Первая поездка в Москву
Марина начала мечтать о поездке в Москву, как только они с семьёй перебрались к ней поближе – после переезда со старого места жительства её отделяли от заветного города всего каких-нибудь 300 с небольшим километров. Но расстояние для осуществления Марининой мечты было ничем по сравнению с постоянной нехваткой денег даже на самое необходимое, а вскоре – и с рождением четвёртой дочки. На какое-то время она и вовсе забыла думать об этом. Однако по мере «взросления» Юлечки, мысли о Москве начали вновь закрадываться в Маринину голову, и теперь их если что и останавливало, так это вечная проблема с деньгами. Хотя, ради справедливости надо сказать, с деньгами в их семье стало получше, чем было тогда, когда первая, робкая мысль о возможной поездке начала слегка будоражить воображение. Со временем у них появилась вторая корова, их личная, не принадлежащая общему хозяйству, как первая -- им помогли её купить их новые знакомые – московские дачники. Маринин муж Паша смог всё-таки найти себе работу в соседнем поселке, на трассе. Поначалу с работой у него не ладилось, в сельской местности к чужакам отнеслись настороженно, уж больно странным казался сам факт их переезда: купили дом одни, живут другие, по воскресеньям собираются молиться, а в церковь не ездят, да ещё и деревенских к себе приглашают. По простоте душевной Марина возьми да расскажи соседке тёте Рае, что на старом месте жили они совсем недалеко от зоны, после чего у тети Раи ушла всего пара дней на то, чтобы сообщить эту новость всей округе, и общественное мнение постановило: сидели. Через неделю эта догадка обросла такими подробностями, что когда Марина в магазине услышала разговоры, то ей и в голову не пришло, что судачили про неё. Когда же, наконец, по ходу разговора в очереди она поняла, что все небылицы, которые она слышала то тут, то там, имеют к ней самое непосредственное отношение, то так растерялась, что сначала даже не нашлась, что и ответить, и это только усилило убежденность деревенских кумушек в их правоте. Пару недель Маринина тема держала все окрестности в напряжении, обсуждались даже самые мельчайшие подробности того, как она двоих детей – и тех умудрилась родить на зоне. Потом, когда посчитали, во сколько же лет её первый раз посадили, то даже пожалели, что её жизнь так рано пошла по наклонной.
Марину эти пересуды очень огорчали, поначалу она даже пару раз вечером перед сном всплакнула от досады, но ей всё-таки хватило мудрости не вступать с деревенскими в спор, ничего не опровергать и не пытаться доказать обратное. К сожалению, поддержки Марине искать было особо не у кого – муж Паша c головой ушел в проблемы собственного хозяйства, у него на дочерей-то времени не хватало, а уж на сплетни – и подавно. Свёкор же только смеялся над этим и приговаривал: «собака лает, ветер носит». Больше никого из близких у Марины не было. Её мама жила от них далеко, и это было очевидным плюсом, потому что особо родственных чувств между ними давно не было, Марина даже не была уверена, помнит ли её мама о том, сколько у неё внуков. Под разными благовидными предлогами грозилась переехать к ним поближе свекровь, но тут не только Марина, но и её муж и свекор надеялись, что этого, по крайней мере, в ближайшем будущем не произойдет.
Через какой-нибудь месяц Маринина тема потеряла актуальность, разговоры утихли сами собой, и она заметила, что относиться к её семье стали лучше – здоровались приветливее, улыбались ей в ответ, интересовались дочками. А как-то всё та же вездесущая соседка тётя Рая посоветовала Паше сходить насчёт работы на бензоколонку на трассе, там, по её сведениям, начиналось новое строительство, и искали рабочих. Так Паше удалось найти работу. Сначала платили мизер, но когда осознали, что парень не пьет, не прогуливает и выполняет всё, что хозяин ни поручит, денег прибавили. Ближе к весне прибавили ещё, потому что Паша собирался от работы отказаться в пользу своего хозяйства, его отец днём один уже справлялся с трудом. Было решено работу не бросать, но увеличить нагрузку на Марину, помимо малышей, готовки-стирки-уборки на всю семью, огорода и вечерних занятий со старшей дочерью-второклассницей теперь в её обязанность входила дойка коровы и кормление свиньи. И вот на этом фоне мечты Марины съездить в Москву расцвели пышным цветом. Она стала украдкой откладывать то десять, то пять рублей в надежде, что когда-нибудь сможет использовать накопленные деньги на реализацию своего заветного желания. Первым делом она планировала сходить в театр. Никогда до этого она в театре не была и представляла себе, чем это может быть, весьма условно. Больше всего ей хотелось пойти в такой театр, где играли бы актеры из её любимых сериалов, чтобы посмотреть на них в жизни. Потом ей очень хотелось попасть в Макдоналдс. Объяснить, почему именно в Макдоналдс, она не могла, скорее всего выбор был обусловлен её познаниями. А знала она о Москве очень мало чего конкретного. Столица, очень большой город, жизнь красивая, вечером много огней, дома высокие, машин много, а все люди куда-нибудь спешат. И, конечно, Макдоналдс, а ещё Красная площадь, метро и театры.
Мечтать о поездке Марине бы пришлось очень долго, если бы не случай. Наступила весна, а с ней в деревню потянулись и дачники. С одной семьей москвичей у Марины сложились очень хорошие отношения. Все началось с того момента, когда Марина, прогуливаясь по деревне с ребенком, услышала истошный лай с нотками отчаяния, несшийся из самого красивого из домов. Ей давно хотелось побывать в этом доме, она знала, что приезжает туда на своей машине какая-то молодая женщина из Москвы, которую все старожилы деревни хорошо знали и звали исключительно Риточкой. Риточка приезжала часто, но она ремонтировала и перестраивала свой дом, так что её на деревне никогда видно и не было. Также её дом (в отличие от Марининого) выходил на берег озера, и на деревню ей особенно ходить было и не нужно, на озере-то по любому было лучше. И вот, услышав несшийся из Ритиного дома лай, Марина остановилась напротив, подумав, что сейчас она сможет увидеть саму хозяйку и, может быть, даже завести разговор про собаку, ей было жутко любопытно познакомится с кем-нибудь новым, недеревенским, и поговорить хоть о чём-нибудь, никак не связанным с бытом. Так Марина простояла минут пять, лай усилился, а хозяйка так и не появилась.
- Может, она на озере и не слышит, -- подумала Марина и нерешительно подошла к калитке.
Собака продолжала гавкать, и Марине опять послышались нотки отчаяния. «А вдруг ей плохо, или случилось что, --подумала она и зашла в калитку, крикнув на всякий случай - Эй, дома есть кто?» В ответ раздавался один лишь лай. Тогда Марина, борясь с нерешительностью, подошла к открытой двери и заглянула вовнутрь. В коридоре у лестницы стояло небольшое черное мохнатое создание, которое завидев Марину начало лаять ещё громче и отчаяннее, требуя, чтобы ему немедленно помогли спуститься вниз. Марина быстро-быстро вытащила собаку на улицу и отошла подальше от двери – вроде как в дом и не заходила вовсе. Хозяйка всё так и не появлялась. Посмотрев, как собака заковыляла по травке, Марина громко сказала «Боже мой! Да ты старик!» «Старик» проковылял к забору, задрал на него лапу, вернулся к порогу, рухнул, как подкошенный, на траву и только потом соизволил посмотреть на Марину и помахал ей хвостиком. «Ишь ты, спасибо говоришь!» - засмеялась она. Вдруг пёс несколько напрягся, привстал и начал забавно дёргать носом, как будто что-то учуял. Она невольно стала смотреть в ту же сторону, что и собака и -- точно, пёс учуял свою хозяйку – по тропинке к дому со стороны озера поднималась Рита. Марина растерялась, а Рита улыбнулась и поздоровалась. Марина ответила и, сбиваясь, начала объяснять, почему она зашла в чужой дом.
- Да не беспокойтесь Вы – успокоила её Рита, Кузя кого угодно убедит помочь ему. А меня, честно говоря, он уже достал. Маразматик несчастный. Лает и лает. Как будто я только для того и приехала, чтобы его вверх-вниз по лестнице таскать – сам-то уже не может.
Марина изо всех сил старалась поддерживать разговор, попадала со своими репликами невпопад, но старалась не смущаться и продолжать. Рита быстро поняла, что ей хочется пообщаться, и пригласила её вечером прийти на чай с тортом.
Сама не своя от счастья, Марина выбежала на улицу, схватила свою младшую Вику и направилась домой похвалиться новым знакомством. Вечер в этот день, как специально, долго не наступал. Марина даже приложила к уху единственный будильник в их доме, ей казалось, что он просто остановился. Но нет, будильник тикал.
- Ну не можешь ты чуть-чуть побыстрее, -- попросила его она.
В конце концов долгожданные девять часов наступили. Яна и Вика были оставлены на дедушку и старшую Дашку, а Марина, надев лучшее, что у неё было, отправилась в гости, прихватив с собой трехлитровую банку молока в качестве «гостинца». Рита так обрадовалась молоку, ахнула, наговорила кучу спасиб и немедленно налила себе кружку. А Марину ждал и торт, и сыр, и колбаса, и конфеты, и печенье. От такого обилия она не знала, за что взяться. С одной стороны, хотелось попробовать всего, но не потому, что она была голодна, а потому, что ей было очень интересно, что едят москвичи. С другой стороны, её так сильно захлестнули эмоции, что от этого в рот кусок не лез. Рита, казалась, поняла Маринино состояние, что ей не хватает общения и всячески поддерживала её разговорами. Выяснив, что больше всего Марину заинтересовал сыр, Рита принесла из холодильника пару коробочек и ещё один сверток. Это всё оказалось сыром. Сыр в коробочках Марине очень понравился, а вот в свёртке не очень. Ей с трудом удалось проглотить один кусочек, да и тот исключительно из вежливости. Этот сыр был весь изъеден плесенью, Рита его так и назвала – «сыр с плесенью». Сначала Марина подумала, что Рита шутит, но потом увидела, что это правда. Рита сама с удовольствием отрезала себе кусок и запихнула в рот без хлеба. Марина поморщилась, но, закрыв глаза, сделала то же самое. Может быть, если бы она не видела плесени, вкус ей и понравился бы. Но плесень … Марина даже свинье не давала заплесневевшие куски хлеба, предварительно не счистив плесень, а тут сыр! Риту Маринина реакция очень рассмешила, до слёз. Но потом она сказала, что когда-то давно, когда она начала работать с иностранцами, её угостили известнейшим французским сыром. До того момента она о нём много слышала, но попробовав впервые, испытала такой шок, что до сих пор этот сыр не ест, то первое несоответствие между тем, чего ожидаешь, и тем, чем это оказывается на самом деле, оказало своё влияние на всю жизнь.
