Пролог.
Это мой дневник, моя судьба и жизнь, та жизнь, от которой зависели тысячи жизней. Мое существование скоро прекратиться, я умру. Цель моего пребывания закончится. Но пока я не поставлю жирную точку в конце моей истории.
Я – Молодой Бог. Таких, как я тысячи, как и миров. Когда то я имел свое царство, людей, которые верили в меня, природу, которой я управлял. Это была маленькая планета, названия которой больше нет и произносить его нельзя. Я потерял сначала доверие, потом веру, а вскоре остался один. Я был сам себе судья, сам себе хозяин и теперь я один. Не хватило сострадания, а гордость переполнила мою огромную душу. Так прочтите, то что я напишу и поймите, почему у меня не оставалось иного выбора.
Первое поколение.
Лил темный дождь, извергались вулканы, шло землетрясение, океан поднимался от цунами. Природа разрывалась в своем смертельном танце. Это и есть создание мира, право на который мне дал верховный совет. Я ждал этого момента очень долго и теперь все сбылось. Через мгновение все прекратиться. Океан уставиться, почва соединиться для создания материка. А через пару тысяч лет появятся первые люди. Но я готов ждать, ибо это малый срок для меня.
Как я и сказал для появления первой жизни, потребовалось не меньше дести тысяч лет. Я мирно ждал и готовил все для приемлемого развития. В один прекрасный момент я заметил кучку людей. Они были примитивны, и я с интересом наблюдал за их развитием.
Внуки тех первых, что я видел, уже начали объяснять стихии во что-то сверхъестественное. С этого момента и началось поклонение мне. Теперь от меня требовалось следить за природой, чтобы она была не так жестока к моим подопечным. Когда начиналась засуха, они разводили костры, начинали свой дикий танец, тем самым просили меня умирить пыл.
Я очень баловал своих людей, ибо это было мое второе царство. Первое я получил в относительно молодом, для меня возрасте. И по ситуации моей не опытности и беспечности все пошло наперекосяк, и мой мирок закончил свое существование. Тогда я еще и не знал, что всему приходит конец, ничего не бывает вечным, даже моя жизнь. У меня были свои мечты и возможности, я хотел многое принести в свой мир.
Через двести лет начали появляться первые храмы. Люди объединились в общины, начали строить первый поселения, вокруг храмов. Вера в меня укреплялась.
Люди были честны передо мной. Жили они в мире и добре. Я не видел злости и ненависти в их глазах. Моя душа наливалась теплым светом.
Забытие.
Но, как и бывает чаще всего, люди не смогли поделить территории, кому, то нравилось место другого, другим просто было нечего делать. Я долго пытался противостоять этой смертельно гонке, этому порождению злости. Но, как оказывается человек сам, вершит свою судьбу. А я должен наблюдать за этими кровопролитиями и убийствами. На моей маленькой планете было не так много людей, но все, же они смогли разделиться на два лагеря. Самое главное оба этих лагеря верили в меня и просили удачи в бою. Я любил всех одинаково, и мне было больно смотреть, как они уничтожают свои постройки, а самое главное истребляют себе подобных. Я закрыл глаза не в силах наблюдать за этим. Наверно поступил я трусливо, но в тот миг решил, что они сами поймут, что не правы. Этого не произошло. Люди потеряли ко мне веру. В течении пятидесяти лет они жгли мои земли, разоряли деревни, насиловали женщин. Ни одна сторона не получила от меня помощи. Я думал, что они закончат эти войны, когда поймут, что я не одобряю их. Но я заблуждался.
Теперь на моих глазах развивалось пятьдесят тысяч богохульников. Вымерли все те кто оставил веру. Храмы сожгли, обо мне забыли. Войны не было. Обоих сторонам надо было время укрепить свои позиции. После этой первой войны население моей планеты снизилось в половину.
Шло время, а уже собирались первые армии. Спуститься к ним, было рано, а помогать сверху мне не хотелось. Была задета моя гордость. За эти триста лет затмения, никто не вспомнил о моей существовании. На верхушках обоих царств сидели сумасшедшие, дикие звери. В их голове было только одно – захватить и поработить соседей.
Но никогда не говори никогда. В один дождливый день я услышал слабый отголосок внизу. Я опустил глаза и увидел человека. Он стоял на голой поляне, вокруг леса и нет людей. Он молил меня услышать его молву. «Помоги мне о великий» - его шепот переходил на крик. В моих глазах впервые за эти триста лет появились искры надежды. И я помог ему.
Через сорок лет этот человек, звали его Яким, смог объединить два царства. Конечно при моей помощи. Скоро он должен был умереть. Теперь я не знал, кто придет на его место.
