Часть 3. De javu.
Пролог.
Каждый хоть раз в жизни испытывал это ощущение. Ощущение, что ситуация, которая сейчас с вами или около вас происходит, уже где-то происходила. Что вы это уже где-то видели. И знаете дальнейшее развитие событий. Значит, кто-то вам это показывал? Может во сне, может в прошлой жизни, а может это подсказки памяти предков, или же это предвидение. Скорее всего эти de javu выпадают на моменты развилок в вашей жизни. Вам дается определенный выбор, как в русских сказках: направо пойдешь богатым будешь, налево пойдешь… Ну и так далее. Вам дается право выбора. Многие из вас, хоть раз в жизни хотели бы вернуться и исправить что-то в своей жизни, не сказать то, что сказали, или же наоборот сказать вместо молчания. Вернуться, чтобы изменить свою жизнь. Но природа не любит, когда ей руководят. Она любит сама давать шанс. Так пользуйтесь же им. Только заметьте его, стремясь к вершине счастья по ложному пути, ведущему к обрыву. Сергей Юрьевич уже много увидел, много сделал в других мирах. Но, может, он что-то сделал не так, или же чего-то не сделал. Природа бытия дает ему шанс, но не столько для того, чтобы изменить рисунок своего поведения, сколько для наблюдения за этим рисунком со стороны, наблюдения и участия, но в теле другого обитателя этого мира. Чтобы изменять мир, он должен научится изменять свое отношение к миру, может тогда мир и изменится.
Глава 1
Не тишина внушает опасенья,
А холод, нависающий над нами.
Бороться с ним, отбросив все сомненья.
Бороться, отгорОдившись домами…
А снег ложится, хоть молись... хоть не молись...
И стелиться, пластами укрывая землю.
Как будто говорит: "Ты смерд... и пред природою стелись!"
Но я не сдамся... и немым увещеваниям не внемлю...
Ashtree.
Шел уже третий месяц нашего позора.
Третий месяц, как я, Кайр аль Карнат, высокорожденный гарх моего народа, ковыряюсь в угольной шахте, как простой тур,… да и кто я теперь? Тур и есть, вонючий тур…. Был гарх, да весь вышел. Все мы теперь туры подземные – все, кто остался в живых после той страшной битвы над моим замком… Сколько моих людей, лучших людей тогда полегло! До сих пор закрою глаза – и вижу лестницу, ведущую на верхушку Главной башни – она тогда стала красной от крови … красной и пестрой от прилипших светлых перьев тех, кто пал в этом бою…погиб мой брат, два моих друга, даже отец, который уже почти не поднимался в воздух…. Когда бой опустился на крышу башни, он не смог прятаться вместе с женщинами и, взяв копье, вышел навстречу врагам - встретить свою смерть. Говорят, его убил сам Грик – слабое, но утешение, отец погиб от руки достойного… Хотя я предпочел бы, чтобы отец спокойно умер в своем кресле!!! К черту эту жизнь, эту вражду, эту вечную войну за уголь… И ведь выхода нет… Как ни крути, мы все постепенно умрем от холода, теперь я это знаю точно! Вот уж воистину, надо было потерять крылья, стать рабом, чтобы понять эту горькую истину – наш мир обречен, и спасения нет никому, ни победителям, ни побежденным! вопрос лишь в том, кто умрет раньше… Грик, похоже, этого еще не понял. Вчера я мельком видел его – мы как раз выползли из шахты и топали к себе в барак – черные, как туры и такие же вонючие. Даже пробивающиеся на спине и руках перья были черными и замусоленными, а кое-где и сломанными о стены и низкие потолки штолен. Каждый второй из нас кашлял, сплевывая угольную пыль, и от нестройной колонны людей, тащившейся через широкий двор, бывший когда-то их домом, слышалось сиплое дыхание, как будто мы все каждый день выкуриваем по три айбианских сигары… Грик в это время стоял наверху с какими-то чужаками, и вдохновенно разглагольствовал, какой он «отец родной» для своего племени, как он дальновидно строил политику (напав на нас исподтишка, в нарушение договора!!! … ну да что говорить, это и есть политика…), и что он умеет глядеть далеко-далеко вперед!
Глядельщик… лучше бы он посмотрел вниз! То-то не обрадовался бы!
Ибо шахты были пусты.