Вечер пролетел быстро, даже слишком быстро. Под конец Марина расслабилась окончательно. Она больше не боялась Риту, наоборот, она показалась Марине такой простой, как будто и не москвичка вовсе. Уходя, она так Рите и сказала. Рита снова рассмеялась и сказала: «А что, москвичи не люди что ли? Такие же, как и все. Это ты просто обычных людей с богатенькими буратинами путаешь, или с депутатами». Марина поняла, что это юмор, но в суть его не врубилась, решив, что потом обязательно спросит. Самым удивительным и приятным для Марины было то, что Рита собрала подарки детям. Все конфеты, весь торт и печенье были собраны в пакет для детей. «Вот им праздник будет!!» -- обрадовалась она.
Так началась ее дружба сначала с Ритой, а потом и со всей ее семьей. Марине, правда, пришлось сначала проявить некоторую дипломатию и настойчивость. На неделе, когда Рита уезжала в Москву, она добровольно стала помогать ей с уборкой территории после ремонта, потом предложила помочь и по дому – так у неё оказались ключи от дома москвичей. Тут уж Марина не выдержала и сразу же после отъезда Риты, в понедельник с утра пораньше примчалась в её дом и всё-всё рассмотрела и перетрогала. Дом был большой и красивый со вторым этажом и балконом с видом на озеро. Вещей было мало. Одна комната оказалось вообще пустой с большим старым ковром посередине. Марине больше всего понравилась кухня с огромным столом, много посуды и развешанные по всем стенам фотографии с разными видами.
На следующие выходные Рита привезла Марине продукты и дала 500 рублей. Продуктам Марина обрадовалась, а вот от денег начала отказываться. Конечно, деньги ей были очень нужны, но она боялась, что начав ей платить, Рита быстро откажется от её помощи, а вот если бы она могла как-то помогать по дружбе … Для Марины это было ценнее. В итоге деньги пришлось все-таки взять, спорить с Ритой было бесполезно. За быстро вошедшим в привычку вечерним чаем Марина поделилась с Ритой своими соображениями относительно заработанных 500 рублей.
- Я их отложила на поездку -- сказала Марина Рите.
- Какую поездку? - уточнила Рита. –
- В Москву! -- гордо ответила Марина и начала делиться своими планами.
Рита внимательно её выслушала.
- Ну и когда же ты собираешься ехать?
- А не знаю ещё. Хочется так, чтобы в театр сходить.
На слове театр Рита оживилась. Она и сама любила ходить в театр. В Москве в свое время не было такого спектакля, который она бы не видела. Сейчас, с работой от и до, дело обстояло похуже. Потом Рита призадумалась.
Конечно, ты можешь остановиться у нас, но вот как быть с детьми и хозяйством… Тебя твои мужчины отпустят?
- Договорюсь, -- без тени сомнения отреагировала Марина, - Дашка вон уже здоровая какая, может за сестрами посмотреть. Растет так быстро, коровяка прям становится.
Рита усмехнулась, представив себе «коровяку» Дашу, шуструю восьмилетнюю девочку с очень спортивной фигуркой.
В итоге было решено, что ближайшей зимой Марина приедет к Рите в Москву на пару дней, и с этого момента для неё пошел новый отсчет времени.
Лето закончилось, наступила осень. Рита уже не приезжала так часто в деревню. Обещала последний раз приехать в середине октября, а потом они договорились перезваниваться и переписываться. Все Маринины задумки несомненно осуществились бы в ближайшую зиму, если бы она вдруг не обнаружила, что снова забеременела. Четвёртый ребенок совсем не входил в её планы, но об избавлении от него не могло быть и речи. Марина считала, что всё дело было в том, что её муж был христианином и читал Библию, поэтому в их семье не только не сквернословили, но и старались не произносить некоторые слова, которые в определенной степени можно было вполне считать медицинскими терминами. В результате, проплакав целую неделю, она смирилась и начала, по своему же определению, «вить гнездо», что подразумевало наведения идеального порядка в доме. «У кого-то токсикоз, а у меня первые три месяца – сплошная уборка» -- шутила она.
Когда Рита, наконец дозвонилась до Марины – а это было целым делом, поскольку в деревне был всего один телефон во дворе у самой обеспеченной по местным меркам семьи, и, хотя Маринин дом и был по соседству, звонок нужно было услышать и успеть добежать – Марина первым делом сообщила ей свою новость и добавила, что в Москву ехать не придется.
- Не придется в эту зиму, поедешь в следующую, – на удивление легко отреагировала Рита, а потом спросила, – а почему, собственно тебе беременной не приехать, срок-то еще небольшой будет, да и беременность театру не помеха, а уж Макдоналдсу и подавно.
В конце концов было решено дождаться зимы и, в зависимости от самочувствия, где-нибудь после Нового года принять решение. И Марина вновь начала лелеять свою мечту, мысленно посещая все театры, о которых она узнавала из газет, отданных ей на растопку Ритой.
Но жизнь продолжала распоряжаться по-своему. Маринин организм не выдержал нагрузки от домашнего хозяйства, вечных проблем с чем только можно и очередной беременности, и ближе к Новому году она угодила в районную больницу вроде бы на сохранение. Врачи сказали, что ей повезло, что положили её вовремя, и стали ждать момента, когда, по их расчётам, может потребоваться хирургическое вмешательство с одной лишь целью сохранить жизнь матери троих маленьких детей. В больницу к матери троих маленьких детей никто физически приехать не мог по причине все тех же детей, хозяйства и Пашиной работы. Паша теперь разрывался между работой, которая крепко его зацепила 800 рублями в неделю, и хозяйством, ради которого он, собственно, и стал работать, надеясь накопить денег на сарай для животных (что в свое время очень приятно удивило Риту, так это то, что в Марининой семье не использовали слова скотина, только животные). На свёкра свалились дети, стирка-готовка и все то же хозяйство, а уборка отпала сама собой.
К счастью, в палате с Мариной оказалась женщина из рабочего поселка в пяти километрах от их деревни, и вот через неё Марина организовала связь со своими родными. Паша работал рядом с поселком и передавал записки мужу Светы. Вообще Маринина общительность и лёгкий характер очень сильно в больнице ей помогли. Она быстро перезнакомилась со всеми соседями по палате, а лечащему врачу и особенно медсестрам понравилась полная нетребовательность их самой сложной пациентки. Вылежать на кровати, практически не вставая, она смогла только в течение недели. За эту же неделю она отъелась так, что не было больше ничего такого из того, что она знала и чего бы еще не попробовала. Марину в палате подкармливали все. Беременным в больницу приносили продукты, фрукты, сладости в таких несметных количествах, что даже если бы они всей палатой дружно ели с утра до ночи, всё равно всё бы съесть не удалось. Марине казалось, что она попала в продуктовый рай. Где-то через неделю ей все это поднадоело, она начала скучать по дому. Потом её охватило беспокойство за девочек. «Вот лежу тут и ем, не переставая, всякие вкусности, а девчонкам свекор, небось, баланду варит» -- на этой мысли Марина даже всплакнула. А поскольку долго горевать и плакать было не в её характере, то она к середине второй недели, несмотря на запреты врачей, решила встать и походить. На удивление, после вечернего променада не только ничего не случилось, а наоборот, она почувствовала прилив сил, о чём на следующий день и сообщила лечащему врачу. Когда ей сделали повторный ультразвук, то настала очередь врачей удивляться. Марининому организму хватило двух недель покоя и еды, чтобы все её проблемы исчезли сами собой.
Приближался Новый год, и Марина умоляла врачей отпустить ее домой. В результате её отпустили под расписку, строго-настрого наказав дома лежать, ничего не делать и хорошо питаться, припугнув, что иначе её могут просто не успеть довезти до больницы.
Как только Марина оказалась дома, все наставления врачей были забыты. Нет, Марина им доверяла, но их требования настолько не соответствовали её жизни, что она решила – будь что будет и что Бог милосерден – и жизнь пошла своим чередом. Сразу после Нового года на день приехала Рита и привезла Марине специальные витамины для беременных, продукты и подарки детям. Её навестила вместе с мужем и Светлана, с которой она лежала в больнице, и тоже привезли продукты и подарки детям.
Жизнь вошла в прежнее русло и продолжалась как обычно. Зима прошла в заботах, наступила весна и забот только прибавилось. Марина чувствовала себя более или менее сносно, по дому ей все старались помочь, как могли. Она теперь часто по телефону разговаривала с Ритой. Они установили время, когда Марина подходила к телефону в соседнем дворе. В первый свой весенний приезд в деревню Рита привезла Марине свой старый сотовый телефон, они сразу же съездили в районный центр и купили, как определила сама Марина, ей номер. Теперь общение упростилось. Рита научила её делать прозвон, т.е. набрать Ритин номер и, не дождавшись ответа, отключаться. Таким образом Рита могла видеть, что звонила Марина, и перезванивать ей, чтобы та не тратила свои копейки. Марина очень привыкла к такому общению и уже не представляла себе своей жизни без этого. Рита, в свою очередь, стала каждый раз из Москвы что-то привозить детям, то фрукты, то детские книжки, то одежду, и Марина почувствовала так нужную ей в то время поддержку и небезразличие.
Этой весной Рита полностью закончила перестраивать свой дом, и этой же весной её цветник окончательно ощутил себя единым целым и бурно начал набирать рост. Все складывалось, по Марининому убеждению, весьма и весьма гармонично. Оставалось только благополучно разрешиться четвертой дочкой – Юлечкой.
