ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИХ СИЯТЕЛЬСТВО.
1
Однажды безалаберные княжеские родители, по глупости или недосмотру, уехали за город. И прибывшая группа захвата решила не возвращаться в общагу, а устроить гульбу прямо тут, на хате. Гуляли широко, с купеческим размахом. А по-иному и не получалось.
Поначалу все было гладко и ровненько. А попозже, в самый разгар, заявилась некто Карпова, с претензиями. Претензии были не столько у неё, сколько у её кавалера, Димы.
Дима работал прыгуном с трамплина, и частые промахи мимо посадочной полосы приводили его к столкновению с соснами. Соснам было хоть бы хны, а вот разум прыгуна помутился. Соответственно, он стал своим в доску среди буйных архитекторов.
– Тамплиер Ков-Язь-Ин! – представлялся он окружающим.
И щурился, делая вьетнамскую рожу.
– Трамплинист Ковязин, – поправляла его Карпова. – Трамплинист он! Мастер спорта по вырубанию сосен.
* * *
Диму, как и князя, изгнали из дому. И было за что. Началось с того, что соседи передали Диминым родителям на хранение тридцать бутылок коньяку. У их сынка намечалась свадьба, а со спиртным в городе был дефицит. Прикупив напиток, они перенесли его в трамплинную семью. Чтоб понадежней…
Соседи наивно полагали, что спортсмену тридцати пузырей не осилить. Это была их роковая ошибка. Впрочем, не стоит людей винить. Внешне Дима смотрелся весьма прилично, а про сосны соседи ничего не знали. Как и про дружбу с арховцами.
2
Как только родители свалили, Дима тут же брякнул друзьям из «Наутилуса». Рок-группа откликнулась, и на коньячной базе состоялся могучий гала-концерт. Гуляли славно… Три дня…
Прибывшая попроведать спортсмена Карпова ахнула, разгуливая по коврам, насквозь пропитанным коньяком.
– Вчера я был неизбывен! – сказал упавший на неё саксофонист. – А можно я выпью?
– Можно, – сказал Карпова, задрав ноги в кресло. Пол был мокрым. Ноги тоже.
Саксофонист выпив, крякнув, сказал:
– Ну-у-у…Теперь я лоялен!
– Лена, – обратился гостье бас, – оставайся с нами! Чего тебе бояться? Сама знаешь, рожденный пить…
И пошлепал по коньячным лужам.
– Вы же весь коньяк выжрали! – бросила Карпова. – Диму предки убьют!
– А мы на неприкосновенность коньяка гарантий не даем! У нас, как у Ален Делона, лишь на одеколон табу!
Родичи приехали и ахнули. И выгнали Диму из дома.
* * *
После случившегося бродячий тамплиер наведался к Колегову. Тот был тоже выдворен из общаги и подвизался у какой-то бабки. Хозяйка держала его в качестве постояльца и сторожа, а сама была в отъезде. И вот, два изгнанника сошлись, как Байрон с Солженицыным. Началось, разумеется, с пьянки.
Напившись, компаньоны напали на хозяйский аквариум. Они стали поочередно вытаскивать рыбок, устраивая каждой форменный допрос.
– Где новое корыто? – кричали парни. – И почему мы до сих пор не столбовые дворяне? А? Отвечай, сука!
Рыбки оказались на удивление молчуньями, и путей к богатству не выдавали. Однако, среди них оказалась одна, которая, при извлечении из воды, начинала быстро надуваться. Она округлялась, на глазах превращаясь в шарик. И смотрела на инквизиторов грустными глазами: дескать, чего вам, мудаки, надо?
Процедура автоподкачки понравилась друзьям. Они постоянно выдергивали пневматическую на допрос. В конце концов партизанка не выдержала и сдохла.
Колегов перепугался. И, по законам криминального мира, решил устранить свидетелей. Он всунул кипятильник в аквариум и сварил замечательную уху.
Отварных рыбок разложили по тарелкам и скушали. Под водочку. Теперь у Колегова появилось алиби, и он мог смело смотреть людям в глаза. Что и сделал, когда вернулась хозяйка.
