«Когда я был в твоем возрасте…» - начал Клод, расправляя кружевные манжеты. Арман тяжело вздохнул.
«Может просто встать и уйти? – проносилось в его мыслях, - Чтоб ты провалился!»
«…я ненавидел все, - продолжал Клод, - Даже больше. Я искал способ избавиться от этой никчемной жизни. Да, да! Не смотри на меня так, мальчик. Я был ничем не менее слаб, чем ты. Я был, в общем-то, как мне казалось ничтожеством…».
«Почему – был?» - ехидно подумал Арман, и видимо доля этого ехидства проскользнула мимо послушно-внимающего выражения лица, и отразилось едкой ухмылкой.
«Не смейся. Я ведь твой учитель все-таки».
«Хм… ну, да…» - пробормотал тот, и подумал что-то нецензурное.
«Так вот, я хочу рассказать тебе одну историю. Может, она покажется тебе странной, а может, ты даже не поймешь, зачем я тебе рассказал именно это…»
«В гробу я твои истории видал», - угрюмо подумал Арман, и приготовился насвистывать какую-нибудь мелодию, чтобы только не слышать этого поучающего голоса.
«Я не такой старый, как тебе кажется. И то, что нас разделяют какие-то двадцать лет, на самом деле ничего не значит. Это просто вспышка, щелчок, момент нажатия на кнопку, понимаешь, не само нажатие, а всего лишь момент… Понимаешь мальчик?»
Арман кивнул обреченно.
«Наверное, я все-таки умер и попал в ад… Хотя его нет… Ни хрена нет», - подумал он, и ему вдруг стало смешно. Сумасшедшие эмоции затопили все его сознание, он с диким смехом ударил рукой по столу, так что листы бумаги, пепельница из фарфора, пачка дорогих сигарет и прочее, что может лежать на столе уважающего себя человека (ха-ха!), - все это оказалось на полу. Арман отсмеялся и съехал с кресла вниз, на пол. Ноги Клода почему-то вызвали у него тошноту, а в горле опять заскребло. Он рассматривал упавшие вещи с глубоким отвращением.
«Эх, мальчик. Мне тебя жаль. Но ничего не поделаешь. Арман!»
Арман высунул голову из-под стола. Во рту у него уже торчала сигарета подозрительно знакомой марки.
«Д-да, - протянул Клод, - Видно тут и истории не помогут. Придется все-таки обратиться к специалисту по юношеским… эээ… депрессиям».
Склеп был жуткий. По полу тянуло холодком. Арман чихнул и поежился. Здесь было невыносимо сыро. Хотелось курить.
«Где б найти такого друга, чтобы утром не смывался, чтобы не рыдал в подушку, чтобы не летал с другими… - напевал он, отщелкивая ритм пальцами, перебирая невидимые струны, стискивая столь же невидимый стан красотки-гитары, - Я б отдал не только душу, я б вообще…- в этот момент он жутко засмеялся и смех разнесся по всему склепу, - Знаешь, это все игрушки во дворце моей богини…».
Он опять чихнул, и добавил вслух: «Вот хрень».
«Нет, это глупо. Стоять и ждать. Чего? Кого?».
Он вздохнул и сел на бортик у стены, облокотившись о холодный бетон.
«Бр-р-р. Ну и холод. Черт!... Сигареты!» - он похлопал себя по карману и вытащил оттуда пачку Клода. Она была почти полная, видно, только что начатая. Чиркнул зажигалкой, затянулся.
«Fuck-dug! – с чувством произнес он, - Fuck-dug! – повторил он, будто смакуя каждое слово, - Как много в этом звуке!»
Арман курил, улыбаясь, уставившись в одну точку в темноте. Свет сюда проникал какой-то странный, серый.
«Депрессия. Де. Пресс. Сия. Де, зачем мне сей пресс?».
Чьи-то шаги послышались сверху, и он настороженно поднялся.
«Сегодня в обед он пытался повеситься. Сегодня уж год, не считая двух месяцев».
Шаги стали громче, кто-то топтался у входа. Арман втянул в себя воздух. Духи. Значит, девушка. Все-таки девушка.
Раздавив окурок носом брутального ботинка, он, осторожно ступая, почти неслышно, стал подниматься по лестнице. Чья-то тень все еще там. Стоит, ждет.
Он выглянул наружу.