В середине мая Рита приехала со своей мамой, которую Марина сначала слегка испугалась. Она так привыкла, что есть только дом и Рита, что новый человек её несколько вывел из состояния блаженного равновесия в их с Ритой дружбе. Но Лидия Матвеевна оказалась на редкость спокойной и общительной, и Марине скоро стала и с ней чувствовать себя также комфортно, как и с Ритой. Лидия Матвеевна была преподавателем в третьем колене, т.е. преподавателем старой закалки – её мама, Ритина бабушка, начинала свою преподавательскую карьеру на заре советской власти в Сибири, куда её, двадцатилетнюю, направили из Москвы на ликбез. Выслушав рассказ Лидии Матвеевны об их преподавательской династии, Марина размечталась – «Вот к нам бы в деревню сейчас направили бы на ликбез кого-нибудь! Наша Петровка не Сибирь, а гораздо ближе. Может, и интересов у людей прибавилось бы. А то водка да водка, молодым она вообще всё заменяет!»
Остановились они на том, что вечером с Мариной придет её старшая Дашка на «профилактическую беседу» о пользе учения.
«Профилактической беседы» в полном смысле не получилось, потому что за Дашкой увязалась средняя Яна, а через минут пять притопала и пока ещё последняя дочка Вика. Марина ужаснулась: «Вы что меня позорите! Дома сидеть я вам велела, а вы!!!» Но дети уже сгрудились у стола, на котором, как обычно, красовался торт. Марина покраснела, и Рита с Лидией Матвеевной рассмеялись: «Да не переживай ты, пусть чаю попьют, обстановку сменят, им же тоже интересно!» Вскоре к столу прибежало-приковыляло, по выражению Ритиной мамы, их «собачье царство» -- беленькая, маленькая, пушистенькая Чара, скакавшая, как резиновый мяч, и едва передвигавшийся на негнущихся артритных лапах черный маразматик Кузя. «Мам, это Кузя нас с Мариной познакомил, -- сказала Рита. В прошлом году он меня так достал, что я ушла на озеро, только чтоб не слышать его воплей, а Марина тем временем с Викой гуляла и, услышав его лай, решила помочь «бедной собачке» -- и вот!»
- Теперь уж и вся семья тут! – смеясь, добавила Марина.
- А наша семья еще не вся, -- вдруг серьезно добавила Ритина мама.
- Да ладно тебе, мам, -- перебила её Рита, но Лидия Матвеевна продолжала, - Риточка у нас замуж в начале июня выходит, Дима сейчас в командировке, а то приехал бы с нами.
Марина вместо радости почему-то почувствовала что-то в корне противоположенное. Ей сразу представился высокий, черноволосый и высокомерный мужчина, которому не понравится в их деревне решительно всё, и в том числе Марина со «своим выводком». Изо всех сил старалась она скрыть свои эмоции, но ничего у неё из этого не получилось.
- Ты что так погрустнела, Марин, -- спросила Рита – торт не нравится или, наоборот, мало? А-а-а-а, я, кажется, знаю причину, я сыра с плесенью не привезла в этот раз! -- шутила Рита, пытаясь растормошить Марину, но та всерьез замолкла.
- Это она из-за Димы расстроилась, -- лучше Риты поняла ситуацию Лидия Матвеевна. - Ты выходишь замуж, а это изменения в ваших отношениях – ты так подумала, Марина? -- спросила Лидия Матвеевна.
Марина вообще неправду говорить не могла, сразу краснела, а тут и подавно, даже дипломатии никакой проявить не смогла – так сильно собственные предательские мысли вывели её из уже привычного состояния умиротворения глубоко беременной женщины.
- Да, -- выдохнула она и больше ничего не добавила.
- Ну это ты напрасно расстраиваешься! – уверенно сказала Рита. Ты просто Димку еще не видела, а как увидишь, то души в нём чаять не будешь. Я по сравнению с ним просто мегера – для пущей убедительности прибавила Рита.
Марина, слегка улыбаясь, не могла полностью вернуться к реальности, ей, несмотря на Ритины заверения, всё ещё мерещился «страшный Дима». Дети сосредоточенно чавкали, пользуясь моментом, когда все взрослые были заняты своим разговором и не обращали на них пристального внимания. Ситуацию разрядил, Кузя, который не дождавшись своего куска со стола, вдруг резко гавкнул так, что Марина вздрогнула и закричала: «Кузя! С ума сошел, я так раньше времени и родить могу!» Все засмеялись и только старшая Даша немного напряглась и стала выразительно смотреть на мамин живот.
- Ну вот, теперь Дашку напугали! -- сказали Рита, а Кузя гавкнул еще раз, уже с призвигом, выражая таким образом явное неудовольствие тем, что его игнорируют.
- Даа, -- сказала Рита – вонючий, старый, капризный и маразматический кобель, но зато свой, родной и любимый. Надо дать ему сухого корма. Торт он не есть, это по Чариной части, а вот сухой корм и немножко внимания – это то, что ему нужно.
Вечер за разговорами затянулся. Детям давно нужно было уже спать, когда Марина с ними выходила из Ритиного дома. Она вроде бы внешне и успокоилась, но всё равно мысль о Диме не давала ей покоя. Лидия Матвеевна сказала Рите, что она так и будет пребывать в неуверенности, пока сама его не увидит, и это было вопросом времени.
На следующий день Рита с Лидией Матвеевной и «собачьим царством» уехали, договорившись, что приедут через две недели с Димой. Марина чувствовала себя так, как будто ей завтра предстоит идти к зубному врачу. Разговоры с Ритой в течение недели помогали не особенно, ненавязчивое пакостное чувство поселилось в Марине весьма и весьма прочно.
Наконец наступила пятница перед приездом Риты и Димы. За прошедшие две недели Марина раздалась вширь еще больше, в зеркало на себя она уже без содрогания смотреть не могла: «Разве это мой нос!? Разве это мой подбородок!? Разве это мои щеки?!» -- грустно думала она, присматриваясь к своему отражению. Конечно, если бы не Дима, Марина свое отражение оценила бы философски, ведь до родов оставалось меньше месяца. Но новому, не имеющему к ней никакого отношения мужчине разве было до этого дело, как и до того, что ближе Риты из женщин у нее никого на данный момент не было. Рита её понимала лучше, чем собственный муж. Как-то Рита подарила Марине шикарную белоснежную губку для бани. Она была упакована в какую-то переливающуюся всеми цветами специальную бумагу и завязана кудрявой, блестящей ленточкой. «Это, конечно, жутко бесполезный подарок, -- прокомментировала Рита – но мне лично такая губка улучшила настроение, вот я и тебе такую же купила». Когда Марина похвасталась Паше подарком, он сделал вид, что оценил его, но когда Марина сказала, что он ей такого никогда не подарит, не выдержал и возмутился «Конечно, никогда не подарю, она же полкурицы стоит!» И вот на фоне таких добрых и спокойных отношений замаячил призрак будущего мужа Риты. Конечно, Марина желала Рите счастья, но она никак не могла понять, как Ритино счастье может совмещаться с их отношениями. Ей все-таки казалось, что её муж точно будет против их дружбы, тем более, что Рита тратила на Марину и её детей свои деньги, хотя лично для Марины это было не самым главным.
В субботу с утра Ритину машину караулила Даша. Марина и сама не знала, зачем она попросила ее об этом, но по-другому уже никак не могла. Рита опаздывала, обычно она приезжала раньше. Дашку Марина вскоре вообще потеряла из виду – та убежала на другой конец деревни в надежде высмотреть машину ещё в поле.
В какой-то момент Марина забеспокоилась, не ушла бы девочка слишком далеко от деревни, а то, кто знает, сейчас много всяких незнакомых машин разъездилось, всё высматривают себе дома на берегу озера. Не успела Марина с этими мыслями выйти на порог, как увидела, что Ритина машина останавливается напротив её дома. Забыв о своих подспудных страхах и сомнениях, она довольно шустро выбежала за калитку. Навстречу ей из машины выходил Дима.
Лукаво прищурившись, он тут же заговорил: «Вы – Марина, я знаю. А я тот самый Дима, которого вы боитесь!» За Димой показалась и Рита.
- Ну что, Марин, Дима очень страшный, на твой взгляд?
Дима для пущей убедительности издал рык и нахмурился. Марина расхохоталась. Из калитки вышел Паша, а за ним во дворе замаячил и его отец, дядя Сережа. Оказывается, они тоже ждали появления Димы и хотели поддержать Марину. Мужчины обменялись рукопожатиями и сразу как-то непринужденно заговорили о всяких текущих делах. Дима высмотрел в соседнем дворе трактор и стал расспрашивать о нём. Это был сломанный трактор соседа дяди Вити, который и сам не мог его отремонтировать, но и продавать никому не желал. «Вот так и стоит ржавеет уже года три,» -- подытожил паша.
В общем, мужчины нашли общий язык очень быстро и разговаривали бы до вечера, если б Рита не начала тянуть Диму домой. «Димка, ты еще дома моего не видел, трактор подождет. Тебе их коллекционировать что ли!». С Мариной договорились как всегда встретиться попозже за обедом и чаепитием с традиционным тортом.
Надо сказать, что у Марины камень с сердца не просто упал, а свалился с грохотом и откатился куда-то, откуда о нём и не вспомнишь. «Вот дура, -- думала она, накручивала себя, а оказалось все так просто. Нормальный, простой, очень симпатичный…» По настрою это действительно был прямо противоположный созданному Мариной образ. Паше и дяде Сереже Дима тоже очень понравился. Они восприняли его также, как когда-то и Марина Риту, простым и доброжелательным.
- Ой надо Дашку пойти позвать, а то убежит ещё в поле и на дальний пляж, ищи-свищи! -- подумала Марина и неспешной плавной походкой пошла в сторону поля мимо Ритиного дома. «Рита экскурсию, наверное, проводит, такой домище! А Диме, наверное, балкон больше всего понравится – такой вид оттуда!», пыталась представить себе Димину реакцию Марина.
Вечер в тот день наступил быстро. Рита велела Марине взять с собой всех детей, во-первых, они привезли с собой очень хороший фотоаппарат, а во-вторых, Диме тоже интересно было посмотреть на девочек, слышал он о них уже достаточно. Марина тщательно одела и причесала Яну и Вику, Даша навела красоту самостоятельно, и так вчетвером под пересуды соседок они торжественно отправились в гости с традиционной трехлитровой банкой парного молока.
Дима удивился, что не пришли Паша с отцом, но его убедили, что они никогда не ходили с Мариной в гости, потому что всегда заняты с хозяйством и огородом. Перед тем как сесть за стол Марина прошлась с Димой по дому, он показал ей, что ему понравилось больше всего, и Марина посмотрела на дом новыми глазами.
