности.
- Я слушаю – сказал Яков
- Слушай внимательно, и не перебивай. Принесешь мои деньги сам и не стоит вызывать копов, а иначе мои мальчики вырежут твоим недоделаным молокососам, то чем они еще не ковырялись в женских органах. А потом заставят тебя все это съесть. И потом ты все равно привезешь деньги. Понял, ты старое вонючее белое животное. – голос, звучащий из телефона принадлежал, очевидно, старшему из похитителей
- Я с вами согласен и принесу деньги туда, куда вы скажете. Мои люди живы? Я хотел бы их услышать.- Яков старался говорить медленно и членораздельно
- Меня не волнуют твои гребаные согласия, принесешь деньги сам туда, куда я скажу – в телефонной трубке раздался звук выстрела и хохот нескольких человек
- Пол лимона за каждого в мелких купюрах в разных сумках оставишь там, где покажем, а потом найдешь своих недоделаных родственников там где мы их сейчас держим. – эти слова произнес уже другой голос, хотя и не такой возбужденный как первый, но тоже находящийся под действием эйфории.
- Я хотел бы услышать их голоса и быть увереным в том что они еще живы – сказал Яков
- На том свете услышишь, если не  привезешь деньги. Когда ты будешь готов расстаться со своими деньгами, позвони на один из их телефонов и мы скажем куда привезти. А пока молись своему богу и надейся на то, что они будут живы – в телефонной трубке раздалось еще несколько выстрелов.
Из глубины кабинета со скоростью и мощью паровоза в направлении стола метнулась монументальная фигура Рафаеля Мундо, который вернулся в кабинет. Перекошенное лицо, красные глаза навыкате,  огромные кулаки, сжатые до белизны в суставах могли вызвать инфаркт только одним своим видом. Но не успел он схватить телефонную трубку, как  на его руках повисли молодые охранники Майкла, не переставая приносить свои извинения и уверения в уважении к самому Рафаелю, к его праву на собственное мнение и высказывая одновременно сомнение в необходимости разрушать старинный телефонный аппарат.
Страшное рычание прокатилось по кабинету. Хриплые гортанные слова сливались с тяжелыми стонами человека, связанного могучими цепями, мгновние назад ощущавшего свободу и вдруг потерявшего ее. Если бы все проклятия могли упасть на головы тех, кому предназначены, мир превратился бы тихое и спокойное место населенное многочисленными стадами уродцев, которые пасут несколько философов- отшельников, никогда не имевших контакта с людьми. Широкие просторные поля, усеянные покосившимися крестами, ржавыми полумесяцами и другими религиозными и языческими символами, обозначающими могилы, в короткое время превратились бы в плодоносные равнины. Счастливые жены и любовницы в обнимку лежали бы в одинаковых последних пристанищах. Железные массивные корабли с одинаковыми траурными лентами на бортах бороздили бы безжизненные океаны, на маленьких островках которых весело паслись бы бесполые существа неизвестной расы и национальности.
Кары небесные пролились бы на головы похитителей раскаленным свинцовым дождем, если бы Яков не выключил телефон за мгновение до прыжка сицилийского медведя, если такие существуют.
Мундо неожиданно успокоился, стряхнул с себя активную молодежь и продолжил продавливать стонущий диван.
В кабинет медленной шаркающей походкой вошел Шмоел Гольдберг, постучал палкой по полу и обращаясь к обхватившему голову Анджело, неспеша сказал:
- Вот телефонный номер. Там ждут твоего звонка. Мой человек вычислил, где находятся похищенные. Теперь все в ваших руках. А меня нужно проводить к машине, а то я в такое время люблю спать а не бродить по темным корридорам необитаемых зданий. Еще, не дай бог, какие-нибудь идиоты захотят похитить бедного еврея и в позвонят в мою синагогу в Боро Парке. А там никто им не ответит. И погибнет несчастный адвокат в жестоких застенках. Яков, проводи меня. – адвокат Гольдберг вышел в приемную.
- Не забудь выписать компенсацию на имя моей жены. Размер регулярный. Можешь выслать письмом, но можешь и сам приехать, Галит будет очень рада. К тому же ты не был у нас на пасху. И в синагогу ты не ходил уже давно. – эти слова адвокат уже произнес негромко, непосредственно в ухо Якову, пришлепывая нижней губой, как после укола новокаина.