– Глафира Матвеевна, вы что мне за корм оставили? Рыбки два дня ползали как обкуренные, а потом сдохли! Вон, Дима подтвердит!
Дима старательно закивал головой.
– Ка-а-ак??? – бухнулась на табурет старая. – Я ж его в фирменном магазине брала!
– Не знаю, не знаю! – строго сказал Гальего. – Я им плавнички разводил, искусственное дыхание делал, – ничего не помогло! Дима подтвердит!
Дима закивал. И не просто кивал, а добавил:
– Да, да! Я чуть-чуть на вкус попробовал – два дня животом мучился! Говно, а не корм! Удивляюсь, как они сразу не сдохли!
Бабуля загоревала, а друзья удалились.
3
Позже Колегов, зайдя к хозяйке перехватить червончик, рассказал немножко другую версию. Теперь, по его словам, выходило, что рыбок сожрал Дима. Единолично.
– Как только вы уехали, они и в самом деле захирели! – доверительно излагал он. – А Дима их съел. Надо, говорит, прервать их агонию…
– А ты не мог его остановить, Андрюша?
– Я останавливал! – перекрестился Колегов, – однако, он сожрал! Заладил своё: «Надо прервать их агонию, надо прервать их агонию!» Всё равно, говорит, сдохнут! А я хотел дать им шанс!
Бабка расчувствовалась, и вынула из шкафчика штоф. Себе плеснула чуть-чуть, а Колегову доверху: «Помянем, Андрюша!»
– Прямо берет вот так, – намахнув, продолжил Колегов, – и надкусывает!
Колегов взял хозяйкину сосиску и хищно перекусил:
– Вот так!!! Вот так!! И вот так! Аж молоки наружу полезли!
Бабушка ахнула… И налила ещё.
– А вторую, он вот так ел! – Колегов потянулся и взял вторую сосиску. – Берёт, и вот так! Так! Так! Аж икра из неё попёрла!
– Ужас! – сказала бабуля, и налила ему ещё.
– А третью вот так! – начал Колегов, и показал.
Потом он продемонстрировал как Дима жрал четвертую, пятую и шестую…. Тут сосиски закончились, поэтому он прервал повествование. Встав из-за стола, гость пообещал дорассказать в следующий раз, и, качаясь, пошел к вешалке.
Бабка, опомнившись, сунула ему червонец:
– Спасибо тебе, Андрюша, за честность! Коли деньги будут нужны – заходи! А этого варвара – чтоб ноги здесь не было!
Она пообещала изловить Диму, чтоб прервать его агонию. Скоро, её стараниями, по городу поползли слухи, что Ковязин маньяк-аквариумоед, по ночам превращается в рептилию, и жрет не только рыбок, но и лягушек, жаб и баб…
* * *
Сейчас Дима, увидев Колегова, с ходу накинулся на него:
– Андрюччо, зачем ты меня оговорил? Ты ведь кипятильник сунул! А на меня сваливаешь! – замахал он руками. – Бабушка рыбок собирала, собирала, а ты их за пять минут сварил!
– Жрать я хотел! – отрубил Колегов. – Ты ведь тоже лопал! И потом, там батареи не топили… Все равно б от холода сдохли… А так хоть перед кончиной согрелись. И нам пользу сослужили....
4
Сидевший напротив Куга отставил стакан и с заинтересованностью покосился на аквариум: «А что, это идея!» Там, за толстым стеклом, тыкались в Кугин взгляд несколько жирных вуалехвостов. Они раскрывали мясистые губы и тянулись к нему с поцелуями, словно изголодавшиеся голубые: «Возьми, нас, возьми!»
Куга незаметно причмокнул в ответ: «Щас, родные, щас, обождите немного!» Ему страшно захотелось ухи. В голове зодчего созрел лихой план.
* * *
А Карпова продолжала лютовать:
- Колегов, так ведь не делается! – насупила брови она, – сегодня ты рыбок жрешь, а завтра за морских свинок и хомячков возьмешься?!
И взяв чей-то стакан, опрокинула его в себя. Она частенько перехватывала деньги у Димкиной мамаши, отчего и заступалась за тамплиера.
