Мар Тын, голубь и крыса
(1999 г., из книг Игоря Агафонова "Туда. Сюда. Нельзя", Владивосток, 2001 г. и "Буча", Владивосток, 2002 г.)
....................“...- А здесь у Вас всегда
........................обезьяны по улицам бродят?”
........................Сельма Нагель
........................(А. и Б. Стругацкие,
.........................“Град обречённый”)
К тому мгновенью мирозданья Мар Тын уже был довольно заматерелым школяром. Отучился два курса. После чего, весной пьянящей, отбыл для прохождения воинской службы в тренировочный центр одной из сухопутных Армий Восточной Дали. Успешно прошел тестирование по окончанию начальной рыцарской подготовки и был направлен далее - на остров в океане,
чтоб долг державе славной до конца отдать
и выполнить почетную обязанность.
Вернулся, по истеченьи срока
повинности армейской,
в городок у моря, где располагался
тот знаменитый
Гуманитарный Дом Универсальный,
что даровал Мар Тыну счастье обученья
азам Исканий и Плодотворений
в разрезе постиженья сути
характера племен
Разделенного Полуострова.
Встретил его Йо Горон, на год пораньше отмотавший службу, успевший к возвращению Мар Тына обзавестись второю половиной, переехавший из кампусных келий в домик на равнине, что необычно, в целом, для ландшафта поселения у моря.
Йо Горон напоил Мар Тына кофеем без коньяка, но с плюшками. Эскизом набросал текущие потоки учебных, и не только, дел. Проводил до станции. Посадил в дилижанс, следующий до географического пункта,
откуда родом был Мар Тын,
где в предвкушеньи встречи
родня его готовила столы.
Приступив к учебе, Мар Тын пришел к логичному разумению, что всю серьезность организма и потенциал мозгов нужно использовать для успешного выпуска из Гуманитарного Дома. До получения диплома довольно далеко - минимум три года. А обстановка и дух бытия в кельях кампуса, отнюдь, не будет способствовать глубокому познанью.
Решил Мар Тын искать жилье отдельное. Лазил по городу. Внимательно изучал наклеенные где попало объявленьица о сдаче в съём клетушек.
Нашел.
Поселился у мужичка-пьянчужки, бывшего бороздителя океанов, в двухклеточных апартаментах: в одной клети - хозяин хаты; в другой Мар Тын; удобности - в кооперативном пользовании.
Благодать: учись - не хочу! Никто не мешает.
Мужик-арендатор, правда, пьёт регулярно,
но не буянит,
не бубнит в угаре
о гнили мировой,
о глубине сознанья
и единеньи душ,
в особенности, тех,
кто рожден в культурной традиции
Прохладной Близи.
Хорошо! В анналах разума - комфорт!
Одно плохо - нет будильника в квартире: пьянчужке точная хроника событий не так, чтоб уж очень-то необходима.
Процесс ученья неотвратно шел вперед.
Народ терзал науку.
Пил пивко, кто мог.
Кто не хотел - архивы шарил,
готовясь предварительно к защите
работ дипломных...
Мог Ильный-Дробильный с Гулей Уткиным, уже без участия Йо Горона, периодически глушили хмель. Ходили в клубы танцевать и любоваться, на удачу, прелестями див молодых и стройных. Однажды, заступившись за юных студенток Гуманитарного Дома, к которым среди ночи приставали уделанные в жмурь бандюки-ПэТэУшники, получили - на двоих - весомый вклад по харям...
Тролья Гутенко, создатель “Дубий Бройля”,
скал-коллектива, позже поразившего народ Восточной Дали (и не только)
с Димой Жениным, континенталистом,
на переменах
лабали весело
на клавесине стареньком,
что стоял в лектории кем-то позабытый,
смесь рок-н-ролла и китайских опер,
кошачий попс,
подземный панк
без текста, для души...
Вася Дву-Жаков уже умчался в Хмурь,
тот островок, что Темзой славен
и Ричи Блэкмором,
пускающим в отпад
готический
и терпкий струнным жженьем
тяжелый ритм-энд-блюз.
Трудился в детском парке на должности Мак Дака.
Сдружился с Севой.
Слал в Даль-Близь посланья.
В таком вот
калейдоскопичном
окруженьи
пришлось Мар Тыну жить
и постигать Фактуру.
Одним из серии рассветов предучебных
проспал Мар Тын (будильника-то нет),
но не намного,
без завтрака - вполне успеть возможно.
Опаздывать нельзя.
Ведь, первой парой - семинар.
Не просто семинар, а ужас -
ведет Белов Михал Вадимыч,
с которым шутки плохи:
секунда опозданья -
вон из зала!