Фанатики.
На смену Якима на престол встал его сын. Человек, который почитал и уважал меня, но его любовь была слишком ярой. С того момента и началась фанатическая эпоха.
Так как люди три века не слышали обо мне, а за сорок лет не все свыклись с мыслью, что всем миром правлю я, многие оставались не верующими. Исидор, сын Якима, так хотел доказать мне свою любовь, что каждого не бога угодника сжигал на костре. Скажу честно, мне это льстило, после такого забытия, слышать, что люди готовы убить за меня, было приятно слышать. Но вскоре я понял, как был глуп. Исидор сыграл на моей гордости, сам того не зная, он хотел только помочь. Но в объеденном царстве снова началось кровопролитие, но теперь во имя меня. Я пытался достучаться до Исидора, он послушал меня, и все вроде стало налаживаться. По крайней мере я так думал.
На смену Исидора пришел совершенно другой человек. Я до сих пор не могу понять, какая у него была цель, но после его правления погибло десять тысяч человек. Притом, что жило тогда всего сто тысяч. В отличие от Исидора он не слушал меня. Ему хотелось особых привилегий после смерти. Людей мучили на площадях. Он убивал не только мужчин и женщин, но и детей. Дети! Те, кто чист душей, те, кто не успели сделать свой выбор. Но Ионос, имя третьего царя объеденного царства, говорил так: «Если его родители веруют в грязь, то и все поколение погрязнет в грязи».
Эти слова я запомнил на вечно. Я помню все, что происходило, место в моем мозгу бесконечно, но эти слова до сих пор бросают меня в дрожь. Беспомощные крики детей, визги их матерей, которые видели, как казнят их чадо. Пусть они не лестно отзывались обо мне, пусть считали, что я только сказки древних, но прав только тот, кто может простить. В те дни я простил их всех, всех до единого.
А я ничего не мог поделать, только смотреть на то что творит этот фанатик. Остановить его было не возможно.
Люди не могут найти золотой середины. Может показать, что я всем не доволен. Сначала меня предали, теперь дико любили, а я все не доволен. Но так таковой любви я не получил. Меня боялись и из-за этого молились, посещали храмы. А это не есть любовь.
Новые войны.
А когда Ионос умер, началась гражданская война. Вспыхнули восстания. Пусть Ионос заставил всех верить в меня, но экономика начисто была уничтожена. Все деньги отдавались в храмы, люди голодали. Люди возненавидели Ионоса, но все, же когда он был жив, боялись выступать. Так происходило долгие затяжные годы. Моя душа наливалась кровью. Я снова слышал крики, боль и страдания. Только тогда я понял, сколько же в них ненависти. Как можно так жить? В бою они были подобно животным, убиваю, упивались кровью. Если в звериной иерархии все ясно – выживет сильнейший, то в людской иерархии все далеко не так. Животные никогда не мучили друг друга, убивали мгновенно, а люди не такие.
Остались и те, у кого просыпалась жалость, в их душах все еще оставалось добро. Но после того, как их родных зверски убивали, у них была одна цель – отомстить. Отомстить за то что они отняли дорогого и любимого человека. Но местью не вернешь, того кого потерял. Мне было очень больно, умирали мои дети, я был их создатель. Мои силы были на исходе.
И вот последняя капля наступила. Это произошло за два месяца, в которые уничтожили тридцать тысяч человек. На моей планете оставалось уже не так много людей, ненависть поглотила, и я должен был спуститься. Я должен был помочь их, чтобы все устоялось.
Наверх уже дороги нет.
Мой спуск сопровождался землетрясением. Я был намного выше своих сынов. Меня увидели все. Упали на колени, не один не остался стоять. Это связанно не только с понятием того что перед вами ваш правитель и создатель, это еще и просто напросто дикий страх. Если бы я появился в простом обличие, меня могли и не признать.
Тридцать пять тысяч стояло и у моих ног. Да это все что осталось, но не все было потеряно. Они внимательно слушали мой голос, который был подобен раскатам грома. Я и сейчас отчетливо помню каждую строку, которую я произносил:
«Дети мои! Вы забыли, как любили! В ваших душах только грязь! Я хотел мира и добра, а сейчас вижу только яростные глаза. Скажите мне, что не так? Под вами почва и вода, вас греет солнце, дует ветер, чем жизнь вам эта противна? Вы не можете понять, что уничтожите скоро сами себя. Взгляните друг на друга! Что вы делаете! Мстите за умершего родственника, но ведь вы сами родственники, все вы одна семья! Вы убиваете своих братьев и сестре, где в ваших душах сострадание друг к другу?!
А потом они все обнялись. Я почувствовал любовь, которая вспыхнула в их сердцах. И тогда я решил остаться.