Яков вернулся как раз в тот момент, когда бледный Анджело, трясущейся от волнения рукой, с которой снял свой знаменитый перстень, записывал данные, диктуемые по телефону неизвестным доброжелателем. Он несколько раз возвращался к началу своих записей, чтобы удостовериться в их правильности, поспешно благодарил неизвестного и предлагал свою помощь в любых вопросах.
Яков сел на свое место и молча внимательно наблюдал за происходящим. Его покинуло чувство страха и место этого чувства заняло ощущение свободы. Интуиция говорила, что решение проблемы найдено, его осталось только сформулировать и выполнить.
- Они находятся в третьем погрузочном отсеке Терминала. Отсек закрыт на ремонт. Завтра суббота, поэтому они постараются назначить передачу именно на завтрашний вечер. Отсек состоит из десяти складов. Подъезды и подходы к Терминалу легко просматриваются, поэтому нам нужен специалист. Желательно настоящий специалист, знающий город и имеющий все средства для освобождения моего сына и Марио. Мундо, - Анджело посмотрел на толстяка, который казалось спал.
- Найди мне такого специалиста и я куплю тебе путевку в зоопарк. В Конго.
Мундо свел брови, вытащил из брюк мобильный телефон, набрал номер и негромко произнес глядя непосредственно на саму трубку:
- Мне нужен Сержант. – через несколько секунд ему ответили – Мне нужен ты и твои люди. Уже. Южная часть Терминал Маркета в Бронксе. Ждите меня в машине и не шатайтесь по улице.  Если вас заметят, пойдете на корм рыбам. Детали расскажу на месте.
Рафаель покачал головой и и неспеша двинулся к выходу, махнув по пути своей могучей рукой Майклу и его охранникам. Его широкая спина на мгновенье закрыла дверной проем и вскоре шаркающие шаги стали еле слышны, раздался звук опускающегося лифта и наступила тишина.
В кабинете остались только Яков, Анджело и нервно курящий Тито. Когда-то гордый красавец с годами превратился в пожилого, но нестареющего прототипа Омара Шарифа. Черные густые волосы, прямой пробор, густые слегка седые усы, немного скуластое и худощавое лицо заставляли женщин любого возраста трепетать и испытывать подобие асфиксии Замедленные движения и цепкий взгляд всегда вызывали настороженность в собеседниках противоположного пола. Умение одеваться дорого и неброско было одним из его талантов, так же как и способность рассчитывать свои действия на несколько ходов вперед. Невзлюбив Якова в самом начале их знакомства, Тито вскоре понял, что из него при умелом использовании, выйдет прекрасный партнер и решил, что стать его ментором гораздо интереснее чем затолкнуть молодого парня в ту же грязь, откуда он выскочил.
Сомнения в сообразительности Сварщика отпали, когда он предложил схему абсолютно легального отъема денег у ожидавших выезда из Италии иммигрантов. Многие из этих достойных людей месяцами а то и годами находились в ожидании разрешения на въезд в Америку. Они продавали свои вещи, работали где  и кем могли. Иногда в истерике эти люди напивались и обвиняли в своих бедах всех, кто попадался под руку. Тито рассказал при очередной встрече о том, что увидел в Римском гетто и предложил запустить среди ожидающих какую-то лотерею. Но Яков, посмотрев на стуацию с другой стороны, предложил брать у тех, кто уже достаточно долго ожидает выезда, определенную сумму за уверенное содействие в выезде. Естественно никаких действий  никто предпринимать не собирался. Просто вдруг, по своим абсолютно необъяснимым с нормальной точки зрения, законам, эти люди начинали получать разрешения. Скорее всего сроки рассмотрения их документов уже подходили к концу, но кто же на это обращает внимание. Те же, кто и после добровольной сдачи денег не получал разрешения на выезд и решались потребовать возврата выплаченной суммы, получали ее практически мгновенно в сопровождении слов: «что уж теперь то их очередь точно будет отодвинута недовольным чиновников на месяцы назад». Так приходит слава мирская и легенды о хитрых помощниках отъезжающих на постоянное место жительства в США мгновенно распространились по  пригородам итальянской столицы, что в конечном итоге принесло Тито и его семье определенную сумму в итальянской конвертируемой валюте, а Якову трехспальную квартиру в Южном Бруклине.