Кто-то там определенно был. Длинный кожаный плащ, распущенные по плечам темные волнистые волосы. Весь набор. Хе-хе.
«Знаешь, это все игрушки… - по инерции повторял он беззвучно, - Во дворце…»
«Добрый вечер», - сказал Арман достаточно громко. «Оно» в плаще обернулось. Пристальный взгляд синих глаз дела не прояснил. Некто был похож на девушку и на парня одновременно, что сбивало с толку.
«Вечер», - отозвался Юноша. Да, голос был скорее мужским, и благодаря этому выводу, в чертах молодого лица, Арман все же разглядел нечто мужское. Точно, парень.
«Я, конечно, не хочу показаться грубым, милорд, но уж простите за навязчивость: с какой целью вы пригласили меня в столь странное место, в столь поздний час?» - спросил Арман, прибавив про себя «говно».
«Какая еще может быть у меня цель?! - вдруг гневно и визгливо воскликнул тот, - Цель всегда одна! Подходы разные».
«Так-так».
«Ты что, правда, меня не помнишь?» - обиженно спросил Юноша, наматывая на палец блестящие локоны.
«Нет».
Парень шагнул вперед, и Арману стали видны его синие глаза. Он был ниже Армана почти на голову. У него была совсем бледная кожа, темные ресницы, красивые губы.
«А я тебя помню», - Юноша сделал еще один шаг вперед, и был теперь слишком близко. Его духи действительно были странными. Такой дурманящий аромат… что же это… фиалки… Так пахнут фиалки! Темные волны шелка лежащие на его плечах показались Арману знакомыми…
«Есть много способов избавиться от депрессии, - между тем говорил парень, - Первый: свет, второй: ночные бдения (по-вашему депривация сна), третий: голодание, четвертый: физические упражнения, пятый: инъекции инсулина, шестой: антидепрессанты, седьмой: электросудорожная терапия, восьмой: боль, и девятый, чудный способ: смена вкусов, Taste In Men….» - на этом слове он чуть не облизнулся.
«Каких еще вкусов?!»
«Это позже. Так вот, ты вроде бы использовал почти все способы. Депривация – это сон через ночь. Инсулин – будут колоть как диабетику, так раньше шизофрению лечили. Яркий свет – ну… плохо помогает на поздних стадиях. Голодание – обычно пациенты вылечиваются через 2-3 недели, но у нас времени мало. Антидепрессанты – в принципе неплохо. Но знаешь, в некоторых странах многие на них сидят годами… Ну, электросудорожная терапия, думаю, тебе не понравится. Ее применяют в психушках… Осталось только меняться…».
«Что ты болтаешь? Если ты притащил меня сюда, чтобы читать лекции, ты выбрал плохого слушателя».
«…У тебя получится. Это вообще-то просто. Может, даже не придется ничего менять».
«Хм… забавно».
«Забавно будет, если ты меня поцелуешь», - ответил парень. Арман усмехнулся. Он вполне, между прочим, мог.
«Тоже мне, удивил».
И вдруг парень сделал еще один шаг и, распрямив руку, толкнул Армана в грудь. Тот потерял равновесие, а так как стоял он на пороге склепа, то рухнул внутрь и скатился по ступеням вниз. Лежа на каменном полу, и боясь двинуться, он застонал. Ребра болели, в полете позвоночник нехорошо хрустнул, холод забрался прямо под кожу.
«Ненавижу тебя, урод!!! - заорал он, пытаясь подняться, - Чертов придурок! Говнюк!» - он продолжал ругаться, а легкие шаги уже приближались.
«Депрессия – это страшная болезнь. От нее можно умереть. Умереть, понимаешь? Шагнуть за грань. Где ничего нет. А еще можно сойти с ума. В этом тоже нет ничего хорошего, - мягко ступая, парень подошел к лежащему на земле Арману, - А еще есть суицид, My Sweet Prince. Что мы знаем о самоубийцах? Что все они умерли. Помнишь? Или нет?»
Он неожиданно пнул Армана ногой и попал в живот. Тот скорчился от боли. Встать не было никакой возможности.
«Слушай ты, псих, я тебя убью», - прошипел Арман сдавленно.
«Самоубийство – это рождение. В новую жизнь. Или во тьму. Как ты думаешь? Арман… Тебе больно?»
«Сукин сын, я тебя…»
Юноша опять врезал ему ногой. На этот раз, задев лицо… Нос был разбит.