Мы выскребали все дальние и ближние уголки, мы забирались в глубокие и заброшенные штольни, но добыча угля падала с каждым днем,… мальчишки моего племени тащили наверх вагонетки, в которых большую часть составляла пустая порода! По моим подсчетам, эту зиму мы еще протянем, а следующую? Угля не будет. Грик убьет нас, потом прикажет казнить всех заключенных, потом оставят без топлива наших женщин и детей, и они тихо уснут от холода…. Потом придет черед и людей Грика. С каждым рассветом все меньше и меньше людей будет подниматься с остывших лежанок, и однажды, после особенно холодной ночи, замок не проснется. В пустых и стылых коридорах, в маленьких кельях – комнатушках, укутанные грудами тряпья, серыми бесформенными комочками будут спать мертвым сном люди – птицы, и в наступившей мертвой тишине будет слышно, как свистит в бойницах башен зимний ветер и шуршит случайно залетающий в щели снег... Всю зиму он будет ложиться аккуратными холмиками у щелей и неплотно прикрытых окон, и ничья рука не нарушит эту страшную симметрию смерти…
Ну и пусть. Нам до этого все равно не дожить…. Ах, дай-то бог, чтобы последним живым человеком в этом замке остался Грик!!! Когда меня начинают душить бессилие, и отчаяние, и злость на предателя, напавшего на нас исподтишка, я закрываю глаза и вижу: вот он, Грик, укутанный в три одеяла, уже давно забывший, как это – спать без одежды, или вздымать крыльями тучу брызг в бассейне – вот он бесформенной грудой тихо скользит по главной галерее замка, и только нос торчит из-под надвинутых на лоб капюшонов многочисленных плащей, да кончики крыльев чертят в снежной пелене на мраморном полу неровные узоры…. Он открывает одну за одной двери, зовет своих слуг, своих детей, зовет хотя бы кого-нибудь – но тихо… Одна смерть кругом, разлеглась в обнимку с застывшими телами на ледяных парчовых диванах, дышит холодом из пустых каминов, и аккуратно складывает нетающие снежинки в ровные снежные холмики… как надгробия над мои миром… над нашим миром… и он даже не может заплакать, потому что слезы застывают у него на глазах!… да! да! да!!!
Господи, чему я рад???
В это время где-то далеко раздался глухой равномерный гул – это десятник бил в железную балку, подавая сигнал к окончанию работы. Мы с моим напарником, молодым Кууном, потащились к выходу. Куун вздыхал, и я знал почему: сегодня он вытащил наверх лишь пять вагонеток. А норма – тридцать. Значит, быть нам с ним сегодня без ужина, и без нашей порции угля… Бедный мальчик – он не смел прямо сказать своему бывшему господину: «Какого черта ты целый день провалялся в штольне, лишь изредка помахивая кайлом, чтобы согреться???». Он хочет кушать… и все еще хочет жить, несмотря ни на что. Я как-то попытался ему объяснить, что объективно жить нам осталось до следующей зимы – он меня не понял. Или не захотел понять. Заершился, стал спорить, доказывать что-то, перебирать варианты… ах! что толку топорщить отрастающие крылья!!! Шахты выработаны в ноль!!! И на многие дни лёта во все стороны – пустые и безлюдные леса, с торчащими кое-где обломками башен! Это все, что осталось от нашего когда-то многочисленного мира. Год за годом, столетие за столетием, поколениями мы выгребали уголь из нескольких шахт, а когда не хватало угля, убивали друг друга, чтобы выжить…
Эх, Грик… горькая участь нам с тобой выпала – привести свой народ к неизбежной смерти. Ты, сидящий наверху, греющий крылья у камина еще этого не понял… я же, ковыряющийся в черном подземелье, давно это понял!!! И сейчас я – как зритель в королевском театре: вижу, что актеры несут полную чушь, но вмешаться в действие на сцене уже не могу…
Мысли эти привычным кругом ходили у меня в голове, а ноги топали к выходу, руки бездумно тащили надоедливую кирку, желудок как-то уже устало-вежливо требовал еды, и только легкие, после того, как мы поднялись на поверхность, начали активную деятельность, очищаясь от накопившейся за день пыли. Я остановился, схватившись за грудь, и согнувшись почти пополам в надсадном кашле, и даже не сразу заметил, что возле меня перепархивает мелкий мальчишка – один из пажей Грика.
- Чего …. тебе….? – с перерывами между приступами кашля смог сказать я
- Ты Кайр? – развязно спросил мальчишка
От гнева кашель у меня сразу прошел!
