Я думал, все кончено, но тут началось. Пришлось поспешно закапывать грязное вдоль железнодорожных путей, запасаться водой и тайком сжигать то, что неистребимо.
В открытые окна вплетался дым, цвет, пыльца глухой крапивы. Шторы развевались, как флаги, салютом внутрь. За умозрительными окнами разворачивались свитки пейзажей, и краснел горизонт, прочерченный жирным синим маркером. И майоран.
За горизонтом открывались тайные дверцы и снисходили откровения в формате хай-тек джакузи. Отсвечивало тусклым. Комфорт граничил с растворением. Все пропахло серой, но это был лечебный сероводород ; вся таблица Менделеева обещала исключительно и только пользу.
Пользу, в конце концов, обещали все, пользы от чего было немного. Привлеченные ароматами, со всех сторон слетались членистоногие и другие, - крылья в чешуйках. И м;хи, м;хи, мама.
Дезинсекторы пускали веселый газ, и море, мама, плескалось неподалеку. Дезинспекторы поливали всех токсинами и присыпали раны спорами. Споры прорастали стальными сетками, сквозь которые виднелись грибные сады и грядки с клубникой. Сорт «Форева»! ; кричала маленькая цветочница с чудесным рыжеватым кустиком внизу живота. Рядом студентки требовали запретить депиляцию выше колен. Еще выше строилась стеклотара в картонных ящиках. На ящиках отдыхали совы, а также брокер Маракеш, побывавший в теплых краях. «Верую!» - спорадически восклицал отравленный спорами Маракеш, изредка возвращаясь из звонкого сна.
«Пресса! Пресса!» ; захлебывались морковно-банановым пюре дети журналистов, применяя прессинг по отношению друг к другу, а также к своим родителям. «Прозрачный плёс» ; так отныне называлась каждая книга, все книги. «Бергамот» ; было записано в моей шаманской визе. Визу выписала мне одна продвинутая девочка. Виза оказалась фальшивой, а девочка ; настоящей. Девочка настоящей, а виза ; ненужной: прозрачный плёс похоронил все границы, избавив второстепенных граждан от остатков идентификации. Растерянная паства укладывалась как волк с ягненком и клялась в вечной любви. Где-то промеж будней посевной баталии были упразднены числа.
Угроза дефолтов ушла в прошлое. «Болт-флот! Болт-флот!» ; выкрикивал морячок в гавайской рубашке. А сколько солнца было, Боже мой!
Я не напрасно не воспользовался даром шамана. Я нарисовал себе гуашью холмы, небо. На переднем плане ; красный Фольксваген-жук. Вдали ; эскизно ; корова цвета кофе с молоком. Мясо-молочная, что ли, порода. Я засадил все холмы маленькими золотыми гвоздиками. Их было так много, что кое-где я даже вышел за рамки пейзажа и позабивал рассаду прямо в стену. Стена у меня белая, меловая, на ней что хочешь нарисуй ; и прорастет. Гвоздики, кнопки, скрепки, у всей этой канцелярской ерунды такой потенциал развития, такой запас метаболизма, что грех было бы не впускать свет в выдвижные ящики.
«Поют, проходя в музеях свечечек и фонариков, девицы. И в пропастях жнут рожь господа. И скарабеи, и богомолы, и майские жуки ; гудение ровное, атональное. И в рассветных огнях пылает целлюлоза мудрости. Как плотину прорвало...» ; писал кто-то из моих респондентов, забытых в предотъездной спешке.
А вдоль рельс цвело закопанное. А на запасных путях стояли цистерны минеральной воды. Цистерны были полупрозрачные, чтобы светофоры свободно излучали соблазны с ультрафиолетом. Вода же отличалась оттенком и консистенцией: ближе к пассажирской станции группировались серые сорта, на сортировочной преобладали цветные, без красителей и искусственных добавок. Одна густо-вишневая, сиропной консистенции, была арестована, ее сняли с рельс, и теперь по рессоры заросла травой и, кажется, протекала. Не смотря на отсутствие границ, таможенная служба и фарисеи работали исправно. Но детекторы металла не реагируют на золотые гвоздики и пластиковые скрепки. А осиновые колки удавалось перевозить просто, всаженными в грудь, - как ребра, мозг и другие детали. Биологический контроль все еще не решался запретить транспортирование живых организмов с гражданскими правами, и я воспользовался этим, как мог, заражая собой целые регионы, оплодотворяя банкоматы и аппараты с кофе, раздавая мутагенные прикосновения и приветствия. Я не успевал отбиваться от дани. Чаще всего это были стеклянные шарики, увядшие яблоки и подарочные комплекты влажных салфеток.
Я прекратил охоту на ведьм: я записал их в свой мобильник и сдал вместе с аппаратом в гуманитарку. Гуманитарной катастрофы не случилось ; присутствие в мире зла вообще оказалось враньем. Но идиотские организмы (с гражданскими правами и без таковых) так привыкли пожирать друг друга, но цепь питания оказалась настолько мощной, что я решил не соваться никуда со своим радостным известием и тупо забил. На гуашь, на гвоздики, на корову кофейно-молочной породы. И на якорь на дне.
Я снова думал, что уже все. И это было уже после всего. Ничто не проросло. Ничто не усохло. Ни вдоль путей, ни поперек. Только на месте арестованной цистерны зацвело дерево. Думали, вишня, а оказалось ; платан. Мы все биологическое оружие. Ох, мама, как же тебе все это объяснить?
Теперь вместо горизонта у меня ленточка для белья. На нем ; прищепка.
В ближайшее время я обязательно повешу сушиться какое-нибудь объявление.
оригинал: http://izdryk-y.livejournal.com/11904.html