Рита налила всем сок в красивые стаканы, и они так и ходили со стаканами в руке. Девочки были в восторге, а Рита сказала, что это они прямо как на светском приеме – сначала напитки и разговоры, а потом только за стол.
Стол Марину сразил наповал, чего там только не было, и Дима сказал, что Марининым мужчинам тоже было бы неплохо прийти, хоть попозже. Девочки чинно сидели, ожидая команды мамы, и старались не смотреть на вкусности, показывая, таким образом хорошее воспитание (Марина строго-настрого наказала ни на что не таращиться и ничего не клянчить). Но Дима этого не понял и скомандовал: «Что сидите, как в гостях! А ну быстро накладывать себе в тарелку всего, чего хочется, и побольше!»
Марина поперхнулась и посмотрела на Риту. Рита только добавила: «К тебе это тоже относится, но для тебя у Димы особое меню!»
Оказывается, Рита рассказала ему о Мариином первом ощущении от сыра с плесенью, и Дима, как большой любитель сыров, счел своим долгом привить Марине любовь к такому сыру. Для этого он накупил несколько разных сортов, сам все нарезал специальным ножом, который был продемонстрировал Марине, и начал расписывать их вкус так смачно, что у неё потекли слюнки. Пока девочки были заняты колбасой, их мама уписывала сыр кусок за куском и уже не морщилась. Дима победоносно спросил «Ну как??» «Вкууусно» -- в перерыве между разными сортами ответила Марина. «Ну вот, Рит, я же говорил тебе – жмотничать не надо! – и обращаясь к Марине, продолжил – Рита купит один сыр подешевле и смакует, а говорю -- надо покупать в хорошем магазине дорогие сорта, тогда понятно будет, что это за сыр!» Рита улыбалась.
- Он с французами долго проработал, у него свое отношение к сырам, а я проще, у меня рабоче-крестьянский подход: вот сыр, а вот колбаса, ну, может быть, вот ещё один сыр, а так вполне хватает.
Перепробовав все сорта, Марина осмелела и спросила Диму: «А что, это действительно очень дорогой сыр?» Рита загадочно хмыкнула, а Дима сказал «Какая разница, Марин, вкусно же!»
Марина перевела взгляд на Риту. «Десять пол-куриц» -- ответила она, и Марина ахнула, прикрыв рот рукой. Тут настала очередь Димы вопросительно посмотреть на Риту, и они с Мариной рассказали об основном Пашином денежном эквиваленте. Дима с минуту сосредоточенно подумал и поправил Риту: «Восемь полкуриц!». «Нет, -- не унималась Рита, -- это ты в московских ценах считаешь, а здесь курицы дешевле!»
Этот вечер был совсем не похож на все предыдущие. С Ритиной мамой они посидели очень тихо и спокойно, даже невзирая на Кузины гавканья. С Ритой они вообще всегда вдвоем беседовали о жизни, забывая включать свет. Дима же создал свою неповторимую атмосферу. Марина сразу же отметила про себя, что он очень добрый. После Марины и сыра он переключился на детей, и те были на седьмом небе от счастья, Марине, и то хотелось к ним присоединиться – Дима так смешно и так убедительно рассказывал им истории про продукты на столе, как они просили-умоляли его, Диму, чтобы купили именно их, что девочки, казалось, ему безоговорочно верили.
Марина опять засиделась за приятными разговорами за полночь. Младшая Вика уснула в кресле, Яна отчаянно зевала, и только взрослеющая не по годам старшая Даша пыталась принимать участие в общем разговоре. В конце концов, всё было перепробовано, все разговоры переговорены, И Рита с Димой пошли провожать Марину с детьми. Дима нёс на руках спящую Вику. Когда они вошли в дом к Марине, Рита подумала, что хорошо, что света мало, и что никому хорошо не видно выражения лица Димы. После Ритиного дома, Маринина обстановка резала глаз. Да и без сравнения понятно, что здесь люди живут, мягко говоря, бедно.
- Вот видишь, -- говорила на обратном пути Рита, -- сердце сжимается, а что сделаешь! И это при том, что они хотят и могут работать, не пьют. Марина, та вообще всем интересуется, очень хорошо, без комплексов общается. Кстати, ты заметил, какая правильная у неё речь? Никаких слов паразитов, слоги не глотает, говорит с уважением к языку. Паша и его отец, кстати, тоже. И никакого мата, вообще ни слова! Мне иногда не верится, что так бывает!» Дима в ответ разразился тирадой о продажных политиках, о всеобщем пофигизме, засилье и вредительстве чиновников. Не обошлось и без тех слов, которые в семье Марины никто никогда не употреблял.
Марина родила в начале июня, по странному совпадению, в тот же день, когда расписались Рита с Димой. Череда гостей на некоторое время отвлекла Риту от Марины. Она думала, что ей и так не до чего с новорожденной. Поскольку Марину выписали на третий день, то Рита пребывала в уверенности, что роды прошли, как и предыдущие, нормально. Была у Риты еще одна забота, о которой она Марине не сказала, чтобы её не расстраивать. Ещё до их с Димой приезда на семейном совете было решено дом на озере продать. Дело в том, что у Димы тоже был дом с большим участком земли. Поскольку они решили жить полноценной семьей, нужно было выбирать. И Рита свой выбор сделала, а её мама поддержала эту идею.
Конечно, было грустно, но тянуть два дома не было ни сил, ни лишних денег. Дима надеялся, что они с Ритой могут построить свой дом, и таким образом дать возможность его маме, сестре и жене и жить рядом, и каждой иметь свою собственную кухню. В этой ситуации немаловажным был и тот факт, что покупатель на дом нашелся давно. Место настолько было красивым, что его отдаленность от Москвы совсем не отпугивала, да и ближе найти дом на воде со своим куском песчаного пляжа было невозможно. Ритины знакомые, зная о том, как она дом отделала, как-то полушутя попросили сказать им первым о продаже, когда Рита надумает. В тот момент это показалось Рите абсурдом, однако, через год, ситуация стала развиваться именно так.
И вот через пару недель Рита приехала в деревню уже с покупателями. Марине был привезен большой набор для новорожденного. Ожидая, она прогуливалась с видавшей виды старенькой коляской вдоль деревни и выглядела вполне благополучно. Однако то, что она рассказала Рите о своих родах, повергло её в шок.
- Как же они тебя выписали так рано? – ахнула Рита.
- А так, сказали, чтобы радовалась, что ребенок нормальный, а вообще я и врача толком не видела, бедные мы, ты же знаешь, платить не можем, так что на нас зря время и лекарства тратить!
Рита помрачнела, и Марина тут же решила её приободрить: «Ну, знаешь, думали, четвертые роды, выплюну, а она жопкой полезла! Они сначала засуетились, а потом ничего вроде. Только мне так жутко тяжко было, да и сейчас, если честно, тоже не больно-то.
- Я в Москве поговорю у своей знакомой, может быть, придётся тебе приехать к Москву к врачу на консультацию, -- сказала Рита.
Рите также пришлось сказать Марине о продаже дома. Она всячески пыталась смягчить эту новость, но Марине было особенно-то и не до эмоций, и она восприняла эту новость весьма философски.
В это лето Рита приезжала в деревню пореже. В основном они приезжали вдвоем с Димой, Кузю уже с собой не брали -- «он может рассыпаться по дороге» -- так объяснила Рита своё решение Даше, которой очень понравилось играть со «стариканом», умевшим давать лапу по первому требованию. «Кузя! Дай лапу!» -- и Кузя, смешно выворачивая уже негнущуюся лапу, пытался протянуть ее Даше. «Молодец!! Дай другую!» -- и Кузя, кряхтя, повторял ту же самую процедуру с другой лапой. Даша была в восторге, да и Кузя тоже - ему очень нравилось внимание, в старости он стал очень сентиментальным псом.
С рождением Юли вечерние посиделки для Марины закончились, вернее, были вытеснены ночными бдениями, но не с Ритой за чаем с тортом, а около Юлечки, которая была очень неспокойной и практически всегда или плакала, или хныкала. Рите тоже было некогда в этот период, оформление документов на продажу дома оказалось таким жутким делом, что Рита готова была разнести в пух и прах все чиновничьи кабинеты. Она жаловалась Марине: «Вот входишь после многочасового ожидания в кабинет, а тебе на ещё незаданный вопрос уже говорят «невозможно», «нельзя», «только через два месяца». Кладешь молча на стол пятьсот рублей и --- «приходите завтра».
- А в Москве тоже так? -- спрашивала ее Марина.
- Хуже и дороже. У вас тут курицы дешевле, чем в Москве, так ведь? Вот и чиновники тоже у вас дешевле. Хотя Пашина денежная единица и в их случае не работает. Им хоть тысячу полкуриц принеси, толку не будет, а бумажки лучше не в половину, а полную величину, скажем не пятьсот рублей, а тысячу и без куриц желательно». Марина хихикала.
Осенью Ритина эпопея закончилась, и новые хозяева дома вступили в свои права.
- Рит, а тебе очень жалко дом? -- с грустью спрашивала ее Марина.
- Конечно, я же столько сил сложила в него, столько трудов. Цветочки жалко. Новые хозяева к ним почему-то равнодушны, -- последнее угнетало Риту особенно. К цветам в их семье было особое отношение, и у неё была подспудная уверенность, что именно цветы по-своему охраняют её дом. Сколько ни было случаев воровства в деревне, Ритин дом ни разу от этого не пострадал. Забирались практически во все дома, но не в Ритин, хотя по всей логике именно туда нужно было и забираться, дом всем своим ухоженным видом говорил, что поживиться в нём должно быть чем обязательно.
Ритино общение с Мариной продолжалось как обычно, они часто перезванивались, обсуждали всё, что успевали, начиная с бытовых мелочей и заканчивая философскими проблемами, и Марина, например, уже понимала, что деньги являются не только постоянно нехватающим платежным средством, но могут выступать и в роли поработителя человека, для чего, правда, их нужно очень и очень много. Она сама как-то подняла этот вопрос, после того как прочитала номер одного из еженедельных журналов, почти наполовину посвященного богатым людям. До этого ей все представлялось гораздо проще.