- Джейк, скажи мне, неужели мир стал таким грязным и неприятным, что даже в городе, который всегда был нашим, у нас нет места для свободных прогулок. Откуда появляются эти отморозки с пистолетами и наркотой? Кто виноват в том, что мы пропустили момент, когда все это можно было пустить в правильное русло? – сказал Тито и закурил очередную сигару
- Дядя, скажи, Френка и Марио спасут? – Анджело в течении последних часов стал просто неузнаваем. Лицо посерело, голос стал дрожать и казалось, что он просто сгорает. – Я же начну войну, если этих подонков не растерзают на месте люди Сержанта. Сейчас самое главное это жизнь наших детей.
- Анджело, тебе нужно успокоиться и поспать. Мундо скоро все узнает и мы определимся в наших действиях. Выпей успокоительного и приведи себя в форму. На тебя же люди смотрят – Тито говорил несколько громче, чем это было необходимо.
Вдруг старик встал, подошел к Анджело, рывком приподнял его подбородок, отчего со щеки слетела слеза и залепил ему звонкую пощечину. Не успел Анджело понять, что произошло, как на вторую шеку обрушилась суховатая, но крепкая рука старика.
- Если мне скажут, что Анджело уже слабый и не может руководить семьей, я подумаю, что может они и правы. Сопляк многовозрастный, возьми себя в руки, ты же стоишь во главе семьи, на тебя смотрят вот такие как он  - Тито показал пальцем на портрет на столе. На фотографии был изображен младший сын Анджело, Ариель. Юноша стоял с чемпионским кубком в руке, счастливый, празднующий свою победу на открытом чемпионате по борьбе.    – Что ты ему скажешь, когда придет твое время. Что ты плакал, как старая селянка на похоронах козы, вместо того чтобы думать и принимать решение.
- Тито я понял, прости меня. – Анджело сел. Несмотря на горящие щеки и пылающее ухо, Анджело приобрел вид грозного викинга, по чистой случайности забредшего во время очередного похода в парикмахерскую и магазин дорогой одежды и отставшего от своего войска.
- Вернемся к нашим баранам. Джейк, что ты думаешь о том мире, в котором мы катимся в пропасть?  - Тито сел на свое место и как ни в чем не бывало заговорил обычным хрипловатым голосом.
- Наверное это не в твоих силах, Тито - сказал Яков – контролировать всемирные потоки грязи и отходов. Хотя с другой стороны, это могло бы принести сказочное богатство. Когда то в глубоком детстве я решил залезть на дерево, чтобы посмотреть на то, как раздевается соседская девчонка. Она была лет на пять-шесть старше меня, выше ростом и уже сформировалась как женщина. Мне было жутко интересно, как все это выглядит вблизи, поэтому я залез на огромную шелковицу, росшую возле ее дома и принялся ждать. Но вместо нее возле дерева появился ее отец с каким-то незнакомым мужчиной и принялись тихо обсуждать какое-то мероприятие. Я боялся пошевелиться, чтобы меня не наказали за то что я подсматриваю, но когда я услышал, как они обсуждают убийство милиционера, когда понял, что этого милиционера убил один из них, а другой избавился от тела, я стал бояться даже дышать. Даже когда я увидел девушку, которая начала раздеваться, я понял, что никакая красота не способна меня возбудить. Так я и провисел на дереве до глубокой ночи, опасаясь подать признаки жизни, пока в доме еще хоть кто-то не спал. Мое желание похвастаться своей смелостью сменилось такой непревзойденной конспирацией, о которой могли только мечтать великие разведчики – Яков откинулся на кресле, потянулся и продолжил – спустя несколько месяцев в городе ограбили сберегательную кассу, своего рода маленький банк и опять убили милиционера. Тогда я понял что нужно все это кому-то рассказать. Но то, что я умолчал о первом случае сделало меня причастным к преступлению.
- К чему ты все это рассказываешь? – Тито качнул головой
- К тому, дорогой мой Тито, что и ты и я, все мы причастны к той грязи, которая вокруг нас. Что, как не легенды об итальянской мафии сделали гангстеризм самым привлекательным видом деятельности для молодежи. А наркотики и спиртное? Их что, тоже негры распространяли в позапрошлом и прошлом веке. Мы сами выкопали нужник, в который и провалились. И воняем мы меньше только потому, что стоим на голове у тех, кто провалился по самое горло.