«Больно?...»
«ДА!!!»
«Вот видишь, ты чувствуешь. Боль – это прекрасное чувство. Яркое, искрящееся, живое», - с последним словом он ударил Армана, и присел перед ним на колени. Арман был почти без сознания. Видно, когда он катился по лестнице, ударился головой. Все болело, но хуже всего было то, что постепенно он переставал чувствовать, тело немело.
«Оставь меня, дьявол», - провыл Арман. «Дьявол» улыбнулся, поднял выпавшую из кармана парня пачку сигарет, закурил, щурясь по-кошачьи и выпуская дым прямо ему в лицо.
«Если ты приходишь к кому-нибудь, потеряв все надежды, стучишься в дверь, в душу, в небо – тебя пускают, потому что ты часть этого мира. А потому глупо вообще иметь надежду. Это смешно. Ты же все равно умрешь. На что надеяться?», - он выпустил очередную струйку дыма Арману в лицо. Тот заморгал, и почувствовал на щеках горячие капли слез. Это взбесило его больше всего. Он сделал над собой усилие, чтобы подняться, но парень с синими глазами, затянувшись, опустил сигарету, и потушил ее об руку Армана.
«Аааа! Мне больно, перестань!!! Ааааааа! Ты охренел совсем!»
Юноша несколько долгих секунд вглядывался в ожог на руке Армана, а потом провел пальцем по его щеке.
«Надежды нет. Ничего нет. Есть только ты и я».
«Я что-то себе сломал… И нос… урод, я тебя по стенке размажу», - поморщившись, проговорил Арман.
«Нет! Нет, конечно! - улыбнулся парень, - Давай руку. Поднимайся!»
Арман схватился за предложенную руку, и вдруг с удивлением понял, что у него ничего не болит, что он спокойно стоит на ногах, а нос в полном порядке. Юноша стоял рядом, чуть склонив голову вбок. Темные локоны, синие глаза, бледная кожа.
«Ща я тя убью», - сообщил Арман, и замахнулся, но парень вовремя пригнулся, и увильнул в сторону. Арман обернулся, чувствуя в себе небывалую агрессию. Сейчас он убил бы шестерых таких как этот парнишка, и глазом бы не моргнул.
«Тише, тише! После восьмого способа четвертый – это слишком!» - нервно проговорил парень, вновь уворачиваясь от удара.
Арман все же задел его, и парень, сшибленный с ног, покатился по полу в сторону саркофагов. Шагом победителя Арман направился во тьму. Парень теперь сидел возле стены, прижимая пальцы к разбитой губе.
«Иди поцелуй меня», - сказал он, стирая кровь. Арман подумал, что никогда еще не убивал людей.
«Ты зачем это сделал?» - опустившись рядом, он показал парню руку, на которой остался ожог от сигареты.
«Чтобы ты понял, что боль – это свет. Боль – это вкус поцелуя, понимаешь, Арман?»
«Боль?! – он схватил его за шею и ударил головой об стену, - Тебе это что ли нравится?»
Парень задыхаясь выставил руки вперед, отталкивая обезумившего Армана. Но тот держал крепко, все сильнее сживая его шею. Парень закашлялся, ловя воздух ртом. Еще чуть-чуть…
Арман вдруг отпустил его, потому что вспомнил одну песню, которую вспомнить никак не мог. Парень кашлял, приходя в себя. Арман смотрел в темноту поверх его головы, ему казалось, что забытые слова высвечиваются там алыми буквами.
«Слабак. Даже этого не можешь. Слабак…» - прохрипел парень, и Арман опять посмотрел на него.
На его губе проступила кровь. Несколько рубиновых капель. Арман вдруг почувствовал невероятный холод внутри. Смотреть на эти несколько капель крови никаких сил не было: они что-то делали с его сознанием, плавя его. Он тихо застонал.
