Вадим Месяц. «Безумный рыбак»: книга стихотворений.
М.: Русский Гулливер — Центр современной литературы, 2008 — 100 с.
В предисловии к своей книге Вадим Месяц пишет: «Летом 2007 года мое совместное пребывание с родными, включая самых близких, сделалось невозможным. Я сделал несколько попыток что-то исправить, понимания не достиг, отчаялся и уехал в далекую чужую страну, где когда-то жил…» Казалось бы, стандартная семейная драма, каковые можно наблюдать очень часто, даже не утруждая себя особыми поисками. Мало ли людей оставляют своих родных... Но с поэтами все иначе. Для них удары судьбы сродни повелению Аполлона: «пиши» или «не пиши». Кто-то, пережив серьезное потрясение, утрачивает дар, скатывается к ремесленничеству или и вовсе замолкает, кто-то же, напротив, расцветает, открывая для себя и развивая новые темы.
К счастью, Месяц относится ко второй категории авторов, именно потому он и сам отмечает, что прежде писал иначе: «До этого я редко позволял вкладывать в свое творчество личные обиды, радости, следы отчаяния или надежд. Мне казалось это неприличным… Я был слишком возвышенным, проще сказать — надменным...». И тут все изменилось самым кардинальным образом «Эмоции переполняли меня, словно обиженного старшеклассника. Я не пугался надрыва, романса, слезы. Они стали для меня обретением новой степени свободы. Я смаковал свое горе, бесстыдно предаваясь искушению «последней прямоты». Кто еще из видавших виды поэтов может себе такое позволить? Я забыл о существовании «поэзии», о своей ответственности перед ней…»
На мой взгляд, великолепное предисловие, не только мудрое и вдумчивое, но и поэтичное. Это настоящее стихотворение в прозе, которое хочется цитировать и цитировать, особенно те места, где автор описывает свой отшельнический быт: дом в глухом лесу, озеро, кишащее рыбой, лодку, «знакомую» выдру и неугомонного медведя, ломавшего раз за разом деревянный мусорный бак.
Но обратимся, однако, к стихам. Вполне понятно, что «обиженный старшеклассник» способен наговорить много лишнего, даже послать в адрес своей «мучительницы» стилизованное проклятие:
Отсохнет вымя твоих коров,
отморозит гребень петух певучий,
огонь не согреет уютный кров,
застыв под слезою твоей горючей.
И сердце лишится щедрот огня,
в нем черной дырой прорастет могила.
Все это за то, что ты меня
не спасла, не увидела, не полюбила.
Казалось бы, после таких откровений нечего и мечтать о примирении. Человек сжег все мосты, расставил все точки над «i». Однако он, как ни в чем не бывало, заявляет в другом стихотворении:
В мертвой земле прорастет зерно.
Горечь сожми в горсти.
Рано ли поздно — мне все одно.
Нам с тобой по пути.
Нельзя сказать, что в этих стихах однозначно любовь или ненависть, которые, как известно, разделены одним шагом. В глубине души автор пытается проанализировать свои прежние действия, найти собственную вину там, где ее, возможно, и не было:
Я считал, что добра от добра не ищут,
но душа теперь словно карман пустой.
Я дарил тебе платья за многие тыщи,
но ты получила счастья рублей на сто.
Понимая, что в одну реку не войти дважды, он как бы и не хочет возврата, предостерегая от этого то ли себя, то ли свою «злую» жену:
На воды ложится рассветный дым,
шумит бесконечный сад.
Не обернись столпом соляным,
обернувшись назад.
И уже войдя в раж, прямым текстом говорит о своей неминуемой гибели, косвенно указывая на тех, кто в этом виноват, но при этом с оговоркой, что сам желает подобной участи:
Ты в жаркие угли уронишь нож,
ты станешь сгустком тепла.
Я верил, что ты меня не спасешь.
Чтоб ты меня не спасла.
А далее — как и положено по сюжету — собственные похороны, на которые мечтает поглазеть любая творческая натура:
Был такой народ — звались кимры.
Все награбленное — сжигали.
Скоро я, как и они, вымру.