- Хватит трепаться, давайте отдохнем перед трудным днем – Анджело снял с дивана, продавленного Рафаелем подушки и разложил их на полу. Сбросив пиджак, он прилег на подушки и немедленно уснул.
Яков откинул кресло и закрыл глаза. Тито поднялся и вышел в приемную, чтобы не мешать молодежи отдыхать.
Все проснулись когда услышали вздохи пришедшей убирать Розалии. Яков вывел свою тетушку в приемную, быстренько объяснил ситуацию и попросил зайти в ресторан на первом этаже и прислать официанта со сделанным вчера заказом.
Было начало десятого утра когда позвонил Мундо и сообщил что все в порядке, местность полностью контролируется его людьми и все маршруты передвижения похитителей определены.
Были отложены сэндвичи и горячие круассаны, густо намазанные лососиной перетертой с мягким сыром. Тито неспеша маленькими глотками допивал свою традиционную утреннюю чашку горячего шоколада, в отличи от Анджело,который большими глотками пил обжигающий крепчайший кофе. Яков, убедительно голодный, смаковал зеленый чай с мягким бубликом с малом и тонок нарезаной грудинкой индейки, пропитаной медом и специями. Ангел, полетав вокруг накрытого стола, попытался улететь, но уперся в стену. Попытка избавиться от надоедливого клиента ему естественно не удалась, улететь от своей судьбы не получилось, в результуте чего расстроеный Ангел уселся на стол, обхватил своими крыльями всех, кто находился в кабинете и загрустил.

Глава седьмая. Площадь.

- Можно готовиться к операции. Я предлагаю полностью довериться Рафаелю – Тито выдержал некоторую паузу – Наша задача уверить этих подонков в их полной безопасности. Джейк, назначай встречу.
Только Яков потянулся к телефону, чтобы набрать телефонный номер Френка, как раздался очередной звонок. Звонил Рафаель и предупредил, чтобы встреча была назначена на этом же маркете, только в другом терминале. Похитителей, предупредил Мундо, нужно разделить на несколько групп. Если у  них появятся помощники, их нужно отсечь на подходе и не дать возможности собраться в кучу. Поэтому передачу выкупа нужно назначить на дальнем, восьмом отсеке Терминала, на разгрузочной площадке. Там все просматривается со всех сторон, но люди уже там. И ни  коем случае не проговориться о том, что мы знаем где они.
- Если вы их убедите, с выкупом пойду я сам, вспомню молодость. – закончил Мундо и положил трубку.
Все дальнейшие действия и переговоры заняли не более десяти минут. Передача денег была назначена на полночь. Место, определенное Рафаелем, оказалось бесспорно угаданным и удачным. Похитители сами предложили восьмой отсек в качестве передаточного пункта.
Время до полуночи прошло в разговорах и переживаниях. Лара звонила неоднократно и лишь вмешательство Тито заставило ее проявить некоторую выдержку и заняться своей беременностью.
