Поезд на Таллинн уходил через полтора часа.
Времени оставалось много.
Достаточно, чтобы в вокзальном буфете выпить под сигарету и газету чашечку кофе.
И для того, чтобы просто кому-то позвонить, озадачив ничего незначащим звонком.
До Таллина всего 4е часа поездом.
Значит в кафе не имело смысла есть поплотнее перед поездкой, ибо явно не придётся сидеть в вагоне, а проще будет перекусить в вагоне-ресторане.
Хотя всегда поездная ресторанная еда вызывала у меня некоторую настороженность из-за подозрения в её свежести.
Был будний день недели.
И та сопливая зима, которая больше похоже на межсезонье, и посему, ничего кроме, как желания сидеть дома, не располагала.
Но нужно было ехать по двум причинам.
Во-первых, это требовали служебные дела - побывать в эстонском авиаотряде.
Во-вторых, туда под Таллин, в небольшой городок Раквере, был переведён мой приятель командиром артиллерийского батальона.
И его тёща, узнав о моей поездке, попросила своим, зятю и дочке, передать небольшую посылочку, которая на деле оказалась громадным тазом, наполненный яблоками.
И, хотя командировка была служебная, поехал в гражданском, а не в форме гражданской авиации.
С поклажей в виде хотя и тщательно упакованного, но всё же узнаваемого тазика, в форме ехать показалось нелепо.
Подали состав.
И купе, как и ожидал, оказалось пустым.
Попутчиков не было.
Вагон изредка издавал редкие предотъездные звуки без обычной вагонной суеты, что доказывало малое присутствие пассажиров по вагону в целом.
Так как маршрут был по всем меркам объективно короткий, не спальный, в купе было прохладно.
Проводник решил, что топить на усиленный зимний режим нечего. И решил на своём труде сэкономить.
Поезд был прямой.
Скорый.
Без остановок. И можно было, оставив в купе пальто и яблоки, спокойно, предупредив на всякий случай проводника, отправиться в ресторан.
Хотя вряд ли вещи кого-либо заинтересовали.
Вагон-ресторан был пуст.
Застиранные занавеси кое-где чуть колыхались от сквозившего сквозь вагонные фрамуги февральского ветра.
Но народу было достаточно, и здесь было явно теплее.
Столики были почти все заняты, кроме одного, двух. К одному из них и направился.
- Можно?
- Да. Пожалуйста.
Напротив меня сидел средних лет мужчина.
С редкими, чуть седоватыми, цвета «соль с перцем», волосами.
Резкими носогубными складками на лице.
Шрам у левой височной кости уходил куда-то под волосы.
С сильными, узловатыми кистями рук.
Можно было предположить, что ресторанный попутчик достаточно накачан физически.
Других внешне видимых и характерных примет не имел.
И внешне своей малоприметностью казался одним из тех, кто составляет сотни и тысячи.
- Заказывали?
-Нет пока. Здесь не торопятся... Понимают, что четыре часа всё равно делать нечего, кроме как сюда идти.
- Часто ездите?- спросил я.
Начался разговор, который бывает всегда в дороге. Куда? Откуда? Как у вас? А у вас? Словом обо всём и ни о чём в частности.
-Стараюсь никогда не ездить... Обычно предпочитаю летать.
Ответ был сказан нехотя... и как бы предупреждал -" разговаривать не хочется".
- А что так?
- Да работаю в МПС.
- Почему же летать? Сами с железки, да вам и проезд ,кажется, бесплатный?
- Да. Это точно. Бесплатный – растягивая, неторопливо продолжал он.
Разговор пока не клеился,да и его выражение лица как бы говорило " Достал... долго липнуть будешь?",но всё-таки ответил:
- занимаюсь ремонтно-эксплуатационной инспекцией работ,... отслеживаю соблюдение их проведения всем нормативам РЭРам - нормативным документам по регламенту и порядку проведения ремонтно-эксплуатационных работ железнодорожного полотна. И уж кто-кто, а знаю, что это такое.
- А чего так « кто-кто»?
- Да так.
- Ин-те-рес-но всё же... Почему ж летать предпочитаете?
Подошедшая официантка не спрашивая, сама продиктовала что мы будем заказывать.