Я уменьшил свой облик. Теперь я был чуть выше простого человека. Первые два поколения жили в добре и любви. Но вскоре снова начались перебранки. На тот момент я позабыл, что такое убийство, кража, не довольство. Но люди на то и люди, чтобы уничтожать друг друга. За эти двести пятьдесят лет количество людей возросло втрое. И оказалось, что им тесно, а заниматься наукой и философией не так интересно, как убивать.
Снова начались перебранки, а я был во плоти и не мог быстро передвигать. Конечно, в места, куда я успевал, все прекращалось, но успеть везде я не мог. Это и есть минус. Я больше не мог вернуться наверх, теперь мое место было здесь. Я написал для них права и дал указания. Были открыты тюрьмы, тех, кто воровал и убивал, держали в этих камерах. А сам я ушел. Я направился в горы, на самый вверх. Мне нужно было подумать, я устал.
Так прожило еще одно поколение. Я иногда смотрел на них со своей горы. Душа успокаивалась, когда я понимал, что никаких войн нет. Тогда я понял, что от насилия не избавиться, но пусть оно будет сдерживаться.
Тем временем я думал. Зачем они живут? Как прогорает их жизнь. Ведь смысл жизни заключается в том, чтобы донести любовь до других. Вокруг должно быть только счастье.
А потом меня попытались вернуть. К тому времени уже прошло четыреста лет, как я пребывал на земле. Вымерли те кто видел меня, им оставалось жить по моим канонам. Но остались и истории о том, что на самой высокой горе живет их создатель. Я не спускался, не по причине того, что мне надоело править людьми. Причина была в другом. Человек сам вершит свою судьбу, а я только зритель и могу предоставить дорогу.
Но они меня нашли. Еще одна вещь, которая меня поражала в людях, это настырность. Две тысячи храмовых служителей стояли у горы и взывали ко мне. Я появился. Они ожидали видеть меня, но все же их поразил тот кто стоял перед ними. Я улыбнулся. Мне всегда нравилось видеть, как пропадают их заблуждения.
Теперь меня навещали часто. Просили советов, как им жить дальше. Спрашивали в чем смысл жизни, просили помочь. Все шло наперекосяк. Мне рассказывали, о убийствах, насилие, воровстве. Многие приходили искупить свою вену. Начали приносить дары, которые мне совершенно не нужны. Я снова ушел, мои последние слова были таковы: «Вы не мои куклы, а я не ваш кукловод. Я создал для вас жизнь, так живите, как желаете нужным. В помощь вам мои законы и каноны».
Не все поняли моих слов, не все их слышали. Пошли сплетни, которые доходили совсем по- иному. К концу концов до верхушки моего царства дошло, что я не доволен ими. Поэтому покидаю их. Те с кем я говорил лично, вспомнили мои слова о насилии, которое я презирал. Они решили просить прощения.
У горы собирались люди, они молили меня вернуться. Зачем? Спрашивал я у себя. Они думают, что я их проклял? В тот момент моим ушам было не известно, что замышляли правители, ведь я был во плоти и мои способности уменьшились.
Конец.
В городе активно развивалась преступность, пусть за это вор, убийца или хулиган сидели в темнице. И тогда моим детям взбрело в голову, что мне нужны дары. Самое дорогое, что было у них – это их жизни. В один темный вечер они зажгли огонь, а вокруг оставили горячие угли. На это центровое место привязали человека. Его тело постепенно сгорало, чувствовался запах свежей плоти. Его громкий крик оторвал меня от раздумий. Я кинул взор вниз и увидел этого человека. Я почувствовал его боль. Мои глаза повлажнели (во плоти я был подобен человеку и мог так же показывать свои чувства). Я осмотрел вокруг людей, они вели страшный танец, на их лицах была надежда и сладость. Они думали, что приносят мне жертву, тем самым я наслаждаюсь этим. Они смеялись и улыбались. И тогда мою душу поглотила злость. Я чувствовал, что все это они делают ради хорошей жизни. Мои руки сжались в кулаках. Я вскрикнул, как раскат грома. Начался дождь, молнии били в те места. Где танцевали люди. Они разбежались, а человек, под которым горели угли, был еще жив. Капли дождя погасили все костры и центровое место. Он все еще дышал и слышал меня.
«Я учил вас проявлять сострадание! Я хотел, чтобы вы любили друг друга и приносили только добро! А вы приносите мне этого беднягу и сжигаете его заживо!»