И можно мылить жесткую веревку:
не будет больше жизни и зачета,
тем более, диплома и т.д.
В поспешном сборе члены шевеля,
выскакивает из постели Тын.
В одном белье бежит умыть покров лица и уши.
Не до зубов уж тут сияющей красы!
Над раковиной брызжет каплей.
Очищен лик слегка от пыли сновидений.
“Быстрей одеться и вперед!”
- прыжок в проем двери,
ведущей с умывальни...
Но то ж не бытиё, а скука,
если спокойно всё
в телодвижениях Мар Тына:
зреньем боковым
в прихожей полумраке
улавливает он движенье
тёмно-серой твари,
скользящей вдоль стены...
“Крысяра, блин! - логично мыслит Мар,
- здоровый, черт, грызун!”
И инстинктивно
- знать о себе дают приемы из футбола,
которым раньше жил Мар Тын -
с задержкой небольшой,
но всё же метко и весомо,
удар ногою правой
произвёл Мар Тын по крысе,
что под покровом темноты
решила поживиться в хате.
“Отлично зацепил!” -
удовлетворен был хлопец.
Крысища от удара подлетела в атмосферу,
дугой проделала полет
и - шлёп! - о стену
с гулким звуком...
“Не буду тело твари подбирать!
И так уж не успеть к Белову!”
- и, застегнув ширинку,
на туловище кинув пиджачок, -
“Эх, новый, выходной кафтан!
Не надо бы его! Но некогда искать другой”,
- засомневался было Тын,
но бросил это
и спустился в утро,
где звон висел трамваев, пароходов
и мерзостью своей смердил туман...
Прорвался сквозь народ на остановке. Запрыгнул в средство транспорта общественного. Вполне роскошно, стоя у окошечка трамвая, доехал до нужного пункта. С трудом протиснулся
- мешал, стоявший поперёк,
какой-то сизый и вонючий
рыболов с баулами,
весь в рыбной чешуе -
к выходу,
к земле и тротуару.
Лишился пуговицы нового кафтана,
устряпав
рыбными кишками,
вместе с тем,
штаны.
Взглянул, попутно, в циферблат чужой.
“Ещё успею!
- на парусах, искря ступнёй,
несётся вскач Мар Тын,
потом уж, после семинара,
отряхнусь от скверны!”
“Ну, вот и всё! Парадный вход!
Успел! Успел!” - ликует дух Мар Тына.
Но, скуки и обыденности пошлой места нет в забеге...
У самого, у входа
(терзание судьбы-шутилки)
Голубь, гад летучий,
- находка смелая Фортуны -
спустил с небес белесый экскремент,
попавший (вот напасть!)
на голову Мар Тына.
Расплылся сей подарок по одежде
(новый пиджачок),
измазал лоб,
нюанс привнес в прическу.
Но не сломать так просто, без затей, Мар Тына.
“Еще минута до сигнала! Быстро в туалет!”
- по лестничным пролётам,
сшибая встречных школяров,
по направлению к сортирным нуждам,
с надеждою лишь только на себя,
мчит скоростной Мар Тын,
- Быстрей! Быстрей! Ещё успею”.
У встречных юнош - пониманье;
у див - насмешечки в глазах.
Заскок во внутрь спасительной двери.
Скоренько к водице.
Повёрнут краник.
Фиг! Воды-то нет!
Круть-круть другой...
Облом.
Очередной (последний) - хлещет жидкость.
“Ура-ура!”
- заботой охмурённый
Тын не заметил факт,
что нет трубы для слива вод
из раковины дна...
“Поганцы-слесаря! Находка для свинозы!”
- ругается в слезах Мар Тын,
с обидой созерцая
залитых напрочь
и без вариантов
почти что до колен
штанов окрас...
Звонок рвёт слух и нервы.
“Ё! Ё! Ё!”
Уже не спешно - всё пропало -
оттёр фигуру Тын
и к семинарской зале
путь берёт,
уныло, но в надежде тонкой
на успех и случай.
Ушком - к дверям.
Там слышался скрипучий, мерзкий
голосок
мучителя сердитого студентов
Михал Вадимыча Белова,
гоняющего ужас на толпу.
Тук-тук.
“Я опоздал немножко, М. Вадимыч,
но я готов! Войду, наверно?”
- потерянно вещает Тын,
взывая взором к чувствам, жалости Белова,
корнём волос предчувствуя момент...
Напрасны ожиданья и потуги.
“Кряк-кряк!!!???” - Белова звук невнятный.
Кивком (!!!) - на дверь (!!!).
Дуальности тут нет, и вариантов...