И посмотрела на нас, ожидая ответного кивка, который должен был означать наше согласие. Похоже, что выбор только этим и ограничивался.
-А потому, что правила проведения работ не соответствуют объективной реальности ремонта,- продолжал мой сосед.
- Как это?
- Да так....Расход ширины полотна должен быть не более 5-10 мм. А инструменты, которыми производятся ремонт, позволяют ставить только 10-15 мм. Да плюс наше российское охломонство. Туда-сюда километр. Что из этого следует?
-Что?
- На сегодня нет инструментов и оборудования делать расход полотна меньше и соблюдать заложенные нормативы. Просто нет. Да и кто сегодня в дорожники идёт? Те, кто по жизни устроиться не может. Это же работа на выезде. При любой погоде. В холод и на ветру. Да и деньги далеко не праздник. И посему мы пока едем, но в любую минуту можем оказаться под откосом.
- Весёленькая добавка к гарниру. Аппетит резко повысился,- хохотнул я.
- Не смейтесь. Мне, например, не до смеха. И особенного аппетита на фоне всего у меня, в отличии от вас, нет. Вот поэтому и предпочитаю летать, так по своей железке ездить страшновато. А вы чем занимаетесь, если не секрет?
- Да никакого секрета. Тоже с ремонтом связан. В аэропорту. Самолётов. Тоже свои проблемы. Есть плановые ремонты. График плановый. Места и ремонтные ангары распределены... Люди... На складе усреднённый перечень запасных дефицит... А, если чужой борт приходит и требует ремонта, ..то приходится крутиться... Думать, куда его воткнуть... Или проще домой отправить.
- Как это отправить, если он ремонта требует?
- Да так, - я достал сигарету, и со вкусом закурил, готовясь поделится своими знаниями ремонта в авиаотряде, и желая показать себя бывалым авиатором.
- Ну, например, рейс Таллинн - Рига. Всего час лёта. Ну пришёл борт. Сел. Через два часа обратно надо идти к себе в Таллин. А, если пока на бетонке стоит, передняя стойка потекла? Ну не так, чтобы как из-под крана, но потекла. Как у машины из тормозной системы. Под стойкой на бетонке пятно образовалось. Чего делать?
- Наивный вопрос с очевидным ответом…
-Вот и я так раньше думал, что ремонт. А, оказывается ,что нет.
-Как это нет?- попутчик взглянул на меня с недоумением.
- Любой внеплановый ремонт это сбой графика своих штатных ремонтных работ. А борт чужой. За другим авиаотрядом приписан. Нужна лишняя хвороба по ремонту чужого самолёта в нашем порту? Нет! Поэтому объяснили популярно, что поступать надо по-другому.
- Интересно ?
- Присыпать перед отлётом борта бетонку. Сухим песком или цементом... И в темпе сдать борт второму пилоту, отчитавшись в предотлётной подготовке... Отвлечь, заболтать, чтобы особо не приглядывался к машине... Пусть к себе летят домой и там со своими графиками по ремонту корячатся. И с проблемами разбираются.
- Ничего себе.
- Вот и ничего. Поэтому не люблю летать и предпочитаю только ездить. По земле и по железной дороге.
Мы, улыбаясь, посмотрели друг на друга.
Ситуация складывалась анекдотичная.
- Давайте закажем что-нибудь под стук колёс, коль у нас, спецов, разговор такой интересный получается. Не возражаете?-спросил сосед по столику.
- Давайте понемногу. Ещё два-три часа хода. Время есть. Поезд почти пустой. А в купе делать всё равно нечего.
Колёса выбивали монотонный ритм.
За окнами начинало темнеть, как обычно это бывает в начале февраля около 3 часов дня. Графические росчерки околоколейного осинника и ольховника образовывали обойный рапорт на фоне начинающего синеть вагонного окна.
- А что закончили? – я решил продолжить разговор в том дорожном створе интересов, который никого ни к чему не обязывает и всегда является по своей сути шаблонным.
- Строгановку.
- Как Строгановку? …Вы что же? …Художник?...Вы же сказали, что в МПС по ремонту ?
-Сегодня по ремонту. А вообще по образованию - скульптор.