– Ух, ты, умная нашлась! – заехидничал Колегов – а эпилятором спящих людей мазать можно? Да так, что у них потом усы отваливаются!
Гальего припомнил ей известный общаговский эпизод. Тогда Карпова привезла из Москвы импортный эпилятор «Бокаж». И ей захотелось на ком-то его опробовать. Она приехала в общагу к своему кавалеру, Ведру, и похвасталась приобретением.
Вынув новинку из сумочки она покрутила ей перед носом у кавалера:
– Глянь-ка, что у меня есть! Если этой штуковиной голову мазать – можно сто лет без парикмахерской прожить! Представляешь, экономия?
– Ух ты! – ахнул Ведро. И обнюхал тюбик: – Франция! А на чем попробуем? Вернее, на ком?
Время было позднее, и все спали. Компаньоны огляделись. Их взгляд упал на уроженца Мариуполя Неегорова.
– Может, на нем? – кивнул Ведро.
– А на нем грех есть? – прищурилась Карпова.
Она подрабатывала буфетчицей в церкви, и старалась не обижать непорочных.
– Есть! – Ведро округлил глаза, – есть! Ему родичи из Мариуполя орехи прислали… Целый чемодан! И он, в-одиночку, их херачит! Ночью проснешься – хруст на всю общагу стоит! Спать невозможно…
– Тогда, давай на нем! – вынесла вердикт Карпова. – А орехи нужно стырить и раздать бедным!
И она провела пальцем над губами: «Вот ему тут намажь! Усы, усы…»
Ведро подкрался к спящему, и, выдавив змейку на палец, и мазнул Неегорова; сначала левый ус… Однако, как только он нацелился на правый, соня зашевелился… Ведро отпрыгнул к столу, и, усевшись под лампу, сделал вид, что чертит. Карпова схватила тряпку и начала протирать стол, чего в жизни не делала.
– Второй-то успел? – шепнула она. – Правый не намазал?
– Да и не надо! – махнул Ведро. – Пусть будет один! Так даже лучше… Для чистоты эксперимента!
5
Наутро Неегоров, заглянув в умывальник, пригладил усы и посмотрелся в зеркало… И с ужасом обнаружил, что один ус тут же отвалился. «Господи!» – прошептал он, и поднял с полу клочок самого себя.
Держа меж пальцами безжизненные волоски, он помчался в комнату. По дороге нервно подергал правый ус. Тот ещё держался. Видать, не созрел.
Ведро уже ушел на занятия и в комнате был лишь один сосед, Олег.
– Олег! Олег! У меня усы отваливаются! Страх-то, какой, Олег!
Олег оторвался от чая, и недоуменно посмотрел на вбежавшего. Кадры Чернобыля поплыли в его голове.
– Радиация! Бля буду, радиация! – ахнул он. – Ты как в Припяти искупался!
И, на всякий случай, отодвинулся от Неегорова. Потом, поразмыслив, добавил:
– У нас в армии тоже один облучился… Радаром. И у него, как у тебя, – тоже сначала усы отпали. А, через два дня – пенис отвалился! Член-то у тебя на месте?
Неегоров судорожно сунул руку в штаны.
– Вроде бы да… Пока на месте… Однако, чую, корневища слабеют! Что делать?
– Сходи-ка к Колегову! – поежился Олег. И тоже машинально сунул руку в штаны.
– А зачем к Колегову? К Колегову-то зачем? – Неегорова трясло как лист на ветру. Ус бултыхался меж пальцами, как хвостик горностая.
– У него кореш есть, Царь-Юра… Тот в атомной зоне вырос! Он все нюансы тебе объяснит! Не тяни резину, дуй!
Неегоров побежал. Проклятая радиация, дотянулась за ним аж с Украины! А может, орехи??? Мысли вихрем роились в голове.
6
Колегов с Царем пили. Чубаев, укутавшись одеялом, спал.
– Андрюччо! – с порога закричал Неегоров. - Умираю! Спасите парни! Волосяной покров спадать начал!
– Да? – отставил стакан Гальего. – Может, ты просто линяешь? Весна как никак!
Колегов был уже в курсе. Он утром видел Ведерникова и тот похвастался работой над Неегоровым.