К Новому году Дима сам предложил Рите съездить к Марине на один день и отвезти подарки к празднику. Он также предложил дать Марининой семье денег на вторую корову.
- Дом мы продали очень хорошо, -- говорил он, -- так давай что ли свой «налог с продажи» в деревне заплатим…
Рита обрадовалась. Её угнетала бедность людей как таковая, а уж тех, кого она так хорошо успела узнать – и подавно. И Рита, и Дима понимали, что если они будут просто давать какие-то деньги, то этим они, во-первых, ситуацию не спасут, а, во-вторых, была убежденность, что это не будет полезно и самим ребятам. На самом деле нужно было просто помочь им подняться, встать на ноги и обеспечивать себя самим.
- Пашка же мужик, нужны ему твои подачки! – спорил с Ритой Дима – ему нужна возможность работать и зарабатывать самому!
По дороге к Марине в деревню Рита с Димой в основном обсуждали всё те же проблемы. Рита даже немного подустала от Диминого напора и непримиримости и огрызнулась:
- Так вот и скажи это кому следует! Я-то что могу – только на плаву их поддерживать и всё!
- Как же, скажешь им. Там такой «санитарный кордон», что легче на Луну попасть! Вот смотри, сколько мы по радио разных передач слушаем, нам еще телефоны предлагают, звоните, мол, и высказывайтесь. А на деле ? Ведущий всегда отключит, когда ему нужно. Сам-то он может хоть картофелеводство с тяжелым машиностроением сравнивать, и ничего, а к тебе требования будут – мама не горюй!
Так за разговорами они не заметили, как доехали до деревни. Им повезло, что снега выпало ещё немного, и они смогли подъехать к дому, но вообще-то они были готовы оставить машину в соседнем поселке и идти пешком, как и все, кто жил в Петровке.
Первыми в предвкушении подарков выбежали из дома почти раздетыми Даша с Яной, и обе повисли на шее у Димы. Подоспевшая Марина не знала, что делать, то ли целоваться с Ритой, то ли загонять девчонок обратно в тепло. На какое-то мгновение образовался маленький сумасшедший дом. Под лай оставленной Марине дачниками дворняжки Доси и визг восторга Даши, Яны и подоспевшей Вики Марина пыталась сразу же поделиться с Ритой всеми последними новостями, одновременно ругаясь на девочек, через головы которых тянули руки поздороваться с Димой Сергей и Паша – им протиснуться ближе на крыльцо было уже нереально. В конце концов мужчинам все-таки удалось разгрузить машину, после чего все собрались на кухне, и начался разбор сумок и бесконечные разговоры. Получив по пачке овсяного печенья – первое, что Рита вытащила из сумки – девочки успокоились, решив, что это и есть подарки, о которых им тетя Рита недавно сказала по телефону, и на время притихли, сосредоточенно жуя печенину за печениной, не забывая при этом о Досе. Старшая Даша уже в силу своего опыта понимала, что дело только печеньем не ограничится и косила в сторону сумок, пока Марина разливала всем чай. Тут Дима решил внести свою лепту в царивший хаос и потребовал вместо чая сварить пельмени, которые специально сам купил в Москве и в которых, по его глубокому убеждению, было только мясо и ничего больше. Кстати, о пельменях Дима предупредил Марину заранее, позвонив с дороге с просьбой ставить воду, как всегда, побольше, чтобы на всех хватило.
Время пролетело быстро. Рита с Димой должны были уехать в тот же день, ночевать у Марины было особо негде, да и возможности остаться у них, как всегда, не было – хотелось успеть отдохнуть в воскресенье дома, потому что с понедельника, увы, начиналась уже порядком поднадоевшая работа.
За те четыре часа, проведенные вместе, Марина успела многое. Во-первых, было продемонстрированы все домашние заготовки Даши и Яны. Первой Марина объявила номер Яны – «литературный подарок» Рите – выученные наизусть стихотворения Пушкина. Потом выступила Даша со своим танцем, ей было попыталась подпеть Яна –«ля-ля-ля --- ля-ля-ля», но тут возмутился Паша, переживавший за качество выступления своих дочерей: «Это что еще за «ля-ля» такое! Готовится надо было!»
Потом началось совместное выступление Даши и Яны – они разыграли сценку, которую готовили к Рождеству для семейного круга. Вики в это время не было ни видно, ни слышно, она сосредоточенно сопела в углу с конструктором. «Пока не разберется, не встанет» -- прокомментировала Марина, «с ней спорить бесполезно, лучше дать сделать то, что она считает нужным». Дося тем временем вынюхивала на полу крошки от печенья, Юля била ногами в коляске, а дед Сергей улыбался на все это из своего угла.
Культурная программа плавно перешла в обед, потом в разбор оставшихся сумок, потом все стали фотографироваться, Марина пыталась рассказать все, что только можно и расспросить обо всём, о чём только можно, заметив, что «Юлька-то растет, я опять начала в Москву собираться».
- Смотри снова не забеременей, -- несколько мрачно пошутил Дима, а Марина замахала руками, выразительно посмотрев на мужа.
- Пашк, ты ювелир – столько девок! – не унимался со своими шутками Дима, - может, как-нибудь потом и парня сообразите.
Паша посерьезнел и сказал: «А что, может, и парня …» а потом, покосив на Марину, добавил «ну, лет эдак так через пять».
Марина выдохнула: «Пять лет! Это же целая жизнь!»
Начинало темнеть, и Дима стал торопить Риту: «Давай-давай, собираться надо, а то и так 300 километров по темноте, да снег ещё лепит!».
Расстались они на оптимистичной ноте, все были в радостном предвкушении Нового года, каникул, выходных, подарков, Марина была счастлива от того, что пообщалась с друзьями, и потому, что на Новый год они сластями и подарками для детей были обеспечены полностью, дети тоже были счастливы, но просто так, потому что всем вокруг было хорошо и весело.
Зима пролетела в текущих заботах и хлопотах как-то незаметно и быстро. В самом конце февраля Рите позвонила Марина и сразу ее огорошила «Риииитаааа – необычно приглушенным голосом сказала она нараспев, – а потом быстро добавила – у нас беда».
- Чтооо??» – опешила Рита.
- Беда. У Юльки ДДП признали, или как его там, - почти шепотом закончила Марина.
- ДЦП что ли? -- переспросила Рита.
- Ну да – всхлипнула она – Юля все лежит, на ножки совсем встать не может, они у неё подламываются в коленках, а ей уже 8 месяцев. Вот я и повезла её в город в больницу. Там каких-то лекарств навыписывали, тут в аптеках такого нету, а так говорят ждать надо смотреть, после года видно будет.
Рита не выдержала и раскричалась: «Какое ДЦП! Какое ждать после года! После года уже поздно может быть. Это даже я, филолог, знаю! С кем ты хоть разговаривала?! Какие анализы делали?!»
Тут Марина откровенно разревелась в трубку. «Ничего не делали –рыдала она – просто смотрели, а потом вот и сказали, и лекарства выписали. Я что нашла, то купила, один раз дала, а она после него не спит, а только плачет не громко, а так нудно и постоянно, вроде как вой, а не плач вовсе!».
Рита лихорадочно соображала, как лучше действовать, Марина хлюпала, и тут связь оборвалась. Рита быстро стала набирать ее номер и услышала бесстрастный, механический голос «Данный вид связи не доступен для абонента».
- Блин, прогресс фигов! – возмутилась Рита – всегда так! Им хоть тысячу долларов вперед положи, спасибо не скажут, а абонента вырубят на первой же неоплаченной секунде!
Рите повезло, что в ту неделю начальника в офисе не было, он улетел домой по семейным обстоятельствам. Не мешкая ни секунды, она помчалась положить Марине деньги на счет, а по дороге обзванивала всех, кто мог бы сказать что-нибудь дельное в этой ситуации. Хладнокровнее всех оказалась Ритина подруга Женя, врач по профессии.
- Ты говоришь мне что-то очень странное – сказала она Рите. -- Такого просто не может быть. Диагноз так не ставят, и Марина что-то путает.
Она посоветовала проверить, сжимает ли Юля ручки в кулачки. «Если сжимает, то паниковать не надо, а лучше полностью ребенка обследовать на хорошей аппаратуре».
- А если не сжимает? – холодея от ужаса спросила Рита.
- Слушай, давай не будем раньше времени панику сеять, -- раздраженно отреагировала на вопрос Женя. – Клади ей деньги на счет, выясняй и звони мне, будем решать.
Когда Рита дозвонилась до Марины, та уже успокоилась и пыталась начать мыслить трезво. Первое, что было сделано, это проверка ручек Юли на предмет сжимания их в кулачки.
- Сжимает! Сжимает, ещё как сжимает, -- почти как заклинание повторяла и повторяла Марина. – У нее ножки только, а так она умненькая девочка, все понимает, а до лекарств даже смеялась.
Еще до повторного звонка Жене Рита уже знала, что делать.
- Марина, - сказала она решительно – тебе надо ехать к нам в Москву. Пойдем в 105 детскую поликлинику. У них хозрасчет есть, так что там всех принимают, аппаратура хорошая и врачи, это я от своих подруг знаю, которые с детьми к ним ходят очень часто.
- Рита! -- взмолилась Марина, -- у нас денег нету, какая Москва, там же всем платить надо!
- Никто с тебя денег брать не будет, мы заплатим, а ехать надо завтра же!
Марина не унималась: «Ритааа, а, может, подождать, тебе на себя деньги нужны, а там обдерут небось! Может, обойдется!».
Рита не на шутку рассердилась «Хватит молоть чушь! – рыкнула она в трубку. Ты мать или экономист? Занимай деньги на дорогу, узнавай расписание, звони мне. Все. Вопрос закрыт. Поняла?»
Через два дня Марина приехала в Москву в сопровождении Даши. Рита примчалась на вокзал в первым поездом метро, и они отправились к Ритиной маме, это был хоть и пригород, но ближе к поликлинике, чем Димина квартира. Рита для этой цели выбила себе два дня отпуска, больше не дали. Им удалось уложиться именно в эти два дня. Никакого ДЦП, конечно же, не было, хотя последствия тяжелых родов давали о себе знать, и всё было сделано, как нельзя вовремя. Старые лекарства отменили, назначили новые, которые тут же в поликлинике и купили. Марина расцвела и почти постоянно улыбалась, улыбка сползала с ее лица только тогда, когда она видела, как Рита расплачивается. Даша вращала головой почти на все 360 градусов – она впервые увидела многоэтажные дома и такое количество народа.