В полночь из третьего отсека вышел высокий, довольно плотный чернокожий парень, в темной кожаной куртке особого покроя, с длинными полами и большими карманами. На ногах были плотные черные джинсы и тяжелые строительные ботинки. На его голове, перетянутой белым платком была надета черная бейсбольная кепка, повернутая козырьком вправо. В оттопыреных карманах его куртки лежала пара заряженых девятимиллиметровых пистолетов и зеленая ребристая армейская граната. В руке он держал почти докуреный косяк с марихуаной. Громко попрощавшись с подельниками, он спрыгнул с выского, почти в человеческий рост, парапета. Не удержавшись, молодой негр упал на колено и  выронил косяк. Пока он искал потеряный окурок, из его кармана вывалился один из револьверов. Выругавшись длинной тирадой, несущей половое бессилие ахитекторам и строителям, участвовавшим в стротельстве Терминала, молодой человек поднял оружие, прицелился в мифическую цель на крыше отека напротив и громко сказал «бэнг». После этого он выругался еще раз, опустил пистолет в карман и медленно пошел к восьмому отсеку. Как только его крупногабаритная фигура скрылась за углом с крыши третьего отсека спустилось двое парней в темной одежде и в черных шапочках. На них были легкие кевларовые бронежилеты. На ремнях были несколько удобных приспособлений с автоматическим оружием в них и красными цилиндрическими предметами, похожими на стандартные банки от кока-колы. Оба черных человека заняли удобное положений возле входных дверей в отсек и переговаривались знаками. Неожиданно на стене отсека напротив зажглась яркая лампа излучающая слегка желтоватый свет. Эти лампы, предназначеные для экономии электричества, накапливали заряд и включались лишь на несколько минут раз или два раза в час. Желтоватые лучи вырвали из темноты загадочные фигуры, которые немедленно распластались на бетонном полу. Каждый из них желал всего самого наилушего Сержанту, не определившему радиус освещения, снайперу, не среагировавшему на такое важное явление, черту, ангелам и всем, кто мог присутствовать на третьем терминале, но по своим, вероятно очень важным причинам не приехал. Но все эти действия длились не более нескольких секунд. Раздался легкий щелчок и осколки навсегда погасшего источника света посыпались на груду бумажных ящиков, приготовленных к сдаче на переработку.
В это время самое время на восьмом терминале происходило уголовно наказуемое действие. Неулыбчивый Рафаель неспеша упаковывал явившегося за выкупом похитителя в длинный пластиковый мешок для перевозки трупов. Еще живого, но уже потерявшего сознание и золотые зубные накладки от радости встречи с крупным представителем веселого народа, населяющего остров Сицилию. Два человека в черных обтягивающих костюмах спецназа, тихо лежавшие на крыше с винтовками с оптичекими прицелами, внимательно следили за тем, чтобы обряд упаковывания прошел без эксцессов.
С бессознательного и бессовестного тела была снята куртка и кепка, которую тут же надел на себя подошедший из темноты черный парень в такой же черной форме.
Еще через минуту этот же парень постучал в дверь третьего отсека Терминала.
- Йо, братья. Встречайте  деньги. Бенджамин выглядит в темноте даже лучше, чем днем. Открывайте, подонки, а то я сам найду дорогу домой. –спецназовец говорил нарочито громко.
Дверь открылась с тихим металлическим скрипом. В образовавшуюся щель  вкатилось несколько ярких  красных консервных банок. Раздавшийся оглушительный взрыв и вспышка ярчайшего света оглушили и ослепили всех, кто находился в отсеке. Еще через неколько секунд бесшумно передвигающиеся тела в черных маскировочных костюмах аккуратно перевязывали и упаковывали в пластиковые мешки двух довольно крупных представителей Бронксовских улиц. Избитые и оглушенные, похитители так и не поняли, что же произошло и почему богатство, так внезапно и легко свалившееся в их неискушенные руки, вдруг уплыло, не оставив даже воспоминания о запахе, который сопровождает большое количество денежных знаков. Сержант, невысокий, широкоплечий европеец, имени и происхождения которого никто не знал, одетый  в защитный костюм, но без оружия,  внес в отсек небольшой предмет. Предмет оказался яркой переносной лампой. Ровный и достаточно сильный свет выхватил из темноты несколько разбросаных ящиков, на которых ранее сидели похитители, стол сделанный из таких же ящиков, несколько банок дикого пива с дивным названием «Кольт 45» и с таким же диким составом, картофельные чипсы и несколько недокуреных косяков. Повернув лампу, Сержант обнаружил в самом дальнем углу несколько грязных матрацев, на которых сидели связанные и довольно унылые Марио и Френк. Не спеша обойдя вокруг пленников, Сержант ручным фонарем посветил вокруг в поисках спрятаных взрывных устройств. Только после того, как Сержант убедился в полной безопасности, он развязал пленников и вызвал по рации находящийся в нескольких блоках и ожидающий команды микроавтобус.
Как только известие об успешном освобождении заложников было получено, Анджело бросился обзванивать всех, кто имел отношение к происшествию. Яков, радостно улыбаясь, вынул мобильный телефон и набрал номер небольшой типографии, в которой компания печатала все свои бумаги. Старый и иногда уходящий в запой владелец типографии мгновенно проснулся, услышав требования заказчика. Анджело краем уха уловил, что Джейк заказывает визитные карточки, которые должны быть напечатаны на красной бумаге, с ярким черным текстом в количестве десяти тысяч штук. И самое главное, как понял Анджело, они должны быть готовы до полудня. К чему такая спешка?
