Хористка

               
Проснувшись в начале восьмого часа утра, Валентина Петровна лёжа проделала несколько простеньких упражнений и уже готовилась подниматься, когда уловила в себе чувство смутного беспокойства. Она опрокинулась на подушки, повертевшись, нашла удобное место и стала искать причину беспокойства. Тревожных снов этой ночью не снилось. Вены на ногах побаливали, не сильнее  обычного.  Валентина Петровна уселась  на кровати, отдернула занавеску и выглянула во двор  Утро стояло яркое, с чистым голубым небом. Череда припаркованных под окном легковушек, сверкала покраской и стёклами, а узкая полоска снега, между детской площадкой и линией гаражей, белела, хотя уж совсем не зимней белизной. Во дворе было тихо и безлюдно.
Женщина стала перебирать в уме события минувшей недели. Выступление народного хора, в котором Валентина Петровна участвует много лет, прошло успешно. Её сольное пение слушателям понравилось. Долго и дружно аплодировали. Трамвай, на котором хористы возвращались к домам, подошел быстро. Ждать его на холодном,пронизывающем ветру не пришлось.
Два дня назад, на последней репетиции хора её тепло поздравили с восьмидесятым днём рождения, подарили коробку конфет и красивый букет. К своему домашнему одиночеству она не то чтобы привыкла, но приспособилась и почти не тяготилась им. Денег на пропитание, если хорошо исхитриться, до следующей пенсии должно хватить.
И тут она сообразила. В конце прошлой  репетиции хористы записывали слова новой песни, которую предстояло разучивать. Руководитель хора, пенсионерка, а  в прошлом профессиональная вокалистка, по несколько раз повторяла предложения, но то альты, то сопрано, а то и мужчины её переспрашивали и переспрашивали, не успевая  записывать. Мелодия песни была приятной и выразительной. Но текст ей, будто-бы, не понравился.
Не одеваясь, в ночной сорочке Валентина Петровна прошла в прихожую однокомнатной квартирки, достала из сумки, висевшей на вешалке, папку со словами песен и вернулась в постель. Очки лежали на своём месте, на полке тумбочки. Водрузив их, она достала листок и стала читать:
"Из гранита лицо, из гранита рука. На гранитной плите он застыл на века."
Сразу вспомнились слова прекрасной песни про Алёшу. Прочитанная фраза на душу как-то не ложилась. То ли гранитные руки, то ли глагол "застыл" царапали слух. Она продолжила чтение: "Чей то сын или брат, неизвестный солдат. Нам знакомо лицо, нам знаком этот взгляд"
Ощущение шероховатости нарастало. Женщина читала дальше
"Я видал как на Волге со связкой гранат своё сердце взорвал этот гордый солдат".
Возникло недоумение, почему видал, а не видел. Предлог "со" – очевидная неграмотность. "Взорвать сердце" - чересчур даже для поэтической метафоры. Валентине Петровне вспомнилось, как словесница сельской школы, той в которой девочка училась, страшно вспомнить когда,
при разборе классных изложение и сочинений говорила детям :"У Вали врождённое  чувство языка. Это дар".
Продолжила чтение: "Я видал как собой у родного плетня, он ребёнка закрыл от чужого огня". Опять "видал", недовольно отметила женщина,  Родной плетень для ребёнка? Или для солдата, оказавшегося в родных краях?  Почему необходимо было закрывать ребёнка телом? Какой огонь имелся в виду? Пламя или стрельба?
Валентина Петровна дочитала последний куплет:"Мы вернулись живыми с далёкой земли" Опять предлог не соответствовал действию.
"Именами друзей сыновей нарекли. Не забыть нам лицо, не забыть этот взгляд. Пусть же вечно живёт неизвестный солдат"
       Перечитав текст во второй и в третий раз, Валентина Петровна поняла, что петь его ни хором, ни как запевала, она не будет.
Не при каких обстоятельствах. Как бы не настаивала на этом их волевая, неуступчивая руководительница.
Дотянувшись рукой до радиоприёмника, включила музыку. Дорожное радио, один за другим, озвучивало неряшливые тексты новомодных, крайне ограниченных смыслом, убогих песен.