Иду сегодня по улице, на мне - светлый пиджак, бежевые брюки, туфли на каблучке... Только что прошел дождь, и от недавнего тепла ни помину. Вдруг - рев моторов, мимо проносятся байкеры, все на них, конечно, глазеют, и тут один байк тормозит возле меня, и я вижу знакомое улыбающееся лицо, глаза небесной голубизны.
- Хай, Каролина!
- Привет...
Это Спиридонов.
Когда-то он был моим студентом. Потом его исключили из университета за систематические прогулы и неуспеваемость. Начиная с третьего курса он посещал, в сущности, только лекции по эстетике, которые я и читала. Уже тогда он был байкером, носил длинные, собранные в хвост, волосы, ходил в бандане и черной коже и сидел за столом, как за штурвалом физера - слегка откинувшись назад и расставив ноги. На него нельзя было не обратить внимания. Сперва он обитал за последней партой, потом начал постепенно приближаться к первым рядам, а к середине курса оккупировал первую парту слева от кафедры, где и просидел до зачета, который успешно сдал. Это был, кажется, единственный зачет, который он сдал успешно.
Почти после каждой лекции он останавливал меня в коридоре и задавал вопросы. Вопросы были разные и порой неожиданные. Сперва я отбрыкивалась короткими ответами и бежала прочь, но потом стала уделять студенту больше времени - минут 5 даже. Это если мне не нужно было идти на следующее занятие. Потом настойчивость Спиридонова взяла свое - я стала разговаривать с ним не торопясь. Мы говорили о: литературе, искусстве, устройстве мира, философии, музыке, кино и о жизни в целом. Он смотрел на меня очень задумчиво... Меня, если честно, поразила его двадцатилетняя биография. Она умещала столько такого, чего в принципе не было в моей гораздо более чем двадцатилетней жизни: духовные кидания от буддизма к фашизму и от него к пацифизму, затем к ницщеанству, и постоянный поиск смысла, и любовь к мотоциклам, и рок-группа, где он играл, кажется, на ударных, и сочинение музыки, и чтение Пелевина, и чтение Дао дэ цзинь, и хакерство, и наркотики (сказал, что уже бросил, только пробовал) и черти што... В его башке была куча вопросов, и он валил их на меня. Иногда, в пылу разговора, он подталкивал меня плечом, касался руки и переходил на ТЫ.
Общались мы с ним исключительно в университетских коридорах, где стояли у окна и ловили, кстати, взгляды.
Однажды Спиридонов позвал меня в клуб, где должна была выступать его группа. "Там публика...хм... не очень для вас, но вы - придете?"
В этот клуб я пошла в джинсах и свитере... Спиридонов колотил по своим барабанам весьма громко, и вообще там все было довольно громко, так громко, что я не слышала слов, которые он сочинил к песням, о чем и сообщила ему, когда он пошел меня провожать.
Весенний поздний вечер был тих и свеж. Спиридонов подвел меня к своему байку (поскольку я совершенно в этом не разбираюсь, не могу сказать, какой марки и вообще - насколько он был крут) и сказал:
- Я подвезу вас. Буду ботанить (тут он улыбнулся), поеду медленно... не бойтесь. Надо сесть сюда и держаться за меня.
Сидеть у Спиридонова за спиной и держать его за талию было дико неудобно. Я вообще боялась пошевелиться.
- Прижмитесь крепче! - сказал он.- Так безопаснее.
Мы доехали минут за десять. Спиридонов остановил мотоцикл и положил ладони на мои руки, вцепившиеся в его куртку. Ладони были теплые и большие. Он держал мои руки, не давая оторваться от себя.
Мы молчали.
- Меня скоро исключат из универа, - сказал он тихо. - И я уже не буду вашим студентом.
- Может, еще не исключат... Если все сдадите!
- Не сдам. Разложусь... Да и не мое это, я понял. Тогда я ведь смогу тебе сказать просто: хай, Каролина! Без отчества. Так?
- Тогда - да. Но сейчас мне пора домой.
- Спасибо, что пришла.
...После его исключения мы виделись еще пару раз. Говорили о том, о сем, и я прямо сказала:
- Спиридонов, ты мне симпатичен и интересен. Но ты сам понимаешь всё.
- Да.
...С последней встречи прошло два, кажется, года. И вот сегодня: "Хай, Каролина!".