«Рубиновая боль, друг мой», - прошептал парень с синими глазами. Он отдышался и опять выглядел заносчивым сукиным сыном. Но эта кровь казалась Арману чем-то удивительным. Он поднес палец к его губе и осторожно тронул, как касаются хрупкого бутона розы. Тут с ним случился шок. Во-первых, от волнения все поплыло перед глазами, а во-вторых, у него появилось чувство, что вот здесь, вот в этом человеке, в этом парне, которого он только что чуть не убил, в нем есть… Что-то невыносимо желанное и зовущее…
Что-то такое… У него захватило дыхание, и вдруг что-то неотвратимо потянуло его вниз, к этим красивым губам, к этим рубиновым каплям, к этому странному парню, к этому взгляду, к этому…
Арман задыхаясь от возбуждения, лизнул его нижнюю губу. Соленый вкус свел его с ума, кровь с привкусом металла, лучшее из всех вин. Парень глубоко дышал, полу прикрыв глаза. Он подался вперед и снова почувствовал губы Армана, которые на этот раз раскрылись для поцелуя. Они целовались с какой-то агрессивной страстью, словно борясь, каждый за свою жизнь, за глоток воздуха. Арману показалось, что вокруг все плывет, кружится, рушится. Он никогда еще не чувствовал ничего подобного, никогда еще не испытывал столько удовольствия от одного поцелуя с парнем(!). Внезапно агрессия сменилась нежностью, утягивающей, сбивающей с ног. Арман почувствовал парня в своих объятьях, провел рукой по его волосам, тронул нежную кожу на его шее…
«Девятый. Смена вкуса, - простонал Юноша, на секунду оторвавшись от его губ, - М-м-м….»
Странное наслаждение могло окончиться в любую минуту – Арман осознал это так остро, что стиснул парня в объятиях еще крепче. В полутьме на полу в склепе было сыро и пахло неприятно. Но ему было плевать на все. Он скользнул пальцами по его бедру…
«Стой, Арман, остановись. После будет только хуже. Научись ходить по краю пропасти и не падать. Научись».
«КАК??» - простонал Арман, целуя его лицо.
«Всегда помни, что ты один и ничего вокруг нет. Всегда умей развернуть все так, чтобы не задеть своих чувств…. Учись безразличию. И тогда депрессия прекратиться, потому что ты сделаешь себе инъекцию скорби, и она всегда будет в тебе. Почувствуй глубокую грусть, почувствуй ее во всем, прими ее в себя. Храни ее внутри. А когда придет время страдать, извлекай ее из себя – вот она, твоя грусть, и с ней не сравнится ничто…»
«Что ты болтаешь? Я знаю все это получше тебя».
«…А потому страдать, как и надеяться – глупо. Все нужно делать лишь ради своего удовольствия. Кроме того, лучше стараться не чувствовать вовсе, - говорил парень, в то время как Арман целовал его шею, - Эмоции следует подавлять. Подавленные они так же прекрасны, вот только меньше напрягают, понимаешь? Пропасть… Я тебе раньше не рассказывал? М-м-м… да, Арман… Там всегда полдень, палящее солнце, пустыня, там ничего не растет, и ты шагаешь по самому краю… О, ты меня с ума сведешь… м-м-м… Но пока ты падаешь. Не туда, в бездну, а на землю. Падаешь и плачешь. Рыдаешь. Но ты научись ходить. Ты меня слышишь? Да, хватит!» - он вдруг оттолкнул его с такой силой, что Арман отлетел назад метра на два.
«Ты должен чувствовать равновесие, - продолжал парень, подходя к лежащему на спине Арману. Он скинул кожаный плащ, оставшись в джинсах и майке. К тому времени стало так холодно, что с каждым словом с его губ срывался пар.
«Я люблю тебя, - простонал Арман, пытаясь схватить его за ноги, - Иди ко мне… Черт, я даже не знаю, как тебя зовут… Я люблю тебя…. Иди сюда… Иди ко мне…» - умолял он едва ли не со слезами.
«Вот уж что ты хорошо знаешь, так это мое имя. Но не в этом дело, - он опустился вниз и сел на Армана верхом, - Я всего лишь хочу объяснить тебе, что ничего не имеет смысла, пока ты не захочешь увидеть в этом смысл».
Арман поднял руки и притянул его к себе за плечи. Эти темные кудри, эти синие глаза, эта белая кожа – все это было совершенно, и от этого становилось трудно дышать, трудно думать, трудно вообще двигаться…
«Я не знаю тебя. Я никогда тебя раньше не видел. Я люблю тебя…» - сказал Арман, срывая с его губ поцелуй. Парень прижался к нему губами, и Арман вдруг услышал биение его сердца. Это было настолько ясное чувство, что он испугался.