“Пердун ведический,
буддист засохший мыслью,
осколок даосизма лютый,
стареющего “поппера” кусок”,
- харкает в воздуха пределы
обидой и тоской сломленный Тын.
Finita la studio...
И нет просвета в предстоящих буднях...
К парадным, черепок в тоске пригнув к груди,
стекает палтусом без шкуры
Мар Тын
и путь берёт
в просторы города, его шумы и бессердечность...
В хибарку хилую, к барыге-алкашу,
вернулся Тын опустошенный,
в уме потерянном, без всякого сознанья
от ужаса пропущенных занятий...
Сидит на кухоньке хозяин грустный, уже опорожнив бутыль.
Второй (бутыль) - готов к питью.
Вздыхает тяжко. Курит папироску.
Мар Тына приглашает посидеть.
Присел Мар Тын.
Буль-буль: налито.
Тын хряпнул внутрь. Чтоб горе притупить.
Не пьёт барыга - что случилось? -,
роняя в ёмкость с водкой скользкую слезу...
“Случилось страшное, - втолковывает Тыну,
- сегодня утром друга потерял!
Уж целый год мы жили душа в душу.
И нате-ж Вам - скончался в темноте.
Ведь молод был
и хорошо питался.
С чего издох? Мозги не приложу!”
- и разом в чрево хлещет граммом.
Мар Тын сочувственно кивает,
очередную дозу - бульк - в стакан,
еще не понимания и не зная
изюмина-то в чём,
о чём идёт рассказ...
“Я мыл его, купал,
расческой шерсть ласкал,
водил во двор для променаду...”
“Кого купал?” - в расспросах Тын,
со сладостью вкушая
уже немного греющий желудок
водки сок.
“Да свинку, Васю!
Морскую-свинку, что с морей привёз!”
- слезою фонтанирует хозяин.
“Коварный крендель вышел с утреца, однако,
- быстрее поглощая зелье дармовое,
прикидывает поведенье Тын,
- Не крыса, блин, была, а свинка!
Убил зверьё барыги. Узнает - сумму воспросит,
а то и хуже:
страшно моделировать развитье!
Бежать! Бежать скорей! Покинуть стены эти!”
Собрался впопыхах.
Деяниям таким мотивировку преподнёс барыге:
“Каникулы уже! Поеду в поселенье к маме.
Передохну немного от трудов.
Автобус скоро. Вот Вам деньги
за те три дня, что Вам мешал, небось.”
“Да нет, дружок, ты не мешал совсем.
Хороший парень, знающий ученье.
Но, раз решил - езжай, конечно.
Вернёшься - приходи. Клетушку отведу.”
“На посошок” налили. И слизали.
“Пора! Пора!” - с трудом отбился Тын
и устремил ступни к проходу,
сумки захватив.
“Забыл носки на батарее, - поздно вспомнил,
- Да ладно уж! Живым ушёл хотя-б!”
А мир крутился во Вселенной, диалектично продвигая суть.
Моххамеда потомков
бомбили дети Цента,
не знающие норм и правил поведенья...
Летали по небу мутанты - “ножки Буша”,
чтобы голодных в Дали-Близи поддержать.
Напиток славный - “ХЕР-ши” с ацетоном -
цистернами дарил друг-немец
толстый и в очках, служивший ранее летёхой
у ребятишек бравых из СС.
И даже Нижние
Полуостровитяне
решили закормить Даль-Близь
не чем-нибудь - лапшой!
(И только “До СИРАК”)
Насера знали, помним и Ширака,
Теперь прийдётся постигать СЕРАК.
Мар Тын учился.
Пил Дробильный, искал по ходу красоту и тело.
Гуля Уткин стремительно грыз яблоки
и к “красному диплому” приближался.
Йо Горон растил своих детей;
учил других процессам созерцанья.
Тролья работал по деньгам (всё, тоже, для детей);
“какая музычка?” - в случайной встрече сообщил Горону,
- прожить бы так!”,
- и в городскую даль уплыл,
размахивая чубом на ветру...
Пока! Пока!
Окончен сказ.
Но встреча будет! Верь дружок!
Затейник и шутник Мар Тын,
- фигура с колоритом:
ни дня без залепух...
18.03.99 г.
---------------------
Мар Тын на Дорогом архипелаге - http://www.proza.ru/2006/08/26-51
Мар Тын и собачка - http://www.proza.ru/2006/11/03-35
Мар Тын, мозги и ноздри - http://www.proza.ru/2008/07/11/177
*Другие нынешние и прошлые похождения Мара Тына, а также Трольи Дабутенко и других товарищей – в книжках автора.
** Тут ПРОМО с фото - http://spasibo.ucoz.ru/board/