- То-то смотрю кисти рук накачаны… Небось глины много намяли? А как на железке оказались? Какой-то странный разворот. Ну, я понимаю, можно быть художником и радиолюбителем, но нельзя быть художником.. и работать инженером.Чтобы профессиональный художник, как вы сказали, скульптор, ..стал железнодорожником, такого слышать не приходилось.
- В жизни всякое бывает… И такое тоже.
- Всё-таки странно как-то.
- Да ничего странного нет… Жизнь она такая. Круглая и поворачивается по-всякому. …Закончил Строгановку . Кафедры военной там не было. Поэтому сразу же диплом в руки и…в армию. В военкомате при комиссии оказался один вежливый и деликатный. Да и наблюдательный. Заметил, что я всё разложенное на столе вверх ногами для меня, незаметно для всех читаю. И предложил записать меня в часть с индексом.
- Что значит с индексом?
- Ну, это я так. Фигурально. Вы же помните. Война в Афганистане была. Фергана. Таджики тогда зашевелились. Наркота афганская пошла в Союз. Бардак в армии начинался с коррупцией. Часть с индексом относилась, как потом выяснилась к ГРУ. Так в этой системе и оказался. Полгода спецподготовки. В основном по психологии. Систематика допросов. Получение разведданных. Разведка. Психокодировка. Боевые приёмы рукопашного боя. Машину покидать на скорости 80 км. С борта или из кабины. С оружием в прыжке. ..Много чего… И очень специфического. В целом секретность после оставления службы сроком 25 лет. Сейчас это уже всё позади. Вышел срок.
- Это что же? Первая группа секретности?
- Да нееет. Вторая 5 лет. Первая 10. Есть бессрочная. А эта с подпиской на 25 лет. Некоторые навыки армейские уже на гражданке пригодились.
- Как это?
- Ну, как? Хожу где и когда угодно спокойно без оружия.
- За счёт чего?
- Личного поведения
- ??? Это как ?
- Ну, например, идёте вы поздно вечером. Один. А навстречу из кустов четверо.И понятно ,что не букет вам преподнести хотят. Ваши действия?
- Наверное, струшу. Ну, от радости подпрыгивать не буду. Тревожно станет это уж точно.
- Так вот тут главное – перехват инициативы. И без эмоций равнодушно выдать жёсткие команды к исполнению. Команды таковы, что в повседневной жизни не встречаются. Нестандартные. И жёсткие. Но со спецификой. Идут на вербальном уровне. Срабатывают хорошо. Моментально расступаются и вежливыми делаются. И уходят.
Да и не буду же я с ними приёмы боя применять… Пальцем горло пробить… Чашечку выбить из колена... Вообще отключать. Да и тем более подписку давал о неприменении боевых приёмов после комиссования… Подсудное дело... Не хватало ещё с военным трибуналом встречаться.
Попутчик задумался и долго смотрел в темнеющее окно.
Я молчал.
Было видно, что он поднырнул в свои воспоминания .
Паузу становилась долгой.
Попутчик ел . Считая ,разговор на данную тему законченным.
Буфетчица принесла по 150 гр коньяка и ,ни слова не говоря, поставила графинчик на столик, побавив к коньяку блюдечко с очищенным миндалём.
Спросила: « Кофе приносить?»,
- Да. На двоих?- он посмотрел на меня.
Я кивнул.
Любопытство пересилило и я осмелился нарушить висевшее в воздухе молчание.
- А как это, команды?
- Не хочется говорить. Неинтересно. Интересно было в самом начале. Вообще психоподготовка вещь интересная. В ней главное непроницаемое спокойствие...
Например,.. заходим в аул. Знаем, что там нечисто. Но информации никакой. Недоступна.
Надо узнать, как и что. Вежливо выводишь стариков. И просишь их копать ямы полметра на два. Просишь вежливо. Копают. Затвором иногда, как бы случайно, цокаешь. Вроде, как готовишься. Без ругани. Молча. Но до конца докопать не даёшь. Останавливаешь. Опять спрашиваешь. Молчат. Снова за лопаты. Копают уже для женщин. Тех держишь рядом. Ставишь их у ямы. Опять спрашиваешь. Молчат... Опять лопаты в руки и вперёд. Но копают уже для внуков. Ямы приказываешь копать по длине поменьше. Внуки их рядом. А потом внуков начинаешь закапывать по грудь... Вот тут они колоться и начинают. И друг друга закладывать... И женщины . ..И старики. .. Только успевай останавливать, чтобы не передрались в старании доложить…Главное всё делать вежливо и непроницаемо.