И вдруг что-то произошло с его разумом и телом. Что-то чего раньше никогда не было. Да, он вдруг почувствовал, что больше не в силах сопротивляться СВЕТУ. Что-то сжало его сердце и тут же отпустило, и каждой клеткой тела он почувствовал волну, смывающую страх и боль, усталость и отчаяние, тьму и неверие, жесткость и холодность. Это что-то окружало его плотным светящимся кругом, а парень, сидящий на нем смотрел на этот свет с довольной улыбкой. Волны проходили судорогой по всему телу, забирались в мозг, словно очищая его от грязи и мрака. Свет проник всюду. Арман светился изнутри, дрожал, а голос пытающийся произнести какие-то слова трансформировался в волны, волны света…
Все закончилось так же внезапно. Парень нежно улыбнулся и, наклонившись, поцеловал его.
«Вот теперь ты сможешь, - сказал он, убирая разметавшиеся волосы с его лица, - теперь ты действительно чувствуешь».
«Что это? Был? Свет?» – в полуобмороке прошептал Арман. Теперь все его тело расслабилось, и словно распалось на части.
«Да. Но это другая история. Главное – это то, что теперь ты здоров».
«Кто ты? Я не знаю кто ты… Скажи… имя…» - бормотал Арман, погружаясь в небытие.
«Боже, я твой учитель, Арман. Я Клод. Разве сложно догадаться? Время – это вспышка. Момент нажатия…»
Он открыл глаза. Рядом с его кроватью сидело двое врачей, родители, друзья, и… и Клод. Он как всегда был одет великолепно, несколько даже эксцентрично. Учитель истории с какими-то там заморочками по поводу смысла жизни, сорокалетний Клод.
«Где он?» – простонал Арман, обращаясь к учителю. Все оживленно заговорили, стали ходить по комнате, что-то у него спрашивать, переговариваться друг с другом. Клод встал и подошел к постели.
«Он не вернется, - шепнул он, - Ты ведь итак это понял. Он не вернется, если ты не пожелаешь».
«Это были вы? Двадцать лет назад?»
Клод рассмеялся. Вспышка. Вспышка света.
«Я ничего не хочу кроме… Верните его, Клод… Я не знаю что, но мне что-то нужно от него… От него… Клод, у него были такие губы… Клод, рубиновые капли, да, Клод…»
В комнату вошла девушка. Арман смутно припоминал ее, но имени или чего-то связанного с ней он не помнил. Она держала в руках свечу. Все сразу притихли, кто-то выключил свет. Во тьме горел лишь огонек свечи.
«Давай умрем», - произнесла девушка.
«Молодыми», - прибавил Клод. Они посмотрели друг на друга, и вдруг шагнув навстречу, соединились в объятии. Огонек свечи оказался между ними, и внезапно погас. В тишине кто-то прошептал: «включайте» и зажегся свет.
Посреди комнаты, на том месте, где только что были девушка и Клод, стоял тот парень.
«Ты со мной?» - спросил он, подойдя к постели Армана, и протянул руку. Арман поднялся. Он был почти голый, в длинной белой рубашке.
Парень повел его через комнаты, по лестницам незнакомого дома. Они вышли в подъезд, и стали подниматься вверх. Они бежали все быстрее, и добрались до последнего этажа: вход на крышу был открыт. Парень повернулся к нему, и обняв, стал целовать в губы. Арман понял, что плачет, что его шатает, а тело бьет дрожь.
«Не бойся. Мы не умрем. Это они умрут…» - сказал ему парень, и потянул за руку к краю крыши. Они стояли над пропастью. Ветер жестоко бил в лицо пылью. Арман закрыл глаза. В его руке была рука Клода.
«Я люблю тебя», - сказал он.
«Я тоже тебя люблю», - ответил Клод, и они шагнули в пропасть….
…В долине палило солнце. Арман шел по самому краю. Это было так забавно. Клод, тот красивый парень с синими глазами шел впереди. Он говорил что-то. Смеялся. Иногда оборачивался и вдруг вскидывал руку вверх, и показывал на солнце. Оно не грело. В долине был прекрасный ветер. Кажется, собирался дождь…
Ветер выхватил из его руки три листка бумаги. Он стал кружить их в сладостном вихре, и наигравшись, швырнул их к его ногам. «Когда я был в твоем возрасте…» - было написано на первой странице. Грубый ботинок Армана наступил сверху, оставив на бумаге грязный отпечаток.