Анджело сначала постучал по столу, потом по голове, а потом знаками начал спрашивать у Тито совета, как отнестись к такому поведению своего партнера. Тито решил не торопить события и подождать, пока собятия сами себя проявят.
Но как только Анджело заговорил о том, что похитителей было бы хорошо утопить без шума и официального расследования, как Яков предложил совершенно новый план, пришедшийся по духу не только взвинченному Анджело, но и осторожному Тито.
Когда же Рафаель Мундо услышал о том, что ему нужно будет сделать, он крякнул и только и смог сказать в трубку: «Какие эти русские, все-таки, дикие  люди. Восток, одним словом». Но при этом с удовольствием достойным лучшего повода принялся выполнять приказ.
Наступило утро понедельника. Солнце только начало свое ежедневное восхождение, осветило крыши небоскребов, брызнуло первым светом в окна верхних этажей и разбудило вечно гадящих голубей.
В половине шестого утра в небольшой комнате без мебели под крышей старого, предвоенного пятиэтажного дома,  с окнами выходящими на центральное полицейское управление города собрались трое радостных мужчин. Старые обшарпаные стены, отклеившиеся обои, забрызганые краской окна, поцарапаный пол не могли испортить веселого настроения трем скромным мужчинам перешагнувшим возраст, когда юношеский задор еще не угас а фантазия уже богато сдобрена газетами, кино и собственными идеями. Один из мужчин был одет в джинсы и легкую кожаную куртку, под которой была белая спортивная майка. На другом был дорогой но неброский двубортный костюм, бледнорозовая рубашка и трость с золотым набалдашником в виде змеи. Третьим, естественно был Яков, одетый в  олимпийский костюм сборной Бразилии по футболу и с видеокамерой в руках, который в компании своих друзей, старого Тито и пахнущего дорогими сигарами Анджело собрался запечатлеть будущее событие.
Площадь перед полицейским управлением представляла собой просто широкую улицу с трехполосным движением в обе стороны. Сторона, примыкающая к зданию была предназначена только для стоянки машин руководства управления, В это время на ней не было ни одного автомобиля. В противоположных концах здания прямо на проезжей части стояли две стеклянные будки, в которых находились дежурные полицейские офицеры. В это время суток они обычно яростно боролись с интернетом при помощи мобильных телефонов. Восточную часть улицы пересекал каменный мост, построенный более ста лет назад и соединяющий разные части города. Две огомных черных башни сос висающими тросами, держащими дорогу напоминали лондонский Тауэр. В часы пик на этом мосту собирались сотни автомобилей, перевозящих себе не только движущиеся и неподвижные механизмы, дорогую кожу диких животных и дешевый дермантин домашних производителей химичеких продуктов, проклинающих жизнь и городские власти водителей, пассажиров, отдыхающих от утренней гонки в ожидании дневного марафона. В то время, когда в ожидании грандиозного финала трое старых друзей раположились в мансарде старого дома, из-под моста медленно выехали два тяжелых грузовика Объединенной Электрической Компании. Сотня таких же грузовиков ежедневно курсируют по улицам огромного города. Шахты, столбы и тоннели с протянутыми в них километрами и килотоннами электрических кабелей паутиной опутывают весь город. Город, который никогда не спит, не спит именно потому, что в нем все время что-то не работает. Неимоверная сложность ориентации в путанице электрических, телефонных и телевизионных связей создает завесу таинственности над деятельностью этой компании в общем и каждой из разъезжающих по городу бригад в частности
Появление двух бригад Электричекой компании и остановка на площади перед  полицейким управлением не вызвала в дежурных ни малейшего сомнения. Работники Электричекой компании считались такими же городскими работниками, как и полицейские, пожарные, учителя или служашие Транспортного Управления и подозрения в их сторону должны были проходить через заборы руководства, профсоюзов и их адвокатов.