Сейчас, выслушав облученного, он похлопал его по плечу:
– Не волнуйся! Вот, Юра, лучший специалист по радиации… Он тебе все подскажет. Юра сорок раз лысел, и заново обрастал! Пузырь ставишь?
– Литр ставлю! – побожился Неегоров. – Поллитру – прямо сейчас! Не оставьте, братцы, а?!
– Да, не паникуй ты! – сказал Царь. – Первое: тебе надо покакать в банку!
«Трехлитровую!» - донеслось из-под одеяла Чубаева. Он всегда просыпался при слове «пузырь».
– Да, да в трехлитровую! – кивнул Царь. – Меньше в нашу лабораторию не принимают. Я отвезу, ребята проанализируют. В-общем, сейчас беги за пузырем, а потом будешь какать…
«Всем надо посрать! – донеслось из-под одеяла. – Всем, кто в комнате!»
– Да, да, обязательно всем! – подтвердил Цариков. – Радиация, она никого не щадит! Не исключено, придется всю комнату на карантин ставить!
– А если кто откажется? – растерянно спросил Неегоров.
«Всех в воронок, и в закрытую зону! А там другой разговор будет! – раздалось из-под одеяла. – Попляшут ****и!»
– А кто откажется – приедут дезактиваторы! Там другой разговор будет! – поднял палец Цариков. – Лучше не спорить, а покакать! Иначе посадят в автозак и увезут! А потом – родная мать не найдёт!
– Ладно, хорошо, хорошо… – с готовностью закивал Егоров.
И убежал за пузырем.
Вечером, когда соседи вернулись со школы, он потребовал от них немедленно сходить в банку. Добровольно, пока дозиметристы не приехали.
Ведерников уже видел Колегова и был в курсе.
– А мы уже покакали! – развел он руки. – Давай завтра? Завтра, мы тебе сполна наложим! Атомному ледоколу на месяц хватит!
* * *
Наутро они убежали на занятия, а банка с обогащенным с неегоровским говном, сиротливо стояла туалете. Зато слух о радиации поплыл по всей общаге. В секцию стекалось множество народу. Всем хотелось поглазеть на пристанище архитектурной радиации и самолично понюхать урановое амбре.
– Блин, как он в горлышко попал? – изумлялись паломники. И, примериваясь, хвалили бомбометателя.
Внутри банки, свернувшись змейкой, лежал лунный камень. Пришли даже две женщины, страдающие растительностью на лице. Были и просто зеваки…
Простояв с неделю, банка исчезла. Все считали, что её похитили террористы, для продажи в Корею или Иран. Что касается Неегорова, он выжил и вопрос анализов отпал сам собой. Ему было жаль литра водки, зато ничего больше не отпадало. А это уже счастье.
После этого, он почему-то перестал здороваться с Колеговым. Вот Андрюччо и припомнил тот случай Карповой. Дескать, вы мне рыбок, а я вам усы… Око за око…
7
А пока он припоминал, Куга продолжал вожделеть рыбок. Голод звал парубка на подвиг. Не вытерпев, он поднялся, и, воспользовавшись суматохой, поволок аквариум к ванной. Все галдели и никто не заметил. Засекла лишь Перевалова, но подумала, что Куга решил поменять воду.
Не обнаружив в ванной кипятильника, Куга придумал иное. Сняв эмалированный таз, Куга слил туда содержимое, включая рыбок. Те радостно заплюхались, предвкушая новоселье. Не знали, дуры, что надо сначала кота пускать. Поверху плавали густые водоросли. Куга хотел их удалить, однако передумал.
«Нехай плавают!– решил он. – Так даже вкуснее будет! Вместо укропа или петрушки…»
Приподняв таз, он засеменил на кухню. Там, водрузив блюдо на плиту, запалил конфорку. Огонек зашумел и оставалось кинуть лавровый лист.
«Та-а-ак… А где тут соль?» – Куга потянулся к полочке.
Из комнаты доносился шум. Компания гудела и им было не до кулинара. Но тут случилось непредвиденное. Князь разбил фужер и пошел на кухню, за новым. Увидев Кугу у парящего тазика, он поначалу не сообразил – что ж тут происходит? А, потом, увидев прыгающих рыбок, сразу допер!