- Высокородный Кайр аль Карнат, гарх в десятом колене! – рявкнул я, и хотел было привычно отвесить дерзкому щенку подзатыльник, да он отлетел от меня, чиркнув крыльями по каменным плитам двора, как перепуганная пичуга, а догонять его я не мог – опять раскашлялся. Мальчишка сбавил спесь, вежливо дождался, пока я смогу ровно дышать, и сказал:
- Высокородный Кайр аль Карнат, его Высоколетность гарх Грик приказал доставить Вас к нему… срочно…
Срочно? У Грика что-то может быть срочно? Мда…
Мы быстро зашагали к замку, вернее, шагал я, а мальчишка перепархивал с места на место, как молодой воробей, присаживаясь на перила, дожидаясь меня, и, наверно, посмеиваясь надо мной, бескрылым… Плевать… Чего же этому идиоту Грику от меня надо?
И, кстати, почему же он тогда, три месяца назад приказал мне и моим людям всего лишь обрезать перья, а не выжечь? Ведь он знал, что обрезанные перья отрастут, а выжженные – никогда… почему? почему он оставил у себя под боком потенциальных врагов? или решил, то мы и так сами окочуримся за зиму от голода и холода? Ну-ну… поглядим, Грик, поглядим…
Он был в малом зале, где когда-то я любил сидеть зимними ночами. Там было тихо и уютно, камин хорошо согревал небольшое помещение, а тяжелые занавеси на высоких окнах не впускали в комнату зимнюю стужу. И еще там на стенах были собраны гобелены – пусть старые, выцветшие, но все равно красивые – не внешней, а внутренней красотой – так мне казалось, когда я разглядывал бывшую славу моего народа… Там, на гобеленах, было тепло, и многочисленные люди-птицы летали в синем небе над цветущими деревьями, там никто не думал о том, что надо уменьшать порции угля или не давать рабам уголь вообще, чтобы выжили свободные… И там не было ни единого человека с оружием в руках… Отблески огня играли на гобеленах, на стенах, на старинной мебели, на посуде, стоявшей на столике у камина – посуде с едой! – и мой желудок сразу это отметил, и выразительно намекнул, что неплохо бы поесть!
Грик наверное услышал, как у меня урчит в желудке, потому что резко встал, подошел ближе… замер, внимательно вглядываясь в мое лицо… будто пытаясь узнать меня, будто не он вчера смеялся надо мной, когда его мальчишки сновали у меня над головой, едва не задевая мою голову кончиками крыльев, как надоедливые мухи! Ну-ну, Грик… крыльев у меня, конечно, нет ( пока нет),… но память – хорошая!!!
- Кайр? Это ты? – неуверенно спросил он
- Я что, сильно изменился за последние сутки???
Он как-то странно смотрел на меня… непонятно смотрел, как тогда, после победы, когда – вольно или невольно – сохранил нам возможность летать в будущем… Потом взгляд его скользнул по моим плечам и рукам, начавшим уже обрастать перьями. Он вздохнул.
- Мда… Странная у нас встреча получается, Кайр…. Ты – побежденный, я - победитель, но если можешь, постарайся поговорить сейчас со мной без враждебности… Этот разговор очень важен для тебя, для меня, и для наших народов.. Идет?
И он протянул мне зачем-то руку – зачем? Я взглянул в его ладонь – там было пусто.
- Что это значит? – спросил я
Он вроде как-то смешался вначале… а потом понял, улыбнулся, и по-прежнему руку протягивает:
- Я хочу, чтобы мы с тобой пожали друг другу руки, в знак примирения. Ты больше не раб, Кайр, и народ твой будет свободен, как и ты…
Я стоял и не верил своим ушам. Кто из нас сошел с ума? Я? Может быть… Грик? Похоже на то… он сам не свой, и несет какую-то чушь… хотя нет, говорит-то он по делу, вот только так непохоже это на обычного Грика! Он что, сегодня встал «с той, что надо» ноги?
Да что это за цирк? Или он подстроил мне очередную ловушку? А проверим…
Я вздохнул, подошел к креслу, в котором до этого сидел Грик, уверенно и не торопясь уселся в него – как был, весь черный от угольной пыли, протянул такую же черную руку и сгреб со стола какой-то фрукт. Молча начал есть, одним глазом наблюдая за Гриком – что же будет дальше?
И ничего.