- Вот тебе и подарок на 8 марта – сказала Рита Марине – диагноз сняли, можно вздохнуть спокойно. С врачами повезло. Сейчас столько страшилок рассказывают, а с нами более, чем по-человечески обращались. И времени не жалели, и сострадание проявили, и рассказали всё подробно.
В последний вечер они, сидя за столом вместе с Лидией Матвеевной, Ритиной мамой, решали, считать ли этот Маринин приезд поездкой в Москву или нет.
- Ты что от Москвы ожидала, – спросила Рита, – давай сформулируем».
- Театр – не раздумывая, ответила Марина, -- по улицам походить, в метро покататься.
- Макдоналдс, -- подсказала Лидия Матвеевна, и Марина рассмеялась.
- Ну вот, а у нас что было? – продолжила Рита, -- автобус, маршрутка, поликлиника. Потом маршрутка и автобус. На следующий день то же самое. А вместо биг маков и чизбургеров макароны с сосисками. Нет. Это не Москва – решительно подвела итог Рита. Даже Димка не смог к нам присоединится. С его работой среди недели можно только часов в 9 вечера плюхнуться на диван перед телевизором, большего уже не успеешь, да и сил с желанием особо не будет.
На вокзале, сажая Марину с детьми на поезд Рита с Лидией Матвеевной ещё раз подчеркнули, что этот Марин приезд поездкой в Москву не считается, как не будет считаться и её второй приезд через два месяца в ту же поликлинику для повторного профилактического осмотра.
В мае Марина приехала снова. В этот раз ее с Юлей и Дашей прихватили дачники. Два дня прошли по абсолютно такому же сценарию, как и в марте – автобус -, маршрутка- поликлиника-маршрутка-автобус. Юля уже не просто ходила, а бегала, что-то лепетала, а чаще всего распевала какую-то свою весьма оптимистичную песенку. Врачи их узнали, и сами были радостно удивлены разительной перемене в ребенке.
- Вот видите, -- говорила врач-невролог – организм сильный, и нужно было совсем чуть-чуть, чтобы помочь справиться. Ваша девочка нас очень радует. Больше, скорее всего, вам приезжать будет не нужно.
И опять на вокзале Лидия Матвеевна с Ритой напомнили Марине, что это еще не считается поездкой в Москву.
Настоящая поездка в Москву состоялась почти через год, в апреле следующего года. Юля уже подросла и стала меньше зависеть от мамы. Дашу уже два раза успели отправить в рамках программы помощи многодетным семьям в пансионат отдыхать на пару недель. И только вторая по старшинству Яна никуда не ездила и ничего толком не видела. Вика же пока была полностью поглощена своими интересами – конструкторами, книжками и раскрасками – чтобы мечтать о чём-нибудь другом. Поэтому решено было взять с собой Яну. Дашу оставили за старшую, пообещав ей интересные подарки в качестве компенсации.
Дело несколько осложнялось тем, что Марина к этому времени уже работала. Ей удалось устроиться на почту с окладом в 1350 рублей месяца за два до того, как было окончательно решено с поездкой. И у Марины, и у Риты, таким образом, на все оказалось только два выходных дня, из которых день нужно было потратить на дорогу. Рита была этим очень расстроена – что можно успеть за такое короткое время?! Потолкаться в метро, сводить в театр Яну на что-нибудь для детей, а потом самим успеть на вечерний спектакль. В перерыве между театрами должен быть Макдоналдс. И всё, на большее времени никак не хватало. К счастью перед самой поездкой Марине разрешили уйти с работы в субботу пораньше, с тем чтобы она смогла уехать в тот же день, а в понедельник на почте был выходной, тут уж Рита постаралась вытрясти из начальника для себя один день в счет отпуска. Димин начальник в этот же период уехал домой на Пасху, и по этому поводу разрешил своему помощнику («няньке» так называла Димину должность Рита) тоже отдохнуть. Дима отпросился у всех своих женщин на этот период на рыбалку. Никто особо не возражал, потому что планы были сделаны весьма тщательно, и без Димы вполне можно было обойтись, хотя с ним было бы веселее и проще, он и встретил бы на машине, и проводил. «Но жалко Димку, он и так с утра до вечера на работе, в руле постоянно, все на нервах» -- объясняла Рита.
Наконец в Марининой жизни наступил долгожданный день приезда в Москву. Яна была сама не своя от счастья. Под хмурые взгляды своей старшей сестры, она вдохновенно учила стихи в подарок тёте Рите и Лидии Матвеевне, предвкушая в меру своего опыта, знаний и детских мечтаний эту первую куда-либо вообще поездку в своей жизни.
В субботу Марина встала в четыре утра, ей нужно было успеть собрать вещи, Яну, которую ей необходимо было вести с собой на работу, чтобы успеть на дневную электричку, еду в дорогу, оставить завтрак всем остальным членам семьи, и мало ли чего ещё. В семь утра они с Яной уже были на почте, пройдя пешком около пяти километров. Обычно Марина ездила на работу на велосипеде, но в этом случае велосипед был исключен, и оставалось только идти пешком. В час тридцать семь они уже сидели в электричке, которая везла их в Тверь, а в восемь вечера их уже встречала Рита. Марина выглядела очень торжественно, а Яна визжала от восторга, как всегда, когда её переполняли разного рода положительные эмоции. Сначала они поехали к Ритиной маме, Лидии Матвеевне, Рита решила, что так будет удобнее для всех, включая и Олю, Димину сестру, у которой в этот день были свои планы.
Марине с Яной нужно было хорошенько отдохнуть перед следующими двумя днями непрерывного знакомства с Москвой, но прежде чем уложить дочь спать, Марина попросила разрешить Яне немножко поплескаться в ванне – это был ее второй опыт купания в ванной.
- Чуть-чуть поменьше озера, правда, Ян, -- пошутила Рита.
- Да, -- серьезно согласилась Яна, -- только вода теплее. Извлечь Яну из ванной удалось только через два часа, для неё это было начало знакомства с Москвой – только положительные эмоции и всякие разные радости – ничего другого Яна и не ожидала, ведь это была Москва – воплощение, по её детскому убеждению, всего самого хорошего и радостного, в общем, один сплошной праздник. Рита подозревала, что и Марина втайне думает также.
Суббота закончилась очень поздно, потому что после Яны душу в ванной отвела и Марина, попробовав на себе все гели, шампуни и бальзамы. В воскресенье, несмотря ни на что, и Марина, и Яна проснулись очень рано и начали неспешно собираться к двенадцати часам на детский спектакль. За завтраком Лидия Матвеевна выяснила у Яны, что она больше из еды всего любит. Ответ был коротким, но исчерпывающим: «Сосиски с макаронами!» «А если сверху тертым сыром посыпать?» -- спросила Рита. У Яны загорелись глаза. Лидия Матвеевна стала ставить воду для сосисок.
- Мам, ты с ума сошла, -- попыталась возразить Рита, -- утро, нам еще на автобусе ехать. Но глаза загорелись не только у Яны, но и у Марины, и Рита отступила.
После полутора часов непрерывного завтрака, было обнаружено, что времени до театра остается в обрез, и началась спешка. На остановку выбежали бегом, а когда дожидались автобуса, обнаружили, что с субботы резко похолодало, но времени возвращаться уже не было. После пятнадцати минут комфорта в теплом, но заполненном до отказа автобусе, неожиданно для воскресенья, они попали в пробку. И тут началось! Первые десять минут пробки Яна крепилась, удерживая сосиски с макаронами в своем желудке. Но в автобусе от работающей печки становилось все жарче, и ехал он короткими рывками, так что очень скоро понадобился пакет для плотного завтрака Яны. У Риты ещё дома были подозрения насчет автобуса и возможных пробок, она на своем опыте знала, каково это и поэтому предусмотрительно взяла на всякий случай пакет, в котором очень скоро оказались съеденные Яной за завтраком и макароны, и сосиски, и сыр, и булочка, и конфеты, и чай. Судя по выражению лица Марины, было ясно, что уж она скорее расстанется с чем угодно, но не с завтраком.
Через полчаса потерявшие чувствительность к окружающему миру, Марина и Яна вяло выходили из автобуса у одной из конечных станций метро. Рита попыталась было рассказать им об окрестностях, но быстро поняла, что это бесполезно и предложила немного посидеть на скамейке. Холодный ветер быстро привел гостей столицы в чувство, и мама с дочерью засобирались в метро. Рита предупредила Яну, что в метро будет очень шумно, шумнее, чем она когда-либо слышала.
- Даже еще шумнее, чем когда Дашка магнитофон слушает? -- уточнила Яна.
- Что ты, гораздо шумнее, только ты не бойся, а если нужно что-то спросить, говори громко-громко.
Хотя Рита и предупредила Марину о том, что при проходе через турникеты, карточку нужно сначала вытащить, а только потом проходить, Марина об этом забыла начисто, и результат не заставил себя долго ждать. Лязг турникета и визг Марины раздались практически одновременно. Сначала ей было очень за себя неудобно (вот деревня приехала!), а потом она расхохоталась и долго не могла упокоиться. Отсмеявшись, Марина спросила: «Рит, а можно я Пашке позвоню, ему интересно будет узнать, где мы сейчас».
- Звони, конечно, -- согласилась Рита – времени у нас хватает.
То, что Рита услышала, превзошло все ее ожидания.
Паш, -- с гордостью кричала Марина в трубку, -- а меня сейчас чуть автоматом в метро не пришибло!
- Да ты с ума сошла, Марина, мужа так пугать, он же всерьёз воспримет, он же не видит, что на самом деле происходит!» -- пыталась образумить Марину Рита, которая продолжала: «Да не беспокойся, ты, нет, с Янкой все в порядке! Тут. Тут она со мной. И Рита здесь, мы все вместе. Ну, ладно, пока, а то деньги капают».
Рита разворчалась, уличая Марину в чрезмерной импульсивности, в результате чего Марина быстро набрала муже SMSку. Когда они вышли в центре, Марина обнаружила от мужа ответ, прочитав который, она в сердцах сказала: «Сам он дурак!»