Куга был намного выше князя, однако удар табуретом получился смачным. Верзила, слетев с копыт, ушел под раковину. По дороге он сломал сифон и уронил мусорное ведро. Окурки, заварка, яичная скорлупа, – все это облепило прах кулинара. Но разъяренный князь не останавливался. Сняв дуршлаг, он начал лупить злодея, пока посуда не выгнулась дырочками наизнанку…
И в комнате, как по сигналу, все тоже начали херачить друг друга! Так часто бывает на пьянках: один заведется – и пошло-поехало! Гальего, сорвав гардину, хлестал ею, как дрыном, трамплинщика… Тот визжал и пытался забиться по диван. Карпова таскала за волосы Перевалову, а Гудимова, оставшись не у дел, побежала на кухню. Она слышала доносящиеся оттуда грохот и крики князя.
Вбежав, она с размаху влепила хозяину оплеуху, и, подняв с полу дуршлаг, начала долбить Кугаевского. И била, била, била, – пока сфера не выгнулась обратно, приняв первоначальный вид.
Через пару минут, по законам природы, бойцы поменялись ролями. Дима стал метелить Колегова, Перевалова, вжав Карпову в кресло, душила ту, а Куга, схватив князя за затылок, топил его в тазике… С рыбками, от увиденного, случился инфаркт и они стали всплывать брюшками кверху...
Впечатлительная Гудимова убежала в комнату, и, взобравшись на стул, закричала: «Прекратите сейчас же! Я кому сказала, прекратите!»
Кто-то в суматохе шибанул её, и толстуха, завизжав, вцепилась в люстру. Пробалансировав мгновение, она рухнула, погребенная кучей хрусталя. Короче, это был полный ****ец! Нужно добавить, что всех сторон в стены дубасили соседи.
Падение Гудимовой всех отрезвило. Объединившись, они вытолкали Кугу на улицу. Он был не самым виноватым, но массы и не ищут справедливости…. Атмосфера обмякла, и народ понемногу успокаивался.
– Господи, – сказала Перевалова, – ну и наломали же мы дров!
– Ничего, – возразила Карпова, – где пьют, там и льют! Нормальная бакланка!
И, схватив чью-то рюмку, влила её в себя.
– Князь, а у тебя хата застрахована? – спросил Колегов.
– Какая ещё страховка? – удивился князь. – Пропито, проебёно – в дело произведёно!
– Это страховую компанию страховать надо…– промычал Дима – Чтоб князь к ним не заявился!
Все стали оглядывать место побоища… Тут царила полная разруха.
8
В это время из коридора послышался странный дренькающий стук. С характерным стекольным позвякиваньем. Князь встал и пошел на проверку.
Оказывается, он забыл защелкнуть дверь! А Куга, вернувшись, схватил оставленную на трюмо вилку, начал херачить ею по зеркалу. После каждого удара зеркальце украшалось серебристой снежинкой, с разбегающейся в стороны паутиной. И оттуда, пазлами, на Кугу, смотрела тысяча озверелых Куг.
Он бы расхлестал трюмо дотла, кабы не князь. Увидев врага, Трубецкой кинулся на Голиафа. Взбежав на него, как мартышка на мачту, он начал хлестать Кугу фужером по кумполу. Бил часто, энергично, пока лысина детины не превратилась в розовое месиво…
Не ожидавший такого вероломства, Куга пытался сбросить с себя хорька. Ослепленный яростью, он бился о стены, пока, наконец, не прорвался в зал. Здесь, сорвав с себя наездника, он швырнул его на сервант. Князь гулко вломился в витрину, и рухнул в феерии осколков.
Полилась кровища, и все, слетев со стульев, принялись за Кугу. Колегов, старался ткнуть его карнизом в мошонку, Перевалова рвала остатки волос, а Дима норовил плеснуть в глаза кетчупом. Это походил на забивание мамонта австралопитеками. Карпова просто визжала, проводя психическую атаку.
В конце концов Кугу выкинули на лестницу, и он, обернувшись портьерой, убежал в общагу.