Грик притащил из угла второе кресло, чуть поплоше, пристроил его рядом с огнем, по другую сторону стола, и тоже уселся в него как ни в чем не бывало…
А я, между прочим, занял его место – малый королевский трон… и полагалось мне за это если не отрубание головы, так уж сотня плетей наверняка…
Мда…
Я отложил фрукт – не до еды сейчас. Видать, Грик и впрямь решил серьезно поговорить Ну, послушаем…
Грик начал говорить – не спеша, спокойным голосом, рассудительно… и чем больше он говорил, тем больше мне хотелось крикнуть: «наконец-то!» Он, оказывается, сегодня с утра не валял дурака со своими пажами, не гонял наперегонки над замком в зимнем небе (и такое с ним бывает) – он думал. Надо же! Он проанализировал добычу угля за последние два года, прислушался к тому, о чем давно твердили те, кто постоянно бывал в шахтах - и наконец-то понял то, что я понял уже давно…
- Мне стало страшно, Кайр… говорил он. Не за себя, поверь – за этот мир, за вас… Мы с тобой – два человека, кто еще может что-то сделать!
- Мы с тобой не наполним землю углем, Грик…
- Да, но мы можем пытаться что-то делать! Думать! Искать выход! Или ты совсем опустил руки?
Вот тут он меня задел. Я прищурился и как можно более въедливо ответил:
- А ты поработай в шахтах, хоть с месячишко… я посмотрю на твои руки, опустятся они или нет…
Он смешался… сказал «прости»… и этим добил меня окончательно.
- Кто ты? – резко спросил я
Он вцепился в подлокотники кресла, так что пальцы побелели. Глядит в огонь, брови свел, вроде Грик, но не Грик… потом повернулся резко:
- Я – Грик! Сейчас Грик! Мы оба – высокородные гархи, и нам сейчас думать о наших людях, а не играть в прятки – «кто» да «где»… Что бы ты сделал на моем месте, Кайр?
Ну… я сын своего народа… к стыду моему. Первое, что я подумал – «перебил бы всех людей Грика» Но вслух не сказал. Я осторожный и умный (наверное).
- Молчишь? Небось, думаешь, что если удалить половину людей, то оставшемся угле можно протянуть не две зимы а четыре?
- Нет… я подумал – а если поискать новые шахты?
- А искали уже?
- Искали… бесполезно… Все шахты выработаны за многие века… И особенно интенсивно в последние лет триста…
- А до того?
- А до того было тепло – так написано в старых книгах – и уголь зимой был не нужен.
Он закивал головой, забормотал что-то про себя, я не расслышал всех слов, что-то вроде «глобальное похолодание… ледниковый период…»
- Кайр, - задумчиво протянул он, - а о переселении вы не думали?
- Каком переселении? куда?
- Туда, где теплее…
- А разве есть такие места?
- Конечно…
Он уже улыбался. И смотрел на меня, как учитель на глупого ребенка.
- Но как же… Ах, да, лететь… А куда? ах, да… несколько поисковых партий…
Идея мне нравилась. Идея была настолько хороша, что я даже огорчился – почему не я ее придумал? Я смотрел в огонь, прикидывая так и эдак… весной, как потеплеет – во все стороны людей… послать таких, как Куун, молодежь, которая не боится нового…вот только…
- А как ты думаешь – далеко придется лететь?
- Думаю, далеко… И вот еще что…
Он взял бумагу и тут же написал указ, расписался, поставил большую королевскую печать. Все. Теперь, по нашим законам, этот неизвестный мне указ вступил в силу.
- Вот – он протянул бумагу мне. – Это указ о том, что ты и твой народ больше не рабы, что вы – во всем равны моему народу. Работы в шахтах прекращаем – все равно это бесполезно. Всех поселить вместе и расходовать уголь как можно экономнее. Тех, кто весной отправится в экспедицию – на дополнительный паек. Пусть набираются сил и отращивают крылья. Бумага эта пусть всегда будет при тебе. И вот еще… если завтра что-то покажется тебе не так – напомни мне о нашем сегодняшнем разговоре… А теперь, гарх, ступай, отдохни… тебе приготовили комнату тут, неподалеку. До завтра…
Высокородный Кайр аль Карнат, гарх в десятом колене, обалдело – ошалело поклонился, еще раз перечитал указ и молча пошел к двери. Оттуда уже оглянулся и глухо сказал:
- Спасибо, гарх.
И вышел.
А Сергей смотрел ему вслед и думал: « Проклятая неизвестность… а что будет завтра? а что если Грик окажется большим самодуром, чем я предполагаю? а что если в этом Кайре взыграют имперские амбиции? да нет, вряд ли… он вроде неглуп… а что если…а, да что там, всех «если» не передумаешь… слава богу, что появился у меня шанс помочь этому миру… и если есть у вас в этом мире свой Бог – пусть дарует он вам удачу!»