Я представил это.
И в душе стало как-то холодновато.
Задумавшись о чём-то своём, попутчик продолжал:
- вообще-то народ тот гнилой и коварный. Опасность в создании закрытых общин. Информация перестает быть доступной. А контроль это контроль. Но с этим правда нашли выход, как бороться.
- Как?- вкрадчиво спросил я , боясь спугнуть собеседника излишним любопытством.
- Дровами!
- ??...Чем?.. Чем?
- «Дровами» называли мы уголовников, причём на больших сроках.
- И как? - в голове не находилась связь, между информацией и уголовниками.
- Девки у чёрных зреют рано. Кровь играет. А мужики ещё не дозрели. Девки уже в томлении изнемогают, природа южная берёт своё. Ну и придумали, как анклавы чёрных разрушить. Вызываешь уголовника. С большим сроком. 20-15 лет.
И даёшь ему выбор. Либо берёшь эту, показывая на дочку их вожака, женишься, живёшь на её месте в ауле лет 10, либо переводим в суровое место и доставляем очень много неприятностей. Свалишь или бросишь её - выловим и срок найдём как добавить.Или вообще исчезнешь. Не твоя забота.
Раздумывать времени не даём.Спрашиваешь : " Так как? Да или нет?"
Почти все согласными были.
-А для чего это?
- А для того, чтобы изменить ситуацию на генном уровне. Дети ведь уже полукровками будут? Вырастут! Менталитет другой станет. Для окружения уже наполовину чужак. Да и подмешанная кровь уголовная их туземную честь размоет. Так как он полукровка в потомстве, всегда присутствует внутренний надрыв. Раздвоенность.Для окружения он чужеродец. А значит, большая управляемость и контроль за ситуацией в дальнейшем. И колоть его проще.
- Вот уж никогда бы не додумался до такого.
Я невольно замолчал, поражённый изысканным иезуитством чего-то решения.
А интересно, кем же он служил, мой застольный знакомый?
- Рядовым служили?
- После спецподготовки - нет.
- Какой спецподготовки?
- Да после нескольких удачных операций предложили усовершенствоваться на кратких офицерских курсах.
- Ну и что потом стало? После этой, как вы говорите, спецподготовки? Звёздочки дали? Если не секрет?
- Командиром диверсионного отряда разведки спецназа ГРУ.
- Ничего себе…Вот это да….Слов нет…
Не обращая на моё удивлённое восхищение, при упоминаниии самой закрытой и неосвещаемой части службы Минобороны, попутчик продолжал.
- Сначала был командиром отделения. Сказалось на назначение наличие высшего образования. Тем более, что до Строгановки я три курса технического вуза закончил. Прежде чем понял, что в искусство потянуло. А потом уже только в Строгановку поступил. Потом уже на службе, при боевых выходах как-то стал замечать, что уж системно в засады попадаем. Никак логику не мог понять. Но полное ощущение, что выходим на них по наводке. Ребята гибли.
Едешь на БТРе и на деревьях, хижинах их, лужах высохших или подсыхающих стал замечать какие-то знаки. То змейкой, то ромбики какие-то, загагулины какие-то. Видишь одни - одно происходит. Другие - другое. Ну, я стал фотографировать. Сделал опись знаков и событий. И прямо в спецотдел. Там выяснили, что это полузабытый язык.
Знают его только старики. Оказались донесениями о передвижениях наших.
Крыса где-то в штабе была. Прилетели из ГРУ. Имел беседу. Опять курсы. Стал командиром группы. Не самое, прямо скажем, приятное за людей отвечать. Тем более, что салаги пострелять любили. Постреляют, а потом хвастают, кто сколько уложил. Да чёрное это дело. Сегодня похвастает, а завтра его снайпер снимает. Словно по телефону сообщают. В гробу домой едет.
-А сами стреляли?