* * *
Все вернулись в комнату и стали извлекать из-под обломков окровавленного хозяина. Тот хрипел, матерился, а по его кистям, ручьями, стекала кровь. Колегов, достав из шкафа нитку с иголкой, принялся зашивать приятелю распластанную руку. Девочки морщились, отворачиваясь, а Дима, тем временем, пытался приладить люстру на место. Вернее то, что от неё осталось: каркас да пара хрустальных висюлек...
Обессиленный князь полулежал в кресле, Колегов колдовал над ним, когда в дверь позвонили. Звонили надрывисто, истерично, сопровождая трели ударами… Князь как раз отправлял указания – кому и что забрать после его смерти. Пришлось открыть.
Оказывается, проинструктированные соседи, вызвали деда с бабкой. Те жили неподалеку и махом прилетели. Так студенты оказались лицом к лицу с разгневанным кланом Трубецких. Потомки декабристов оказались столь же боевиты, как и внук.
Дед, пролетев по битому стеклу, окинул залу и выдохнул:
– Я им давно говорю: надо пристрелить этого ублюдка!
Ошарашенная увиденным бабка лишь держалась за сердце и ахала. Перемазанный кровью внук, толпа пьяных вахлаков, разбросанная и порушенная мебель… Все это впечатляло.
Карпова, допивая оставленную кем-то водку, промычала:
– Пристрелить?! А что… Это было б неплохо! Поставили б князя у насыпи, а мы б из ружей пальнули! По-геройски бы помер! А так, отбросит копыта, в какой-нибудь канаве, ни за что, ни про что!
– Да, дедушка, достался вам троянский конь! – угодливо щерился Колегов. – Не дает скучать! Не будь его – давно б померли со скуки! А мебель, оно дело наживное!
Дворянский мастодонт начал выгонять гостей. Это было крайне бестактно, но спорить с ним не стали.
– И ведь девки с ними тут! – прогундосила княгиня. – Ни стыда, ни совести!
На что Карпова процитировала любимого Уильяма Блейка: «Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной, куда как теплей и приятней в пивной!»
И, одевая сапоги, зачем-то добавила: «…И укрыли звери девочку в пещере….»
9
После этого князь надолго пропал. Как выяснилось, его отправили на отдых, в психиатрию, на Сибирский тракт. Откуда он вскоре сбежал. А, сбежав, появился у нас на дискотеке. Пьяный, шумный, в излюбленном стиле…
Весть о возращении блудного сына мгновенно облетела общагу. К танцзалу поспешили тысячи страждущих… Все хотели поглазеть на кумира.
Однако, восторженная торсида сразу поняла: парня явно не долечили… Это чувствовалось по поведению: гость дергался в падучей, закатывал глаза, и звал идти на Константинополь… Однако, его бенефис был недолог: к князю тянулись незримые клешни возмездия…
* * *
Взбудораженные санитары немедля созвонились с родителями, а те стуканули им адрес и телефон общежития. Адресок – Восточная, 20 – хорошо был известен опричникам. Они гоняли сюда чаще, чем на заправку. Брякнув в общагу, психиатрические попросили: задержите, если появится!
Проскакав на дискотеке пять минут, кузнечик был пленен студенческим оперотрядом. Филеры-добровольцы выволокли несчастного на вахту, приказав ему не двигаться. И доложили в диспансер о поимке.
Из ворот психушки, мелькая синими всполохами, вылетела карета… Запряженная цугом шестерка психиатров, дружно, по команде, переключала шесть рычагов скоростей. Побег из психушки считается тяжким проступком, и за беглецом охотятся не хуже, чем за матерым каторжанином. Оно и немудрено, ведь каждый псих на Руси – потенциальный революционер или народоволец. Грохнет какого-нибудь принца Фердинанда, а потом расхлебывай!
Разрывая воздух сиренами дилижанс подлетел к общаге. Однако и князь не дремал. Выкрав из тумбочки вахтера «Книгу учета посетителей», он размашисто начертал через всю страницу: «Здесь был шизофреник Трубецких, самый дисциплинированный шизофреник на свете!» Последнее было явным преувеличением. Князь, как и его собутыльники, номинировался вне конкурса.