- Что ты хоть ему написала? -- спросила Рита.
- Извини, написала, пошутила я так, эмоции и все такое.
- А он что тебе в ответ? -- допытывалась Рита.
- Дура написал. И всё!-- продолжала возмущаться Марина.
- Ну а кто ты есть-то, Марин, -- рассмеялась Рита, -- он правду написал. Не шути больше так. Ему-то не до шуток, тем более, что сам толком не знает, как здесь и что.
Яна всё это время молчала и смотрела почти немигающим взглядом вокруг себя. Перед эскалатором Рита сообразила, что Яна никогда на нем не ездила, и им пришлось протиснуться назад, чтобы отрепетировать заход на эскалатор и сход с него. Здесь поволноваться пришлось Рите, поскольку отсутствие какого бы то ни было опыта у Яны усугублялось тем, что ей были велики ее новые туфли, и Рита, в отличие от Марины, представляла себе, чем это может для них обернуться в условиях плотного потока народа. Но, слава Богу, всё обошлось, хотя по выражению лица Яны было ясно видно, что хочет она не в театр, о котором ничего-ничегошеньки не знала, а домой, где ванна и макароны с сосисками. Марина провела с дочерью профилактическую беседу, пригрозив, что больше её никуда не возьмет. И именно это и вдохновило Яну – она так обрадовалась этому маминому обещанию, что была готова еще немножко потерпеть, чтобы потом уже больше никогда так не мучиться.
Рита довела своих гостей до театра, они договорились встретиться тут же через два с половиной часа, и Рита побежала домой к Оле взять тёплые вещи для Марины и Яны, потому что становилось ещё холоднее, а они хотели после детского спектакля успеть пройтись до Красной площади.
Когда Рита входила в метро, чтобы ехать встречать Марину с Яной после театра, ей позвонила Марина и радостно сообщила, что спектакль закончился пораньше и что они уже на Тверской, а потом уточнила, в какую сторону им идти, чтобы встретиться с Ритой на Красной площади. Рита объяснила, но на Пушкинской вышла с некоторым чувством обречённости, потому что не была уверена в способности Марины хорошо ориентироваться в толчее большого города. И действительно, Марины с Яной в назначенном месте не оказалось. Рита начала набирать Маринин номер, отдавая должное гениальному изобретателю сотовой связи. Выяснилось, что Марина всё-таки ушла в противоположную сторону, и сейчас они от Белорусского вокзала идут обратно. Рита поспешила им навстречу. Они встретились недалеко от Маяковской, Марина наслаждалась жизнью, Яна тоже выглядела несколько более оживленной, чем утром. «Яна, ты, наверное, уже очень проголодалась?» --спросила Рита. Яна только кивнула головой, и у нее заблестели глаза. «Сейчас пойдем в Макдоналдс,-- сказала Рита, -- тут не до Красной площади», и Марина с радостью согласилась.
В Макдоналдсе в воскресенье днем народу было больше, чем в театре, что подпортило Яне настроение. Она никогда не видела такого количества людей, не обращающих друг на друга никакого внимания. Ей было очень непривычно не видеть никого знакомого, и от этого всё казалось очень чужим. Радовала только перспектива сосисок с макаронами, хотя тётя Рита и произнесла слово «чизбургер», Яна представила себе сосиски с макаронами, ведь у Лидии Матвеевны тоже сначала что-то другое говорили, а дали-то сосиски с макаронами и сыром.
Макдоналдс оказался совсем не как Лидия Матвеевна. Сначала они походили минут десять в поисках места, потом посадили Яну за малюсенький столик и ушли куда-то, строго-настрого наказав Яне никуда ни с кем не ходить, а если и найдется желающий её куда-нибудь отвести, громко кричать «мама!».
Марина и Рита вернулись быстро с подносами, на которых Яна, к большому ее сожалению, не обнаружила долгожданного блюда. Зато ей дали игрушку – перчатку с шариком, который должен был прилипать к перчатке. Когда Яна, надев перчатку, ударила по шарику, он почему-то к перчатке не прилип, а отлетел в тарелку на соседнем столе. Тётя Рита извинилась, люди за столиком как-то странно улыбнулись, а Яна решила попробовать ещё раз. Шарик опять не прилип к перчатке, и тетя Рита извинилась снова. В этот раз никто даже не улыбнулся, и у Яны отобрали игрушку, подвинув чизбургер. Чизбургер почему-то у Яны не пошёл. Тогда Марина предложила ей биг мак, но он тоже не пошёл. Из всего принесенного на подносе Яна в результате выбрала картошку фри, пирожок и мороженное, пирожок был очень горячим, а от того не очень вкусным, а мороженное совсем не было похоже на мороженное в Янином понимании, но, тем не менее, вкусным. Марине пришлось отдуваться за себя и за дочь и есть все, что было куплено. Рита поела весьма символически.
- Тебе не нравится? – спросила Марина.
Да нет, но и сказать, что нравится, тоже не могу, – ответила Рита. – Поначалу ходили, ели, интересно было, а потом как-то поднадоело. Да и сейчас много всего разного и действительно вкусного и необычного. Макдоналдс – это же быстрая еда, перекусил и побежал, а мы из него чуть лине достопримечательность сделали.
- А зачем ты нас сюда привела? -- спросила Марина.
- Так ты ж сама хотела. Макдоналдс! Макдоналдс! Если б не сходила, потом бы чувство неудовлетворенности осталось. А так сходила, теперь знаешь, и в следующий раз уже сама решать будешь, идти или нет.
- А следующий раз будет? -- спросила Марина.
- А как же. Надеюсь станет традицией. Только ты постарайся не беременеть перед каждой поездкой, как с этой получилось.
Марина сделала большие глаза, и они вместе рассмеялись.
Времени до вечернего спектакля оставалось в обрез, с учётом того, что им нужно было отвезти Яну к Оле, Рита с ней договорилась на вечер. Когда Яна поняла, что её привезли в квартиру, то просияла, сама не своя от счастья. Квартира была большая, больше, чем у Ритиной мамы раза в два, а самое главное, там тоже была ванна, а тетя Оля, наслышанная о любви Яны к макаронам с сосисками, пообещала ей именно это блюдо.
Посидев дома минут пятнадцать, Рита с Мариной побежали на вечерний спектакль, попросив Олю расспросить Яну о впечатлениях от детского спектакля. Марина же по дороге рассказала Рите, что Яне в общем всё понравилось, но поначалу она растерялась от слишком громкой фонограммы. Рита с досадой про себя отметила, что уже даже неискушенные люди мгновенно понимают, что идет фонограмма, а не живой звук.
- Ты знаешь, -- сказала она Марине, -- я и тебя хотела совсем в другой театр отвести, но они именно в эту неделю на гастролях, так что я купила билеты по рекомендации, но сама ничего сказать не могу. Посмотрим. В случае чего скажем, что первый блин комом.
Марине спектакль понравился. Она увидела там актеров из сериалов – этого для нее было уже достаточно, потому что именно этого она и ждала. Играли хорошо, зрители много смеялись, Марина запомнила многие шутки и потом долго еще их повторяла, а дома вообще разыграла все новой, изображая в лицах увиденное.
- Единственно, чего я не пойму никак, так это зачем так много шуток про секс, -- поделилась она с Ритой и Олей вечером за чаем. Рита хмыкнула – «Это для тебя секс не шутка, а прямой путь к деторождению, а здесь Библию особо не читают, и секс служит больше для удовольствия, времяпровождения и даже самоутверждения», «А для некоторых он вообще заменяет собой всякий другой процесс, кроме чисто физиологического» -- прямолинейно добавила Оля.
За чаем Рита, Оля и Марина просидели до глубокой ночи. Яна уснула, не дождавшись мамы. - Намучалась она, бедная, --сказала Оля, -- жалко ребенка. Голодная была, ужас. Слупила пять маленьких сарделек. Я ей вместо макарон картошечку сварила. В ванну она уже сама не захотела, мы с ней телевизор смотрели, «кто хочет стать миллионером» угадывали. Пять тысяч, кстати, заработали».
- Ну и где эти тысячи? -- почти одновременно поинтересовались Рита с Мариной.
- А мы их все потратили. Янка свою часть на подарки сёстрам и папе с дедушкой, а я всего на один прием к врачу. На большее не хватило.
Окончательно расслабившись, Марина призналась, что очень боялась вечером возвращаться. - А я-то думаю, чего она так бежит, -- понимающе сказала Рита, -- а она трусиха, почти как наша Альма.
Марина взгрустнула: «Я совсем не могу к твоей Альме привыкнуть. Кузю жалко. И Чару. Такие собачки были!».
- Что поделаешь, нам тоже жалко, поэтому через год и Альму подобрали, без собаки как-то непривычно. А тут трусливая, несчастная, помоешная – то, что нам надо – по сердечной склонности.
- А Маркиза видела? – спросила Оля. – Такой котяра. Наглый, обжора, но умный.
- Что, тоже подобрали? -- удивилась Марина.
- Дааа, -- согласилась Рита, вздохнув, -- подбросили такой скелетик к порогу, что тут сделаешь, как раз под мамин день рождения. А отожрался, такой котище стал. Альме от него перепадает, но она терпит.
Так за разговорами не заметили, как пролетело время. Марина стала уже клевать носом.
- Всё, давайте спать, -- отдала команду Оля. -- Завтра выспимся, и будете собираться в дорогу. У вас какие-нибудь определенные планы или просто погуляете?
- Погуляем. На Красную площадь сходим, а потом пешком дойдем до Арбата. А там недалеко от моей работы. Зайдем в столовую пообедаем, -- доложила Рита Оле о дальнейших планах.
- Ооооо!!! – оживилась Оля. В их столовой пообедаете! Марина! Это настоящий ресторан. Ешь там побольше, пользуйся моментом, потом жалеть будешь, как я в свое время.
Рита добавила: «Заодно и увидишь альтернативу Макдоналдсу. Наши работодатели в еде толк знают, у них фаст фуд не пройдет, – и для Оли закончила объяснение -- Ну а потом поеду провожу их на электричку. И так домой приедут в час ночи».