Две бригады развернули машины задней частью друг к другу. Водители открыли задние двери и начали сооружать стандартную палатку над люком шахты, к которую должны были спускаться ремонтники. Но вместо этого два водителя вынули из машин странные конструкции, замотаные в белую ткань. После этого они достали и подключили сварочный аппарат, несколько длинных металлических швеллеров, которые тут же приварили к металлическому кольцу в асфальте. Вынутые из машины конструкции также приварили к вершинам треугольника, сваренного из металлических швеллеров. После этого водители сели на свои места и разъехались в разные стороны, оставив палатку с необычной конструкцией внутри. Даже если кто-нибудь специально и обратил внимание на ночных визитеров, то он бы успел заметить лишь довольно грязные государственнные номера автомобилей, затертые серийные номера бригад и  некоторую щеголеватость в одежде сварщиков-водителей.
Только через час после отъезда полицейские, патрулирующие улицу, обратили внимание на отсутствие положенных  в случае ремонта опознавательных знаков. Они зашли в палатку и обнаружили там сложную конструкцию, прикрытую белыми простынями. Когда простыни были сорваны, раздались негромкие хлопки и палатка рухнула, словно ее снесло ураганом. После этого даже бывалые полицейские, прошедшие огонь и воду борьбы с городской преступностью улыбнулись открывшемуся зредищу, достойному фильмов Чарли Чаплина и Мела Брукса. Верх идиотизма помноженый на современную технологю и азарт игрока со стажем и друзьями в высоких сферах открылся неискушенным взглядам прохожих.
Под белыми простынями скрывались три статуи, изготовленные в мастерских неизвестных, но обладающих особой фантазией скульпторов. Широкие металлические бочки, в которых обычно перевозят масло, были наполовину обрезаны и залиты по самый край бетоном. Кроме того они были покрашенны ярко зеленой краской. В бетоне стояли по колено замурованные и привязанные металлическими лентами для упаковки ящиков к крестообразным столбам, также замурованным в бетон, неудавшиеся похитители. Современные Варраваны выглядели бы ужасающе, ели бы не были так комичны. Трое парней, еще недавно возомнившими себя новыми властителями мира, новыми мессиями, несущими миру богатых спасение и искупление грехов путем краткосрочных выплат значительных сумм были аккуратно причесаны, припудрены и даже пахли одеколоном. В их руках, привязаных к поперечине, имеющей вид распятия, находились пистолеты. Оружие было надежно привязано липкой лентой, а пальцы приклееены моментальным клеем к спусковым крючкам. Это оружие, несомненно грязное, хотя перед этим отменно вычищенное и смазаное, отмеченное в разных неприятных ситуациях, было собрано в экстренном порядке бригадой Сержанта по всему городу.
При этом три несчастливых гангстера нещадно матерились проклиная грязных белых, таких же грязных итальянцев и ненормальных русских, городское управление внутренних дел, городских прохожих, не имеющих к ним никакого отношения, начинающий капать дождь и оглушительный смех всего полицейского  управления. Все, кто собрался на площади, а в их числе были и журналисты и фоторепортеры, по нескольку раз вслух перечитывали висящие на груди у каждого пленника таблички с текстом, который привести в том виде, в котором он был написан, просто не представляется возможным из этических соображений.
Постановка новоявленого режиссера хеппенинга Джейка Басовича была отмечена высшей наградой зрителей, получивших тему для обсуждения, полицейского управления, наконец нашедшего на кого списать десяток нераскрытых преступлений и собственно друзей, презентовавших себя бутылкой крайне редкого виски. Возле входа в дом, на верхнем этаже которого проходил сеанс видеосъемки и распития стоял большой черный джип с огромными колесами. За рулем автомобиля сидел Рафаель и весело причмокивая рисовал шариковой ручкой усы зебре, изображенной на первой странице туристического журнала. Статья называлась «Загадка Серенгети»
А еще через несколько часов, когда рабочий люд всей своей массой потянулся в оффисы, школы, институты, больницы и магазины, чтобы в поисках лучшего образа жизни продать свое время за определенную сумму, на всех центральных переходах появились маленькие юркие мексиканцы, раздающие прохожим и проезжим маленькие белые квадратики. На этих плотных кусочках картона в окружении телефонных номеров, интернет-адреса и домашнего адреса величаво красовалась главная фраза:
«Гордон Миниер. Специалист по ассенизации и всем видам чистки канализации. Бесплатная оценка работ. Звонить двадцать четыре часа в сутки»