И тогда я увидел, то, что вывело меня из себя. Впервые в жизни мое сердце поглотило столько ярости. Этот ритуал с углями был не единственным. На всю поляну протянулось около трех тысяч таких углевых ям. А потом я понял, что здесь собрались все до единого. И тогда я зарыдал, зарыдал на весь свой проклятый мир, на все свое творения. Мой плач слышали все животные, в каждом уголке мира. Тогда время остановилось, дождь начал идти еще сильнее. Люди взирали на меня со страхом.
« Зачем вы вырыли эти ямы? Зачем вы убиваете себе подобных? Это и есть ваш дар? Вы меня принимаете за дьявола что ли?!»
Из толпы вышел толстый храмовик, он громко заговорил, как мог. Я заглушил гром, чтобы слышать его.
- Не ты ли говорил нам правитель, что насилие не радует твоих глаз, вот мы и решили дать в жертву всех убийц и воров, что есть в нашем мире. Мы хотим, чтобы был мир и порядок, а они этому мешают.
Возможно, его слова были правдивы, но не для меня. Со стороны звериного восприятия мира это верно, уничтожить тех кто сеет не дуг. Но я видел в их глазах торжество, когда горели эти люди, их души упивались наслаждением, когда страдали подобные им. Каждый мог оказаться на улице и своровать, а убить после пьянки? Нет, я не могу защищать этих людей, но я все, же их люблю, потому что это мои дети, все они мои дети. Если человек не научится сострадать и прощать не настанет мира. Сейчас я трезво оцениваю ситуацию, но в тот миг меня переполняла ярость.
«Ты, верно, говоришь, сын мой, но знай, что вы погрязли в грязи! Я читаю мысли каждого! Каждого из вас! И что я слышу? Вам всем по нраву, как он страдает, а ведь не каждый из вас чист, если сжигать, то сжигать половину! Да больше половины всех вас живущих! Учил вас быть смиренными, относиться друг к другу с добром, прощать, поднимать того кто споткнулся, анне втаптывать в землю! Ты, верно, говоришь, что они мешают вашей жизни, но если каждый ваш изъян я осужу, то на здесь и четверти стоять не будет».
Мои глаза горели, мои слова звенели. Они кричали, плакали, пытались каяться. Те кто был чист молчали, гордо держа осанку, они чувствовали конец. Если бы я совладал с собой, то дал бы им шанс, но я уже не мог. Я поднял руки. Гром снова загремел, вулкан пустил свой жар, все ветры собрались вихрем и превратились в смерч, волна воды шла с океана. Около пятисот тысяч человек, как муравью бегали по полю. Их крики впивались мне в душу острыми иголками, я отвернулся. По глазам шли слезы, я пытался закрыть телесные уши, но не мог. Мне приходилось слушать весь ужас. Погибало мое творение. В тот миг я чувствовал, что они меня оскорбили своей выходкой с этими горящими людьми, надсмеялись над моими словами, над самими же собой, ведь они были мое творение и сами себя сжигали. Но чувство гордости поменялось на жалость. Мне было жалко каждого, пусть то убийца или храмовик. Я прислушался к зову каждого, кто-то ненавидел меня, кто-то каялся. А те кто любил меня молчали, их я не слышал, но они продолжали меня любить. Меня любил, каждый в глубине души, ведь я дал им жизнь, но они не могли смериться, что я ее отнимаю. Остановить этот Хаус было не возможно.
Я повернулся к ним, упал на колени. Мир так же начинал свою жизнь, а теперь он уходил в могилу, навсегда. Моя гора начинала пасть, Я почувствовал плотскую боль, но она меня не трогала, на мне лежало полмиллиона моих, же детей и это было намного больней, чем сгорание моего материального тела.
Эпилог.
Теперь я держу в руках перо и пишу. Я заканчиваю мой рассказ. Вскоре я исчезну в пустоте, так я захотел сам. А история моего маленького мира навсегда останется стоять в библиотеке вселенной. Надеюсь, Единый Бог простит меня за мое правление, и я смогу получить покой. Своих же детей я простил, вех до единого. Никто из них не будет страдать в жерле огня. Я вынес один урок, которому меня учили те кто выше меня. «Возлюби ближнего своего, как самого себя».
Моя боль так сильна, что больше я не могу находиться с этой памятью. Мое единственное желание забыть все и обрести долгожданный покой. Пусть мой рассказ служит примером каждому из вас. Человек сам творит свою судьбу, а я только даю дорогу. И пусть каждый знает, что я страдаю за каждого, кто пошел не тем путем, но изменить это не в моей власти, ибо я не кукловод, а вы не мои куклы.
«Пусть светит солнце золотое, пусть греет вас лучом другого, прошу прощенья мои дети, мои слова уже пропеты».
Точка.
Имя его давно забыто. Краткое описание планеты Иофис.