- Стрелял. Поверх. Чтобы грех на душу не брать. И не хвастал. Даже попросили спецы дать объяснение по этой причине. Выкрутился. Из моей группы я один домой и вернулся.
- Шрам оттуда?
- Оттуда.
- В бою?
- Было одно дело. …Уже срок службы к концу подходил.
По одной пещере в горах надо было разобраться. Вышли на место. Пещера. Но уж соваться туда точно было неохота. Во-первых, могут быть мины. Во-вторых, она может просто ловушкой с управляемым зарядом. Сунешься, и рванёт, потому что управление взрывом внешнее. А могут там быть и заложники. Или пленные. Или женщины и дети. Сам чёрт знает, что или кто в той пещере было или были. Перед выходом вручали обычно красный пакет… Вообще-то, он ядовито розовый, но зовётся красным. Выдаётся под расписку. На лицевой чёрный треугольник с жёлтым восклицательным знаком. Вскрывать только при крайних обстоятельствах. Долго меня занимало, что же там в пакете? При невостребованности вскрытия по возвращении группы его надо было сдавать. Стою у пещеры и думаю: «Крайние обстоятельства или нет?» Уж очень пацанов в неизвестность толкать не хотелось. Ну и вскрыл пакет. А там лист бумаги с текстом «Разрешено всё». Ну, раз разрешено, не входя, закидали гранатами. Обрушили пещеру. А потом нас закидали сверху.Что? Кто был в пещере ? До сих пор не знаю. Следили за нашим подходом чурки. Опять кто-то проплаченный подставил.
Тогда я осколок в голову и получил. Лоб сильно кровил. В кровище всё было. Контузило немного. Чуть очухался немного, одно в голове « Как бы мне со всего этого дерьма свалить!?». Хорошо, что вонврач нормальным мужиком оказался. Комиссовал по тяжёлому ранению. Вообще-то не очень тяжёлое. Ну уж очень оттуда свалить хотелось. Упросил. Комиссовали по контузии.
Пока служил, навык художнический подрастерял. Да и как-то жизнь в других ориентирах оказалась. Да и какое искусство, после мясорубок и тех дел. Смешно стало в тонкостях души разбираться. Внутри омертвело всё. Хочешь не хочешь, а после крови, как-то в искусство у меня возвратиться не получилось. Ну, а главное, кто в ГРУ влип, оттуда не уйдёшь, это пожизненно. До сих пор звонят. Предлагают вернуться. О здоровье интересуются. По-прежнему вежливые и заботливые. Майорство предлагают с моим образованием и опытом. Перевод в Москву в аналитический отдел. Оставили время для раздумий. А пока устроили в МПС. Спокойно и деньги пристойные. Они своих не бросают.
- Да-а-а…Интересно всё как.
- Да нет. …Ничего интересного. Это в кино про Бонда интересно. По жизни всё достаточно грязно. Вызывают иногда в военкомат. Военком, как в карточку посмотрит, так чуть ли не икать начинает.
- Почему?
- Как военную специальность прочитает.
- ? - я посмотрел на него с немым вопросом.
- Диверсант - креативщик.
«Креатив!» - «образ, идея, поиск решения»,- в голове понеслись определения креатива.
- Это как?- спросил я.
- Нестандартные решения проведения диверсий.
- !!!
……………………………………………………………………………………………………..
Тёмное небо за окном стало светлеть, что говорило о приближении города.
Дома в мелькающих за окном поселках приобретали всё более городской вид.
Показались новостройки Таллинна.
Время прошло незаметно.
Пора было собираться.
Скоро уже должен быть вокзал.
Мы попрощались, так и не узнав, имен друг друга и пошли по своим вагонам..
Особенность дорожных знакомств в том и состоит, что они никого ни к чему не обязывают. Встречаются два человека, как корабли в море, погудят друг другу, … и расходятся, сознавая безбрежность людского океана, понимая, что не встретятся уже никогда.
Отсюда и открытость.
И возможность выговорить иногда то, что живёт скрытно в душе, беспокоя жизнь прежними своими поступками.
Встретившись взглядом при выходе с перрона, мы кивнули друг другу, и разошлись, чтобы не встретиться уже никогда…
Август 2000