Следующее утро растянулось до полудня. Пока встали, пока позавтракали. Яне впервые захотелось чего-нибудь еще вместо сосисок. Потом рассматривали заготовленные Ритой подарки Даше и всем остальным. Яна с огромным удовольствием распределяла все по пакетикам. Только на упаковку сумок ушел час. Наконец, распрощавшись с Олей, Рита, Марина и Яна вышли из дома. Яна насупилась, её совсем не тянуло в метро. «Ян, это и есть Москва. Здесь всегда так, -- старалась настроить её на нужный лад Рита. – Это очень большой город, где без транспорта, метро, например, не обойтись. Москва – это где люди не только живут, но и работают, и учатся, ещё из других мест приезжают учиться и работать. Поэтому все не умещаются в маленьком районе, где можно ходить пешком.» Яна понимающе кивала. - Вот тебе что больше всего нравится делать? – продолжала Рита.
- Рисовать, -- ни минуты не размышляя, ответила Яна.
- А тебе хочется учиться рисовать? Так чтобы ты сама могла, например, мультфильмы рисовать?
Яна закивала головой. На самом деле она нарисовала уже сотни историй, которые в стопочках аккуратно хранились у них дома в углу и которые Яна берегла от младшей Юли, так и норовившей что-нибудь разорвать или подрисовать.
- Ну вот ты подрастешь, и, может быть, если сама захочешь, приедешь в Москву, или другой город учиться. И обязательно будешь ездить на транспорте, как сейчас, а иначе никак не получится, потому что таких людей много, которые хотят учиться, общаться, делиться друг с другом своим опытом и планами, и без метро им в Москве никак не обойтись, -- Рита пыталась убедить Яну не расстраиваться из-за предстоящей поездки в городском транспорте.
Яна, конечно, ничего из Ритиной тирады не поняла, но ей льстило внимание. Вчера она получила его сполна от тёти Оли, а теперь с ней серьезно беседовала тётя Рита. Так к положительным моментам её поездки в Москву, помимо ванной и сосисок, прибавилось еще и внимание, которое оказывали ей взрослые. Дома такого не было.
Выспавшейся и отдохнувшей Марине теперь нравилось абсолютно все. И метро, и вчерашние театры, и детская площадка перед домом, и ночные посиделки на кухне. «Жаль только Диму мы не увидели, – сказала Марина Рите, -- Интересно на него в Москве посмотреть, и вообще я по нему соскучилась, он к нам так хорошо относится.»
- А помнишь, как ты его боялась? -- напомнила Рита. Марина на секунду задумалась – это так давно было, что кажется, будто не со мной. Юле уж два года скоро, а тогда ее на свете еще не было.
На Красную площадь они так и не успели. Приехали сразу на Арбат. Там Яна вдоволь набегалась, потому что не надо было бояться машин и переходить улицы. Марина впитывала в себя атмосферу, как губка, рассматривала все прилавки с сувенирами, витрины магазинов, вслушивалась в часто звучащую иностранную речь.
- А это из какой страны? -- то и дело спрашивала она Риту.
Так они прошли почти весь Арбат. Свернули в переулок, потом еще в один, и еще в один, а там уж Марина запуталась окончательно. До Ритиной работы оставалось еще чуть-чуть, Марина предвкушала вкусный обед, так основательно разрекламированный Олей. Рита задержалась у газетного киоска, сказав, что, пока она покупает Диме нужные ему газеты, Марина может идти к светофору и подождать ее там, пока горит красный свет. Рита простояла у киоска несколько дольше, чем предполагала, и когда, купив все, что нужно, повернулась к переходу, увидела, что Марина, держа Яну за руку, начала переходить улицу на зеленый свет в компании с женщиной с коляской. В эту же секунду раздался отвратительный и ужасно громкий спецсигнал машины с мигалкой, Рита в ужасе замерла, а Марина, дернув на себя Яну за руку что есть силы, отпрянула назад. Как удалось отскочить назад женщине с коляской, никто не понял, включая и её саму. Машины просвистели на красный свет, не притормаживая, и Рита только и успела увидеть две внушительного размера иномарки. Яна громко заплакала, Марина была белая, как полотно, а Рита понимающе переглянулась с женщиной с коляской. Потом Рита взяла Яну на руки, и та горько плакала уткнувшись ей в плечо, а Марина нервно встряхивала руками, как будто хотела избавится от пережитого ужаса.
- Сколько раз говорю себе смотреть по сторонам, когда иду на зеленый свет, и забываю -- пожаловалась женщина с коляской. Ладно, когда одна, а тут с ребенком. Подождав некоторое время, они все, постоянно оглядываясь, перешли улицу на зеленый свет. Яна постепенно успокаивалась, Марина немного порозовела, а Рита сказала: «Это наша власть ездит. Они только по телевизору белые и пушистые, а в жизни все совсем по-другому. Теперь и вы знаете как это может быть на самом деле. И это тоже входит в понятие Москва. Наверное, даже больше, чем что-либо еще».
Марина промолчала. Было и страшно, и неприятно, и обидно, и в тоже время очень понятно, так что вопроса «почему» даже не возникало.
Вскоре они пришли к Рите на работу. Марина открыла рот от великолепия. Везде был мрамор (его Марина увидела впервые) и цветы. Марину с Яной записали как гостей и выдали специальные пристегивающиеся к одежде таблички. Просторный, бесшумный начищенный лифт с огромным зеркалом лишил Марину и Яну дара речи. О недавнем инциденте было забыто. Везде были ковры. Настоящие ковры, а не синтетический ковролин (даже Марина это отметила). Следующим испытанием для воображения был туалет. Во-первых, он был исключительно чистый и светлый, тут тебе была и никогда Мариной не виданная шикарная туалетная бумага, и салфетки и мыло двух сортов. О кранах и раковине Марина вообще сказать не могла, слова не подбирались, Яна же призналась, что могла бы здесь остаться навсегда. А во-вторых, стоял такой нежный аромат, что Марине показалось, что так могло бы пахнуть, например, где-нибудь в раю.
Когда они спустились в столовую (а Рита предупредила девочек, что придет с молодой мамой и ребенком), им все уделили внимание. Конечно, гвоздем программы стала Яна. Ребенок был весьма непривычен в их интерьере. Большие начальники с высокими гостями – да, но маленькая худенькая девочка с улыбчивой и немного смущающейся мамой были редчайшим исключением из их стальных правил. Обед был шикарным. По сути, это был ресторан. Можно было заказать то, что хочешь, а можно было подойти к стойке и выбрать самой. Никаких ограничений не было. Яну девочки с удовольствием обслужили, предлагая то одно, то другое, то третье. Марина сначала выбирала сама, а потом ей тоже принесли отдельное блюдо. Фрукты в них уже не влезали, поэтому они получили свою порцию и даже больше тщательно упакованными. «Это вам в дорогу» -- сказала шеф-повар Рая. У Марины на глаза навернулись слезы, Яна сияла, Рита посылала девочкам воздушные поцелуи. Репутация Москвы была восстановлена полностью.
- Вот так везде – сказала Рита, -- самое главное – это просто хорошие люди, а все неприятности пусть остаются на совести их причиняющих.
Вернувшись в Ритину комнату, Рита с Мариной начали собираться в дорогу. Яна запросилась в туалет.
– Ты случайно не простудилась ли, подруга, -- забеспокоилась Рита.
- Да нет, ей просто туалет понравился, а сказать она стесняется, вот и делает вид, что снова приспичило, -- пояснила Марина. Яна потупила глаза, но в туалет проситься не перестала. –
- Да пусть идет сама, здесь безопасно, - сказала Рита и объяснила, что они попали в очень спокойный период – в Европе была Пасха, поэтому все начальство уехало домой – пасхальные каникулы для них были железным правилом. В другое же время попасть к Рите на работу было делом маловероятным.
На вокзале Рита с Мариной попытались подвести итоги поездки, но у них ничего не получалось. Марина была очень довольна своей культурной программой, она побывала в театре, походила по улицам, видела вечернюю подсвеченную разными огнями Москву, пообщалась с разными людьми, посмотрела, как одеваются и ведут себя люди. Но, с другой стороны, сказать, что ей хотелось здесь остаться, было неверно. Она очень устала и действительно хотела домой. Устала она эмоционально и от чувства постоянного напряжения, когда она находилась вне дома. Транспорт приводил её в состояние ступора. На него уходило много времени, было душно и многолюдно, и Марина - а Яна тем более - совершенно не привыкли к тому, чтобы их толкали. «Теперь я понимаю, почему дачники всё время когда приезжают к нам в деревню, первые дни всё говорят – до чего ж здесь хорошо!» делала свои выводы Марина.
В результате они договорились, что где-нибудь осенью, когда начнется новый театральный сезон Марина снова приедет в Москву с Дашей. Помечтали, в какой театр пойдут и что будут смотреть, комедию или драму. Рита сказала, что музыкальные спектакли им должны очень понравиться, также как и танцевальные представления. В общем и возможности и желания их реализовать были, оставалось за малым – снова приехать в Москву. Расставание было тёплым и трогательным, с объятиями, слезами, маханием рукой и воздушными поцелуями, а потом ещё и звонком по сотовому – снова спасибо, снова до скорого и снова поцелуи.
В тот момент ни Рите, ни тем более Марине в голову не приходило, что жизнь заготовила им свой сценарий. Марина во время их вечернего воскресного разговора с Олей на кухне за чаем в качестве своего аргумента сказала, что хорошо знает поговорку: «если хочешь рассмешить господа Бога, расскажи ему о своих планах». Дело в том, что уже во время этой своей настоящей первой поездки в Москву Марина была снова беременна пятым ребенком, но сама об этом еще не подозревала. Когда это выяснилось через следующие пару недель, были и слёзы, и депрессия, и больница в связи с жесточайшим неврозом. А потом когда всё-таки всё утряслось, и Марина обрела здравый смысл, смирившись со своей ситуацией, она позвонила Рите и сказала: «Что ж теперь делать, будем ждать, когда подрастет следующий, пятый, как Юлька. А пока вы с Димой приезжайте к нам. Дима ведь и у нас порыбачить сможет, а место переночевать мы всегда найдем».
Так наступила очередь Димы и Риты ехать в гости к Марине. И они все приняли такое решение с лёгким сердцем. Самым главным, по словам Марины, было, чтобы дети рождались здоровыми и тогда взрослые уж как-нибудь сообща смогут пережить все свои обстоятельства и ситуации.