Буду пьянствовать в своей Вальгалле.
Ну а ты живи судьбой женской
с кем захочешь в непростой жизни.
И, себя не принося в жертву,
вой вакханкой на моей тризне.
Разумеется, стихи в книге расположены не в том порядке, что я выстроил по цитатам. Но уверяю, при вдумчивом чтении впечатление будет именно таким. Подсознание обязательно соберет разрозненные рефлексии в одно целое, придав ему стройную, удобовоспринимаемую форму.
Боль автора — это не только потеря любимой женщины, но и расставание с детьми:
Я забыл, как поют мои сын и дочь,
как звучит человечья речь.
По ночам в мои ставни колотит дождь,
и трещит дровяная печь.
И все бы ничего, кабы не одна мысль, не оставляющая шансов на обретение покоя в будущем:
Если оставишь своих детей —
не обретешь чужих.
Но дело сделано. Дети оставлены. «Куда ж нам плыть?» — задавался вопросом классик. В данном случае, вероятно, за рыбой, сколь безумным это не покажется. Хотя в стихотворении, давшем название книге, образ автора едва просматривается или не просматривается вовсе, и — вполне уместно провести некоторые аналогии. Брюсовский «юноша бледный со взором горящим», пишущий стихи, трансформируется здесь в дерзкого молодого человека, ловко управляющегося с рыбацкими снастями:
Юноша с бледным взором
яростным, словно сталь,
бредит морским простором,
цедит сырую даль.
Темной прямой полоской
рот горделиво сжат.
Дикой петлей бесовской
блесны над ним визжат.
В отличие от Брюсова, Месяц не дает никаких советов своему герою, потому как тот в них и не нуждается — его путь был предопределен:
Ветер раздул волосья,
как шутовской колпак.
Все, чем он жил, сбылось, и
он — человек-рыбак.
Этот человек-рыбак целует пойманную рыбу прямо «в рот», а затем отпускает; идут годы, будущее его туманно. Но в чем именно состоит безумие данного рыбака? В том, что он имел конкретную цель в жизни? В том, что ловит по призванию, а не ради наживы, и бросает рыбу обратно в воду? Может, это ловец человеков? Трудно ответить на эти вопросы, поскольку вряд ли на них вообще есть ответы. Чистой воды символизм, но так, конечно, и было задумано.
Эта книга — исповедь. Откровенность автора здесь просто зашкаливает. Иногда он представляется просто пьяным, усталым человеком, по-есенински жалующимся посторонним людям (а таковы, по сути, читатели) на свою непутевую жизнь, вспоминающим уже даже не жену, но мать. И это — обязательно со слезами на глазах, с характерным шмыганьем носом:
Сорок лет как одна суббота.
Я хочу курить, хочу к маме.
Хотенье это преображается в стремление нарушить свое затворничество, вернуться в родные пенаты, предстать пред родительскими очами не рыбаком-отшельником, а хрестоматийным блудным сыном:
За ночь опутала ноги коня
тьма паутина.
Матушка, как теперь встретишь меня,
блудного сына?
Или раскаявшимся грабителем:
В граде колокол ударит,
звон грабителя догонит.
Он кровавый нож уронит,
побледнеет его лик.
Он на ярмарку вернется,
нищим золото раздарит.
А для матери-старухи —
красный камень сердолик.
Противоречия раздирают автора. И назад нет путей, и впереди просвета:
Солнце за годом год
в сердце возводит ад.
Шепчет упрямый рот:
ты сам во всем виноват.
Вина прямо-таки Дамокловым мечом нависает над автором. Не только он сам, но и лирические герои его книги, словно притихнув, ожидают развязки — когда, наконец, это закончится? И ответ дается — самому себе, всем:
Дождь стоит над рекой,
точит столетний лед.
Ты обретешь покой,
когда кто-нибудь умрет.
По градусу эмоционального накала, по лирической составляющей, это, несомненно, лучшая поэтическая книга 2008 года. Или я ничего не понимаю в стихах…
=============
Журнальная версия рецензии:
http://magazines.russ.ru/ra/2009/4/pa25.html