Едва он поставил финальную точку, в холл ворвались санитары. Спеленав беглеца, они поволокли его на крыльцо.
– Каждой Белой вороне по белому воронку! – успел выкрикнуть пленник.
Толпа одобрительно загудела. Это было по-нашенски. Дамы замахали платочками, а парни заматерились.
Сдавший задом тарантас распахнул двери, и великий бунтарь шагнул в его чрево. Он хотел ещё что-то крикнуть, но, ускоренный пинком санитара, упал в руки экипажа.
Скорая, чихнув сизым дымком, развернулась и понеслась в сторону Агафуровских дач. Туда, где нашли умиротворение множество дисциплинированных шизофреников. Да и недисциплинированных тоже… Шприц уравнял всех…
10
Через год я встретил его в троллейбусе.
– Андрюччо!!! – радостно заорал он с передней площадки. – Погоди, щас я к тебе приду!
И стал энергично протискиваться ко мне через толпу. Бежать было некуда: народу – не протолкнуться! Все висели на поручнях и с любопытством разглядывали меня.
«Господи, – подумал я, – а ведь это ****ец! Принесла же его нелегкая!»
В голову полезла странная, невесть откуда взявшаяся мысль: «И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле…»
А князь все ближе подбирался ко мне, преодолевая сопротивление.
– Посторонись, хавронья! – рявкнул он на кого-то. – Не видишь – рабочий класс идет!
– Андрюччо, – вновь переключился он на меня, – а я с проверки еду!
Толпа мешала, и рабочий был вынужден кричать.
– Меня в академку выгнали, вот пришлось в санэпидстанцию устроится! – басил он на весь салон. – Нет, ты посмотри, какого они мне мяса положили! Нет, ты посмотри, это же сплошная кость! ****ь, ну я им завтра устрою!
Это был ужас. Троллейбус упруго задышал. С мясом был страшный дефицит, и это слово будоражило умы. Князь между тем, почти добрался до меня. Тут я заметил, что он, и в самом деле, волочит за собою огромный баул. Подойдя вплотную, он распахнул сумку:
– На-ка, погляди! Смотри, какой херни они мне понасовали. Вот суки!
Сумка была сплошь заляпана кровью. Из неё торчали здоровенные багровые ломти. Над ними возвышалась мощная кость.
– Ну, я им, ****ь, устрою! – продолжал сокрушаться князь. – Они у меня узнают, как проверяющих обманывать!
Он, как всегда, был пьян, а на рубашке, под сбившимся галстуком, тоже виделись пятнышки крови.
– Ты что, её сам загрыз что ли? – спросил я, невольно отстраняясь.
– Кого, запроизводством? – округлил он базедовы глаза.
– Да нет, корову эту… Или свинью… Кого ты зарезал? У тебя ж рубашка в крови!
– А, ты про это? – он посмотрел на сорочку. – Это мясник, сука… рубить не умеет! Всего меня забрызгал! А что, заметно?
– Да нет, не очень… – деланно улыбнулся я. – Тебе даже идет! На сказочного людоеда похож… Мясо-то хоть без ногтей?
– А ты Андрюшку Колегова не видел? – перевел разговор князь. – Увидишь, скажи: я на днях к вам заеду! Обязательно заеду… Слушай, может вам дать кусок? Давай дам, мне завтра ещё столько же наложат! Даже больше, я их ещё за сегодняшнее вздрючю! Ой, как вздрючю! Давай я тебе мяса дам?
Он полез в сумку и стал выдирать наружу кровавое месиво. Пассажиры испуганно шарахнулись прочь. Вокруг нас образовался вакуум, заполняемый сопением князя. В этот момент дверь распахнулась, и я вылетел наружу.
– Андрюччо, андрюччо!!! – понеслось мне вслед.
Я, отбежав, обернулся. Самый дисциплинированный стоял на площадке, размахивая мясом как стягом. Капельки сукровицы веером разлетались в стороны… Пассажиров поблизости не было. Они спешно эвакуировались их троллейбуса.
– Ладно… – проорал князь. – Не переживай! Я завтра сам завезу! Завтра, оно ещё лучше будет.
В этом я ничуть не сомневался.