Костя Савельев едет из Томска в Новосибирск. Едет он один,и ему - двенадцатилетнему парню это совсем непривычно. За окном резко темнеет, мама наказала Косте выехать в полдень,но он заболтался с девчёнками во дворе,а пока добрался до автовокзала, было уже под вечер.
Дрожа от холода в своей тонкой куртяшке, Костя ждал автобуса, а мимо шли какие-то синюшные, оборванные люди. Попадались и приличные,но в большинстве своём были то люди низшие. Потому вид имел Костя чрезвычайно напряженный, и испытал, по его собственному убеждению, несколько микроинфарктов.
Вот подъехала маршрутка, и Костя едет. Костя едет, а за окном сгущаются сумерки. Он нарочно,по житейской хитрости, отключает свой телефон,чтобы мама не могла дозвониться. А то ведь будет ругаться.
Через 15 минут маршрутка оставляет позади Лагерный Сад, гигант с винтовкой, остаётся уже позади, и только дорога, бесконечная с верстовыми столбиками... Та дорога,по которой ездила элита в поисках острых ощущений, та дорога, по которой гремя кандалами шли бесконечные этапы людей, кто-то так и оставался лежать на этой дороге.
Всё это не может уместиться в стройный ряд мыслей Кости Савельева. Этого мальчика занимают более насущные вещи. Он часто слушает телевизор, который смотрит его серьёзный папа. Костя поэтому верит в перестрелки на дорогах, в убийц-психопатов-насильников. По правде говоря, Костя боится жить из-за этого. Боится он за свою дрянную маленькую тщедушную жизнь, и даже не потому, что мама его будет плакать, а потому что всё его существо из последних сил цепляется за плоть.
Вот Косте чудится, что маршрутка замедляет ход. То водитель верно привёз продавать их в рабство! Рядом едет тоненькая женщина с усатым мужчиной, дальше двое совсем сомнительных на костин взгляд людей. Их-то всех и продадут в рабство! Выйдут из кущи чеченцы, женщине перережут горло, непременно перережут,а мужчин свяжут и через границу отправят на невольничий рынок. Но километр идёт за километром, а никакие чеченцы не появляются.
А что за погода установилась ночью! На дороге ни души, и только изредка проезжают машины, озаряя светом фар ночную гладь. Твердь небесная как на ладони, и мириады огней-звёзд. Костя, смотри!
Но до того ли ему... Ведь кругом аварии, и не было такого, чтобы хоть один рейс обошёлся без потрясений. Вот летит подвыпивший дальнобойщик, тарарам! И нету ни Кости, ни маршрутки.
Костя вздрагивает и просыпается. Пока он дремал, твердь небесную заволокло мягкой ватою облаков, так и Костины мысли, и без того нестройные, теряют свою форму. Остаются в стриженной глупой костиной голове образы; непременно бегущая строка по телевизору, разорванное на двое страшной аварией тело, поисковая группа.
Может Костя мыслить и глобально. Он думает и об экономической депрессии, и о том, как бы он посадил всех преступнкиво и на них бы и основал свой капитал. Простые решения приходят к нему, и полностью занимая его голову с оттопыренными ушами, гонят прочь страх. А мимо, мимо - такая красота. Ночное таинство раскидывается в своём великолепии, накрапывает малый дождик, и может быть, даже зарницы отсвечивают в белой вате неба.
Костя, ещё двенадцатилетний мальчик, ещё не догадывается о том, что в мире почти не существует того, что он боится. Что в голове его засела лишь одна матрица из бесконечных преступлений, преступлений и накзааний, передач о преступлении и наказании. И потому Костя, в эту чудную ночь, одинокий и бледный, глубоко несчастен. А ведь я знаю, что он доедет до Новосибирска и будет жить свою маленькую тщедушную жизнь. И совсем другие проблемы,столь же пустые и ничтожные, увлекут его в тёмный омут ко дну жизни. Будет он и промышленником, будет и броккером, а на место его пока что пёстрой и ладной матрицы придёт строгая матрица цифр, уже без всякой фантазии.
А ведь стоило бы ему посмотреть в окно, а не забиваться в угол маршрутки, и судьба этого человечка, по-своему жалкого, но до боли стандартного могла быть иной.
Так посмотрим мы в серое окно маршрутки, где за гранью стекла уходит прочь, в чёрные дыры цивилизация. Там, человечество бесконечно начинает свою историю сначала, пока ещё не обременное градом фантазий, оно пьёт свежий воздух, оно глядит в небо. Оно постоянно борется,и ни о каком времени, ни о каких годах не может быть и речи.
Так посмотрим же мы туда, если Костя столь увлечён созерцанием своих мелких мыслей. Да пожалуй помолимся за его душу, не ту,что оплели цифры и знаки много позже, а за эту, с оттопыренными ушами и короткою стрижкой, которая, пусть и бесконечно напуганая, но молодая и прекрансая, уносилась в бесконечную ночную даль.